Второе ополчение. Минин и Пожарский

Осенью 1611 г. посадский староста Нижнего Новгорода Козьма Минин обратился с призывом к русскому народу о создании второго ополчения. С помощью населения других русских городов была создана материальная база освободительной борьбы: народ собрал значительные средства для ведения войны с интервентами. Возглавили ополчение К. Минин и князь Дмитрий Пожарский. Весной 1612 г. ополчение двинулось к Ярославлю. Здесь было создано временное правительство России "Совет всея земли". Летом 1612 г. со стороны Арбатских ворот войска К. Минина и Д.М. Пожарского подошли к Москве и соединились с остатками первого ополчения. Почти одновременно по Можайской дороге к столице подошел гетман Ходасевич, который двигался на помощь полякам, засевшим в Кремле. В сражении у стен Москвы войско Ходасевича было отброшено. 22 октября 1612 г. на день обретения иконы Казанской богоматери, сопровождавшей ополчение, был взят Китай-город. Через четыре дня сдался польский гарнизон в Кремле. В память об освобождении Москвы от интервентов на Красной площади на средства Д.М. Пожарского был возведен храм в честь иконы Казанской богоматери. Победа была одержана в результате героических усилий русского народа.

б) В начале XVII в. Россия пережила Смуту, первую в своей истории гражданскую войну. Опричнина Грозного положила начало расколу дворянского сословия. Разорение дворян приобрело в период Смуты катастрофические размеры. Бедствие было довершено гражданской войной. Толчком к ней послужило вторжение самозванца, принявшего имя царевича Дмитрия, младшего сына Грозного.

В России возникли исторические условия, сообщившие самозванческой интриге страшную разрушительную силу.

Смута выдвинула целую плеяду деятелей, таких как Борис Годунов и три Лжедмитрия, Василий Шуйский, Филарет Романов, Михаил Скопин-Шуйский и патриарх Гермоген. Их жизнь и деятельность давно привлекали внимание историков. И лишь биография царя Василия Шуйского остается до сих пор не написанной. В ней слишком много пробелов, незаполненных страниц.

)Перед воцарением Василия Шуйского было Воцарения Лжедмитрия 1(Григорий Отропьев), которого признали законным наследником, но не всё московское боярство признало Лжедмитрия законным правителем. Сразу по прибытии его в Москву князь Василий Шуйский через посредников начал распространять слухи о самозванстве.Таким образом Шуйский поднял восстание в ходе которого Лжедмитрий был убит.

Фактическим правителем государства стал шурин царя боярин Борис Федорович Годунов, на сестре которого был женат Федор. Годунов выдержал ожесточенную борьбу с крупнейшими боярами за влияние на государственные дела. Среди бояр, входивших в регентский совет, были Никита и Федор Никитич Романовы - брат и племянник первой жены Ивана Грозного, а также Иван Петрович Шуйский - отец будущего русского царя. В 1591 г. при неясных обстоятельствах в Угличе погиб, якобы напоровшись на нож в припадке эпилепсии, последний из прямых наследников престола царевич Дмитрий. Народная молва, а также обвинения, инспирированные противниками Годунова, приписывали ему организацию убийства царевича с целью захвата власти. Однако историки не располагают убедительными документами, которые доказывали бы виновность Годунова. Со смертью бездетного Федора Ивановича в 1598 г. прекратилась старая династия. На Земском соборе был избран новый царь. Преобладание на соборе сторонников Бориса Годунова предопределило его победу.

Против царя выступили все слои населения этим воспользовался московский монах Григорий Отрепьев, бежавший в Польшу под видом чудом спасшегося царевича Дмитрия. В 1604 г. он с польским отрядом выступил походом на Москву, Россию. Борис Годунов внезапно умирает и в мае 1605 г. Лже Дмитрий I провозглашается царем, однако он не выполнил обещание данное полякам. Поляки грабили русские земли и в мае 1606 г. в Москве вспыхнула антипольское восстания. Лже Дмитрий I убит, а царем провозгласили Василия Шуйского.

2.

4. 1497 г. - Судебник Ивана 3. Ввведение Юрьева дня. Ограничен переход крестьян от одного помещика к другому после сбора урожая в определенные дни. Уйти могли. оплатив " пожилое" - своеобразный налог за аренду имущества.
1550 г. Судебник Ивана Грозного - увеличен размер пожилого. т.о. уменьшено количество крестьян. способных его оплатить. Ждали отмены Юрьего дня. получилось наоборот - отсюда выражение " Вот тебе, бабушка. и Юрьев день!"
1649 г. Соборное Уложение царя Алексея Михайловича Романова предполагало увеличение срока ссыка беглых крестьян и возвращение их хозяину. Само Соборное Уложение является первым кодексом, где представлены все ныне существующие отрасли права.

У опричнины удивительная судьба: долгое время она была темой публицистических споров, но не специальных исследований. Во всяком случае, в русской дореволюционной историографии до появления статьи С. Ф. Платонова, вошедшей позже в его «Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI-XVII вв.» (Переиздание. М., 1937), работ исследовательского характера об опричнине не было.

В советской историографии к этому интереснейшему сюжету обращался П. А. Садиков в книге «Очерки по истории опричнины» (М.; Л., 1950), но она представляет собой опять же не монографию, а сборник его статей, да и то главным образом о финансовых учреждениях и земельной политике в годы опричнины. Лишь в виде статей нашли выражение интереснейшие исследования опричнины советскими историками И. И. Полосиным и С. Б. Веселовским. Тем не менее работы последнего из них, составившие сборник «Исследования по истории опричнины» (М.: Изд-во АН СССР, 1963. 639 с.), хотя и вышел он давно и небольшим тиражом, хотелось бы рекомендовать читателю, самостоятельно изучающему этот драматический и интереснейший период истории Отечества. Книга включает в себя отдельные очерки: «Обзор мнений историков об опричном дворе царя Ивана», «Отзывы о Грозном его современников», «Известия иностранцев об опричнине», «Первые жертвы опричнины», «Первоначальная территория и ведомства опричнины», «Послужные списки опричников» и другие, без анализа и цитирования которых не мог обойтись позднее ни один отечественный и зарубежный историк.

Сегодня существует обширная литература об опричнине, ставящая неподготовленного читателя в тупик. Ибо в историографии сосуществуют множество точек зрения, не дающих однозначного ответа даже на один вопрос: так все-таки, прогрессивным или регрессивным было явление опричнины? Еще бытуют в зарубежной историографии чисто карамзинские представления, в которых история России 1565-1572 гг. рассматривается лишь сквозь призму деяний «царя-тирана». В советской исторической литературе все еще основное внимание нередко уделяется лишь социально-экономической сущности опричной политики. В работах ряда историков, особенно в период культа личности Сталина, безудержно восхвалявших Ивана Грозного и его карательные органы, часто давался идиллический образ царя Ивана IV и приукрашенное представление об опричнине.

Всю существующую литературу по теме читателю, не являющемуся историком-профессионалом, изучить нет ни возможности, ни нужды. Достаточно включить в основной круг чтения несколько книг. Страницы истории опричнины в контексте жизни и государственной деятельности Ивана IV Васильевича лучше всего изучать по книгам Р. Г. Скрынникова «Иван Грозный» (М.: Наука, 1975. 247 с.) и В. Б. Кобрина «Иван Грозный» (М.: Моск. рабочий, 1989. 175 с.). Социально-экономические предпосылки опричнины, с нашей точки зрения, наиболее обстоятельно и объективно исследованы во второй и третьей главах монографии А. А. Зимина «Реформы Ивана Грозного» (М.: Соцэкгиз, 1960. 511 с.). Главные же аспекты проблемы - социально-экономический и политический смысл опричнины - на основе всей совокупности источников, как опубликованных, так и рукописных, изучены и максимально объективно изложены в книге А. А. Зимина «Опричнина Ивана Грозного» (М.: Мысль, 1964. 535 с.).

Автор подробно исследует тему, на основе огромного документального и историографического материала, что позволяет ему показать опричнину как очень сложное явление, в котором новое тесно переплеталось со старым, где централизаторская политика проводилась в крайне архаичных формах. Социально-экономические, политические аспекты опричнины в контексте объединения русских земель под властью Московского царства, борьбы с феодальной обособленностью русской церкви и т. д. находят в книге объективное (что вовсе не значит - однозначное) толкование.

Но есть для опричнины и однозначная оценка: «Варварские, средневековые методы борьбы царя Ивана со своими политическими противниками... накладывали на все мероприятия опричных лет зловещий отпечаток деспотизма и насилия», - справедливо пишет А. А. Зимин (С. 479).

Историография эпохи Ивана Грозного изобилует спорными и противоречивыми суждениями.

Точка зрения дворянской историографии на опричнину как на бессмысленное порождение прихоти царя Ивана Грозного восходит к сочинениям А. М. Курбского и публицистов начала XVII в. Наиболее ярко в дореволюционной историографии выразили эту точку зрения Н. М. Карамзин и В. О. Ключевский. Позднее буржуазная историография пыталась локализовать опричнину в масштабе и времени, рассматривать ее как явление, не имевшее последствий для дальнейшей истории монархии, не характерное для централизованной власти на Руси.

Р. Г. Скрынников в статье «Самодержавие и опричнина: Некоторые итоги политического развития России в период опричнины» (Внутренняя политика царизма: Середина XVI - начало XX в. М., 1967. С. 69) подчеркивает, что «споры о значении опричнины и ее влиянии на политическое развитие России далеки от своего завершения» и, значит, подводить итого дискуссии рано.

Вот почему мы остановимся еще на двух популярных книгах, позволяющих не только узнать о времени Ивана Грозного, опричнине и реформах, но и о разных концепциях исторической интерпретации тех далеких времен и событий.

Ленинградский историк Д. Н. Альшиц считает, что в основе внутриполитической борьбы, разразившейся в эпоху Грозного, лежит значительный социальный конфликт. В своей популярной, написанной в живой полемической манере монографии «Начало самодержавия в России: Государство Ивана Грозного» (Л.: Наука, 1988. 244 с.) он и ставит своей задачей разобраться в социальной сущности, истинных масштабах и исторической значимости этого конфликта. Опираясь на введенные им в научный оборот исторические источники – Список опричников Ивана Грозного, Официальную разрядную книгу московских государей, неизвестные ранее литературные источники XVI в., автор показывает, что опричнина была не случайным и кратковременным эпизодом, а необходимым этапом становления самодержавия, начальной формой аппарата его власти. Именно времена Ивана Грозного автор считает началом самодержавия на Руси. Вот пример аргументации автора. Нельзя считать правление Ивана IV Васильевича с помощью опричнины примером монархии, ограниченной сословно-представительными учреждениями, на том основании, что в 1566 г. царем был созван Земский Собор и продолжала существовать Боярская дума. Земский Собор 1566 г. покорно и единодушно проголосовал за продолжение Ливонской войны - т.е. за решение, которого хотел царь. Но как только некоторые участники Собора посмели в форме верноподданнейшей челобитной высказать протест против опричной системы управления, на них обрушились лютые наказания. Большинство членов Боярской думы за годы опричнины были казнены или насильственно пострижены в монахи. Вплоть до смерти Грозного полными хозяевами в Думе были опричники. Факты говорят о том, считает профессор Д. Н. Альшиц, что уже тогда было установлено самодержавие, т.е., говоря словами В. И. Ленина, «форма правления, при которой верховная власть принадлежит всецело и нераздельно (неограниченно) царю» (ПСС. Т. 4. С. 252). Интересную мысль высказывает Д. Н. Альшиц в заключение рекомендованной выше монографии: во всей дальнейшей истории самодержавия трудно обнаружить периоды, когда не проявляли бы себя те или иные «опричные методы управления. Иначе и не могло быть. Социальное происхождение самодержавия неразрывно связано с опричниной. А происхождение, как известно, можно отрицать, но нельзя отменить» (С. 242).

Современные историки единодушны в оценке опричнины: она была опорой царского режима, она располагала властью, которой ранее не обладало ни одно московское правительство, она решительно укрепила аппарат самодержавия; именно с опричнины Ивана Грозного начался исторический путь царизма, уже в XVI в, формируется представление о «самодержавстве» как неограниченной власти монарха.

Однако на позиции Д. Н. Альшица, книга которого «Начало самодержавия в России» получила большой резонанс в исторических кругах, стоит остановиться более подробно. Суть авторской концепции, как мы отмечали выше, сводится к тому, что опричнина положила начало русскому самодержавию. Мысль эта высказывалась и другими историками, но в работе Д. Н. Альшица она получила более завершенный вид и всестороннюю аргументацию. Развернувшаяся вокруг этой работы известного ученого дискуссия заслуживает, думается, внимания не только узких специалистов, ибо в ходе ее быловысказано немало интересных суждений об опричнине. Итак, рассмотрим вначале основные положения Д. Н. Альшица. Анализируя предпосылки самодержавия, он исходит из того, что эта форма управления соответствовала уровню производительных сил России, а почва для перехода к единовластию была подготовлена как реформами А. Ф. Адашева, укрепившими централизованную монархию, так и историко-публицистическими выступлениями, обосновывавшими идею самодержавия. Д. Н. Альшиц отвергает концепцию опричнины, выдвинутую В. Б. Кобриным, считающим мифом борьбу боярства и дворянства в XVI в. Нет оснований, считает Д. Н. Альшиц, объявлять мифом как саму борьбу между боярством и дворянством во времена Ивана Грозного, так и существенные причины этой борьбы, однако борьба между аристократией и дворянством шла не за или против централизации, а за то, какой быть этой централизации, за то, кто и как будет управлять централизованным государством, интересы какой социальной группы класса феодалов оно будет преимущественно выражать.

Спорит Д. Н. Альшиц и с другим известным специалистом по эпохе Р. Г. Скрынниковым, согласно концепции которого опричнина явилась результатом столкновения между могущественной феодальной аристократией и поднимающейся самодержавной монархией. По мнению Д. Н. Альшица, ограничить власть самодержца стремились не только знать, но и дворянство, и верхи посада, и церковь. В объединении этих сил таилась большая и вполне реальная опасность для единовластия Грозного, противостоять которой самодержавие не могло без инструмента принуждения, возникшего в виде опричнины. Таким образом, по мнению историка, появление опричнины не зависело от произвола отдельной личности, поскольку опричнина явилась «конкретно-исторической формой объективного исторического процесса». Классовая суть самодержавия Грозного, по мнению Д. Н. Альшица, заключалась в обеспечении интересов феодалов-крепостников, и прежде всего интересов дворянства. Опричнина же консолидировала класс феодалов путем подчинения интересов всех его прослоек «интересам самого большого и могущественного его слоя - служилых людей, помещиков» (С. 236).

Вопреки традиционной точке зрения, Д. Н. Альшиц считает, что опричнина не привела к разделению государства, а создала лишь «верхний этаж» власти, благодаря чему прежние исторически сложившиеся ee институты (Боярская дума и др.) были все разом подчинены власти самодержца. Все нетрадиционные подходы ученый обстоятельно обосновывает большим документальным материалом. При этом особое внимание он уделяет летописям и публицистике XVI в., к анализу которых он впервые обратился еще 40 лет назад, получив положительную оценку своей работы от крупнейшего советского специалиста по опричнине С. Б. Веселовского (Исследование по истории опричнины. М., 1963. С. 255-256). В своей новой книге, вновь обратившись к этому кругу источников (Лицевой свод, приписки к нему Грозного), Д. Н. Альшиц убедительно доказал: время правки Лицевого свода именно 60-е, а не 80-е гг., что проливает дополнительный свет на истоки надвигавшейся опричнины. Многих читателей, обстоятельно изучающих этот период отечественной истории, привлечет и гипотеза Д. Н. Альшица, связанная с атрибуцией сочинений И. Пересветова. Ученый представляет в своей новой работе доказательства, что часть сочинений Пересветова была написана Иваном IV, а остальная - Адашевым.

Если же говорить об основных составляющих концепции Д. Н. Альшица, то прежде всего нужно отметить его тезис: опричнина не была отменена в 1572 г., а просуществовала до конца жизни Грозного, оказывая глубокое влияние на общество. А ведь действительно, что говорят доступные нам источники? Единственным современником, прямо указавшим на отмену опричнины в 1572 г., был Г. Штаден (см.: «О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника». М., 1925). Но, по мнению Д. Н. Альшица, Штаден никогда не служил в опричнине, и его повествования напоминают небылицы Мюнхгаузена. Однако этот тезис оспаривает другой ленинградский историк – Р. Г. Скрынников. В рецензии на книгу Д. Н. Альшица (Вопросы истории. 1989. № 7. С. 157-159) он, в частности, обосновывает причастность Штадена к опричнине и, следовательно, возможность довериться его наблюдениям. Но Р. Г. Скрынников идет дальше и приглашает в качестве свидетелей других современников. Среди них внимание читателей привлечет свидетельство польского воеводы Ф. Кмиты, писавшего королю Августу с русской границы, что уже 3 ноября 1572 г. в Москве русский царь примирился с «землею» (то есть с земцами; читатель помнит, что во времена опричнины Русь была поделена на опричнину и земщину) и отменил («зламал») опричнину. Это подтверждает и английский посол Д. Флетчер (О государстве русском. С-Пб., 1906. С. 40), побывавший в 1580 г. в Москве. Он уверенно пишет, что опричнина просуществовала семь лет, после чего была отменена. Р. Г. Скрынников приводит и другие факты, подтверждающие эту позицию и опровергающие концепцию Д. Н. Альшица. Так, рядом косвенных данных подтверждают факт отмены опричнины и русские источники (разрядные книги, летописи и т.д.). Однако отдельные расхождения Д. Н. Альшица и Р. Г. Скрынникова (приведенные нами в качестве примера естественных дискуссий в историографии государства Российского), как и нетрадиционные подходы Д. Н. Альшица к анализу ряда проблем истории времен Ивана Грозного, не меняют общей оценки опричнины в советской историографии последних десятилетий как «царского произвола, приобретшего здесь характер абсолюта» (Д. Н. Альшиц. С. 121-122). Сколько бы ни писалось о прогрессивном с позиции единого централизованного государства стремлении Ивана IV Васильевича ограничить политическое влияние удельных князей, лишив их последних родовых вотчин, средства для этой цели были выбраны явно не в интересах Отечества. Ибо «земельный террор» (термин Д. Н. Альшица) бил равно по князьям ростовским, ярославским и стародубским, старинной русской аристократии, и по обычным земледельцам российским, разоряемым и притесняемым в ходе борьбы (неравной!) земщины с опричниной. Книгу же Д. Н. Альшица мы рассмотрели в очерке так подробно потому, что она, при некоторой критической уязвимости, являет пример соединения «стройной научной аргументации с живым и ярким изложением событий прошлого...» (Вопр. истории. 1989. № 7. С. 159).

Споры вокруг опричнины идут века. Но советская историография привнесла в них новые оттенки. Так, отменить «происхождение» опричнины пытались в 30-е гг. нашего столетия, что объяснялось оценкой И. В. Сталиным Ивана Грозного как великого и прогрессивного исторического деятеля, мудрого правителя, ограждавшего страну от проникновения иностранного влияния. Безудержный террор опричнины и тиранический характер правления Грозного изображался чуть ли не как политика, выражавшая интересы широких народных масс.

Показательна в этом отношении запись по памяти народным артистом СССР Н. К. Черкасовым высказываний И. В. Сталина в ходе обсуждения фильма «Иван Грозный» С. Эйзенштейна (см.: Н. К. Черкасов. Записки советского актера. М., 1953. С. 379 -- 383): «Иосиф Виссарионович отметил также прогрессивную роль опричнины, сказав, что руководитель опричнины Малюта Скуратов был крупным русским военачальником, героически погибшим в борьбе с Ливонией. Коснувшись ошибок Ивана Грозного, Иосиф Виссарионович отметил, что одна из его ошибок состояла в том, что он не сумел ликвидировать пять оставшихся крупных феодальных семейств, не довел до конца борьбу с феодалами, -- если бы он это сделал, то на Руси не было бы Смутного времени... И затем Иосиф Виссарионович с юмором добавил, что «тут Ивану помешал бог»: Грозный ликвидирует одно семейство феодалов, один боярский род, а потом целый год кается и замаливает «грех», тогда как ему нужно было бы действовать еще решительнее!»

5.

Развитие феодальных отношений на Руси сопровождалось острой классовой борьбой (восстания смердов и горожан в Ростово-Суздальской земле в 1024 и около 1071, Киеве в 1068–69 и 1113, Новгороде в 1207 и др.).

Период развитого Ф. характеризовался усилением крупного феодального землевладения и политической роли феодалов. Укрепление феодальных отношений, возникновение новых местных центров привели к феодальной раздробленности. Этот этап развития Ф. характеризовался расширением колонизуемых территорий, ослаблением экономической и политической зависимости местных феодальных властителей от правителей раннефеодальных государств, ростом земледельческого промыслового хозяйства, ремесла, торговли, утверждением иерархической структуры землевладения и системы вассальных отношений.

Феодальная раздробленность на Руси наступила во 2-й четверти 12 в. после окончательного распада Киевского государства.

В IX-XI вв. в древней Руси складывались феодальные отношения. Возникла феодальная земельная собственность, и на этой основе установилась феодальная зависимость сельского населения, сложился господствующий класс феодалов: князей, бояр, "лучших мужей", "старой чади", и класс эксплуатируемых: "простой чади", "людья" сел и городов. Образовался феодальный общественный строй.

Что касается X в., то от этого времени уже остались сообщения о "градах", принадлежавших князьям: о Вышгороде ("град" Ольги), Белгороде ("град" Владимира), Изяславле ("град" Рогнеды) и других. В этих княжих городах, несомненно бывших центрами хозяйства князя, занимались не только ремеслом. Они были окружены селами - княжескими сельскими поселениями, находившимися под управлением и наблюдением сельских и ратайных старост, ведавших запашкой, всякого рода слуг и челяди.

В княжих городах - Вышгороде, Белгороде, Изяславле и других, являвшихся центрами не только военно-административного, но и хозяйственного управления, сосредоточивались разного рода "княжие мужи" и челядь: данщики, вирники, ябетники, мечники, мостники, городники, тиуны, рядовичи, ремесленники, холопы и т. д. Одни из них были управителями, другие - слугами, третьи выступали в качестве рабочей силы в княжеском хозяйстве.

.

Вслед за княжеским развивалось и боярское землевладение. Пути складывания боярства различны. В боярство превращается местная племенная знать - "старцы градские", "нарочитая" или "старая чадь", "лучшие люди". Боярами становятся и оседающие на земле княжеские дружинники. Первое время, на заре русской государственности, в эпоху войн и походов дружинники не получали от князя за свою службу земли. Их доходы состояли главным образом из военной добычи и из той дани, которую собирал князь во время полюдья (объезда земель для сбора дани) и которой он делился со своей дружиной. В то время земля сама по себе для дружинника большой ценности не представляла

Но постепенно все меняется. Уже со времен княгини Ольги (X в.) сбор дани начинает носить правильный и систематический характер. Устанавливаются характер и нормы дани - "уроки", создаются административно-финансовые единицы - "погосты", "места", местные организационные центры, где сосредоточивается княжеская администрация. Освободиться от обложения данью становится все труднее и труднее. Всюду рыщут "княжие мужи"-тиуны, "как огонь", рядовичи, "как искры"; число их все увеличивается, а функции умножаются.

Со второй половины XI в. летописи все чаще и чаще стали сообщать о крупном феодальном землевладении. Составитель летописного "Начального свода" (1093 - 1095), игумен Киево-Печерского монастыря Иван, подчеркивает усиление поборов, рост "вир" и "продаж", жадность и алчность князей и их дружинников. Села становятся "жизнью" бояр.

.

Крупные города днепровского левобережья в XI-XII вв. были окружены селами, принадлежащими князьям, боярам, монастырям, дружинникам. По мере развитая феодальной земельной собственности росло богатство князей, состоявшее из сел, угодий, всякой "готовизны" и зависимых людей. В середине XII столетия на Левобережье Днепра крупные княжеские вотчины стали обычным явлением. Растет в XII в. и боярское землевладение. И, тем не менее, мы узнаем, что, например, в 1146 г., во время восстания, киевляне разгромили сельские дворы дружинников князей Игоря и Всеволода и захватили много скота и "имения".

Князь Изяслав говорил своим дружинникам, что, уйдя с ним, они лишились "своих сел и своих жизней" ("Летопись по Ипатьевскому списку", стр. 287). Эти слова, приведенные летописцем, свидетельствуют о том, что феодальная земельная собственность дружинников - явление совершенно обычное. "Пространная Русская Правда", относящаяся к XII в., берет под свою защиту и княжескую, и боярскую вотчины. Так, например, устанавливая размер виры (штрафа) за убийство "княжих мужей" - конюхов, конюших, поваров, огнищных, сельских и ратайных тиунов и рядовичей, - "Пространная Русская Правда" добавляет: "Тако же и за бояреск". Это значит, что наряду с княжескими слугами существовали подобные же категории слуг и у бояр, что в свою очередь указывает на широкое распространение боярского землевладения ("Правда Русская", т. I, стр. 105). То же "Пространная Правда" говорит о боярских холопах, о наследовании собственности бояр и дружинников, которая в отличие от собственности смердов может передаваться не только сыновьям, но и дочерям и на которую князь не имеет права претендовать. В XII в. распространяется и условное феодальное землевладение. Это - "милостники" "Пространной Русской Правды" и "дворяне" летописей, далекие предки помещиков ("Правда Русская", т. I, стр. 144).

Наконец, следует отметить также быстрый рост крупного монастырского землевладения. Грамота Мстислава Владимировича и сына его Всеволода Мстиславича, выданная между 1125 и 1132 гг., закрепила за новгородским Юрьевым монастырем село "Буйце... с данью и с вирами, и с продажами". Тот же Всеволод Мстиславич снова (между 1125 и 1137 гг.) одаривает Юрьев монастырь. Одной грамотой он жалует ему земли по Волхову и "по ручью в Мячино", а другой - Терпужский погост Ляховичи, земли, лес, борти, ловища на Ловати, людей и коней. Таким же щедрым по отношению к церкви был и Изяслав Мстиславич, пожаловавший (между 1146 и 1155 гг.) новгородскому Пантелеймонову монастырю "землю село Витославиць и смерд и поля Ушьково..." ("Памятники права феодально-раздробленной Руси XII- XV вв." Составитель А. А. Зимин. М.,1953, стр. 102-104 ("Памятники русского права", вып. 2)).

В 1150 г. князь Смоленский Ростислав Мстиславич пожаловал Смоленской епископи села Дросенское и Ясенское с землями, сенокосными угодьями, озерами, вместе с населявшим эти села людом.

Пять сел с челядью подарила Киево-Печерскому монастырю дочь князя Ярополка, следуя примеру отца, пожаловавшего в 1158 г. тому же монастырю волости Небольскую, Деревскую и Лучскую.

Земли жалуются, продаются, покупаются, передаются по наследству. Данная грамота Антония Римлянина Антониеву монастырю говорит о том, как он купил "у Смехна да у Прохна у Ивановых детей у посадничих землю у Волхова", заплатив за нее большие деньги.

Феодальное землевладение: княжое, монастырское, боярско-дружинное, "старшей" и "молодшей" дружины, "старой", "нарочитой" чади и т. п. - широко распространяется по всей территории земли русской. Оно вытесняет и подчиняет себе общинное землевладение. Князья, бояре-дружинники, монастыри захватывают земли и угодья общинников, подчиняют последних себе и закабаляют их, превращая в зависимый, феодально эксплуатируемый люд, в рабочую силу своих вотчин.

Чем больше росла и укреплялась феодальная земельная собственность, чем больше развивалось вотчинное хозяйство князей и бояр, тем большее значение приобретали слуги-управители, выходившие из рядов "молодшей" дружины князя. Члены "передней", старшей дружины теперь сами занялись вотчинными и хозяйственными делами, окружив себя ключниками и старостами, помогавшими им эксплуатировать сельский люд. Они уже меньше интересуются княжескими делами, да и князь теперь меньше нуждается в старших дружинниках.

Зато укрепляется "молодшая" дружина. Из ее среды и выходят "княжие мужи", творившие суд и расправу, собиравшие судебные штрафы, таможенные сборы, следившие за выполнением населением повинностей (повоз, мостовщина, городовое дело), управлявшие городами и волостями. В рядах "молодшей" дружины мы находим и управителей огромного княжеского хозяйства. Князь постоянно окружен ими, он советуется с ними, делится с ними частью своих доходов (даней, вир, военной добычи). Выполняя определенные поручения князя, эти "княжие мужи" кормятся за счет населения. Так, например, по "Русской Правде" вирник получал от населения деньги, солод, мясо, рыбу, хлеб, сыр, пшено, кур, овес и т. д. По-видимому, некоторые члены "молодшей" дружины получали за службу и земли.

Вместе с развитием феодальных отношений развивалось и укреплялось феодальное законодательство на Руси. В руках князя и его "мужей" - посадников, тысяцких и тиунов - суд становится органом подчинения им зависимого люда. Суд не только должен был карать уголовных и политических преступников, выступавших против власти и богатств феодальной знати и князя, но и служить источником обогащения княжеской казны.. Вместе с развитием "Русской Правды" растет число статей, посвященных праву и суду, усложняется само законодательство, умножаются и уточняются различные судебные сборы. Отмирает древний обычай кровной мести: месть заменяется денежными штрафами. Позднее, при особенно тяжелых преступлениях, виновный стал подвергаться более суровым наказаниям; преступника отдавали "на поток и разграбление", т. е. конфисковали все его имущество, а его самого с детьми изгоняли, превращали в раба или ставили вне закона. Сами судебные штрафы меняют свой характер. Часть штрафа идет потерпевшему ("головничество"), часть - князю ("вира"). Смертной казни "Русская Правда" не знала, хотя фактически князья и их "мужи" нередко прибегали к ней.

Большую роль в развитии феодальных отношений на Руси и укреплении феодальной государственности сыграла христианская церковь. Введение христианства было вызвано развитием феодализма на Руси, и поэтому оно должно было способствовать укреплению феодального базиса, помочь ему ликвидировать пережитки первобытнообщинного строя.

Став феодальным государством, в IX–X веках Русь объединила десятки племен, превратившись в самое обширное государство в Европе. В X–XI веках завершился территориальный рост Киевской Руси, оформилась княжеско-боярская верхушка, выросли города, культура достигла высокого общеевропейского уровня. Во второй половине XI века наблюдается обострение социальных конфликтов. Кризис усугублялся постоянными княжескими войнами. Княжеские съезды не могли стабилизировать положение. Киевская Русь как государство уже перестала выполнять положительную историческую функцию. В 1132 году Русь окончательно распалась на ряд княжеств, что было до поры до времени прогрессивным явлением. Феодальная раздробленность закрепила наследственное право на определенные земли за той или иной княжеской ветвью, что способствовало уменьшению количества междукняжеских конфликтов. Как следствие этого, в XII веке наблюдается рост производительных сил, развитие городов и общий подъем культуры. В русских землях высокого уровня развития достигли архитектура, живопись, поэзия, литература, ремёсла. Феодализм на Руси вступил в свою зрелую стадию. Она характеризовалась развитым феодальным хозяйством и феодально-крепостническими отношениями, сложной феодально-сословной иерархией, феодальным иммунитетом, элементами феодальной идеологии и права. Отношения между князьями, а также между князьями и феодалами внутри княжеств оформились в сложную систему сеньориальных и вассальных принципов. По сравнению с предшествующим периодом, эпоха феодальной раздробленности была более высоким этапом в развитии феодального общества, но она принесла с собой и отрицательные черты. Утрата общегосударственного единства, бесконечные усобицы и войны между сюзеренами и вассалами создавали в стране состояние постоянного хаоса, тяжело отражались на экономике страны, разъединяли ее воинские силы и ослабляли обороноспособность перед лицом иноземной агрессии.

Нашествие монголо-татар нанесло тяжелый удар по развитию культуры и затормозило ее поступательное движение.