Підприємство і його продукція 10 страница

Пентагон встретил Ахмета нехарактерной для нового стиля жизни суетой. Несмотря на мороз, сковавший город, по просторному холлу бывшего стройтреста сновал народ. Посыльный, убедившись, что доставленный знает дорогу к руководству, тут же растворился в суете. На втором было поспокойнее – там жили бессемейные бойцы и располагались хозслужбы. Третий встречал посетителей брутального вида железной дверью, из щели которой сурово требовали остановиться между этажами и доложить цель визита. Миновав эту сурьезную дверь, посетитель оказывался в клетке из арматуры, затянутой мелкой проволочной сеткой, за которой желтели пахучие смолистые доски. На уровне пояса с лязгом падала заслонка окошка, в которое тот же голос предложил подать “стволом к себе” имеющееся оружие и сохранить клочок бумаги с кое‑как накарябанным “двуст. верт. раск. прик”. Уточнять, что это ИЖ‑27 и на прикладе просто царапина, не стал: коридоры власти все ж, хоть и грязноватые.

Скрипя унтами по тихому нетопленому коридору, Ахмет пытался вычислить, как же используются оставшиеся пять этажей, но до самого Коневского кабинета составить сколько‑нибудь осмысленной гипотезы не сумел.

– Здорово, мужики. – вежливо поприветствовал сидящих в предбаннике. – К Коневу кто крайний?

– Ты с каким вопросом? – со слишком деловым, как показалось Ахмету, видом спросил спортивного вида мужик, сидящий на подоконнике с сигаретой и парящей кружкой.

Ахмет, бросив на него тупой взгляд, зашарил по карманам, растягивая паузу далеко за пределы приличия. Мужик напрягся – видимо, он тут кем‑то был. Ахмет достал трубку, кисет, пододвинул стул, издевательски обстоятельно уселся. Начав набивать, вернул мужику его борзовато заданный вопрос, на полуфразе подняв взгляд и жестко уперся в глаза нахала:

– С какой целью интересуетесь?

Мужик осознал, что малехо сгрубил незнакомому человеку. Но съехать не захотел – видимо, среди наблюдающих за развитием ситуации были те, съезжать перед кем ему было в падлу.

– Если спрашивают, значит надо. Так с какой целью ВЫ прибыли?

– Ну, раз надо. Тады так: Мы прибыли с целью беседы с исполняющим обязанности главы администрации полковником Коневым Н.С.

Мужика взъебло. Ахмет отметил, что он уже заставляет себя оставаться на подоконнике. …Ну, слезь еще давай, жердь ебучая…

– Так ВЫ по личному вопросу, или…?

…Ага, сучонок, сломался, выделил смазку‑то. Ладно, залупаться сверх меры не будем; нам, похоже, скоро служить вместе…

– Личному – буркнул в сторону Ахмет.

Мужик облегченно отъебался, изобразив повышенное внимание к разговору за столом. Подождать пришлось изрядно, к Коневу постоянно вламывались со срочняками. Наконец, он сам вышел из кабинета – видимо, обедать. Очередники тут же увязались за ним, пытаясь на бегу что‑то втолковать или, может, что‑то выпросить. Ахметзянов решил остаться и еще подождать – бегать за Конем по коридорам Пентагона вламывало. Который уже раз за сегодня набил сочащуюся горечью трубку, выкурил, прошелся по коридору, попытался проковырять дырку в толстой наледи на оконном стекле – бесполезно, льда на палец. …Темнеет уже. Бля, целый день тут просидел. У‑у, падишах хренов. “Разговор есть”, “Выдвигаться незамедлительно”, – беззлобно ругался Ахмет, ковыряя замерзшее стекло. Он не был особенно удивлен или раздосадован – с любым начальством всегда так.

– Ты Акмезянов? – в двери торчала вопросительно приоткрывшая рот голова.

– Ну.

– Давай за мной, Сам зовет.

Прошли в конец коридора, где посыльный постучал в ничем не отличающуюся от других дверь, и сдал Ахмета на руки открывшему. Ахмет удивленно огляделся – комната была пуста, только стул у окна и пепельница на подоконнике.

– Че встал? Вон, подымайся. – Вояка ткнул стволом огрызка[40]за спину Ахмета.

Обернулся – точно, у двери лестница. Ведет в открытый люк на потолке… Ну, сейчас узнаем, нахера им верхние этажи. О, понятно. По крайней мере, про четвертый. – Не успел еще Ахмет преодолеть и половины лестницы, как откуда‑то словно издалека, приглушенные стенами, до него донеслись характерные вопли. – Тут у них информацией занимаются. Вон, смотри‑ка, на тапе, что ль, кого‑то исповедуют [41].

Сопровождающий молча провел его по пустому коридору, открыл без стука очередную безымянную дверь, заглянул: “Заводить?” Там, видимо, велели заводить. Так же молча махнул Ахмету – давай, мол. Войдя, Ахмет оказался в холодной темноватой комнате. …Опа, это ж тот козел из приемной… Конь и еще двое, за длинным столом, накурено каким‑то бамбуком типа “Примы”, буржуйка, труба не в окно, в стену куда‑то, окна заделаны на совесть – мух[42]боятся, недавно жрали (мясо с картошкой и квашеную капусту) и выпили понемногу(не спирт, не водка; что‑то типа вискаря).

– Здорово, Ахметзянов! Живой еще?

– Здравжлатащщгнал! Не дожжотесь!

Конев сначала притормозил на секунду, видимо, совсем здесь от шуток отвык. Дошло наконец, все, кроме нахального козла с капитанскими звездочками немного посмеялись.

– Садись давай.

Ахмет присел на указанный стул, расстегнул бушлат и изобразил внимание.

– Есть у меня информация…

– Пасхин, сссука…– тихонечко, но отчетливо вставил Ахмет.

– …что ты вроде как сечешь по минным делам. МВД где обучался?

– Да не обучался я ничему, Николай Сергеич! Пасхин болтает, сам не знает че. Я в РВСН служил срочную, в Державинске. Пулеметчик должность, сурков в степи гонял все два года. Шахты пусковые охраняли от сайгаков.

– А у меня вот другие данные. Вот и Борис Михайлович подтверждает, что… – с издевательской ухмылкой Конь повернулся в сторону сидевшего справа. Тот важно кивнул. ‑…с 12 марта 1986 года по 31 мая того же года рядовой Ахметзянов в части числиться продолжал, но фактически находился в УЦ РВСН[43]“Светлый”, в/ч номер такой‑то, где в числе прочего сдал зачеты по МВД и ПСР. Это че за “ПСР” еще такой… Отчислен за неуставные взаимоотношения и с позором возвращен в Державинск, гонять сусликов. Ты кого наебать решил, салага? – довольно осклабился Конь. – Нет, только гляньте – врет как срет и не краснеет!

– Ну и что, Николай Сергеич? Все равно мне этого не надо. И вам я не нужен. Ну че я там мог такого ценного узнать, сами посудите. Как ДША в капсюле‑детонаторе обжимать? Дак это любой дурак знает. Ну, вдолбили номенклатуру изделий, на сколько отбегать и куда молотком не стукать – толку‑то что? Сергеич, хочешь, честно скажу, как думаю? Не расстреляешь под горячую руку? – невесело усмехаясь, Ахмет дождался кивка Конева и продолжил: – Если у тебя есть задачи для настоящего сапера – я не потяну. И еще. У тебя такой работы нет. А если все же нашлась, то тебя снимать пора, хоть ты и целый полковник.

– Ну ни хуя себе. – Конь едва не поперхнулся. – Это почему сразу “снимать”?

– Сейчас поважнее есть проблемы, чем взрывать всякую ебань. Прости за резкость, Сергеич, сам разрешил. Как уж тут ефрейтору полковника не оттянуть, – примирительным тоном закончил Ахмет.

– Эт точно… – задумчиво глядя на Ахмета, протянул Конь. – Ну че, товарищи офицеры, предлагаю поставить человека в курс дела. Он парень нормальный, проникнется. Искать другого – время уже поджимает. Олег, как считаешь? – по армейской традиции, Конев начал с младшего по званию и должности.

– Да толку‑то секретничать. Вы его, судя по всему, знаете – вам и решать. С момента выхода он будет с моими – там уж я за него отвечу, – со злобным предвкушением ответил капитан.

– Понял тебя. Ты, Борис Михайлович, что думаешь?

– Если ставить в курс, то мое мнение – на казарменное его. До выхода. Иначе – сам понимаешь, чем утечки кончаются.

Ахмет, до сей поры пассивно таращившийся на Судьбу, внезапно возникшую посреди его маленькой и ясной жизни в лице трех небритых людей в камуфляже, очнулся. Почуяв кожей огромную важность того, что решили заполучить эти трое, он совершенно справедливо решил поторговаться до задатка.

– Так, пока мне еще ничего секретного не сказали, вставлю пару слов: можете даже не обсуждать дальше, пока не пообещаете мне кое‑что.

Трое офицеров недовольно прервали прения, грозно воззрившись на посмевшего влезть в их базар ефрейтора.

– Ахметзянов, ты вообще уже оборзел. Ну, чего еще?

– Бля, Конев, да так – ничего. Ты меня под молотки хочешь бросить, особист твой…особист же, правильно? – вон, закрывать меня уже собрался; этот, молодой – да сядь ты, капитан ты или адмирал – мне похую, салага ты еще. Молодой, говорю – вон, “с моими будет”, “отвечаю” – всю дорогу мне будет свои спецназовские понты рисовать – а ты подумал, надо оно мне? Мне оно надо? Конев, ты меня знаешь – не увижу, что оно мне надо – не пойду. Хочешь, на Коране поклянусь – не пойду.

Последовала секундная заминка, разразившаяся чудовищным матом из трех – нет, все‑таки двух луженых командирских глоток. Ахмету наперебой сообщали, что он, ебаная чурка, не пойдет, а побежит, вон сейчас у меня ТАП освободится – и через пять минут, нет, не побежит – а его на пинках мои до самого… ну, до места, и копать он под заряды голыми руками будет, и к последней закладке его за хуй примотают, и еще много чего. Конев сидел молча, мрачно глядел сквозь Ахмета, похрустывая переплетенными пальцами. …Думает, не вид делает, а думает. Пока эти беснуются. Поэтому он командир, а не они. Поэтому он сейчас и согласится. Все у нас получится, товарищ Ахметзянов…

– А‑атставить! – рука принявшего решение Конева оглушительно грохнула по столешне.

Крик обрезало, и в наступившей тишине ясно проступили дребезжанье разбуженных ударом стаканов в шкафу где‑то сзади, треск огня в печке, свист ветра и скрежет снега по оконному наморднику. Красные от натужного крика офицеры медленно опускались на места, дрожащими руками нащупывая подлокотники офисных стульев. На Ахмета глядели два дула глаз Конева.

– Так. Излагай, и в пределах разумного обеспечим. Предупреждаю – малейшее… – и раздавлю. Ты меня тоже знаешь. На мне – люди. Я за них отвечаю. И если по твоей вине хоть один – вот этими самыми. Все, слушаю.

Это был уже настоящий разговор. Ахмет ни на йоту не сомневался в нерушимости полученных сейчас предупреждений, равно как и в том, что все, что он сейчас выторгует – он получит.

– Первое. К жене, пока меня не будет, отправляешь двух человек. Нормальных человек. Слово жалобы услышу – вскрою лично. Годится?

– Да. Дальше.

– Второе. Оплата. НСВ[44]. Пять тысяч к нему. БС[45]и МДЗ[46].

– Ты охуел, чурбан?!

– Сядь, Олег. НСВ… Ладно, и МДЗ тысячи полторы дам.

– Мины и СВ[47]сколько мне нужно. Инженерка[48], УВК[49], если есть. Не разорю, сам понимаешь.

– Годится, нам они один хуй пока без надобности. Но в разумных пределах.

– Ясное дело. И последнее – сотую долю того, за чем идем.

– Нет. Это не разговор. Но. Вот тебе мое слово: сделаете все как надо – не обижу.

– Командир, эта чурка и так уже…

– Погоди, Борис Михайлович. Веришь мне, Ахметзянов?

– Да, Николай Сергеич. Безо всяких.

– Ну, вот и ладно. – Конев откинулся в кресле, закуривая. – Задачу будет ставить Борис Михайлович,– он помимо особого отдела еще и начштаба, чтоб ты знал. Олег – старший вашей группы. С вами пойдет еще один человек, позже узнаешь, подчинен будешь ему лично. Определите там, сколько чего нужно по твоей части.

– Да уж немало. На Барабаш ведь пойдем? – невинно осведомился Ахмет.

Всех троих аж подбросило. Конев, поперхнувшись дымом, вытаращился сначала на Ахмета, затем перевел потяжелевший взгляд на особиста.

– Борис, я не понял.

Особист‑начштаба только развел руками. Все трое принялись сверлить Ахмета взглядами, как будто только что заметили его присутствие.

– Вы только на ТАП меня сгоряча не потащите, нет у вас утечек – это вычисляется элементарно. Объяснить?

– Давай, не тяни. – Начштаба аж перестал глядеть волком, подсаживаясь поближе.

– Кстати, Николай Сергеич. – обратился Ахмет к Коневу. – Прости за “снять пора”. Я не понял сначала. Цепочка простая – главная ваша… наша теперь, пока я на службе, проблема – снабжение. Так ведь? Значит, нужны источники. То есть, Росрезерв по жрачке и арсеналы по боеприпасу и вооружению. Правильно?

– И важно не дать серьезному оружию попасть куда не надо. Представь – пыштымские бандюки добудут ЗУшки и приедут…

– Ну, и это. Я о чем: если вы ищите минера – значит, нужно расчистить заваленные хранилища. Их, я слышал, хозяйки подорвали, когда че им надо повытаскали; а потом заминировать, чтоб чужие не лезли, пока все не заберем. По УрФО[50]комбинатов Росрезерва семь. Ближний – в Барабаше. Там же арсенал то ли ГРАУ[51], то ли РВСН[52], прикрытый полком САУ[53].

– Немного не так, но в целом… Блядь, действительно элементарно. Борис, много людей в курсе, что мы минеров шукали?

– Да нет. Я только старших групп ориентировал. Но разошлось, конечно.

– Прими меры.

– Есть.

– Так… Значит, сроки сокращаются. Олег, твои готовы?

– Мои, товарищ полковник, всегда готовы. Тридцать минут – и выдвигаемся.

– Тридцать минут не надо, а вот завтра вечером пойдете. Ждать некогда – может, мороз еще неделю простоит. Ахметзянов.

– Да, Николай Сергеич.

– Явишься завтра к 8‑00 к начвооружения, он в курсе будет. К 16 доложишь о готовности.

– Понял. Николай Сергеич, значит, смену тоже с утра присылайте. Двоих, как договаривались.

– Какую еще… А. Да. Олег, проконтролируешь.

– Есть.

– Ну, вроде все решили. Ахметзянов, свободен. Иди, задай своей бабе дрозда, чтоб к моим не приставала потом. Ух, и гад ты все‑таки. Все, понимаешь, нервы, на хуй, вымотал, чучмекская твоя морда… – устало улыбнулся Ахмету Конев.

… Ебатеньки мои… Ох, ебатеньки… – внутренне обмирая, блаженно охал Ахмет, бродя за очкастым сутулым начвооружения по наконец‑то разъясненному шестому этажу Пентагона. В полу – или, скорее, тричетвертитьме бывших кабинетов высились штабеля Силы, упакованной в серые и зеленые ящики. На вопросы о наличии того либо другого начвор ответить не мог:

– Я всю жизнь на ремонте отпахал, так что в этой хуетени как в алгебре. Сам посуди, привезли, скидали сюда. Где че – хуй его пойми, ни бумаг, ни инструкций, ни хера. Так что ходи смотри сам – все взрывное в этих кабинетах, что я тебе открыл. Ищи сам чего надо, подсказать я тебе все равно ниче не смогу.

– Ладно уж, разберусь как‑нибудь. А если че там разобрать надо будет, у тебя мужики‑то есть? Или только бабы эти? (поднявшись на шестой, Ахмет обнаружил его чаевничающим у печки в компании двух баб, видимо, поставленных снаряжать ленты: полкомнаты было завалено патронной упаковкой, к столу прикручены снаряжалки).

– Нет уж, давай сам как‑нибудь. Людей мне никто не дает, ладно, этих хоть дали ленты набивать. Потом подходи, составим бумагу… – и удалился, видимо, продолжать прерванное чаепитие.

Ахмет около двух часов громыхал ящиками, оценивая валящее в руки богатство. …На Аллаха надейся, а гирьки сверли. Кто мне потом что даст – неизвестно; а наберу‑ка я сейчас. Этим по ушам проеду, типа для работ именно столько и надо, а там приныкаю где‑нибудь, потом схожу и заберу. Надо только правильных вещей набрать. Тола найти еще можно потом будет, а вот восьмерка [54], я чувствую, скоро станет ба‑а‑альшим дефицитом… Найти бы сразу МД‑2, там на восьмерку уже кавэшник [55] накручен, с резьбой под МУВы… И электрической херни побольше – она в обороне самый щорс. Так, ЭДПРы [56] я где‑то видел, детонирующего шнура еще, желательно красненького [57] бухточки две‑три‑семь‑сорок… Заготовив кучу припаса, достаточного для своих нужд, Ахмет приступил к комплектованию предстоящей экспедиции. Получившаяся куча, что называется, внушала. …Бля, как бы спецназовские лоси, увидев эту кучку, не обиделись и самого тащить не заставили. Ладно, хуйня, выкрутимся. Эх, суки, не оставили времени – я бы тол себе забрал, а на ихнее задание аммонала б наделал…

– Эй, начвор! Ты попался, в курсе? Пошли имущество описывать!

– Бля‑я… Ты что, на Луну кого отправить решил? Куда тебе столько? – поинтересовался начвор, внося в амбарную книгу подготовленные Ахметом ящики.

– Ладно тебе жаться, у тебя тут килотонны лежат, если ебнет – вторая Хиросима. А теперь ебнет малость послабже.

– Типун тебе… мне че, жалко, что ли… Здесь распишись вот. Ага, ага, вот здесь. Все.

Как и предчувствовал Ахмет, спецназ взроптал, увидев подготовленный груз – на взвод и трех специалистов приходилось одиннадцать увесистых ящиков. Командир, давешний капитан Фоменко, даже выебнулся на начштаба‑особиста, начав склочно интересоваться – как ему теперь, если что, принимать бой, если бойцы, и без того увешаные с ног до головы, должны еще и ящики переть, да еще и подвое?! Начштаба подозвал невинно любующегося закатом подрывника выяснять возможность сокращения, но был с мстительным удовольствием загружен минерскими умностями, из которых следовало, что сокращение груза на каждый грамм снижает вероятность успеха ровно вдвое. В результате до моста, где уже ждала разведгруппа, было решено добираться на автомобилях. Пока заводили неожиданно понадобившиеся "Уралы" и уазики, грузились – настала ночь. Ветер усилился, снег залеплял лобовик, но водила умудрялся как‑то чувствовать дорогу. Трясясь в холодном уазе, Ахмет обсуждал со спецами предстоящую работу. Олег, командир спецназа, отвечаюший за операцию, скупо довел до спецов имеющуюся информацию по цели и в прениях более не участвовал. Судя по всему, его, как настоящего кадрового офицера, не очень волновали проблемы предстоящие – на данный момент он полностью ушел в задачу текущую – не сбиться с дороги, пройти на колесах максимально возможный путь, сберегая силы бойцов, и не вляпаться в незапланированный контакт. Один спец – молодой коротышка Альберт – специализировался по подъемным механизмам и тоже тащил немалый груз инструментов. Второй не тащил ничего, был стар и немногословен. Звали его Геннадий Максимыч, начштаба как‑то упоминал при Ахмете о нем – мол, Конь советуется с ним по всем техническим вопросам, да и не только техническим. В первые же минуты беседы выяснилось, что с проектом комбината Росрезерва никто не знаком, и все присутствующие знают об этой системе лишь то, что она есть, ну разве самые общеизвестные детали. Логика подсказывала, что хозяйки, вывезя с объекта ценные для них материалы, вряд ли тронули хранящееся там же продовольствие – но доступ к нему, скорее всего, основательно затруднили.

– Стволов, имею в виду грузовые, два, по крайней мере, если исходить из логики проектирования. Обязательно. Плюс пассажирский, скорее всего, объединяющий шахту клети и лестницу. Вы, юноша…

– Алик. И выкать мне лишне, молод я еще.

– Да, извините, конечно. Кстати, товарищи, давайте для простоты общения и пользы дела примем это за правило, меня, к примеру, вполне устроит “Максимыч”. Нет возражений? Прекрасно… Я что хотел спросить – в… тебе не известны случайно характеристики оборудования, каким такие стволы проходят? Было бы полезно в плане диаметра проходки, или как это называется.

– Нет, Геннадий Максимыч, я только по подъемному, ну, и механика, металлы. Горного не знаю, даже краем.

– Жаль, жаль… А ты что призадумался, Ахмет?

– Да думаю, как сам бы сделал – представляю себя на месте хозяйки, который это задание получил. Я вот думаю, что особо они не заморачивались. Клети, поди, опустили метров на пять от нуля, да и сложили здание – чисто устье запечатать. Чтобы на совесть такой ствол завалить, надо зашпуриться со стволом рядом, да вниз метров на десять. Забутовать хорошенько килограмм сто пятьдесят – вот тогда да. Грунт какбы сдвинет, понимаешь? Не обрушит вниз, а сдвинет, и ствол не засыпется, а пережмется.

– А почему думаешь, что не так они и поступили?

– Это ж понимать надо, а что, по‑твоему, может понимать в горном деле армейский сапер? Тем более хозяйский. Да и бурить опять же надо, бутовать – это даже со всей ихней техникой целый день ебли. Не вижу мотива у старшего подрывной команды так ебаться с какой‑то дыркой в земле.

– И какой тогда предполагаешь порядок работ?

– Первое. Как доберемся, скажите Фоменке, чтоб местных с десяток наловил и по руинам погонял хорошенько. Командир! Эй, капитан! – не сразу перекричал уазика Ахмет.

– Че, наука, придумали?

– Олег, вопрос такой. Там этот, Челябинск‑115, живут там еще?

– Разведка доложила, что немного осталось – основная часть в Барабаш ушла. А че за проблема?

– Смогут твои пригнать человек десять?

– Да че там делов. Смогут, конечно. А на хуя они вам?

– Прогнать хочу через завал. Вдруг там пластика нахуеверчено.

Спецназовец изменился в лице. Похоже, от сугубо гражданского, да еще бывшего ефрейтора ничего подобного он не ожидал.

– Ни хуя ты Жуков… – присвистнул бы, коли б не так трясло, спецназовец. – Надо – значит обеспечим, – и отвернулся.

– Ахмет, ты уверен? Это на самом деле Не‑Обходимо? – очень спокойно и серьезно спросил Максимыч. – Ты понимаешь, что Фоменко их живыми в любом случае не оставит? Из‑за утечки?

– Вариантов нет. Я не Влад Тепеш, и это серьезно продумал. Нет вариантов. То, что рядом есть люди – очень выгодно для нас как в плане сохранения наших голов, так и в плане успешности в целом. Под землей я тоже их вперед погоню. Про датчики по объему и фотоумножители не надо рассказывать?

– Ну что ж. Принято. Затем что?

– Затем я зашпурюсь и сдую все, что над устьем ствола. Скорее всего, обнажится пробка из металлоконструкций и ломаного бетона. Попробую ее тоже расковырять, чтоб обрушилась.

– А как же внизу? Завалит же все?

– Максимыч, ты видал когда‑нибудь, во что превращается бетон, ебнувшийся со ста метров?

– Понял. Дальше?

– Ну, дальше не знаю. Жисть покажет.

– Ахмет, – встрял Алик. – Мне надо будет сначала посмотреть, вдруг че живого по моей части осталось. Если че найду – сможешь как‑нибудь обойти? Чтоб не задело особо?

– Ниче не знаю. Приедем – поглядим. – Ахмет уже настроился ехать до самого места.

Но проехали они немного. До моста, где их должны были встретить, добраться не удалось – дорогу местами замело по пояс. Все чаще приходилось останавливаться и дожидаться, пока головной "Урал" пробьет колею в особо херовых местах. Наконец встали совсем – снега было по верх колесных арок уаза. Из "Уралов" посыпался в снег спецназ, полетели связки лыж. Тут же обулись и растаяли в ночи охранение и разведка, замелькали ящики с грузом. Через несколько минут отряд втягивался под защиту леса, оставляя за спиной пытающиеся развернуться машины.

Лыжный переход показался спецам изощренной пыткой, хотя шли они налегке и по накатанному. Момента встречи с ожидавшей у моста разведгруппой так и не заметили и очнулись от одуряющего темпа, лишь уткнувшись в спины тормознувших гоблинов[58].

– Привал, что ли? – жадно хватая морозный предутренний воздух, спросил Ахмет.

– Похоже, пришли. Где‑то километров десять пройдено – значит, если не на месте, так рядом.

– Максимыч, ну ты лось – я вон захукался, Алик тоже еле живой, а ты вон – даже не сильно потный. А все же мы молодцы, угнались‑таки за этими терминаторами, да еще по таким горам…

Максимыч улыбнулся:

– Молодые люди, они из‑за нас не торопились. Это не темп для них, даже с грузом. Э, а ну отставить! Вы что?! Дети малые! Вам работать скоро – вы мне больные не нужны. Только по моей команде.

Ахмет с Аликом испуганно опустили фляжки.

– Может, костер разведем пока? Ма‑аленький такой.

– Нет, ну точно как дети. Сидите, ждите команды и не дергайтесь. Про курево, надеюсь, не надо напоминать?

Ахмет, как раз потянувший было из кармана кисет, серьезно протянул:

– Обижаешь, Максимыч… Че мы, “дети малые”… – и заржал, не выдержав. – Бля, ну ниче нельзя. Че можно‑то?

– Лучше всего – ложитесь на спину, а ноги задерите. Вот так. – Максимыч изобразил. – И лежите, пока кровь не стечет.

Легли. Ахмет, впавший в легкое безмысленное оцепенение, рассеянно наблюдал за поднимающимся к небу выдохами. …Нос не прихватывает, значит мороз ушел. Двадцатка от силы, может, даже меньше. Днем еще теплей будет, вон, небо‑то какое облачное… На востоке чуть посветлело, сквозь наползающую дрему откуда‑то издалека доносились непонятные звуки, издаваемые отрядом… Хоть бы подольше так полежать… – мелькнула, уплывая в бездонную черноту сна, последняя мысль.

– Па‑адъем, ученая рота! Ишь, смотри‑ка, дрыхнут себе спокойно! – подскочив от тихого крика в самое ухо, Ахмет увидел прямо перед собой румяную и довольную физиономию Фоменки. – Максимыч, совсем у тебя личный состав расслабился!

Оглядевшись, Ахмет обнаружил себя под шатром вековых сосен, скупо роняющих иней – ветра не было. Солнце уже встало, поднявшись где‑то на десятичасовую отметку. Рядом ровно сопел Алик, справа присели на ящиках Фоменко с Максимычем.

– Это ж не твои верблюды[59], Олег. Ничего в этом плохого не вижу – делать им сейчас все равно нечего, пусть пока отдыхают. Как объект, поглядели?

– Да. Все отлично. Тропа занесена, сюда минимум две‑три недели никто носа не совал. Мои пробежались – вокруг чисто по двухкилометровому радиусу. Так что твои могут работать. Я че хотел – “Жуков”, ты насчет гражданских уверен? Без них точно не обойдешься? Решай сейчас, да или нет – отправлять мне людей?

– Да. Двое. Мужики, не совсем старые.

– Ты ж говорил десять?

– Подумал немного. Ты ж их потом, если целы останутся, в расход пустишь?

– А как же. Я любого, замеченного в пределах периметра, обязан валить. И завалю, – помрачнел Фоменко. – Только, может, ты подумаешь, и вообще их не нужно будет? С десяти до двух вон как быстро съехал. Подумай еще немного, может…

– Своих пошлешь? – перебил Ахмет и едва не получил в лоб; Фоменко лишь обозначил сокрушительный удар:

– Ты, падла черножопая, поговори у меня! Ты щас мне раком весь снег перепашешь и все там вручную выкопаешь! “Моих”!

Вмешался молча слушавший Максимыч, как оказалось, умеющий разговаривать голосом, оставляющим впечатление пудового колуна:

– Капитан Фоменко! Как офицер – веди себя! Если для успеха задания будет надо – сам пойдешь! Строевым! Сказано – два. Значит, иди распоряжайся! А ты буди Альберта, пошли распаковываться да объект смотреть.

Объект оказался невзрачной огороженной площадкой в лесу, с двумя воротами. В одних, распахнутых и до половины занесенных снегом, терялась узкая лесная дорога. Вторые, предназначенные для пропуска вагонов, высились на противоположном конце участка. Железнодорожная ветка, слабо угадывающаяся под сугробами, заканчивалась нагромождением больших мятых плоскостей – видимо, это был ангар. Все строения были разрушены: там и сям из‑под нетронутого снега торчали гнилыми зубами обломки стен. На полузанесенной будке проходной виднелась косо висящая табличка: “Федеральное агентство по государственным резервам. Комбинат "Гранит”. Ахмет подчеркнуто спокойно спросил у Фоменки:

– Где твои расположились? Имею в виду, те, которые сейчас близко. Удаление от забора какое?

– По окружности. От забора – метрах в тридцати, местами до десяти.

– Отодвинь людей на пятьдесят минимум.

– Е… Ладно. Жаба! По цепи передай, расстояние от позиции до забора – пятьдесят метров, понял? Пять‑де‑сят!

По лесу, вопреки ожиданиям, никакого шума – гоблины передали приказ знаками.

– Дальше что?

– Когда мясо пригонят и куда?

– Через час, сюда, куда еще.

– Можешь подержать их на расстоянии до нужды? Вне прямой видимости?

– Ты че думаешь, это изменит че‑то?

– Ты не понял. Я сейчас тралить буду. Они, если увидят – понять могут, и упереться. На хуй это надо?

– Понял. Сделаем.

Побросав кошку[60]вдоль прилегающей к входу территории, Ахмет углубился в руины. Сначала старался ступать только по крупным обломкам, затем плюнул. Уловить и распознать сквозь снег их очертания было нереально – так лишь увеличивался риск элементарно переломать ноги. Полностью положившись на нечто зыбкое – чувство правильности того или иного движения, Ахмет решительно опускал ногу в одно место, избегая другого. Ему казалось, что вражеский сапер оставил здесь вместе с поставленными минами еще что‑то – свою память сделанного, мысленную карту, где каждую мину окружало некое едва заметное дрожание. Он чувствовал их, проснувшихся и с хищным безразличием уставившихся на него – место было неспокойным, рябь то и дело подергивала картинку, воспроизводимую по памяти с закрытыми глазами. Самое херовое, что он плохо знал минное вооружение предполагаемого противника. Только самые распространенные, хрестоматийные вещи – М18, аналог нашей полусотой МОНки; дурацкую Элси, короче, разный хлам времен Хошимина. …Если щас напорюсь на что‑нибудь эдакое недетсадовское типа SLAMa [61] – пиздец. Каких только ни делают эти пидоры, может, лежит сейчас какая‑нибудь супер‑пупер‑магнитоакустическая, – на движущуюся “кошку” возьмет вон и среагирует. Да и хуй с ним. От хитровыебаных один хрен не спасусь, тут уж повезет либо нет. Главное – элементарную растяжку не сорвать… Лишь спустя полчаса нашел и снял первую – того самого тупорылого Клеймора. Пристроенный безо всякой фантазии, бездушно как‑то, он вселил в дебютирующего Ахмета надежду. Характер установки говорил о безалаберности вражеского сапера, работа была сделана “на отъебись”. Второй заставил проникнуться к ставившему эти, в общем‑то, вполне нормальные мины, ниггеру (Ахмет почему‑то был твердо уверен, что это был именно ниггер, губастый распиздяй с плеером в ушах) презрительным недоумением: ну если уж начал что‑то делать – дык сделай нормально! Снял, поймав кураж, шесть штук – все Клейморы. Одновременно, лазая по завалам, наметил места будущих закладок. Еще раз обошел место предполагаемого ствола по кругу, представляя, как и что будет происходить. …Ух, вроде все. Внизу, дай Бог, чтоб так же было. Так, теперь займемся драматургией. – Вывинтив из корпусов взрыватели, продел сквозь рамки прицелов подобранный кусок провода – получилась эффектно выглядящая связка. – …“Ахмет, великий покоритель мин”, ептыть… А хули – ведь сделал же! Вышел, наступая в свой след, с территории, специально для зрителей небрежно бросил у своих ящиков связку добычи. …Э‑э, а Максимыч‑то не повелся, ишь, ухмылку еле удерживает. Просек мой спектакль, в отличие от этих. А эти впечатлены, похоже. Вон как зырят почтительно. Это гут… Сел на ящик, принялся забивать трубочку. Бросил солидно так: