Философия всеединства соловьева

В одной из своих первых публичных лекций “ Исторические дела философии” В.С.Соловьев (1853—1900) назвал первоначальной философской интуицией провозглашение “нового, неслыханного слова: все есть одно”. Следовательно, обособившееся, разделившееся множество явленностей этого мира социальности есть проявление единой сущности. “Все есть одно — это было первым словом философии, и этим словом впервые возвещались человеку его свобода и братское единение”. Идея всеединства всю жизнь сопровождала В.Соловьева и определяла постановку у него исторических вопросов и проблем человека. Основы учения о всеединстве как начале и цели мирового процесса, концепции истории и человека изложены В.Соловьевым в докторской диссертации “Критика отвлеченных начал” (1880), в работах: “Духовные основы жизни” (1884);

“История и будущность теократии” (1886); “Россия и вселенская церковь” (1889); “Красота в природе” (1889); “Смысл любви” (1892—1894); “Теоретическая философия” (1897—1899);

“Определение добра” (1897—1899); “Три разговора” (1900).

Соловьеву были чужды и славянофильство, и западничество. Широкие перспективы всеединства, в которых ставились вопросы совершенствования мира, преодоления индивидуализма, осуществления христианских идеалов любви, достижения абсолютных ценностей определяли его всемирно-историческую точку зрения. Из идеи всеединства вытекал и принцип свободы.

Всеединство, по Соловьеву, есть идеальный строй мира, предполагающий воссоединенность, примиренность и гармонизированность всех эмпирических несогласованных, конфликтных элементов и стихий бытия. “Я называю истинным или положительным всеединство такое, — писал Соловьев, — в каком единое существует не за счет всех или в ущерб им, а в пользу всех. Ложное, отрицательное единство подавляет или поглощает входящие в него элементы, само оказывается таким образом пустотою; истинное единство сохраняет и усиливает эти элементы, осуществляясь в них как полнота бытия”. Если “положительное всеединство” потенциально объемлет собой и человека, указывая ему цель и смысл жизни, следовательно, сущность человека не может быть редуцирована, сведена к каким-либо частным его определениям и т.п. Отсюда истинная суть человека есть живое осуществление такого всеединства, которое не только созерцает умом, но само действует в мире как вполне конкретный, но “новый духовный человек”. Осуществление “живого всеединства”, по Соловьеву, свершилось в лице Христа. Оно явилось для людей “как высшая сила, которая овладела ими, но которою они не овладели”. Соловьев уточняет: в том хаосе, которым являлся мир далекого прошлого, истиной Христа овладели “немногие” человеческие души (“избранные”, по Достоевскому). И христианская идея свободного человеческого единения, всемирного братства снизилась до “христианства домашнего”, лишь до индивидуальной жизни немногих душ человеческих. Для основного же большинства Христос как живое воплощение всеединства, гармонии идеального и материального стал далеким и непостижимым фактом. Так христианская идея стала формализмом церковной организации, безуспешно пытающейся одухотворить общество, социальные отношения, самого человека верой в “чудо, тайну, авторитет”, повторяя Достоевского, писал Соловьев. В таком “храмовом, неистинном христианстве” человек, по мысли философа, находится в еще большем духовном рабстве, нежели язычник перед силами природы. Философия идеализма (от Декарта до Гегеля), восстав против лжехристианства, освобождает, по Соловьеву, разум от химер и тем самым открывает путь христианской истине. Богочеловечество, богосовершенство искать надо не в окружающем мире, но в самом человеке, в его “свободно-разумной личности”. Благодаря “рациональной философии” к этой идее человек должен прийти “от себя, сознательно, свободно”. Французский материализм восстановил материю и развил значение материального начала в мире и человеке. С точки зрения Соловьева, тем самым материализм также послужил христианской истине о воскресении и вечной жизни тел.

Разнонаправленными путями философия идеализма и материализма, “делая человека вполне человеком”, восстановила его полноту божественного всеединства. Теперь, по Соловьеву, остаются задачи практического осуществления всеединства для человечества в целом, чтобы христианство стало “всечеловеческим миром”, где исчезнут национальный эгоизм, вражда, разделение человечества на соперничающие народы.

Об “истинности” христианства как осуществлении “всечеловечества”, объединяющем народы не только верой, но и “всемирным общим делом”, Соловьев, в частности, говорит во второй речи памяти Достоевского (1882). Главным окончательным условием такой Бесчеловечности является свобода, гарантом которой является Бог, совершенный человек Христос и “бесконечность души человеческой”.

Мысль Соловьева об изначальной свободе воли, данной человеку, различные аспекты замысла философа о воссоединении бытия со всей очевидностью являются производными библейской мифологемы сотворения человека, Эдема. Всеединство как принцип бытийного устроения, строящегося из многоразличных элементов, связанных и сообразных так, что часть тождественна целому, по преимуществу является философской экзегетикой, рационализированным толкованием новозаветной символической характеристики цельного и совершенного устроения (“да будет Бог во всем” (1 Кор. 15, 28). Так философия всеединства, предполагающая укорененность здешнего бытия в божественном, включается в русло религиозной философии как “светского богословия”.

Поскольку всеединство является центральным онтологическим принципом, постольку смысл сущего и должного рассматривается Соловьевым только в тех измерениях, которые раскрывают их причастность, внутреннюю соотнесенность с божественным. Соловьев в своей онтологии идет за Иоанном Дамаскином, за православием и Платоном. Философ увлекался Кантом и проштудировал все аргументы последнего против эмпиризма, рационализма и мистики. Однако кантовский критицизм, направленный на гносеологическое исследование границ и содержания познания, Соловьев отвергает как субъективизм. Эта установка определяет у него зависимость процесса познания от предпосылок структуры бытия, зависимость гносеологии от онтологии. Поэтому концепция Соловьева (и аналогичные теории) получили название “онтологической гносеологии”. То есть акт познания является развертыванием идеи воссоединения бытия: познание рассматривается здесь именно в качестве воссоединяющей активности, работы воссоединения, в итоге которой устанавливается актуальное единство познающего и познаваемого.

Но если Истина бытия задана, то все остальное при “истинном”, нормальном ходе истории может только свидетельствовать о ней. Отсюда появляется понятие смысла. “Под смыслом какого-нибудь предмета, — писал Соловьев, — разумеется его внутренняя связь со всеобщей истиной”. Смещение внимания философа с проблем анализа бытия на смысл сущего, причастного к Абсолютному, соотнесенного с Ним, кроме религиозных оснований обусловлено реакцией Соловьева против отвлеченного, исключительно теоретического знания современной ему европейской философии. Им руководило стремление укрепить личностное начало в мире, обосновать приоритет субъекта сущего. Ибо только человек как единственное сущее в этом мире может любовно содействовать раскрытию, высвобождению божественных потенций мира и тем самым — утверждать в настоящем идеал будущего. Поэтому в целом теорию Соловьева можно назвать экзистенциологией, учением о сущем. Для самого мыслителя последовательное осуществление и проведение на практике обеих вер — веры в Бога и веры в человека — сходятся в единой, полной и всецелой истине Богочеловечества.

Философской архитектоникой идей Богочеловечества и Всеединства в концепции Соловьева является теургия — мистическое восхождение к Первоединому, Богу. Стремясь к универсальному синтезу науки, философии, религии, Соловьев создает возможность “цельного знания”, которое вместе с “цельным творчеством” образует “цельную жизнь”. Одним из средств к достижению этого является магия любви, эстетическое творчество как “общение с высшим миром путем внутренней творческой деятельности”.

Сам акт творения, преображающий хаос, разрозненный мир в космос, есть длительный процесс мистического соединения “лучезарного небесного существа Софии” с реальной стороной, материей мира. Человек как интенция всеединой сущности в этом процессе является посредником, связующим звеном. Импульсом и реальной силой, просветляющей и перерождающей весь человеческий мир, является искусство, красота которого демиургична по отношению к природе и теургична с точки зрения окончательного состояния будущего мира. Элементы эстетической теургии в учении “ Становящегося Абсолютного”, т.е. Богочеловечества, проявляются в своеобразной эротической утопии Соловьева, в его магической концепции любви и творчества. Задача эротической магии Соловьева — преодоление в единичной человеческой телесности односторонностей мужчины и женщины, что, с его точки зрения, должно способствовать “воскрешению природы для вечной жизни” и восстановлению истинного “цельного” человека. Таким образом магия любви и эстетического откровения у Соловьева являлась теургическим механизмом, приводящим весь мир к Всеединству и Богочеловечеству, являющемуся центральной категорией историософии мыслителя.

Воплощение для философа есть не единичный факт явления Богочеловека Иисуса, а постоянный процесс и общий метод спасения человечества и вместе с тем одухотворения мира. Поднимаясь к Богочеловечеству, люди вместе с собой поднимают природу, которая в конце концов обратится в светлую телесность царства очищенных духом. Но процесс этот длителен. Очищение и возрождение мира должно быть только проявлением свободы воли Запада и Востока. В 3-й речи о Достоевском (1885) Соловьев, отклоняясь от идей писателя, развивает и утверждает свои мысли. Он видит задачу христианства в примирении Запада и Востока. Симптомом “упразднения... многовекового раздора между Западом и Востоком” он считает “упразднение спора между славянофилами и западниками” в русской мысли. “Россия достаточно показала Востоку (нехристианскому — авт.) и Западу свои силы в борьбе с ними, — теперь предстоит ей показать им свою духовную силу в примирении”.

Идея “ взаимной необходимости ” христианского Востока и Запада является развитием “христианской политики” Соловьева в свете очерченной им же всемирно-исторической перспективы человечества, завершающего себя в Богочеловечестве. Идея “вселенской культуры”, культуры богочеловеческой, у мыслителя приобретает теократические черты, характеристики “нового средневековья”, о необходимости наступления которого уже прямо будет писать его почитатель и продолжатель идей Н.Бердяев.

Идея “собирания” христианского общества в живое “всечеловеческое” единство как “внутренняя русская задача”, идея России, “снимающей” все противоречия между Западом и Востоком, сознание неразрывности, единства исторического процесса сохранялись и проповедовались Соловьевым до конца его дней. “Сцена всеобщей истории страшно выросла за последнее время и теперь совпала с земным шаром”, — писал он незадолго до своей смерти.

26. христианский экзистенциализм бердяева.
11.6. ХРИСТИАНСКИЙ экзистенциализм М. БЕРДЯЕВА Выдающаяся роль в формировании и развитии экзистенциализма принадлежит М. 0. Бердяеву (1874-1948 гг.) Он родился в Киевской губернии, учился на юридическом факультете Киевского университета св. Владимира. В 1898 г. был арестован за участие в социалистическом движении. Молодости стремился соединить марксизм с неокантианством, но впоследствии отказался от этих теорий, заинтересовался философией В. Соловьева и приступил к созданию самостоятельного христианского мировоззрения. В 1922 г. по обвинению в различии с «советской идеологией» его выслали из России. Сначала поселился в Берлине, затем переехал в Париж. Работал в Христианской союзе молодежи, впоследствии - редактором религиозно-философского журнала «Путь». Умер за письменным столом во время работы. Основные труды: «Философия свободы», «Смысл творчества. Опыт исправления человека»,«Смысл истории»,«Опыт эсхатологической метафизики». По Бердяеву, главным противоречием, с которой мы должны начать разработку мировоззрения, является противоречие между духом и природой, а не между психическим и физическим. Дух субъект жизни, свобода, огонь, творческая деятельность; природа - объект, вещь, необходимость, определенность, пассивность, недвижимость. В царство природы принадлежит все объективное и субстанциальный (под субстанцией понимается неизменное, замкнутое бытие), множественное и делимое в пространстве. Психическая жизнь также относится к царству природы. В царстве духа противоречия преодолеваются с помощью любви, отсюда дух является ни субъективной, ни объективной реальностью. Философские системы, которые не основаны на духовном опыте, является натуралистическими, отражают мертвую природу. Бог есть дух. Он реально присутствует в жизни святых, мистиков, людей высокой духовной жизни и в человеческой творческой деятельности. Те, кто имел духовный опыт, не нуждаются рационального доказательства существования Бога. В своей сущности божество иррациональное и надрациональне. Оно выходит за пределы естественного мира и может раскрыть себя только символически. Символы в религиозной философии связываются с мифами - такими, как, например, миф о Прометее, о грехопадении, о спасителя. Символы действительна естественной реальность, понятной через ее сверхъестественное значение, потому рождения богочеловека от девы Марии, ее жизни в Палестине и его смерть на кресте являются действительными историческими фактами, и в то же время они являются символами. Духовное бытие человека тесно связано с божественной духовностью. В учении о свободе Бердяев выделяет три ее вида: 1) первичная иррациональная свобода или непринужденность, 2) рациональная свобода, т.е. выполнение морального долга; 3) свобода, проникнута любовью к Богу. Человеческая иррациональная свобода находится в «ничто», из которого Бог сотворил мир. Это «ничто» - первичный принцип, опережающий Бога и мир. Свобода первична по отношению добра и зла, она обусловливает как добро, так и зло. По мнению Бердяева, действия существа, имеет свободу воли, не может предусматривать даже Бог, поскольку эти действия полностью свободны. Он отрицает всемогущество Бога и утверждает, что Бог не творит воли существ вселенной, а просто помогает тому, чтобы воля становилась добром. Особый интерес для Бердяева представляет проблема личности. Она - не субстанция, а творческий акт, она неизменна в процессе преобразований. В личности целое предшествует частям. Реализация личности означает восхождение от подсознательного через сознательное к сверхсознательного. Сущность природы человека искажена, потому что она отошла от Бога. В существ, отстранились от Бога и друг от друга, нет непосредственного опыта духовной жизни, они страдают от болезни изоляции. Возрождение человека означает его освобождения от природы, победу над рабством и смертью, понимание личности как духа, как существование, которое не может быть объектом и не может быть выражено общими идеями. Поэтому Бердяев называет свою философию экзистенциальной или персоналистской. Но истинный экзистенциализм идет не от Хайдеггера или Ясперса, а от Блаженного Августина, который выдвинул на первый план концепцию «субъекта». Общество, нация, государство не является личностными, человек как личность имеет большую ценность, чем они. Поэтому право человека и его долг - защищать свою духовную свободу от государства и общества. В жизни государства, нации и общества мы часто находим темную, демоническую силу, которая стремится подчинить личность человека и превратить ее в простое орудие для своих собственных целей. В общественной жизни процесс объективизации и условные правила искажают совесть человека. Чистая, настоящая совесть может проявиться только в личности и через нее; все должно быть подчинено юрисдикции этой «экзистенциальной» совести, не испорченной объективацией. В своих этических воззрениях (т.е. анализируя второй вид свободы) Бердяев отстаивает точку зрения, что любая разница между добром и злом является результатом грехопадения, и опыт добра и зла возникает тогда, когда иррациональная свобода приводит к отречению от Бога. Узаконена этика и узаконенное христианство приспособлены к требованиям общественной повседневной жизни, и поэтому они полны условностей и ведут к лицемерию и деспотизма. В связи с этим Бердяев требует терпимости в борьбе со злом и указывает на более высокую стадию «Боль жизни гораздо могущественнее интерес к жизни. Вот почему религия всегда побеждать философию». В. Розанов нравственного сознания, которая находит свое выражение в этике любви к Богу, она основана на явлении богочеловека в мире и принятии ею страданий из любви к грешникам. Сын Божий может помогать мира только личным вступлением в трагедию мира, для того чтобы осуществить внутри мира единство любви и свободы, которая ведет к превращению и обожание мира. Это возможно только путем восхождения к третьему виду свободы, проникнуть любовью к Богу. Следовательно, преобразование и обожание предусматривают свободную любовь человека к Богу поэтому христианство является религией свободы. Общественная жизнь, считает Бердяев, - это организация, основанная в большей степени на лжи, чем на истине. Чистая истина не всегда бывает безопасной, - чаще она разрушительна, она действует как взрывчатое вещество и приводит к приговору над миром и до конца мира. Чистая истина всегда экзистенциальная; в общественной жизни мы пользуемся объективирован познанием истины, которая, будучи экзистенциальной, все же приспособлен к нуждам миллионов людей. Во многих работах Бердяев касается философских аспектов политических проблем. Он считает, что исторический процесс состоит в борьбе добра против иррациональной свободы. «Три силы действуют во всемирной истории: Бог, судьба и человеческая свобода. Вот почему история такая сложная. Судьба превращает человеческую личность на арену иррациональных сил истории. В определенные периоды своей истории народы подчиняются власти судьбы; человеческая свобода менее активна, и человек чувствует себя отделенной от Бога. Это особенно заметно в судьбах русского и немецкого народов. Христианство признает, что судьбу можно преодолеть, но ее можно будет преодолеть только через Христа». Когда иррациональная свобода достигает господства, то реальность начинает распадаться и возвращаться к исходному хаоса. В общественной жизни крайней формой возврата к хаосу является революция, в которой народ теряет свою духовную свободу. Крайние ее элементы - якобинцы, большевики, которые представляли себя свободными творцами нового будущего, - на самом деле обращаются не к будущему, а к прошлому, прикованы к нему злобой, завистью и местью. Революции не создают, а разрушают; творчество начинается «Если вы хотите коснуться тайн национального бытия, то задумайтесь глубже и серьезнее над еврейским вопросом. Если неистребимая, неповторимо оригинальная и таинственная сила еврейства в истории не дает вам чувство национальности, то вы безнадежны». Н. Бердяев только в период реакции, которая приходит на смену революции, тогда появляются новые формы жизни, к которым люди были подготовлены всем прошлым. Девизом нашего собственного времени является «освобождение творческих сил человека»; центр тяжести переносится из божественных глубин на собственное человеческое творчество, которая стремится усовершенствовать жизни путем покорения природы, не прибегая к помощи Божией. Но это ведет к исчезновению индивидуальности, поскольку нерелигиозный гуманизм способствует потере человечности человеком. Это закономерно, ведь человек, презрев в себе высший принцип - образ Бога, обречена быть рабом более низких вещей. Человеку угрожают новые формы рабства, они являются результатом социализма, который подменил истинную соборность, основанную на любви и религиозном преображении человека, фальшивой, основанной на принудительном служении личности обществу ради удовлетворения материальных потребностей. Социализм открывает новые разногласия в человеческой жизни. Он никогда не достигнет освобождения человеческого труда, не обогатит, не установит равенства, а только приведет к новой вражде между людьми, к новым формам гнета. Устранение голода и нищеты «не решает духовной проблемы»; человек остается один на один, по-прежнему, «с таинством смерти, вечности, любви, познания и творчества». И действительно, более рационально устроена общественная жизнь ведет к напряженности, к трагическому конфликту между личностью и обществом, личностью и космосом, личностью и смертью, временем и вечностью. Бердяев принадлежит к той группе философов-мыслителей, которые стремились развивать христианское мировоззрение. Он оригинально показал, как мало добра в нашей личной, общественной и церковной жизни. Как и Лев Толстой, он смело раскрывал недостатки нашего образа жизни и учил видеть те, которые мы не замечаем. Бердяев защищал мнение, что христианство - религия любви, а следовательно - свободы и терпимости. Он боролся против превращения относительных ценностей на абсолютные. Бердяев является поборником западноевропейского и русского гуманизма, абсолютной ценности личности и ее неотъемлемых прав на духовную свободу и приличные условия жизни. Эти принципы могут быть последовательно обоснованы только на основе христианского мировоззрения.