Тема 6. Культурология как теория и история культуры 5 страница

– во-вторых, – представить становление культурологической мысли как ее «переход от преднауки к собственно науке» и, следовательно, весь «до-научный» период – как процесс ее самоопределения относительно предметных и методологических оснований как науки;

– в-третьих, – рассмотреть развитие культурологии как науки о культуре в качестве поэтапного процесса, не выводя при этом саму ее за пределы научной рациональности, но достаточно четко различая в последней особенности каждого из ее основных исторических типов;

– в-четвертых, – удержать в качестве своих собственных моментов рациональные зерна практически всех известных на данный момент моделей науки.

При этом следует учесть два дополнительных соображения методологического характера.

Первое соображение касается проблематики, связанной с рассмотрением становления культурологии как науки.

Рассмотреть данный процесс значит, по сути дела, последова­тельно шаг за шагом проследить, как и когда знание о культуре возникло в качестве относительно са­мостоятельной и специфической науки.

Отмечая в целом, что методологические основа­ния исследования становления культурологии в качестве науки нуждаются в серьезной рефлексии, как относительно категориального содержания понятия ста­новления, так и относительно критериальных признаков науки как таковой и их специ­фического выражения на той или иной стадии ее становления, остановимся здесь, в особенности, на двух моментах.

Во-первых, – относительно понятия «становление». Отсутствие в этом отношении достаточно четкой методологической позиции, помимо всего прочего, затрудняет, и довольно часто, вычленение того смыслового содержания, которое имеется ввиду тем или иным исследователем при использовании данного понятия.

Согласно Г.В.Ф. Гегелю, всякое объективно осуществляющееся становление есть «нераздельность бытия и ничто», выражающееся в «безудержном движении»: «бытие переходит в ничто; но ничто есть точно так же и своя противоположность, переход в бы­тие, возникновение»;[331] «бытие и ничто исчезают в становлении, а лишь это исчезнове­ние и составляет понятие становления, оно, следовательно, само есть некое исчезающее, огонь, который потухает в самом себе, пожрав свой материал», а «результат этого про­цесса есть не пустое ничто, а то тождественное с отрицанием бытие, которое мы назы­ваем наличным бытием и значение которого ближайшим образом обнаруживается в том, чтобы быть ставшим»[332]. В процессе становления всякое нечто одновременно и сущест­вует, поскольку процесс его возникновения уже начался, и не существует, поскольку данный процесс еще не завершился и оно лишь возникает в качестве самого себя. Если же оно «уже» существует, тем более как «единое», то, следовательно, находится за пре­делами собственно процесса становления как уже определенное нечто, как «наличное бытие».

Как более или менее длительный процесс, становление какого-либо явления, взятое в своей собственной определенности, характеризуется целым рядом стадий, или этапов: (1) формирование исходных предпосылок – на этой стадии явления как такового еще нет, но в то же время происходит подготовка его возникновения; (2) начало – стадия перво­начального возникновения явления, явления как такового, явления вообще, как типа, об­ладающего целым рядом признаков, отличающих его существенным образом от других явлений и позволяющих выделить его среди них как некую самостоятельную реальность; (3) собственно процесс становления – стадия преобразования возникшей новой сущно­стью унаследованной основы и создание основы, адекватной возникшему новому явле­нию и, наконец, (4) завершение – стадия оформления собственных основ бытия явления, фактическое приобретение им статуса «наличного бытия».

Стадия завершения становления явления, в свою очередь, может быть рассмотрена как начало собственно процесса его развития.

Во-вторых, – в исходном содержании какой-либо сферы знания, становящегося в качестве науки, прежде всего, должен быть выде­лен ряд составляющих, развитие которых одновременно представляет собой процесс возникновения элементов, или признаков, образующих по мере завершения этого про­цесса в своей совокупности целостную систему специфических черт науки и именно науки. Предварительная фиксация последних – необходимая исследовательская проце­дура, не только потому, что в современной литературе под вопросом остается сам статус культурологии как науки, но потому, и, прежде всего потому, что позволяет опреде­литься, хотя бы в общих чертах, и относительно возможной логики этого процесса, и от­носительно его содержательного наполнения: для того, что бы знать, как именно стано­вится нечто, необходимо знать, что оно есть само по себе и как оно проявляется на той или иной стадии своего становления.

Не оспаривая в целом тезис о том, что «любые критериальные системы могут быть изменены (это значит, что могут быть изменены границы самотождественности науки) или перестроены»[333], все же можно полагать наличие в этом отношении какого-то исход­ного минимума критериев инвариантных научному знанию, независимо как от той или иной формы его выражения, так от того или иного этапа его исторического бытия, - про­сто в силу того, что оно именно научное, а не какое-либо другое.

Таковым минимумом является система «предмет – метод». Поэтому возникновение предмета и метода, позволяющих в своей комплементарности зафиксировать фактуально опреде­ленное объективное содер­жание и способ его познания и интерпретации – это рубеж, знаме­нующий возникновение науки в собственном смысле слова. Сам процесс возникновения того и другого, собст­венно говоря, и есть ее станов­ление в качестве таковой. Все другие черты науки, фикси­руемые в исследовательской литературе, могут быть, следовательно, рассмотрены, во-первых, как производные от этих двух и, во-вторых, как характеризующие уже опреде­ленное ее качественное состояние, как проявление того или иного типа научной рацио­нальности и соответствующего ему уровня рефлексии.

Что же касается возможного упрека в адрес той или иной науки по поводу «уточне­ния» ею своего предмета и метода, то эта методологическая процедура в рамках науки может осуществляться неоднократно, являясь следствием развертывания внутренней логики ее развития. Спо­собность науки к рефлексии, к «уточнению» как своего предметного содержания, так и методологиче­ского инструментария его постижения является вовсе не показа­телем «недооформленности ее облика», а, – скорее, наоборот, – признаком тео­ретической зрелости.

Второе соображение касается проблематики, связанной с представлением развития культурологии как науки, исходя из понимания данного процесса как смены типов научной рациональности.

Всякое научное исследование предполагает, как минимум, рассмотрение предмета, во-первых, на уровне его строения (тождество и различие), во-вторых, на уровне его функционирования (устойчивость и изменчивость), и, в-третьих, на уровне его развития (преемст­венность и обновление). Исходно типы научной рациональности могут быть поняты как принятие того или иного уровня в качестве основного, определяющего при рассмотрении предмета в то время как исследование остальных уровней рассматривается в качестве производных и зависимых от него.

При этом каждый тип научной рациональности, вводя свою систему идеалов и норм познания, призван обеспечить исследование предмета соответствующего типа.

Последние, как минимум, подразделяются: по степени своей сложности – на сравнительно простые, сложные и сверхсложные; по способу самовоспроизводства – на саморегулирующиеся, самоорганизующиеся и саморазвивающиеся; по характеру взаимодействия с окружающей средой – на закрытые, относительно закрытые/открытые и принципиально открытые.

Исходя из взаимосвязанной совокупности данных критериев, специфика каждого типа научной рациональности содержательно может быть представлена следующим образом.

В рамках первого типа научной рациональности исследуемый предмет предстает как простая, саморегулирующаяся и закрытая система. Главное внимание сосредоточено на выявлении его строения, в то время как его функционирование и развитие рассматриваются исходя из параметров составляющих его частей и элементов.

В рамках второго типа научной рациональности исследуемый предмет предстает как сложная, самоорганизующаяся и относительно закрытая/открытая система. Главное внимание сосредоточено на выявлении его функций, в то время как его строение и развитие рассматриваются исходя из параметров его функционирования.

В рамках третьего типа научной рациональности исследуемый предмет предстает как сверхсложная, принципиально открытая и само­развивающаяся система. Главное внимание сосредоточено на выявлении его развития, в то время как его строение и функционирование рассматриваются исходя из закономерностей его развития.

Каждый последующий тип научной рациональности, очевидно, возникает не «вдруг», но как результат его становления в процессе реализации и относительного исчерпания эвристического потенциала предыдущего.

Гипотеза…

В самом общем виде история культурологии может быть представлена следующим образом.

В ее становлении как науки достаточно определенно могут быть зафиксированы четыре основные стадии:

– первая, продолжавшаяся приблизительно до середины XVII века, – стадия формирования исходных предпосылок, основное содержание которой – фиксация и описание отдельных разнообразных форм проявления культуры (Протагор, Демокрит. Ксенофонт, Антисфен, Платон, Аристотель, М.П.Катон, М.Т.Цицерон, Климент Александрийский, Амвросий Медиоланский, Аврелий Августин, Н.Кузанский, Франческо Петрарка, Марсилио Фичино, Лоренцо Валла, Пьетро Помпонацци, Джованни Пико делла Мирандола, Эразм Роттердамский, Мишель Монтень, Никколо Макиавелли, Жан Боден и др.);

– вторая стадия – примерно середина XVII – стадия начала процесса становления, заключающаяся в выделении культуры в качестве особого самостоятельного объекта, обозначенного соответствующим именем и подлежащего изучению (Я.А. Коменский, С. Пуфендорф);

– третья стадия – с середины XVII века до семидесятых годов XIX века – собственно процесс становления культурологии как науки, основное содержание которой – формирование предметных и методологических основ изучения культуры (Дж. Вико, Э. Гиббон, И.К. Аделунг, И.Г. Гердер, И. Кант, Г.В.Ф. Гегель, О. Конт, Ф.Г. Клемм, Н.Я. Данилевский и др.);

– четвертая – семидесятые годы XIX века – стадия оформления культурологии как науки, имеющей свой собственный предмет, исходный методологический инструментарий и некоторую совокупность базисных понятий (Э.Б. Тайлор).

В течение этого достаточно длительного процесса содержательное напол­нение термина «культура» кристаллизовалось как, во-первых, за счет включения в мир культуры все новых и новых видов и результатов преобразова­тельной деятельности человека, так и, во-вторых, за счет работы абстрагирующей мысли, пытавшейся во всех многообразных формах явлений, соотносимых с куль­турой, выделить то общее, главное, что им присуще. Взятые в своем единстве и со­отнесенности, эти разнонаправленные тен­денции – глубинное внутреннее противоречие данного процесса, пре­допределявшие и его содержание, и его ха­рактер.

С семидесятых годов XIX века можно говорить о проблематике, связанной уже с развитием культурологии как науки и, следовательно, об ее истории как смене в ней типов научной рациональности:

– семидесятые годы XIX века-первая четверть XX века – доминирование классического типа научной рациональности (Э.Б. Тайлор, Дж.Дж. Фрезер, Г. Эллиот-Смит, Ф. Гребнер, Ф. Боас и др.);

– становление с 90 годов XIX века (Ф. Ницше, А. Бергсон, Ф. Ратцель, Л. Фробениус, Г. Риккерт, О. Шпенглер и др.), а затем и доминирование со второй четверти XX века неклассического типа научной рациональности (Б.К. Малиновский, А.Р. Радклифф-Браун, К. Уислер, Л.А. Уайт, П.А. Сорокин, К. Леви-Стросс, Э.С. Маркарян, Э.А. Орлова, А.Я. Флиер и др.);

– становление с 70 годов XX века, а затем и все более зримое с 90 годов XX века утверждение постнеклассического типа научной рациональ­ности (Ж. Делез, Ф. Гваттари, В.С. Библер, М.С. Каган, А.П. Назаретян, Л.В. Лесков, В.В. Илюшина и др.).