Введение в философию 8 страница. "в мире есть атомы, и они порождают ощущения"

"в мире есть атомы, и они порождают ощущения". Но само высказывание о том, что "в мире есть атомы" - на чем оно основано? Почему оно по типу своей достоверности отличается от высказывания: "в мире есть демоны". Или: "в мире есть Зевс, а не атмосферное электричество, разрядом которого является молния, и если есть Зевс, то молнии - это перуны, которые он бросает"? Что является основой? А то, что в мире есть атомы и их сцепления, которые в разных сочетаниях производят различные видимые нам вещи: цвета, запахи и пр., о которых, естественно, можно сказать разное.

Поэтому мысль Декарта и состояла в том, что всякое высказывание о внешнем мире в его объективности и универсальности имеет какие-то основания. Мало ли что можно сказать о мире. Нет, мне нужно то, в чем нельзя сомневаться. А как придти к тому, в чем нельзя сомневаться? К этому можно придти, выявив условия самих научных высказываний или универсальных суждений:

например, в мире есть атомы. Для того, чтобы о мире можно было сказать чтото законоподобное, нужно, чтобы в нем были идеи (в платоновском смысле слова), формы, потому что без них мы не можем ничего рационально сказать ни о мире, ни о сознании.

Или какие-то предпосылки наших актов наблюдения, они должны содержаться в самих основаниях суждений о мире. Или. как я говорил перед этим, допущение об интеллекте, который может обозревать то, что необозримо человеком в принципе. Ведь математик, скажем, делает то же самое, когда прерывает операцию вычисления и говорит". "В принципе операция бесконечно воспроизводима; предположим ее завершенной"! Это "предположим завершенной" и содержит допущение "интеллекта", который завершил операцию. И если от него зависит математическое доказательство, то я могу его эксплицировать, сказав: значит, у вас есть все же представление о работе сознания. Вы допускаете (гипотетически, но допускаете) существование некоторого сознания, которое может все обозреть и в мгновение совершить некое число шагов, в действительности не совершаемых, поскольку все происходит в конечное заданное время. А у этого "допущенного" интеллекта - нет времени, это - "Божественный интеллект".

Что же получилось? На основе Божественного интеллекта построено объективное математическое доказательство чего-то совсем другого. Решена какая-то задача или предположены порядок и множество, что не выполняется без допущения некоторого гипотетического интеллекта.

Итак, мы обнаруживаем задачу: прояснить акты сознания, которые находятся в основаниях суждений о внешнем мире. То. что я называл идеей, формой, гипотетическим "Божественным интеллектом" или душой, есть некоторое поле наблюдения, цельность и полнота которого задаются заранее в ходе выполнения какого-либо частного акта наблюдения. И в зависимости от целого отдельный акт наблюдения может подучить универсальное значение. Тогда в нашем языке могут появиться слова:

"атомы", "порядок", "множество" (в математике). А на основе "порядка" и "множества" может появиться понятие "числа" и т.д.

Так, что же я сказал, произнеся: Cogito ergo sum? Я сказал, что прояснением сознательных импликаций (импликаций относительно сознания, которые содержатся в утверждениях не о сознании, а о мире) я могу обосновать сами утверждения о мире в философском смысле слова. Заново их пройти с целью обоснования. Какая сознательная операция самая несомненная и достоверная? Сознание самого себя, которое мне дано в акте мышления. Даже если я сомневаюсь в чем-то, достоверность меня. -сомневающегося, то есть выполняющего акт мышления, - дана мне. Я существую и в качестве сомневающегося. Это лишь связка сознания, а не эмпирическое сознание, потому что эмпирическое сознание - это сознание о вещах (я сознаю дом, сознаю стол). Здесь же имеется в виду сознание моих актов (не вещей вне меня), посредством которого я конституирую себя в качестве мыслящего: cogito ergo sum. Мыслить определенным образом - постоянно ухватывать себя в актах мышления о предметах - и означает организовывать себя в качестве существующего, которое об этих предметах мыслит.

Повторяю, постоянно сознавать себя в актах мышления о предметах - любых

-вне себя; "держать" это сознание, организовывать себя в качестве существующего существа (простите меня за тавтологию), которое является носителем каких-то утверждений о мире - это и есть то, что в философии после Декарта (хотя саму операцию проделал Декарт) стало называться трансцендентальным сознанием. Знаменитое трансцендентальное сознание Канта: потом вы встретите этот термин у Фихте, Гегеля и т.д. Трансцендентальное сознание у Декарта - "cogito ergo sum"; у Канта - "я мыслю", или так называемое "общее сознание". Это и есть способ прослеживать то, что в наших утверждениях о мире (и в их основаниях) зависит от нашей деятельности. Посредством представления cogito sum или трансцендентального сознания "я мыслю" я могу реконструировать все то, что в моих утверждениях обязано кристаллизацией моей деятельности; но воспроизвожу я эту деятельность на самосознательных основаниях. Так, например, я спонтанно совершил какие-то акты мысли, в том числе, акты исследования предмета (они совершаются эмпирически, стихийно). Но когда я обосновываю это и ввожу первичное представление о "я>", или cogito ergo sum, то восстанавливаю все на контролируемых, сознательных основаниях. Это и есть - трансцендентальная философия, выявляющая все то, что целиком связано с деятельностью человеческого сознания. Именно трансцендентальное пространство является условием или основанием любых конкретных представлений о мире: физических. химических и т.д. Философия через понятие сознания как бы совершает парадоксальную вещь - выявляет горизонт, который делает наше суждение о мире объективным (то есть достигает не субъективизма, а совсем напротив - объективизма, объективности). Повторяю, трансцендентальная философия в том варианте, в каком она выступает у Декарта и Канта, есть способ выявления такого горизонта, внутри которого что-то может быть оценено как объективное высказывание.

Чтобы показать этот парадоксальный пафос философии, в конечном итоге, не имеющий никакого отношения к субъективизму, приведу другой пример, который одновременно пояснит вам смысл и науки, и философии. Так, Декарт говорил, что мир или материя есть только протяжение. При этом, правда, есть небольшая разница между этими вещами, но она для нас не существенна, - так вот, протяжение и пространство у Декарта суть врожденные идеи. Декарт, помимо того, что начинал с "cogito", еще учил и о "врожденных идеях". Но я остановлюсь пока на идее, что "материя есть только пространство или только протяжение".

В истории философии и, вообще, в восприятии философии образованной публикой, начиная с XVII века, материя, "сияющая сексуальными красками" (я уже забыл, как это сказано у Маркса), лишилась чувственного богатства и свелась к геометрическим формам (протяжению), к сухим, без качеств, вещам. Jак это понимать? Эта простая, банальная, красивая, быть может, мысль означает, что есть рассуждения - сухие, количественные, лишающие мир красок, и существуют рассуждения, которые представляют мир так, как он есть, во всем богатстве его красок, цветения и пр. Все это красиво, но никакого отношения к тому, о чем идет речь, не имеет. Понять то, о чем в действительности идет речь, очень сложно, и сама история мысли - пример непонимания этой сложности. Хотя, по определению, история есть то, посредством чего мы понимаем то, что было. В том числе, и что было сказано в наши дни. Для этого нужна история. Здесь нет никакого недоразумения так устроен человек и складывается история. Но даже в просвещенном мнении недоразумения при этом относительно объективности и субъективности существуют. Поэтому я сошлюсь на книгу Шредингера, которая называется "Что такое жизнь". (Кстати, она была написана еще до открытия структуры гена, генетического кода, и многие вещи в ней выглядят как предсказание того, что произошло позднее -в 60-е годы нашего века.) И там прекрасно показано, в чем смысл "механистичности" или пространственноеT научных утверждений. И кроме того, у него есть еще работа, которая называется "Сознание и материя", где он прямо говорит: в том, что наука утверждает о мире, не содержится никаких цветов, запахов и пр. Вот он-то понимал, конечно, о чем идет речь.

Сознание-бытие

Я все время пытался подчеркнуть, что в конечных выражениях философская мысль употребляет понятия настолько "упакованные", настолько подчиняющиеся логике экономного теоретического разговора, что мы не замечаем внутренней нити этих понятий, связи их с некоторыми жизненными проблемами, и поэтому задача разъяснения философского аппарата состоит в том, чтобы за парадом теоретических понятий, сцеплений внутренней логики самого теоретического языка восстановить жизненные импульсы, восстановить то, о чем говорилось в философии.

В прошлый раз я ввел одно из таких понятий, сугубо теоретическое. но имеющее жизненные истоки - понятие сознания. Если я говорю: "сознание", значит, я говорю "бытие" (второй элемент пары). Обычно понятия, как и люди, ходят почему-то парами, хотя возможны и другие комбинации. В свое время Фурье писал, что возможны сочетания почти что констелляционные, поскольку люди передвигаются и общаются друг с другом подобно пчелам в ульях, в каждом улье по тысяче особей. И такое общение развивает человека, так как, чем чаще и интенсивнее он вступает в разные отношения, тем больше развита его так называемая сущность. Но в философии, как и вообще в культуре, мы всегда находим парные сочетания: сознание и бытие, причина и следствие, возможность и случайность. сущность и явление. И, условно заимствуя из языка философии этот факт парных сопоставлений, пытаемся восстановить смысл, который не зависит, конечно, от этих пар.

Cказав: "сознание и бытие", я тем самым уже начал, надеюсь, приостанавливать манеру, в вашем восприятии идущую от традиции. от того, как культура усваивает философию - накладывать на встреченные факты готовые мысленные ходы. Ведь, если я сказал: "сознание и бытие", значит возникает проблема первичности бытия или первичности сознания. Кто-то утверждает, что сознание первично, а кто-то, что первично бытие. Такой вот философский "детский сад". Потому что на самом деле такой "проблемы" в философии вообще нет и не существовало. Это понятно (если пытаться понимать). Изобретаемое понятие есть лишь средство движения мысли, а не нечто, поддающееся ответу - "да" или "нет". Если всмотреться в суть дела, то никто в философии не утверждал, что сознание - первично, ради самого этого утверждения. Посредством понятий "сознание" и "бытие" мы пытаемся решить проблемы, называемые философскими, или хотя бы указать на сам факт их существования. А указать нужно грамотно. Ведь, когда в обществе мужчина показывает на даму пальцем, мы считаем это невежливым, хотя задача выполнена -показал пальцем (в русском языке, правда, вместо слов "сударыня", "дама" и пр. осталось сейчас только слово "женщина"). Но я специально беру этот знакомый вам бытовой сор, чтобы показать, что в философии (вернее в том, как наша культура усваивает философию) мы тоже имеем дело с разрушением языка. А если язык разрушен, то мысль невозможна.

Сейчас я поясню, для чего были изобретены слова "сознание" и "бытие". Я говорил вам о врожденных идеях, используя их как пример о необходимости аккуратно и деликатно относиться к философии. Буду использовать этот пример и дальше, чтобы показать, какую языковую роль выполняют понятия "сознание" и "бытие". В проблеме врожденных идей у Декарта есть, очень странное сцепление, которое должно было вас обеспокоить уже самим фактом своего существования и вызвать понимание, что здесь что-то не так с нашим прямым, "натуралистическим" подходом к философским словам.

Я специально произношу эти нелепые фразы, но они суть единственное, что может привести нас в состояние понимания философии. Человек сказал, что идеи - врождены. И он же сказал: тот, к которому применима формула "мыслю, следовательно, существую" - есть "я", которое, сомневаясь во всем, несомненно само для себя в акте мышления, поскольку сомнение есть один из актов мышления. Значит, это "я", у которого есть врожденные идеи количества, протяжения и пр.? Да, но при условии, говорит Декарт (я обрубаю текстовые ходы, выделяю смысл), что это "я" не рождается от родителей. Вот оно-то и есть мое "я".

В связи с этим "я" у Декарта и появляется тезис, внешне похожий на утверждение первичности сознания и вторичности бытия. Cogito ergo sum как будто и означает, что несомненно и первично сознание. Странная вещь! Человек утверждает: "идеи врождены". Очевидно, полагая, что они передаются от поколения к поколению. Но так ли это?

И вот, вчитываясь в Декарта, мы обнаруживаем две вещи. Во-первых, понимание философом того обстоятельства, что есть некоторый субъект нравственных поступков, субъект культуры, который совершает нечто, называемое "нравственным" в том смысле, что это не природная данность - ни действие инстинкта, ни действие вожделения. - а нечто, что поддается суждению в терминах "нравственно-безнравственно". Тогда как животное такому суждению не поддается. Ведь животные не судят о мире.

Итак, есть "субъект", но это не природное существо. Ибо -что рождается от родителей? "Кусок мяса", возможная материальная форма, заполняемая чемто. Пока вопрос о том, чем она заполняется, оставим в стороне. Усвоим просто мысль, что родители не рождают то "я", у которого есть врожденные идеи. Таким образом, во-вторых, согласно Декарту мое "я" - не от родителей.

Язык, в котором существуют термины "я", "cogito ergo sum". "врожденные идеи", обладает своими законами. Исходной целью философа является попытка описать нечто, что называется знаменитым термином "второе рождение"; рождением "я" в теле духовного человеческого существа. Поскольку философ понимает, что это "второе рождение" не есть природой производимый факт. Но как описать его? Я только что говорил, что есть нечто, что рождается природой, и нечто, что еще должно родиться. И к тому, что снова рождается, мы применяем слова "нравственность", "культура", "мышление"... Как это описать?

Понятно, какую роль играют здесь акты сознания и чем они сознания отличаются от просто природа о данной нам психики. Но как увидеть зависимость этого "второго рождения" от деятельности человека, от его "самоконституирования"? Ведь он должен конституироваться каким-то усилием, каким-то "самосозиданием", как выражаются философы. Как описать эту работу? А вот как: изобретая язык. (Разумеется, возможен и другой язык. Мы могли бы, скажем, договориться с самого начала о каких-то других понятиях, и описывать эти же проблемы иначе. Но так случилось, что мы внутри европейской культуры, у нас язык, пошедший от греков. Это как бы естественно-исторический договор.) Так что же в этом описании - бытие, в отличие от существования природных предметов?

Бытие есть то, что есть, если произошло "второе рождение". А оно зависит от самодеятельности, от самосозидания, так ведь? Тогда, выходит, что бытие зависит от сознания? Что же получилось? Я говорил: бытие - это то, что определяется "вторым рождением". А "второе рождение" предполагает cogito ergo sum, то есть концентрацию сил человеческого существа вокруг какого-то усилия, в данном случае усилия мысли. Тогда в бытии что-то откладывается, вернее, в существовании откладывается нечто такое. что потом будет называться бытием в отличие от бытия предметов. Предметы, чтобы бытийствовать, не рождаются второй раз, вторым "непорочным рождением". По законам пола что-то произошло в первом рождении. А если мы договорились. что необходимо "второе рождение", тогда необходим и другой язык описания того, что разыгрывается в этот момент. Иные термины. Они могут закрепиться в традиции, а могут не закрепиться - могли быть и другие. Были другие термины, они пошли иначе, но к тому же. Все то же самое: "бытие" и "сознание"! Значит, когда говорится о бытии, то в особом смысле говорится и о сознании.

Более того, философ фактически пытается описать при этом некий самодеятельный акт, совершаемый человеком. Акт. не имеющий природных оснований, потому что. повторяю, не от родителей рождаются. Нет природных оснований, здесь и начинается странный язык, конечно, менее обязательный, чем язык "бытия" и "сознания", но имеющий свою логику. Введу дополнительное философское понятие. Это тоже будет "парная вещь" - парное понятие: познание (или мысль) и воля. Оно существует в разделении философских дисциплин: есть теория познания, а есть этика. Первая занимается мыслью, то есть это теория мысли, а этика занимается человеческими поступками, содержанием и источником которых является воля, волевые проявления человека. Значит, мы имеем волю и имеем человеческое познание, или мысль. Мысль - одно, а воля - другое. Даже по так называемой таблице высших психических или психологических функций мы знаем, что есть эмоции, есть познание и воля. Вот три кита, на которых якобы все держится.

И вдруг мы читаем у Декарта, что Бог в своих проявлениях не ограничен никакими законами мира; наоборот, законы существуют именно потому и после того, как Он. то есть Бог, сделал что-то. И все это - в контексте теологической дискуссии, которая имеет свою традицию, продолжающуюся и сегодня, когда спрашивают: устанавливает ли Бог сознанием законов какую-то вещь? Совершает ли какой-то поступок? На основании чего? Значит, Бог не безграничен, а ограничен (например, знанием закона), и есть какие-то предшествующие законы? Скажем, какая-то гармония. Что Бог, зная гармонию, устанавливает что-то гармоничное. Но тогда волепроявление Его ограничено законами? И начинается дискуссия. Будут доказывать: "да". "нет", "все-таки безграничность есть, она такая-то и такая-то" и т.д. Все это схоластические проблемы!

В действительности, когда философы это обсуждают, они берут те понятия, которые здесь даны, и используют их в качестве языка для решения философских проблем, для выявления философских мотивов. Какой здесь основной мотив? Я немножко помогу себе и вам, добавив в это рассуждение одно слово и одну ассоциацию. В контексте того. о чем говорит Декарт, появляется слово "полнота" - полнота бытия или полнота воли, в отличие от мысли. Под мыслью нужно понимать закон или нечто законосообразное. А вот полнота бытия или полнота воли отличается от этого. "Полнота" - это словечко, а ассоциация (возвращаясь к языку) следующая.

Я говорил вам, что Вольтер как-то заметил: добродетели не может быть половина. Она есть, или ее нет. То есть добродетель или присутствует во всей своей полноте, или ее нет вовсе. Она неделима. И Декарт, привлекая слово "полнота", хочет сказать, что воля тоже неделима. Она или есть, или ее нет. Но он говорит не только это; он имеет в виду под волей полноту бытия, актуальное существование чего-то целиком. Именно это в философии и называлось "бытием" или "полнотой бытия", что одно и то же.

Следовательно, что мы получаем? Способ, найденный философом для обсуждения проблемы человеческой свободы, вокруг которой можно основать познание: находится ли познание в основе свободы или свобода лежит в основе познания. И что такое вообще "свобода" как человеческий феномен, его содержание? У Декарта свой ответ на этот вопрос; можно его не принимать, а можно принять. Но проблема вместе с ее философским языком остается, получая разные разрешения, выступая в разных комбинациях.

Почему я заговорил о свободе? Казалось бы, непонятно, почему, говоря о свободе, я делаю это в таком контексте, употребляя "божественные" термины (которые в данном случае оказываются самыми короткими, то есть, в теоретическом смысле, экономными, поддающимися оперированию для тех, кто понимает, о чем идет речь). Когда физик разговаривает языком формул, зная, что перед ним сидят физики, он ведь не объясняет каждый значок заново. Вот что значит, кроме всего прочего, теоретический язык.

Итак, почему о свободе? Я сказал: самопроявление, самодеятельность. Вопервых, человек свободен в одном простом смысле слова: он не есть элемент какой-нибудь причинной природной цепи, он не производится природой. В этом смысле он "свободен". И, во-вторых, то, что в нем специфически человеческого, может быть результатом только его самосозидания посредством усилий. Ибо что значит "человеческое" - в плане той проблемы, которую мы сейчас обсуждаем? Человеческое - это нормы, законы, установления (не только законы логики и мышления, но и нравственные и социальные законы). Декарт сказал так: законы и установления не предшествуют полноте бытия или полноте проявления воли, так как последняя выступает в виде закона не потому, что мы ориентировались на закон, а потому что так - сделали, так проявилась полнота воли - и это стало законом. Следовательно, законы мысли имеют в своей основе другой, более первичный феномен. А именно, полноту бытия или полноту воли. Таков ход движения. Такое решение, принадлежащее Декарту, может быть принято или не принято. Законы, о которых говорит Декарт, и по которым он строит свое решение (которое можно принимать или не принимать) - это законы философского языка.

В данном случае дискуссия - знает ли Бог законы, или сами законы есть отложения того, как Он поступил - это как бы сокращенная дискуссия об отношении познания к воле, о том, что мы не можем рассуждать ни о логике, ни о законах, не положив в основу своего рассуждения четкое осознание феномена свободы, как основного человеческого феномена.

Но здесь возникает и другая философская связка: "свобода и необходимость". Еще одна постоянно обсуждаемая "проблема", которая фигурирует в языке философии. Частично, отвечая на вопрос о бытии и сознании, я уже ответил на вопрос об этой категории (свобода и необходимость), и сейчас поясню этот ответ.

Я сказал, что все великие философы делали один математически точный ход в философии, а именно: если они что-нибудь обосновывали, скажем, мышление, возможности человека во что-то верить, быть, то исходным основанием выступала свобода. В этом пафосе философии, вернее, на уровне пафоса немногих великих философов как раз и была грамотно введена категория свободы и необходимости. Под свободой обычно эмпирически понимают "свободу выбора". Считается, что мы свободны тогда, когда можем выбирать; и чем больше выбора, тем больше свободы. Если у человека есть свобода выбора, то свободой называется, во-первых, само наличие выбора, и во-вторых, непредсказуемость того, что именно он выберет. Таков эмпирический смысл термина "свобода".

А философ говорит нечто совсем другое - более правильное. Он говорит: проблема выбора никакого отношения к проблеме свободы не имеет. Свобода это феномен, который имеет место там, где нет никакого выбора. Свободой является нечто, что в себе самом содержит необходимость - вот как введена категория. Нечто, что является необходимостью самого себя, и есть свобода. Не в выборе здесь дело. не в разбросе предполагаемых возможностей свободным явлением называется такое явление, необходимость которого и есть оно само. Необходимость! Нечто, что делается с необходимостью внутренней достоверности или просто внутренней необходимости, и есть нечто, делаемое свободно.

Понятие свободы философ вводит на фоне различения внутреннего (еще одна философская категория) и внешнего. Нечто, что имеет свои основания вне себя - не свободно, поскольку оно стоит в причинной цепи и, следовательно, имеет причинные обоснования и причину объяснения. А проблема свободы не является этой проблемой. Это проблема не детерминистического мира. о котором рассуждают в терминах классической физики или причинности. Там это безнадежно запутывается, как до сих пор философы путаются, например, когда сопоставляют проблему фатализма с проблемой детерминизма, хотя это совершенно разные вещи. Говорят, что если мир детерминистичен, значит, он имплицирует фатализм, что за нас уже все решено, все разыграно и всякое такое. Да нет, это было бы употреблением философских терминов вне их связи, в которой они появились, вне их смысла. Повторяю, свобода есть то, что делается по своей необходимости. Явление, называемое мною свободным, содержит основание самого себя в себе, является причиной самого себя. Или -самопричинным явлением. Как выражался Кант: есть причинные явления, а есть самопричинные.

За примерами далеко ходить не надо. В качестве примера я уже ссылался на феномен совести. Что такое совесть? От голоса совести уйти нельзя, если он, конечно, есть. А если он есть, он есть целиком. Так ведь? Значит, совесть не делает никакого выбора. Нет выбора! А с другой стороны, совесть есть феномен, который сам в себе содержит свою причину; у нее нет внешней стороны. Совесть есть причина самой себя. Поэтому поступок и называется совестливым, а не каким-либо другим. Слово "совесть" в данном случае есть конечная инстанция объяснения. Мы сказали: совесть... и дальше этого не идем. Все ясно, хотя сама совесть не ясна.

Мимоходом должен отметить еще одну странную вещь. Философия полна вещей, которые суть условия ясности всего остального, а сами не ясны и никогда не будут ясны. Это некое chiaro obscuro - светло-темное (как говорят живописцы), светотень - термин, введенный итальянцами. Так вот, из такого chiaro obscuro и рисуются все философские картины. То, что я сейчас сказал, очень важно, хотя я не знаю, понятно ли это. Но, с другой стороны, понятность противоречила бы тому, что я сам только что возвестил в качестве тезиса: философия состоит из вещей, посредством которых мы что-то понимаем, а сами эти вещи непонятны, они служат для понимания других вещей. Это относится и к тому, что я сам говорю.

Значит, я сказал: совесть есть конечное слово, и мы останавливаемся в объяснении. Дальше идти не надо. Хотя что такое совесть - неясно. Нельзя объяснить, что это такое. Но я ведь только что показал, что, понимая это, мы понимаем нравственность. Совесть есть свободное явление в том смысле, что оно не дает нам никакого выбора. Голос совести однозначен и от него не уйдешь. Она несомненна и в то же время непонятна, так как идет речь о чемто, что есть нравственность в смысле условия нравственных явлений. Нравственность - это условие нравственных явлений; философы называют такие условия трансцендентальными.

В прошлый раз я уже начал говорить о трансцендентальном сознании.

Давайте теперь попытаемся углубиться в него на примере совести. Я, может быть, слишком часто оперирую этим примером, но, пользуясь им, как раз и можно говорить о существенных философских проблемах и одновременно давать иллюстрацию, которая на интуитивном уровне доступна каждому из нас, если мы задумаемся о гении нашего языка, который сам говорит: совесть.

Итак, философия состоит из вещей, которые похожи на совесть в том смысле, что они - неуклонны, точны и непонятны. Непонятны еще и потому, что, являясь условием понимания всего остального, сами при этом остаются непонятными. Совесть есть особая нравственность, особое нравственное явление, которое выступает условием всей совокупности нравственных явлений, не будучи ни одним из них. Нельзя сказать: "Вот это - совесть!" Каждый раз философ будет говорить (классическая философская фраза, произносимая как на Востоке, так и на Западе) - это не то, не это, не это! Не ясно - что?! И одновременно - ясно. Вот это "не это" и имеет отношение к философии. Это и можно назвать трансцендентальным. Условие каких-то предметов в нас, в нашем мышлении, вокруг нас; условие, которое само не есть предмет, вещь. Ведь совесть - не вещь: она условие того, чтобы были совестливые явления. Допустим, некто выполнил условие совести, а сам - не совесть, но в нем выполнено ее условие, поэтому он нравственен. Вот такие вещи и называются трансцендентальными. Философия полна трансценденталий понятно-непонятных, являющихся несомненным условием понятности чего-то другого, но непонятных так же, как непонятна совесть (будучи понятной, то есть несомненной, неуклонной, не дающей выбора). Это и есть некий детерминизм, который не дает нам выбора - нечто, что детерминировано полностью, но только - само собой. Поэтому и появилась фраза, которая стала потом воспроизводиться в самых нелепых сочетаниях, а именно: свобода есть познанная необходимость.

Так в чем состоит грамотность философского рассуждения? "Свобода есть познанная необходимость" - что здесь сказано? Например, я познал, что мир идет к социализму, и я свободно участвую в этом движении. Напоминаю одну из, очевидно, знакомых вам интерпретаций. Что это - заблуждение или глупость какого-то индивида? Нет, подобные интерпретации внушаются нам обыденным языком, языком кристаллизации культуры в нас. ее "осадков", которые подталкивают к уже готовому или предготовому знанию, еще до того как совершился наш индивидуальный акт понимания. Свобода есть познанная необходимость в том смысле, что существуют какие-то законы, и свобода якобы состоит в том, чтобы сознательно выбрать подчинение законам. Поэтому, кстати, эта фраза и была осмеяна. Из-за смещения понятий, а оно происходит не только у публики, но нередко и у философов-профессионалов. Повторяю, что человеку очень должно повезти, и он должен очень поработать, чтобы думать то. что уже думалось в истории. И моя задача фактически в том, чтобы мне подумать то, что уже думалось, и сделать так, чтобы это подумалось и вами. Ибо свобода как познанная необходимость предполагает сознание необходимости самой себя. Вот что означала в действительности эта фраза. Декарт (я сейчас возвращаюсь к языку, с которого начал) приписал ее Богу. Нет, Бог не ориентируется на уже существующие законы -тогда он был бы не свободен. Какая же это свобода, если закон мира - идти к социализму, и я свободен лишь в том смысле, что включаюсь в это движение и действую свободно. Это софистика! Софистика, скрывающая ограничения свободы, потому что здесь идет речь не о свободных явлениях. Я сейчас говорю тем самым об актуальности философского языка. Ведь то же самое, без слов "законы", "социализм" и т.д. - говорил и Декарт, когда задавался вопросами: неужели Бог установил законы математики, потому что ориентировался на какие-то математические истины? Нет. Он нечто сделал определенным образом, и это стало истиной.