Маска одержимости 4 страница

— Так и есть! — вскрикнула она. — Маска вросла!

Сабрина стояла сзади. Лицо у нее было встревоженным.

— Не... не понимаю, — бормотала она, гля­дя на отражение Карли Бет в зеркале.

Карли Бет тихо ахнула.

— Это же не мои глаза!

— Что ты говоришь? — не поняла Сабри­на, продолжая смотреть на отражение подру­ги в зеркале.

— Это не мои глаза! — причитала Карли Бет. — У меня совсем другие глаза.

— Не волнуйся, — ласково успокоила ее Сабрина. — Твои глаза...

— Да они не мои! Не мои! — кричала Кар­ли Бет, не обращая внимания на слова под­руги. — Где мои глаза? Где я? Где я, Сабри­на?

— Карли Бет, успокойся! Ради бога! — уговаривала ее Сабрина, но у самой голос от страха тоже дрожал.

— Это не я! — с ужасом глядя на свое от­ражение в зеркале и прижав ладони к мор­щинистым щекам маски, причитала Карли Бет. — Это не я.

Сабрина хотела погладить подругу по пле­чу, но та отшатнулась и с пронзительным криком бросилась в коридор. Яростно дер­гая дверь, она громко рыдала.

— Карли Бет, стой! Вернись!

Но Карли Бет уже ничего не слышала. Она выскочила в ночную тьму. Уличная дверь зах­лопнулась за ней.

Она бежала, а за спиной раздавались кри­ки Сабрины:

— Карли Бет! Твоя куртка. Вернись! Ты за­была куртку!

В тишине раздавался стук ее кроссовок. Она бежала, прижимаясь к деревьям, прячась в их тени, не желая, чтобы ее видели, не же­лая показывать свое безобразное лицо.

Добежала до тротуара, повернула направо и не останавливаясь помчалась дальше.

Она бежала, куда глаза глядят. В голове сту­чала только одна мысль: прочь от зеркала, прочь!

Ей хотелось убежать от себя, от своего но­вого обличья, от этого страшного лика, ко­торый смотрел на нее из зеркала чужими пу­гающими глазами.

Чьи-то глаза. Чьи-то чужие глаза на ее лице!

Но и голова не ее. Это голова отвратитель­ного зеленого монстра.

Снова закричав, в отчаянии Карли Бет пе­ресекла улицу и побежала дальше.

Деревья, черные на фоне беззвездного ночного неба, раскачивались и устрашающе размахивали своими голыми ветвями. Мель­кали дома с оранжевыми окнами.

Она бежала по темной улице, тяжело дыша сквозь ноздри сплющенного носа.

Ветер был встречный. Чтобы не так силь­но дуло, она согнулась, наклонив свою глад­кую зеленую голову.

Куда бы ни обращала она свой взор, всюду видела маску. Она стояла перед глазами, от­вратительная, со складками кожи, с горящи­ми красновато-желтым светом глазами и кривыми зубами хищника.

Мое лицо... мое лицо...

Чей-то пронзительный вопль оторвал ее от горьких мыслей.

Карли Бет подняла голову и увидела впе­реди детишек с мешками. Их было человек шесть или семь. Почему-то они показывали на нее пальцами и кричали.

Она, оскалившись, издала жуткий звери­ный рык.

От этого рыка вдруг все замерли. Они с опаской смотрели на нее — угрожает она им или дурачится?

— Ты кто? — спросила девочка в красно-белом клоунском балахоне.

Я та, кто хочет быть собой, но не может, с го­речью подумала Карли Бет.

Она не ответила. Пригнув голову, повер­нулась и бросилась прочь.

И тут же раздался смех. Смех облегчения. Они поняли, что им ничто не угрожает.

Горько всхлипывая, она повернула за угол и побежала дальше.

Куда я бегу? Так и буду вечно бежать, по­добно вихрю, пронеслось у нее в голове?

Она резко остановилась, увидев впереди тот самый магазинчик.

Вот оно, подумала она. Ну, конечно, это здесь продают товары для вечеринок и празд­ников. Это здесь я приобрела маску.

А тот странный тип в черном капюшоне... Может, он мне поможет? Он должен знать, что делать.

Этот человек должен знать, как снять с меня маску.

В надежде она ускорила шаг

Карли Бет подбежала к магазинчику.

Но, приблизившись к двери, надежда сме­нилась отчаянием, жутким, как витрина ма­газина. В магазине было темно. Он был за­крыт.

Ее захлестнула волна мрачного отчаяния.

Руки уперлись в витрину, лицом она при­жалась к стеклу. Оно приятно холодило ее разгоряченный лоб. Горячий лоб маски.

Закрыла глаза.

Что теперь делать? Что мне делать?

— Это только дурной сон, — бормотала она. — Дурной сон. Сейчас открою глаза и проснусь.

Она открыла глаза. И снова увидела ужас­ные, горящие красновато-желтым огнем гла­за. Они отражались в стекле витрины.

И это гротескное лицо, которое смотрело на нее из тьмы.

— Неееет! — Кулаками она стучала по стеклу, вкладывая в удар всю силу отчаяния.

И зачем я не послушалась маму и не наде­ла утиный костюм, горько упрекала она себя. Почему мне захотелось стать самым жутким существом, пугалом на Хэллоуин? Почему непременно нужно было напугать Чака и Стива?

Она тихо застонала. Вот теперь и оставай­ся пугалом до скончания века.

Она все еще предавалась этим горьким мыслям, как вдруг почувствовала какое-то движение за стеклом. На пол упала тень. По­слышались шаги. Дверь грохнула, чуть приоткрылась.

И оттуда высунулась голова хозяина мага­зинчика. Прищурившись, он рассматривал Карли Бет.

— Я знал, что вы вернетесь, и потому за­держался, — проговорил он. — Я ждал.

С каким спокойствием он это говорил.

— Я... я не могу ее снять! — запинаясь, промолвила Карли Бет. И в доказательство потянула себя за макушку.

— Знаю, — сказал хозяин, не изменившись в лице. — Заходите. — Он открыл дверь шире, отступив на шаг

Карли Бет всего лишь на минуту задума­лась, но тут же решительно вошла в магазин­чик. Внутри было очень тепло.

Хозяин включил единственную лампу над прилавком. Он был без капюшона, заметила Карли Бет. На нем оставались черные костюм­ные брюки и белая праздничная рубашка.

— Вы сказали, что знали, что я приду? — чуть не взвизгнула Карли Бет. Этот странный хрипловато-пронзительный голос, который появился у нее, выражал вместе и гнев и сму­щение. — Откуда вам было знать?

— Я вас отговаривал, я не хотел продавать ее вам, — ответил он, разглядывая маску. Он нахмурился и покачал головой. — Вы же пом­ните, не правда ли? Вы же помните, что я не хотел вам ее продавать.

— Да, — поспешно согласилась Карли Бет. — Вы только помогите мне снять ее, лад­но? Помогите мне!

Он пристально посмотрел на нее и ничего не ответил.

— Помогите мне ее снять, пожалуйста, — почти закричала Карли Бет. — Немедленно снимайте! Слышите!

Хозяин магазинчика вздохнул.

— Не могу, — печально промолвил он. — Я не могу ее снять. Мне, правда, очень жаль.

— Эт-то как т-так? — заикаясь проговори­ла Карли Бет.

Хозяин магазинчика не ответил. Он повер­нулся и пошел в подсобное помещение, сде­лав знак, чтобы она шла за ним.

— Но ответьте мне!— кричала Карли Бет. — Не уходите! Ответьте! Как это маску нельзя снять?

Она шла за ним в подсобное помещение магазинчика, и сердце у нее гулко колотилось в груди. Хозяин включил свет.

От яркого света Карли Бет заморгала. Лам­па осветила две длинные полки с масками. На том месте, где лежала ее маска, было пусто.

Маски, одна гротескнее другой, все слов­но уставились на нее. Карли Бет с трудом от­вела от них взгляд.

— Сейчас же снимите эту маску! Сейчас же! — рыдала она, не давая хозяину пройти.

— Я не могу ее снять, — спокойно и даже грустно ответил он.

— Но почему? — спросила Карли Бет.

— Потому что это не маска, — почти ше­потом проговорил он.

Карли Бет смотрела на него во все глаза.

Она хотела что-то сказать, но не смогла про­изнести ни звука.

— Это не маска, — повторил он. — Это лицо, настоящее лицо. — Ряды безобразных личин смотрели нанес. Распухшие, окровав­ленные, желтые и зеленые, все они внима­тельно следили за ней и так и пожирали ее глазами.

Хозяин магазинчика подошел к выставоч­ной полке и показал пальцем на одну из них — отвратительную, безобразную.

— Это не маски. Это лица, — печально, по­чти шепотом объяснил он. — Настоящие лица. Я сделал их. Я изготовил их в своей ла­боратории... Это настоящие лица.

— Но я не понимаю... Но... но они же та­кие... безобразные, — выпалила Карли Бет. — Зачем?..

— Сначала они не были безобразными, — перебил он ее с горечью и одновременно сер­дито. — Они были прекрасны. И прекрасным было то, что они были живыми. Но потом что-то пошло не так. За стенами лаборато­рии они стали меняться. Весь мой экспери­мент... мои несчастные головы... все пошло насмарку. Но я должен сохранять их живы­ми. Я должен.

— Я... я не могу поверить! — воскликнула Карли Бет, хватаясь руками за свое зеленое искаженное лицо. — В это невозможно по­верить!

— Но я говорю правду, — продолжал хозяин магазинчика, проведя пальцем по своим тоненьким усикам и сверля горящими глаза­ми Карли Бет. — Я держу их здесь. Я зову их Нелюбыми, потому что никто никогда не по­любит их. Может, иногда... случайный по­купатель... как ты... забредет сюда, и тогда одно из этих лиц обретет новый дом...

— Неееет! — закричала Карли Бет. Это был скорее животный, а не человеческий вопль.

Она смотрела на искаженные, деформиро­ванные лица на полках. Вспученные черепа, разверстые раны, звериные клыки. Монстры! Все монстры!

— Снимите! — взорвалась она, потеряв са­мообладание. — Снимите! Снимите!

Она стала яростно царапать свое лицо, пы­таясь содрать его, разорвать на куски.

— Снимите! Снимите!

Хозяин магазинчика протянул к ней руку, пытаясь успокоить ее.

— Мне очень жаль. Теперь это твое лицо, — проговорил он монотонно.

— Нет! — снова закричала Карли Бет сво­им новым сиплым голосом. — Снимите! Снимите! Немедленно снимите!

— Есть только один способ снять лицо, — почти ласково проговорил он.

— Какой? — вдруг притихла Карли Бет. Она отняла руки от лица и уставилась на него. — Вы сказали...

— Я сказал, что есть только один способ снять лицо.

— Не молчите! — Карли Бет почувствова­ла, как по спине пробежал холодок, холодок надежды. — Да какой же? Говорите! — взмолилась она. — Пожалуйста, говорите!

— Этого я сделать не могу, — он нахмурил­ся. — Но вот, что я тебе скажу. Если оно сно­ва окажется на тебе или на ком-то еще, то уже навсегда.

— Так как его снять? Скажите! Скажи­те! — умоляла его Карли Бет. — Как мне от­делаться от него?

Свет наверху замигал. Ряды мерзких вы­вернутых лиц все также во все глаза смотре­ли на Карли Бет.

Чудовища, подумала она.

Эта комната набита монстрами, только и ждущими своего часа, чтобы ожить.

И я одна из тех, кто дал им жизнь.

И теперь я — такой же монстр.

Хозяин магазинчика оторвался от стелла­жей и подошел к Карли Бет. Половицы жа­лобно скрипнули.

— Так как мне снять ее? - повторила она. — Скажите! Или покажите! Прямо сей­час!

— Снять ее можно только один раз, — тихо проговорил он. — Снять ее можно только символом любви.

Она ждала, когда он договорит.

В комнате повисла тягостная тишина.

— Не... не понимаю, — запинаясь выгово­рила Карли Бет. — Объясните. Я не понимаю. Объясните так, чтобы я поняла. Помогите мне!

— Больше я ничего сказать не могу, — сказал он, опустив голову, прикрывая глаза и по­тирая веки пальцами.

— Но что это за символ любви? Что это зна­чит? — не отставала Карли Бет. Она схватила его обеими руками за грудь рубашки. Что вы хотите этим сказать? Что это такое?

Он попытался высвободиться.

— Я ничего больше не могу сказать, — ше­потом повторил он.

— Нет! — закричала она. — Нет! Вы долж­ны мне помочь! Должны!

Карли Бет чувствовала, что вот-вот взор­вется от злости, но ничего не могла с собой поделать. Ее уже понесло.

— Верните мне мое лицо! — вопила она и колотила его кулаками в грудь. — Мне нуж­но мое лицо! Мне нужно вернуть себя!

Она кричала во все горло, ей было наплевать.

Хозяин магазинчика отступил назад, пыта­ясь обеими руками высвободиться. И вдруг глаза у него широко раскрылись от страха.

Карли проследила за его взглядом. Он смотрел на полки.

— Оооо! — в ужасе прошептала она.

Полчища ужасных физиономий задвига­лись. Выпученные глаза замигали. Выпавшие языки начали облизывать сухие губы. Отвер­стые раны запульсировали.

Головы раздувались, моргали, сопели.

— Что... что это такое? — вскрикнула Кар­ли Бет и вдруг перешла на шепот.

Карли Бет топталась на месте. Она обер­нулась и бросила взгляд на шевелящиеся го­ловы на полках.

Темные губы причмокивали. Клыки дви­гались. Вывернутые и сплющенные носы, не похожие на человеческие, с шумом втягива­ли воздух.

Головы — два длинных ряда — на глазах оживали.

А глаза — и какие глаза! — налитые кро­вью, выпученные, зеленые, тошнотворно желтые, горящие красным огнем, вывалив­шиеся из орбит и держащиеся на ниточке, — все неотрывно смотрели на нее, Карли Бет!

— Беги! Ты их разбудила! — дрожащим от страха голосом закричал хозяин магазинчи­ка. — Беги! Убирайся отсюда!

Карли Бет хотела бежать, но ноги не слуша­лись ее. Колени дрожали, ноги сделались ват­ными. Тело налилось свинцовой тяжестью, будто она вдруг стала весить целую тонну.

— Беги! Беги! — неистово кричал хозяин. Но она не могла отвести глаз от пульсиру­ющих, колышущихся голов.

Карли Бет, как завороженная, оцепенев от ужаса, смотрела и смотрела, не в силах двинуться с места. А головы снялись с места и полетели.

— Беги! Скорее! Беги, не медля! Голос хозяина магазинчика доносился от­куда-то издалека.

Головы начали хором бормотать что-то не­вразумительное, заглушая крик мужчины. Они бормотали все возбужденнее, выдавливая из себя утробные бессмысленные звуки, как хор лягушек.

Карли Бет все стояла и стояла, а они под­нимались все выше и выше. — Беги! Беги! Да.

Она заставила себя сделать шаг.

И почувствовав внезапный прилив сил, бросилась со всех ног к выходу.

Она пробежала неосвещенное главное по­мещение магазинчика, вцепилась в ручку двери, повернула, распахнула ее и выскочи­ла на улицу.

Она бежала по тротуару в темноте. Топот ее ног далеко раздавался в ночной тишине. Разгоряченное лицо приятно холодил вете­рок.

Ее разгоряченное зеленое лицо. Лицо монстра.

Лицо монстра, которое стало ее лицом.

Она пересекла улицу и продолжала бежать.

Что это за звук? Этот странный звук, по­хожий на бормотанье? Кто это нагоняет ее? Кто несется за ней по пятам?

— Боже мой! — вскрикнула она, оглянув­шись. За ней неслись жуткие головы. Парад упырей.

Они летели сплошной цепочкой — целая эскадрилья ропщущих, бормочущих голов. Глаза у всех горели, как фары автомобилей, и все они явно нацеливались на нее, Карли Бет.

Обезумев от страха, она споткнулась о бор­дюр тротуара.

Вытянув руки, она пыталась удержаться на ногах. Ноги подкосились, но она усилием воли удержалась и все-таки не упала, а побе­жала дальше.

Согнувшись от порывов встречного ветра, она мчалась мимо темных домов и пустых ав­тостоянок.

Должно быть, уже поздно, подумала она. Должно быть, очень поздно.

Слишком поздно.

Эти слова вспыхнули в сознании.

Жуткие головы летели за ней. Они догоня­ли ее. Они все ближе. Их невразумительное звериное ворчание разрывал ей барабанные перепонки и уже окружал ее со всех сторон.

Ветер бил в грудь все сильнее, словно он был в сговоре с этой нечистью.

Гудящие головы все приближались.

Это бег в ночном кошмаре, подумалось ей.

Так можно бежать вечность.

Слишком поздно. Слишком поздно для меня.

Но так ли?

Где-то в глубине парализованного кошма­ром сознания всплыла мысль. Она бежала, колотя руками по воздуху, словно пытаясь схватиться за соломинку надежды.

Символ любви.

Сквозь ропот догоняющих монстров она явственно слышала слова владельца магазин­чика.

Символ любви.

Вот, что может освободить ее от этой жут­кой головы монстра, ставшей почти ее соб­ственной.

Может, это остановило бы и весь этот сонм ропщущих, преследующих ее по пятам голов? И отправило бы Нелюбых туда, откуда они явились?

Ловя ртом холодный воздух, Карли Бет по­вернула за угол и, не снижая скорости, по­неслась дальше. Оглянувшись, она увидела, что ее гудящие преследователи тоже сверну­ли за угол.

Она пыталась определить, где находится.

Но она была слишком напугана.

Теперь у Карли Бет появилась идея. Отча­янная идея.

И надо было добежать туда прежде, чем свирепая свора догонит ее.

У нее есть символ любви.

Это ее голова. Гипсовая голова, вылеплен­ная ее мамой.

Карли Бет вспомнила мамины слова на ее вопрос, зачем она ее слепила. «Потому что я люблю тебя», ответила мама. Так, может, это и спасет ее? Может, голова из гипса избавит ее от этого кошмара? Только где она?

Карли Бет бросила ее. Бросила за живую изгородь. И та, должно быть, сейчас на чьей-то лужайке и...

Надо вспомнить, где это случилось.

На какой улице.

Ах, да. Вот она.

Карли Бет узнала улицу.

Здесь она встретилась с Чаком и Стивом. Отсюда они в панике бежали.

Но где тот дом? Где та живая изгородь? Та лужайка?

Она рыскала глазами.

А позади наступали головы. Подобно жуж­жащему рою пчел они сбились в одну кучу и, оскалив свои звериные зубы, были готовы вцепиться ими в нее.

Надо успеть найти голову.

Гудящая свора подлетала все ближе.

— Да где же она? — громко крикнула Кар­ли Бет.

И тут она заметила высокую живую изго­родь. На той стороне улицы.

Там, там уронила она голову, гипсовую го­лову, сделанную руками ее мамы.

Успеет ли она добежать прежде, чем жут­кие монстры сомкнутся вокруг нее?

Вот она!

Задыхаясь от холодного воздуха, она в от­чаянии замахала руками и бросилась через дорогу. Уже почти без сил она нырнула под сень изгороди. Прямо на ладони и колени. Грудь ее тяжело вздымалась. Она дышала как рыба, выброшенная на песок. Голова кружилась.

Карли Бет протянула руку, чтобы схватить голову.

Но ее не было.

Головы не было. Она исчезла.

Это был последний шанс, подумала Кар­ли Бет, все еще продолжая лихорадочно ша­рить руками по земле.

Исчезла.

Слишком поздно.

Стоя на четвереньках, она оглянулась на воинственных упырей, преследовавших ее. Бессмысленно бормочущие головы выстро­ились перед ней сплошной стеной.

Карли Бет поднялась на ноги.

Гудящая стена приблизилась.

Надеяться было не на что.

И тут вдруг она увидела ее.

Гипсовая голова лежала между двумя коря­гами, торчащими из земли, совсем рядом с дорожкой и смотрела на нее.

Вероятно, ее туда отнес ветер, подумала она.

Бормочущие головы были уже совсем близко. Она юркнула под дерево и схватила голову обеими руками.

С торжествующим воплем она повернула гипсовое лицо в сторону гудящих монстров и высоко подняла ее над головой.

— Убирайтесь! Убирайтесь! — закричала Карли Бет, вытянув руки, чтобы голову было хорошо видно. — Вот он — символ любви! Вот символ любви! Убирайтесь прочь!

Головы сбились в кучу. Светящиеся глаза уставились на гипсовую голову.

Они возбужденно загудели. На искажен­ных губах появилось подобие улыбки.

— Прочь! Прочь!

Карли Бет услышала смех. Их смех. Низ­кий, презрительный.

Затем они надвинулись на нее, обступили, готовые растерзать ее.

Слишком поздно.

Эти слова стучали в голове у Карли Бет. Ее план провалился.

Уже торжествующе кружили вокруг нее упы­ри, тараща на нее вылезшие из орбит глаза.

Их неясное бормотание переходило в рев. Она почувствовала, как они обволакивают ее.

И тут она, недолго думая, надела гипсовую голову на себя.

И как ни странно, та наделась как маска.

Промелькнула горькая мысль: я ношу соб­ственное лицо как маску.

Когда Карли Бет надела на себя копию сво­ей же головы, ее окутал мрак.

На гипсовой голове не было глазниц. И она ничего не могла видеть.

И слышать.

Она подумала, что теперь, оставшись одна на один со своим страхом, она беззащитна, и монстры — их головы — могут поселиться в ней.

Неужели я стану одной из Нелюбых? И кончу свою жизнь на полке среди подоб­ных?

Карли Бет ждала.

Она чувствовала, как бьется кровь в висках. Как сердце сжалось от страха. Как в пе­ресохшем горле застрял ком.

Что со мной будет?

Что они сделают со мной?

Находиться под колпаком страха станови­лось невыносимо.

Хотелось сорвать с себя гипсовую голову.

И вот, напрягшись, в ожидании чего-то ужасного, она сорвала с себя гипсовую голову.

Тихо. Карли Бет, не веря своим собствен­ным глазам, озиралась по сторонам.

Безобразных оживших лиц нигде не было.

Словно они испарились.

Она осмотрела темную лужайку. Осмотре­ла деревья и кустарник.

Их не было.

Они исчезли.

Некоторое время Карли Бет сидела в хо­лодной сырой траве, глядя на тихие темные лужайки и держа на коленях гипсовую голо­ву. Она все еще тяжело дышала.

Вскоре дыхание восстановилось. Она под­нялась на ноги.

Ветер спал. Бледная половинка луны вы­нырнула из-за туч.

Вдруг что-то треснуло у нее на шее.

Она удивленно потрогала шею и почув­ствовала край маски. Нижний край маски!

О!

Между краем маски и шеей можно было просунуть палец.

— Эге-гей! — громко крикнула она.

Положив аккуратно гипсовую голову на землю, она двумя руками взялась за край мас­ки и потянула.

Маска легко поддалась.

Не веря своим глазам, она положила ее на землю. Сложила. Развернула.

Желтоватые глаза с красным отблеском, пугавшие ее раньше, погасли. Острые зубы стали гибкой резиной.

— Так ты просто маска! — громко рассме­ялась она. — Снова маска, и только!

Радости не было предела.

Карли Бет подбросила ее в воздух и пой­мала. И снова подбросила.

Снять ее можно только один раз, вспомни­ла она предостерегающие слова владельца магазинчика.

Один раз... символом любви.

Значит, мне удалось это сделать, радостно подумала Карли Бет. Я сняла ее! И уж поверь­те — больше я в жизни ее не надену!

Никогда!

Она вдруг почувствовала, как сильно она устала.

Надо идти домой. Наверно, уже за пол­ночь.

Почти все окна уже были темны. По улицам не проезжали машины. Все детишки с добы­тыми гостинцами давно разбрелись по домам.

Карли Бет нагнулась за гипсовой головой. Подхватив маску и скульптуру, она быстро пошла к дому.

Сделав несколько шагов по дорожке, она остановилась.

Она снова дотронулась до лица, провери­ла, все ли так и действительно ли тот кош­мар закончился.

Мое ли это лицо? Похожа ли я на себя, преж­нюю?

Она пощупала щеки, потом нос.

— Зеркало! Нужно зеркало! — осенило ее.

В отчаянии от неуверенности, она добежа­ла до своего дома, взбежала на крыльцо и по­звонила в дверь.

Через несколько секунд дверь распахну­лась, на пороге показался Ноа. Он открыл на­ружную стеклянную дверь. Поднял на Карли Бет глаза и закричал:

— Сними ты эту маску! Сними скорей! Ты такая уродина!

— Не может быть! — в ужасе вскрикнула Карли Бет.

Неужели маска изменила черты ее лица,

подумала она.

— Нет! Только не это!

Она пролетела мимо брата, отшвырнула гипсовую голову и маску и бросилась в ко­ридор к зеркалу.

На нее смотрело ее прежнее лицо. Ни ка­пельки не изменилось. Это она, Карли Бет. Прежняя Карли Бет.

Вот ее темно-карие глаза. Высокий лоб. Маленький носик, которым она всегда была недовольна и хотела, чтоб он был побольше.

Больше никогда не буду жаловаться на свой нос, радостно решила она.

Это ее лицо. Ее прежнее лицо.

Она все еше разглядывала себя, когда ус­лышала смех Ноа в дверях.

Она сердито обернулась.

— Ноа, как ты посмел! Он засмеялся громче.

— Обманули дурака на четыре кулака! Да я пошутил. Вот уж не думал, что ты поймаешься на этом.

— Для меня это не шутка! - почти зло ска­зала Карли Бет.

Послышались мамины шаги.

— Карли Бет, где это тебя носило? Я ждала тебя еще час назад.

— Ах, прости, мама, — ответила Карли Бет, широко улыбаясь.

Какая же я счастливая, я теперь, не пере­ставая, буду улыбаться, подумала она.

— Ах, мама, это долгая история. Такая дол­гая жуткая история.

— Но с тобой все в порядке? — спросила миссис Калдуэл, внимательно разглядывая дочь.

— Теперь да, мама, — ответила Карли Бет.

— Пойдем на кухню, — обнимая дочь, ска­зала миссис Калдуэл. — Я приготовила горя­чий сидр.

Карли Бет послушно двинулась вслед за ма­терью. На кухне было тепло и светло, и в нозд­ри ударил аромат горячего сидра.

Никогда в жизни Карли Бет не чувствова­ла себя так хорошо дома. Она поцеловала мать и села за стойку.

— Почему ты не надела свой утиный кос­тюм? — спросила миссис Калдуэл, наливая чашку дымящегося сидра. — Где ты была? Почему вы не встретились с Сабриной? Она уже дважды звонила и интересовалась, при­шла ли ты?

— Ах, мама, — начала Карли Бет, — это та­кая длинная история.

— А я никуда не спешу, — сказала миссис Калдуэл, ставя чашку перед Карли Бет. Она облокотилась о стойку и положила подборо­док на ладони. — Ну, рассказывай.

— Не знаю с чего начать, — заговорила Карли Бет. — Сейчас все прекрасно, мам. Все просто великолепно. Но...

Не успела она приступить к рассказу, как в кухню ворвался Ноа.

— Эй, Карли Бет! Посмотри, — крикнул он грубым утробным голосом. — Посмотри на меня! Как я выгляжу в твоей маске?