Глава 7. Слепой

Слепой сидел под масличным деревом, прислонясь головой к стволу. Он был слеп от рождения и не знал, что такое свет. Он слышал голоса и запахи и знал предметы на ощупь. И еще знал он, что есть что-то Неведомое, что больше всего, что он знает, но что это такое, он не знал. Он знал, что он не такой, как другие люди. Что все они ловчее, и умелее, и быстрее его, и много раз он слышал от них, что они видят.

Он знал, что все видят, только он не видит. Он не знал, что значит видеть, но знал, что это и есть то, Неведомое. И когда он думал о Неведомом, ему хотелось уйти от всех сюда под масличное дерево, вдыхать его горьковатый запах, чувствовать, как листья шелестят над головой, прислоняться щекой к коре и угадывать... даль.

Одно только удивляло его: ведь то, Неведомое, — прекрасно. Он это знал. О, как ясно он это знал! То, Неведомое, — это все, чего не хватает душе его, по чему она так томится. И если бы оно было у него, то он знает, что радость его перелилась бы через край, так что сердце могло бы не выдержать. И он всем бы дал от переизбытка своего.

Почему же люди, имеющие это, так скупы душой? Почему они вовсе не прекрасны, как само ЭТО, почему сердца их вовсе не переполнены, и они так часто плачут и жалуются ему на жизнь, а если у них и бывает радость, то почти всегда она размером с кусок яблока.

Слепому же казалось, что их радость должна бы быть величиной с сады и поля. Чтобы ели все и не могли бы съесть, а все бы оставалось вечное изобилие...

Почему же это совсем не так? Почему они не уделят ему от света своего немного тепла? А ему среди них так холодно! Точно он лишний, и они все время боятся, что он что-то у них отнимет...

Вдруг он стал различать вдали шаги. И звук этих шагов странно волновал и успокаивал в одно и то же время. Он весь превратился в слух и ему только и хотелось вбирать в себя звук этих шагов, как мерный шум моря. И... не надо, чтобы шаги приближались. Тогда эта странная истома рассеется, и... ничего опять не будет. Шаги приблизятся и пройдут мимо, как столько шагов на свете. Люди проходят мимо... и ничего не случается. Неведомое не становится ближе. Люди проходят мимо. Разве какой-нибудь любопытный остановится и начнет расспрашивать, но это... хуже всего. Пусть проходят мимо — люди всегда проходят мимо.

А шаги приближались, и истома росла. Росла до такой степени, что слепой хотел встать и уйти, боясь, что когда все-таки и этот опять пройдет мимо, сердце его не выдержит. Он хотел встать и не мог. А шаги между тем приблизились к маслине и... затихли. Шедший остановился.

— Ты слеп от рождения, — тихо не то спросил, не то сказал Он.

Любопытный?! Неужели и этот любопытный?! Нет, у любопытных

не бывает такого голоса... Он хотел, чтобы еще раз раздался этот голос. Странно... Так странно, но вдруг он почувствовал всем своим существом, что недаром так волновался и ждал этих шагов. Что, может быть, никогда еще никому на свете не было столько дела до него, сколько этому незнакомому человеку. Что даже и родителям своим он меньше нужен, чем Ему.

— Ты слеп от рождения?

— Да, от рождения. А кто ты?

— Я — Свет.

Слепой молчал. Но вдруг как вину свою ощутил мысли о том, что шаги пройдут мимо, и о том, что это любопытный.

Человек сел рядом с ним и обнял ладонями его виски. Слепой заплакал.

Так вот оно — Неведомое... Вот то, чего так не хватало его душе, по чему она так томилась.

— Знаешь ли ты, что такое Свет? — спросил слепого Пришедший.

Слепой знал одно, что нужней этого голоса и этих рук ничего нет в

жизни, и тихо ответил:

— Мне кажется, что знаю.

— Хорошо, что ты знаешь. Если бы ты не знал, что такое Свет, не мог бы увидеть. Да и что было бы тебе в том, что видишь? Сколько есть зрячих, не знающих, что такое Свет. Ты же узнал, будучи слепорожденным. Так пусть и глаза твои откроются.

И Он приложил пальцы к глазам слепого, и глаза открылись.