Мая, пятница, 20.00

О господи! Не предполагала, что когда‑нибудь скажу такое, но вот говорю: бедная Лилли.

Бедная, бедная Лилли.

Она только что узнала, что Борис берет Тину на выпускной: подслушала наш разговор с Майк­лом. Сейчас она сама позвонила и говорит, с тру­дом сдерживая слезы:

– М‑Миа, ч‑что я наделала?

Ну что Лилли наделала, к гадалке не ходи: разрушила собственную жизнь, и все.

Но, конечно, я ей этого не сказала.

Вместо этого наболтала всякую чушь про то, что современной женщине мужчина нужен как рыбке велосипед и про то, как Лилли теперь выучится любить снова – короче, всякую чушь. Вообще‑то, почти то же мы говорили Тине, ког­да ее бросил Дэйв Фарух Эль‑Абар.

Кроме, разве что, одной детали: не Борис бросил Лилли, а она его.

Но не могу же я ей так сказать. Это уж битье лежачего.

Трудновато общаться с угнетенной Лилли, переживающей личный кризис, когда:

а) я сама так счастлива;

б) мама с бабушкой все еще воюют где‑то в квартире.

Я извинилась перед Лилли и положила труб­ку на стол. Вышла из гостиной и крикнула:

– Бабушка, ради всего святого, пожалуйста, позвони в «Хот Манже» и попроси взять Джангбу обратно, тогда ты сможешь вернуться в свой номер в «Плазе» и оставить нас В ПОКОЕ.

Мистер Джанини сидел за кухонным столом и делал вид, что читает газету.

– Думаю, – сказал он, – если ты хочешь прекратить забастовку, просто взять на работу молодого мистера Панасу уже недостаточно.

Конечно, это было для меня большим разо­чарованием. Ведь я практически ничего не могу найти в своей комнате – повсюду лежит бабуш­кино барахло. Меня все‑таки деморализует, когда я лезу в ящик с нижним бельем, ожидаю увидеть там трусики «Королева Амидала» и на­хожу там бабулины ЧЕРНЫЕ ШЕЛКОВЫЕ КРУЖЕВНЫЕ ПАНТАЛОНЧИКИ.

Моя бабушка носит белье, которое гораздо сексуальнее моего. Это совершенно выбивает из колеи. Наверное, из‑за этого мне придется го­дами ходить к психотерапевту.

Но никто не заботится о душевном здоровье детей...

Я вернулась в свою комнату, снова взяла трубку, а Лилли все еще говорила о Борисе. Похоже, она и не заметила, что я отходила.

–...но мне никогда особо не нравилось то, что между нами происходит, пока все не закон­чилось, – говорит она печально.

– Угу, – говорю я.

– А теперь я умру старой девой в компании пары кошек. Я, конечно, не возражаю, потому что мне не нужен мужчина, чтобы чувствовать себя полноценной личностью, но все же я все­гда представляла себя рядом с постоянным лю­бовником, по крайней мере...

– Угу, – говорю я.

Я только что заметила, к своему немалому озлоблению, что Роммель решил приспособить мой рюкзак под свою постель. А еще, что бабушка весьма бесцеремонно измазала своим ночным кремом мои безделушки.

– И я знаю, что воспринимала его как он есть, и никогда не позволяла перейти дальше поцелуев, но, правда, он же не может надеять­ся, что Тина позволит? По‑моему, она из таких, которые сначала потребуют, по крайней мере, предложения, до того как позволят кому‑либо заглянуть под блузку...

Ого! Этот разговор сразу стал интереснее.

– Правда? Ты с Борисом не заходила даль­ше поцелуев?

– Нет, до этого не дошло, – грустно отве­тил а Лилли.

– Ас Джангбу?

Молчание. Виноватое молчание. Ну‑ну.

Хорошие новости, Тина обрадуется... как только я смогу ей перезвонить и сказать.

Интересно, а мы с Майклом дойдем до этого завтра вечером... в конце концов, я впервые в жизни надену платье без бретелек.

И это все же ВЫПУСКНОЙ...