Видения маленького Нарена

Много лет спустя его учитель Рамакришна спросит у Вивекананды:

– Послушайте, вы видите свет, когда засыпаете?

Считается, что подобное видение указывает на духовное прошлое и врожденную способность к размышлениям. Вивекананда сразу вспомнил свое детство и тот первый раз, когда он увидел свет.

Он как раз собирался заснуть и лежал в своей постели. Из сада доносился шорох волнуемой ветром листвы, с Ганга – какие‑то далекие голоса, во дворе разговаривали слуги… Глаза мальчика уже почти закрылись, но внезапно он увидел у себя возле глаз, где‑то на уровне бровей, вращающийся и светящийся шар, постоянно меняющий цвета. Шар начал увеличиваться, и постепенно все тело мальчика оказалось в этом сиянии. Свет был настолько прекрасным и успокаивающим, что Нарендра абсолютно спокойно уснул, как бы погруженный в его объятия. Этот шар стал появляться каждый день, когда мальчик засыпал. Нарендра решил, что это вполне обычно и что все остальные люди засыпают точно так же. Несколько раз он пытался обсудить эту «обыденную» вещь, но его не понимали и не слушали. Однако он думал, что просто не может объяснить, что имеет в виду. Лишь спустя много лет Рамакришна назвал это знаком его избранности.

Впрочем, это было не единственное видение, указывающее на избранность маленького мальчика. Однажды перед сном он лежал в постели и, пытаясь медитировать, размышлял о том, что древние святые так подолгу пребывали в медитации, что их волосы могли за это время отрасти и уйти в землю, подобно корням баньяна. Эта мысль его так заинтересовала, что он прервал свою неумелую детскую медитацию и открыл глаза, желая взглянуть, не отросли ли волосы и у него. Но вместо этого увидел в комнате идущего к нему монаха, объятого ярким светом. Нарендра испугался, вскочил с постели и побежал к матери. Когда родители пришли в комнату, чтобы развеять его страхи, там, естественно, никакого монаха не оказалось. Через много лет Вивекананда понял, что это ему являлся Будда.

В шесть лет Нарендру отправили в школу. Он был очень рад и компании сверстников, общения с которыми ему так не хватало, и множеству знаний, которые он любил, пожалуй, ничуть не меньше своих проказ. Несколько месяцев учебы, как он потом вспоминал, стали для него настоящим счастьем.

Но компания менее богатых и хорошо знакомых с законами улицы ребят повлияла на Нарендру не лучшим образом. Он стал употреблять в речи не слишком культурные, по мнению его рафинированных родителей, слова, да и вести себя пытался отнюдь не как домашний мальчик, отпрыск калькуттской элиты. Это очень не понравилось его отцу, и было принято решение в школу Нарендру больше не пускать, а заменить ее домашними уроками. Впрочем, отец, видя слезы сына, смилостивился и позволил нескольким друзьям Нарендры, которые, по его мнению, не оказывали на сына дурного влияния, заниматься вместе с ним.

Так дома у Даттов появилась маленькая школа с лучшими учителями, которых только можно было найти в Калькутте за деньги.

Нарендра был бесспорным лидером этой небольшой компании. Его любимой игрой стала «Король и суд», где он брал на себя, естественно, роль короля, а друзьям раздавал роли министров. Но никто не был в обиде: Нарендра и своими знаниями, и смекалкой, и быстрым и острым умом в самом деле заслуживал этой роли. Именно здесь, в храмовой комнате Даттов, уставленной партами и переоборудованной под школу, сложилась дружеская компания, связь с которой Вивекананда пронес через годы и к чьей поддержке он неизменно обращался в сложные минуты жизни.

Хотя все его соученики были индусами, Нарендра всегда общался с людьми различных каст и религий, не делая между ними в быту никакого различия. В кабинете его отца хранился так называемый «гостевой» табак, разложенный по сортам в зависимости от того, кому он предназначен: для каждой касты был отдельный сорт, а табак для мусульман и вовсе лежал отдельно. Нарендра заходил и брал любой табак (не стоит удивляться, дети тогда начинали курить весьма рано, о пагубности этой привычки еще никто не знал), не разбирая ни сортов, ни каст. На неоднократные замечания отца он отвечал:

– Объясни мне, какое это имеет значение? По вкусу я не вижу разницы…

Отцу оставалось лишь махнуть на это рукой.