И генералы пели

Однажды вечером, в самом начале войны, за обеденным столом сидели пять ведущих генералов Конфедерации. Они закончили принимать пищу, и, судя по их поведению, хорошо выпили. Темой беседы, которую они вели, был национальный гимн Конфедерации.

Джеймс Лонгстрит, Густавус Смит и Эрл Ван Дорн зашлись в дружеском споре по вопросу о том, какая мелодия заслуживает стать песней Юга. Пьер Борегар и Джозеф Джонстон вели себя спокойнее, чем другие. Они главным образом с удовольствием наблюдали за спорщиками, иногда вставляя взвешенные комментарии. Ни один из генералов не выступил в пользу "Дикси". В это трудно поверить, но большинство южан не были сторонниками этой песни, считая её текст слишком бесхитростным. На роль гимна более подходил "Мэриленд, мой Мэриленд".

Неудовлетворенный ни одним из предложенных вариантов, Ван Дорн повел разговор в неожиданном направлении. Уроженец Миссисипи и выпускник Вест-Пойнта предложил энергичный дуэт из оперы Винченцо Беллини "Я, Пуританин (I Puritani)", сюжет которой основывался на событиях английской гражданской войны 17-го века. Отстаивая свою точку зрения, он выпрямил спину, поднял подбородок и запел вступительные ноты этой мелодии.

- Встаньте на стол, - проревел Лонгстрит, - Мы Вас не видим!

- Только если Вы встанете рядом со мной, - парировал Ван Дорн.

Через секунду Лонгстрит и Ван Дорн исполнили пожелания друг друга. Вслед за ними на стол запрыгнул Смит. Стол стал настоящей сценой, на которой рука об руку стояли три генерала различной комплекции - высокий Лонгстрит, маленький Ван Дорн и огромный Смит - и во всю мощь своих голосов весьма вольно обращались с оперным шедевром.

Тем временем Джонстон и Борегар наблюдали за зрелищем снизу, отнесясь к этому спонтанному трио без осуждения. Рапорты зафиксировали их наслаждавшимися пением, "с глазами, сверкающими от веселья и удовольствия".

Перед тем, как компания разошлась на ночлег, генералы Конфедерации пришли к выводу, что, несмотря на привлекательность этого дуэта и неистовое околомузыкальное свидетельство в его защиту, единственная песня, которая заслуживает стать национальным гимном Конфедерации, это "Дикси".

Далеко не каждую ночь высокопоставленные генералы развлекались настольным исполнением мелодий из их любимых опер, но подавляющее большинство из них очень ценили музыку, или, по крайней мере, признавали за ней тот эффект, который она оказывала на солдатскую мораль. К тому же эти генералы были американцами, а американцы всегда отличались восторженным отношением к музыке. Офицеры иностранных армий, прибывшие наблюдать за Гражданской войной, часто отмечали ту страсть к музыке, которую они встретили здесь. Артур Фремантл, офицер британской армии, путешествовавший с Конфедеративной армией, вспоминал, как однажды вечером в Техасе его развлекали генерал Джон Бэнкхэд "Принц Джон" Магрудер со своим племянником, исполнявшие песни под аккомпанемент скрипки капитана Дайера.

В довоенное время занятие пением и игрой на музыкальных инструментах было одним из любимых времяпрепровождений американцев, и они пронесли верность этому через военное лихолетье. Люди из разных слоев общества могли вместе петь песни, или играть на скрипке, банджо, губной гармошке или фортепьяно. Совместное музицирование рождало дух товарищества среди членов одной семьи, соседей, коллег по работе и солдат всех званий.

Во время войны на все случаи и настроения была своя песня. Вполне естественно, что в период общей трагедии появилось много печальных песен, но Гражданская война знала мелодии и совсем другого, энергичного, плана, количество которых превосходило число вальсов и маршей. Например, "Дикси" была совсем негрустной песней. Солдаты от рядовых до генералов выбирали песни для удовольствия совместного пения со своими товарищами. Песенные клубы процветали в обеих армиях. Вокруг походных костров весь вечер играли полковые оркестры, или спонтанно начинались скрипичные концерты.

В первые дни войны, многие высокопоставленные генералы армии Конфедерации посещали званые вечера в Ричмонде - столице Виргинии и неоперившейся Южной республики. Во время этих встреч у них была отличная возможность продемонстрировать на публике свои инструментальные или вокальные таланты. Один из завсегдатаев таких собраний, генерал Джон Пигрэм, не владевший ни одним инструментом, заслужил славу мастера "художественного свиста".

Одним из самых легендарных посетителей таких вечеринок на Юге был кавалерийский герой Джеб Стюарт. Когда в конце 1862 года конфедераты стояли лагерем у города Чарльстаун в Виргинии, редкий вечер обходился без танцев или иных музыкальных развлечений в местном доме, известном под названием "Беседка". Начальник штаба Стюарта, прусский эмигрант майор Герос Фон Борке, вспоминал, что генерал, когда приходил на вечеринку, всегда "становился весёлым и шумным", и в завершении вечера обычно исполнял песню "Вступай в кавалерию" (Jine the Cavalry). В ту секунду, когда он начинал её, "вся возбужденная компания, молодые и старые, присоединялась к нему и пела". "Когда мы расходились по палаткам, последние ноты песни всё ещё висели в тихом воздухе ночи".

Званые вечера, независимо от того, как часто они проходили, не могли удовлетворить всю тягу Стюарта к музыке. Поэтому генерал собрал в своем окружении людей, чьи музыкальные таланты стали так же известны, как и их военные подвиги. Постоянно рядом со Стюартом был Сэм Суини, игравший на банджо. Бывший рядовой одного из Стюартовских полков, Суини перебирал струны настолько умело, что вдохновленный его способностями Стюарт изъял его из полка и перевел к себе в штаб. Суини стал ядром ансамбля, состоявшего, кроме него, из двух скрипачей и личного слуги Стюарта "Мулата Боба", "с удивительным умением обращавшегося с кастаньетами".

Нет ничего удивительного в том, что знавшие Стюарта вспоминают его всё время поющим. "Он пел, как сражался" - писал генерал-майор Джон Браун Гордон. Техасец Вэл Джайлс вспоминал, как он впервые увидел Стюарта в апреле 1862 года, когда они стояли лагерем около Уильямсберга в Виргинии. "Около десяти часов мы услышали звон шпор и сабель, треньканье банджо и чью-то песню", - вспоминал Джилс. "Генерал Стюарт ехал впереди, рядом с ним - старина Суини, игравший на банджо и певший "Красавицу Джин (Bonnie Jean)". Стюарт и остальные солдаты подтягивали припев. Эта старая песня "Красавица Джин" в тихом сосновом лесу звучала настолько приятно, что уносила мысли многих солдат домой, в Техас, где в те времена, когда повсюду в нашем Саутленде царили счастье и мир, эту песню им пели мать, сестра, или возлюбленная". Спустя некоторое время Джайлс увидел, как Стюарт и его люди садились на лошадей. Едва они тронулись в путь, Стюарт запел одну из своих любимых песен: "Любимая Эвелина, дорогая Эвелина, моя любовь к тебе никогда-никогда не умрёт".

Стюарт пронес свою любовь к песням до самой смерти. Незадолго до того, как быть смертельно раненым в сражении при Йеллоу-Таверн в мае 1864 года, Стюарт находился во главе колонны, исполнявшей балладу "Лорелина". И даже его последняя предсмертная просьба касалась музыки - он хотел, чтобы кто-нибудь спел ему "Вечный утёс (Rock of Ages)".

Хотя страсть Стюарта к музыке и была необычна для генералов Гражданской войны, Пигрэм был непревзойдённым свистуном, а Лонгстрит и компания заслужили награду за смелость, Конфедерация не обладала монополией на генералов-меломанов. Среди командиров в синем стоит упомянуть Уильяма Т. Шермана, любившего послушать полковые оркестры. Однажды вечером в Джорджии, он грелся у походного костра, а вдалеке оркестр играл "Печальную Хуаниту (Blue Juanita)". На несколько минут генерал забылся в музыке. Его зажатая в зубах сигара сгорела до основания. Когда музыка стихла, он обратился с просьбой повторить её с начала. Исполнение на бис получилось ещё лучше, и когда мелодия стихла вновь, через несколько секунд тишины её исполнил оркестр, стоявший в миле от Шермана, вслед за ним серенаду подхватил новый оркестр, затем ещё один, и так до тех пор, пока половина армия не была охвачена исполнением "Печальной Хуаниты".

Союзный майор-генерал Александр Мак-Дауэлл Мак-Кук любил музыку более активно, чем очень походил на Стюарта - он любил петь. Однажды вечером Мак-Кук пил кофе с несколькими лейтенантами генерал-майора Уильяма С. Розекранса, пока их командир объявлял свои распоряжения на следующий день. Когда все формальности были закончены, Мак-Кук воспользовался возникшим затишьем, чтобы развлечь высокопоставленную компанию исполнением жемчужины из своего репертуара - печальной любовной песни "Еврейская Дева (The Hebrew Maiden)", очень популярной перед войной.

Хотя душа Мак-Кука больше лежала к грустным песням, он никому не навязывал свои пристрастия. Одним декабрьским вечером 1862 года, около Стоунс Ривер в штате Теннесси, Мак-Кук "отдыхал" с генералами Джоном Битти, Лоуэллом Гаррисоном Руссо и Томасом Леонидасом Криттенденом. Криттенден "принял на грудь" больше других. Генералы расходились по палаткам, горланя песни. Криттенден взорвал ночь песенкой "У Мэри был барашек (Mary Had a Little Lamb)", исполненной от начала до конца, "голосом далёким от приятного", как пишет об этом один историк.

Для генерала Роберта Э. Ли музыка была больше, чем просто детские песенки. Он ценил музыку не столько за эстетическое наслаждение, сколько за её способность поднимать солдатскую мораль. Спустя неделю после Геттисбергского сражения в июле 1863 года, когда его армия стояла на холме Банкер, Ли вызвал к себе в штаб оркестрантов из Северокаролинского полка. Музыкантам обычно льстило приглашение в штаб, но в это раз оно их испугало. Конфедеративная армия была сильно потрёпана в сражении и музыканты боялись, что он зовёт их, чтобы заполнить поредевший строй. Но у Ли не было никакого желания давать этим солдатам новые обязанности. Вместо этого, он похвалил их как один из лучших оркестров во всей армии и попросил их использовать свои музыкальные таланты для поднятия духа его угнетённых солдат.

Год спустя, в начале мая 1864 года, когда Ли и его офицеры запланировали нападение на армию Союза в зарослях Виргинии, известных как Глушь, недалеко от генеральской палатки играл оркестр из Северной Каролины. Оторвавшись на секунду от занимавшего его в этот момент дела, Ли внимательно выслушал выступление и подумал вслух: "Я не знаю, что бы наша армия делала без музыки". И лишь немногие солдаты с обеих сторон возразили бы ему.

Для племянника Ли, генерал-майора Фитцхью Ли, разделявшего любовь его дяди к музыке, она была больше развлечением. Зимой 1863-1864 года, если он и его кавалеристы не занимались нападением на федеральных снабженцев в долине Шенандоа в Виргинии, то Ли посещал ричмондские салоны, танцуя и исполняя там "потрясающие песни". Один раз в июне 1864 года конфедеративный солдат и автор послевоенных воспоминаний Джон Уайз видел, как Ли со штабом покидал город и запомнил его "весёлые глаза" и "сильный радостный голос".

К сожалению не все генералы были похожи на обоих Ли, Лонгстрита, Стюарта или Шермана. На самом верху служебной лестницы армии Союза находился человек, который не просто не любил музыку, но ненавидел её - главнокомандующий Улисс Грант. Ещё мальчиком Грант готов был пройти милю пешком только, чтобы не присутствовать на концерте местного оркестра. Генерал-майор Союза Альфред Плезантон, учившийся в одно время с Грантом в Вест-Пойнте, вспоминал, что его однокашник был "напрочь лишен слуха". И правда, кадет Грант даже не мог отличить один сигнал горна от другого. Это обстоятельство создавало для него некоторые проблемы, ведь сигналы горна объявляли о начале занятий и нарядов. Позже Грант избегал церковных служб, поскольку не мог выносить пение хора.

Однажды вечером в 1864 году, через год после назначения Гранта главнокомандующим, оркестранты из 4-го пехотного полка, не знавшие о неприятии музыки своим командующим, решили, что ему будет приятно поприсутствовать на вечернем концерте. Они расположились недалеко от его палатки так, чтобы он мог их лучше слышать. Разумеется, что Грант не оценил их творчества. Вместо того чтобы рассыпаться в благодарностях, он выразил своё раздражение. "Я заметил, - сказал он, - что этот оркестр начинает свой шум всякий раз, когда я сажусь пообедать или поговорить". Музыканты поняли этот не слишком тонкий намёк, и больше не пытались играть для него.

На другой стороне фронта, Грант мог бы найти себе коллегу по ненависти к музыке в лице генерал-лейтенанта Дэниэла Харви Хилла. Примером неприязни Хилла к музыке, и вообще - его сварливого характера, может служить случай с представителем полкового оркестра 20-го Северокаролинского пехотного полка, попросившего у Хилла увольнительную для оркестрантов. "Сначала стрелки, потом дудошники", - кратко ответил Хилл.

Хилл и Грант были "белыми воронами" среди своих товарищей-генералов. Даже шурин Хилла, серьёзный Томас Дж. "Каменная стена" Джексон, наслаждался песнями - несмотря на то, что тоже был лишён слуха и обладал почти полной неспособностью отличить одну мелодию от другой. Мальчиком он пытался научиться играть на скрипке, но регулярные и старательные занятия инструментом окончились неудачей. Было, однако, одно исключение из его музыкальной невосприимчивости - набожный пресвитерианин умудрялся исполнять гимн "Удивительная Милость (Amazing Grace)" так, что тот был вполне узнаваемым.

Более типичным примером отношений Джексона с музыкой является случай, который произошёл, когда "Дикси" стала неофициальным гимном Конфедерации (возможно отчасти благодаря настольному выступлению Лонгстрита и его друзей?). Он решил, что должен выучить песню своей страны. Однажды, когда в лагере, стоявшем в Виргинии, его посетила жена, он попросил её петь ему эту песню до тех пор, пока он не сможет уловить мелодию. Миссис Джексон вспоминала, что она пела и пела, выполняя эту "утомительную работу". Но несмотря на все его старания, ему не удавалось повторить песню, делая происходящее "исключительно смешным". В конце концов, они бросили это занятия не придумав ничего лучше, чем посмеяться над его музыкальной невосприимчивостью.

Между "Каменной Стеной", не способным повторить мелодию из обычного менестрельского спектакля и генералами, распевавшими оперные шедевры, лежала огромная пропасть. Но общим у них была любовь к музыке, которая пропитала всю Америку, от Севера до Юга, от раба до плантатора, от шахтёра до банкира, от рядового до генерала. По словам Уолта Уитмена, если вы прислушаетесь, то "услышите как Америка поёт", даже если она поёт мимо нот.