Ортахисар — Султанхани — Конья

Соленое озеро

Под ногами соль, чумовой пейзаж — до горизонта ровная как стол соляная пустыня. Дима Позняк просит всех застыть в разных позах и делает фото, Я показываю Коле и Виктору технику кружения. Все счастливы. В кафе на «берегу» едим очередной арбуз.

Султанхани,

Еще один Каравансарай — гараж для верблюдов.

Конья

Останавливаемся в дешевой гостинице не далеко от музея Мевляны.

Конья.

Пиковый день экспедиции, он заслуживает более подробного описания.

Музей-монастырь Мевланы.

Исторический центр дервишского движения — это странная смесь музея и действующего храма. Раньше здесь был монастырь дервишей. Кстати, жизнь в монастырях это опыт, который взят суфиями из христианства. Вход в музей стоит около 50 рублей на наши деньги, по традиции все разуваются и складывают обувь в специальные шкафы во дворе мечети.

Здесь находится усыпальница не только святых дервишей, но многих сельджукских правителей.

Центральное помещение состоит из 3 залов.

Первый зал с саркофагами, над множеством которых возвышается покрытый зеленой тканью большой саркофаг Руми. Множество каменных саркофагов стоят вдоль стен. Увенчаны, вместо крестов или надгробий — тюрбанами, размеры которых соответствовали святости или воинственности данного святого или правителя.

Среди святых знаменитые султаны, воевавшие с Византией и крестоносцами или заключавшие с ними союзы.

Точно так же как у нас молодожены ездят фотографироваться у вечного огня, местные новобрачные приходят сюда фотографироваться у этих могил символизирующих славные страницы истории становления турецкой нации.

Второй — это зал, где проходили кружения дервишей, в нем стоят витрины с личными вещами Руми и членов ордена, музыкальные инструменты. Которые звучали во время кружений и другие экспонаты.

Я присел на пол у стены, и меня охватило ощущение полного покоя и ясности сознания, ничего не хочется, нет никакого беспокойства, все уже есть не надо никуда спешить, ты дома, редкое и сильное чувство, которое посетило в той или иной степени всех нас. Вставая, я заметил, что Пелевин тоже присел недалеко от меня и тоже находится в «состоянии», но подошедший смотритель с зеленой повязкой попросил его встать. В музее идет непрерывное движение людей по кругу, людей много и сидеть нельзя. Но это только в часы пик, в прошлом году я провел здесь сидя в медитации напротив могилы Руми несколько часов и никто мне не делал замечания. Потом Виктор сказал мне, что его поразили сельджукские робы, глядя на них, он думал о том, какое это было совершенное время. Этому времени не нужно было никакого будущего, оно полностью пребывало в полноте настоящего.

В третьем зале хранится перламутровая шкатулка с одним седым волосом пророка Мухамеда, возле нее постоянно толпится народ, Виктор спросил у смотрителя как подтверждается подлинность волоса пророка? Он не горит. Ответил смотритель.

Вокруг шкатулки в витринах выставлены рукописные кораны разных эпох, исписанные комментариями на полях. На стенах висят старинные потертые временем ковры, на которых молились члены ордена. На отдельной витрине огромные четки, в которой тысяча и одна деревянная бусина, столько дней должен был нести послушание желающий стать дервишем, прежде чем его посвящали в члены братства.

Меня поразила роспись на куполах во всех трех залах, те самые «колеса», о которых я говорил во время наших кружений в Москве, и на которых мы проехали по Каппадокии.

Здесь бывает много верующих и туристов, но никто друг другу не мешает. Все заняты своими делами. Кто молиться, кто изучает выставленные в витринах экспонаты.

Во дворе находится целебный родник и другое помещение, где расположены бывшие дервишские кельи с восковыми куклами, изображающими быт монастыря — представлены предметы дервишского обихода — шестигранные посохи, с помощью которых они определяли время, чаши для дервишского напитка — молока с фисташками.

После Мевланы идем в турецкую баню, там всех нас парят и делают массаж с мылом. В парилке Пелевин как культурист сделал замечание по поводу моего живота, он сказал: Дима твой волосатый живот можно приводить в пример того, как мерзок гомосексуализм.

Идем на могилу учителя Руми дервиша Шамса — над могилой скромное сооружение из серого камня с маленькими окошками в стенах внутри саркофаг, накрытый зеленой материей, тихо и скромно. Зашли в мечеть, мужчины в зал, женщины на балкон, приняли участие в намазе.

Вечером двигаемся в Братство дервишей, я знакомлю наших ребят с Узуром и Джелалладином, мы едем на окраину Коньи в новую мечеть, где в просторном подвале у дервишеского братства зал для занятий семой — кружениями. Там несколько учеников обучаются кружению на специальных досках. Узур произносит веселую и вдохновенную речь или проповедь, посвященную Семе и Любви, переводит Толик. Виктор спрашивает: Где должна быть голова во время кружения? Узур проводит ребром ладони по горлу, имитируя усекновение оной.

Едем в столовую, едим гороховый суп. Дервиши излучают неподдельную радость, беседуем. Хорошо! После в беседе с Позняком Пелевин, это откомментировал так: В принципе он (Узур) говорил то, что каждый из нас мог бы сказать, я уверен Дима, например, сказал бы тебе то же самое....

Я спросил его (Джеллаладдина), что такое любовь?, Он положил руку на сердце и я понял, что он хотел сказать... Очень сильные ребята, здесь в центре традиции, рядом с могилой Мевляны спорить с ними, значит вести себя как камикадзе.

Решаем приехать в Конью в декабре на фестиваль дервишей

22. — 25.

Разделение экспедиции на 2 партии, одна отправилась в Анталию, другая в Ташкент Анаталийский. Я Фуат, Парвис и Виктор приехали в Анталию и остановились в отеле Эдем.

Серые дни пляж — еда — пляж — еда и т.д.

Лена и Дима Нефедовский, вылетают в Москву, Дима Шкрабов в Одессу.

Провожаю Виктора, благодарим друг друга за поездку, раскланяемся по суфийски — сложив руки на груди и Виктор пересекает пограничный контроль.

Я выезжаю в самостоятельное путешествие вдоль побережья на запад до Демире — родины Святого Николая Угодника. Еду, то на велосипеде, то на попутных автобусах, в Текирове пробиваю колесо, заклеиваю его уже в самом Демире.

Нахожу памятник Санта Клаусу и отдаю ему почести.

Ночую на пляже в Демире. Рядом отдыхает большая турецкая семья с самоваром, которая угощает меня чаем, булкой и маринованным острым перцом съев который я около минуты пребываю в состоянии здесь и сейчас.