Идеализированные когнитивные модели Дж. Лакоффа

Уже в рассмотренной выше книге «Метафоры, которыми мы живем» [Lakoff, Johnson 1980] обозначились главные положения, определяющие позицию Джорджа Лакоффа как когнитивного лингвиста, а именно: неприятие объективистского подхода к вопросам значения, понимания и истины; отрицание традиционного, классического взгляда на категории одновременно с признанием ведущей роли категоризации в процессе осмысления человеком своего опыта; интерес к организации понятийной системы человека и ее анализу на основе языковых данных; особое внимание метафоре как важному механизму структурирован понятийной системы и др.

Книга «Женщины, огонь и опасность» [Lakoff 1987] (см. также перевод отрывков из нее в [Лакофф 1995]) углубляет, развивает и структурно организует высказанные ранее идеи, обобщая и закрепляя их в последовательной системе взглядов, получившей название эксперинциализма (experientialism), или экспериенциального реализма (experiential realism). Свою точку зрения на природу мышления и организацию понятийной системы человека автор излагает на фоне анализа кардинальных изменений философских взглядов на категоризацию (глава «От Витгенштейна до Poш») и в обширной содержательной полемике со сторонниками объективизма, модельно- теоретической семантики, ситуационной семантики, приверженцами формально-математических методов в языкознании и др. Лакофф также формулирует свою позицию по отношению к релятивизму и исследованиям в области искусственного интеллекта.

Книга состоит из двух частей: первая посвящена теоретическому изложению, вторая содержит описание трех практических исследований, выполненных в рамках

сформулированной идеологии. Чтобы показать широкую сферу применимости своего подхода, автор приводит примеры из разных областей - так, первое исследование ориентировано на понятие, второе относится к лексеме, третье - к грамматической конструкции.

Основная тема книги - категоризация мира человеком - заявлена уже в названии, родившемся под впечатлением от экзотической классификации реалий окружающей действительности, представленной в языке австралийских аборигенов дьирбал (Dyirbal) и исследованной Р. Диксоном [Dixon 1982; также см. Lakoff 1987:92-104; Лакофф 1988).

Диксон утверждает, что каждое существительное в языке дьирбал требует употребления перед ним одного из четырех слов, служащих классификаторами для предметов внешнего мира. Таким образом, все многообразие окружающей действительности носителями языка дьирбал осмысляется в терминах четырех категорий, в одну из которых входят, в частности, женщины, все, связанное с водой или огнем, а также опасные рыбы, животные, растения, боевое снаряжение. Состав других категорий не менее экзотичен и на первый взгляд лишен какой бы то ни было логики. Тем не менее, Диксону удалось не только составить подробный список реалий, относящихся к каждой из четырех категорий, но и вскрыть принципы, лежащие в основе этой классификации и придающие ей осмысленность.

Категоризация мира человеком, по мнению Лакоффа, имеет для когнитивной науки важнейшее значение, ибо она лежит в основе мыслительных и перцептивных процессов человека, его движений, поступков и речевых актов. Всякий раз, когда человек видит нечто как разновидность (kind) чего-то другого (например, дерево), он совершает категоризацию. Когда он думает или рассуждает о чем-либо, будь то стулья, нации, болезни, чувства – он использует категории. Сознательно совершая то или иное действие, человек также квалифицирует его как разновидность двигательной или какой-либо другой активности. Произнося или интерпретируя высказывание, он пользуется многочисленными категориями - категориями звуков речи, слов, конструкций, предложений, а также понятийными категориями. Лишите человека способности катетеризовать - и он не сможет

функционировать ни физически, ни социально, ни интеллектуально. Поэтому для того, чтобы понять, образом осуществляется это его функционирование необходимо обратиться к изучению особенностей категоризации мира человеком.

Дж. Лакофф справедливо отмечает, что, так как большая часть категоризации совершается человеком автоматически и неосознанно, у него может создаться впечатление, что категории заданы уже в самой действительности, а наши понятийные категории являются их естественным отражением. На самом деле, это не так, и простейшим возражением может служить существование в понятийной системе человека так называемых абстрактных категорий - событий, действий, чувств и т.д., - не существующих в качестве таковых в природе. Теория же претендующая на объяснение природы и особенностей человеческого мышления, должна обеспечить единый подход к анализу категорий обоих типов - как конкретных, абстрактных [Lakoff 1987: 5-6].

История эволюции взглядов на категории связана, мнению Лакоффа, прежде всего с именами Аристотеля, Л. Витгенштейна и Э. Рош. Аристотель, как известно, заложил классический взгляд на категории, согласно которому категория представляет собой некое абстрактное вместилище, заключающее в себе определенное множество сущностей - равноправных членов данной категории, этом две разные сущности принадлежат к одной категории тогда и только тогда, когда имеют определенный набор (необходимый и достаточный) общих свойств; он-то характеризует категорию как таковую. С точки Лакоффа, эта классическая теория представляет результат умозрительных заключений и не имеет эмпирического обоснования. С течением времени она превратилась в нечто само собой разумеющееся и, не подвергаясь сомнениям, долго господствовала в науке [Там же].

За очень короткий промежуток времени положение дел резко изменилось. За «Философскими исследованиями» Л. Витгенштейна, послужившими первым толчком пересмотру классического взгляда, последовали

малочисленные экспериментальные работы в целом ряде дисциплин, в том числе исследования Э. Рош в области когнитивной психологии. Именно ей было суждено сформулировать новый взгляд на сущность категорий и особенности категоризации мира человеком. Изменение взгляда па категоризацию повлекло за собой и принципиально новый подход к анализу процессов мышления, понимания, восприятия, а также пересмотр содержания таких понятий, как истина, знание, значение, и даже грамматика [Там же: 7-11 ]

Дж. Лакофф подробно останавливается на анализе научных достижений, по времени сосредоточенных в интервале «от позднего Витгенштейна до Рош», Итак, «первой крупной трещиной» [Там же: 16] в традиционном взгляде на понятие категории, впоследствии повлекшей за собой его коренной пересмотр, стала книга Людвига Витгенштейна «Философские исследования» (1953) показавшая несостоятельность классической категории как сущности, обладающей строго очерченными границами и некоторым набором свойств, общих для всех ее членов. Анализируя понятие игра, Витгенштейн выдвинул идею категории, основанных на принципе «семейного сходства», а на примере понятия число продемонстрировал растяжимость границ категории в зависимости от уровня знаний накопленных в обществе, а также от целей говорящего. Анализ категории числа также показал несостоятельность идеи о равном членстве понятий внутри категории - целые числа от 0 до 9 занимают центральное положение в категории по сравнению, например, с комплексными или трансфинитными числами. Неравенство членов внутри категории позволяет говорить о более и менее типичных членах, или о хороших и плохих примерах той или иной категории.

В хронологическом порядке, заранее оговаривая неизбежную неполноту списка, автор перечисляет других ученых, внесших свой вклад в подготовку переворота во взглядах на категоризацию. Дж. Лакофф считает нужным отметить следующие исследования:

-применение Дж. Л. Остином (Austin) идеи «семейного сходства» к анализу многозначных слов (1961);

- открытие градуированных категорий и попытка моделирования с помощью теории размытых множеств (Л. Заде(Zadeh)(1965);

- работу когнитивного антрополога Ф. Лаунсбери (Lounsbery) по исследованию порождающих (generative) категорий родства у американских индейцев (1 964);

- подтверждение Б. Берлином (Berlin) и П. Кеем (Кау) неравенства членов внутри категории (на примере цветовых категорий) (1969);

- выявление роли когнитивного механизма человека в процессе цветового восприятия П. Кеем и Ч. Макданиелом (McDaniel) (1978);

- открытие Р. Брауном (Brown) так называемых к базисного уровня (1958) и их эмпирическое подтверждений в полевом исследовании под руководством Б. Берлина (1974);

- работу П. Экмана (Ekman) и его коллег по изучию физиологических коррелятов эмоций (1971) (Taw же: 16-39].

Особое место автор уделяет изложению эволюции взглядов Э. Рош как основоположника теории прототипов и категорий базисного уровня. Эта теория явилась плодом огромной теоретической и практической работы Э. Рош и ее коллег по постановке многочисленных психологических экспериментов, осмыслению и объяснению их результатов, учету критических замечаний оппонентов, многократно пересмотру тех или иных положений и т.д. [ср. Rosch 1975, Rosch, Mervis 1975; Rosch etal. 1976; Rosch 1978]. Лакофф описывает три основные стадии в развитии концепции Э. Рош, особое внимание уделяя, естественно, последним наиболее зрелым выводам и формулировкам.

Главные научные достижения Э. Рош связаны с обоснованием принципиально нового взгляда на природу и внутреннюю организацию категорий, а также с применением идей Брауна и Берлина о категориях базисного уровня в области когнитивной психологии и их дальней развитием.

Согласно Рош, категории имеют свой центр и периферию: более типичные ее члены располагаются ближе к центру, менее типичные занимают периферию (типичность определяется по нескольким критериям, применяемым при опросе информантов). Например, в категории птица малиновки и воробьи были признаны типичными; а орлы – в

силу того что они хищники - менее типичными. Куры, утки, гуси, пингвины и страусы - еще менее типичны и, следовательно, занимают место на периферии категории птица. Член категории, признанный информантами в качестве ее лучшего примера (best example) – это прототип данной категории. Таким образом, члены категории неравны, однако, подчеркивает Рош, это не означает, что пингвин и страус являются в меньшей степени птицами, чем малиновки. Все члены данной категории являются (стопроцентными» птицами, различие же заключается только в их типичности, т.е. и степени близости к прототипу [Lakoff 1987: 40-46].

В своей глубокой и содержательной работе, посвященной причинам возникновения прототипических явлений, Д. Герартс [Geeraerts 19S8b] обсуждает следующие четыре гипотезы, в той или иной степени обозначенные в работах самой Э. Рош.

1. Физиологическая гипотеза, согласно которой прототипичность является следствием физиологической структуры перцептивного аппарата. Очевидно, что сфера применимости данной гипотезы весьма ограниченна: с ее помощью можно объяснить только структуру тех категорий, которые непосредственно связаны с перцепцией.

2. Референциальная гипотеза, объясняющая прототипичность тем, что некоторые члены категории имеют больше общих свойств с одними членами категории, чем с другими (или имеют общие свойства с большим множеством членов), то есть речь идет об идее «семейного сходства».

3. Статистическая гипотеза, в соответствии с которой прототипами категории являются ее наиболее частотные члены.

4. Психологическая гипотеза, объясняющая прототипнческие эффекты функциональным фактором, а именно, «когнитивной выгодой»: чем больше тесно связанных между собой оттенков инкорпорировано в одну категорию, чем выше ее «понятийная плотность» (conceptual density), тем экономнее вся понятийная система и тем больше информации можно получить, употребив меньшее когнитивное усилие.

По мнению Д. Герартса, последняя гипотеза является наиболее общей, способной объяснить даже те случаи прототипических явлений, которые противоречат остальным гипотезам. С его точки зрения, источники прототипических эффектов в категориях глубоко укоренены в принципах когнитивного функционирования [Там же: 208].

Э. Рош также удалось, перенеся исследование из области когнитивной антропологии в сферу экспериментальной психологии, подтвердить результаты Б. Берлина о психологической базисности категорий, располагающихся на среднем уровне в таксономических иерархиях. Этот уровень занимают такие понятия, как собака (выше в иерархии - животное, ниже - конкретные пород собак), легковая машина (саг) (выше - средства передвижения, ниже - конкретные марки машин) и т.д.Базисность данного уровня, по мнению Рош, определяется совокупностью следующих четырех факторов:

1) перцептивный: схожесть внешнего облика, единый ментальный образ, быстрое узнавание;

2) функциональный: общая моторная программа взаимодействия с членами категории;

3) языковой, короткие, высокочастотные и контекстно нейтральные слова, усваиваемые детьми в первую очередь;

4) организация знаний: большая часть свойств, присущих членам данной категории, хранится именно на этом уровне [Lakoff 1987: 46-48].

Теория прототипов и категорий базисного уровня бросила вызов традиционному взгляду на категории вызвала огромный резонанс в психологии и лингвистике. Теорию Рош обсуждали, критиковали, использовали постановки экспериментов и объяснения полученных данных развивали намеченные ею идеи и т.д. (полный список отзывов, очевидно, просто невозможен, но см., например: [Pulman 1983; 83-106; Geeraerts I988b; Фрумкина и др. 1991 45-59; Вежбицкая 1996; Györi 1996: Mall 1996]). Усилиями Э. Рош категоризация стала бурно развивающимся направлением исследований и выделилась в самостоятельный раздел когнитивной психологии [Lakoff 1987: 39-54].

Значение совершенного Э. Рош переворота когнитивистов, в том числе для Дж. Лакоффа, не ограничивается областью психологии: поскольку языковые

структуры связаны с общим когнитивным механизмом, в них также должны наблюдаться прототипические эффекты Если таковые обнаруживаются, это, во-первых, подтверждает программный тезис КЛ о неразрывности языка и когниции, а во-вторых, дает возможность исследовать мышление человека, структуру его понятийной системы через анализ языкового материала, что опять-таки заложено в методологии КЛ. Поэтому Лакофф с удовлетворением демонстрирует примеры проявления прототипических эффектов в языковых категориях всех уровней.

Например, маркированность, с точки зрения автора, является хорошо изученным случаем асимметрии членов внутри категорий, иными словами, прототипнческого эффекта. Автор демонстрирует это на материале английского языка - морфологии (показатели числа существительных), фонологии (звонкие и глухие согласные), семантики (асимметрия членов пар типа tall - short) [Там же: 59-61 ].

Прототипические эффекты можно наблюдать и на примере других языковых явлений. Автор ссылается на следующие работы из разных областей лингвистики [Там же. 61-67]:

- эксперименты Дж. Джегер (Jaeger) в области фонологии свидетельствуют о том, что фонемы являются категориями, основанными на прототипах: один из аллофонов фонемы является прототипом, а остальные связаны с ним фонологическими правилами;

- Байби (Вуbeе) и Модер (Moder) показали, что группа неправильных глаголов английского языка типа spin, win. sling, wring hang stick и т.д. образуют прототипически организованную категорию; прототип категории удовлетворяет трем сформулированным ими правилам, а для остальных членов достаточно соблюдения хотя бы одного из них, для того чтобы сохранять «семейное сходство» с прототипом;

- исследования Дж. Р. Росса (Ross) в области английского синтаксиса демонстрируют наличие прототипических эффектов практически в любой категории, будь то часть речи, член предложения или синтаксическая конструкция;

- Бейтс (Bates) и Макуинни (MacWhinney) предложили применить теорию прототипов к понятию подлежащего и определить прототипическое подлежащее как одновременно

семантический агенс и прагматический топик. Идея получила дальнейшее развитие в работе Ван Остена (Van Oosten], который уточнил формулировку: «Подлежащее - категория, центральные члены которой яьляются одновременно прототипическими агенсами и прототипическими топиками» (цит.: [Там же: 65]).

Признаваемая большинством современных грамматик асимметрия различных типов предложений в том или ином языке также рассматривается Лакоффом как пример прототипических эффектов. Так, в каждом языке существуют предложения, сохраняющие «естественную», или «прямую» связь между содержанием предложения и его синтаксической структурой. В английском языке к таким предложениям относятся простые активные утвердительные конструкции типа: Sam ate a peach. That fact ft odd и т п. Такие предложения обладают привилегированным статусом в категории по сравнению с теми, которые содержат, отклонения от указанного «естественного» отношения между содержанием и грамматикой. К последним относятся пассивные конструкции, косвенные вопросы, предложения с инверсией, предложения с экзистенциальной конструкцией there is / there are и пр.

Следует отметить, что в настоящее время подобные исследования, имеющие своей целью поиск и изучение прототипических эффектов в языковых категориях, достаточно типичны для зарубежной лингвистики (из публикаций на русском языке можно указать [Монелья 1997]).

Дж. Лакофф считает, что наличие описанных вы прототипических эффектов свидетельствует о том, что языковые категории по своему характеру принципиально не отличаются от других понятийных категорий. Это позволяет принять в качестве рабочей гипотезы утверждение о том, что язык использует общекогнитивные механизмы, по крайней мере, в том, что касается категоризации. Такая гипотеза позволяет Лакоффу разрабатывать теорию идеализированных когнитивных моделей (idealized cognitive models) на основании языковых данных.

Теория идеализированных когнитивных моделей (далее ИКМ) является попыткой моделирования структур,

отвечающих за организацию знаний в мозгу человека. В числе ее важнейших источников автор называет фреймовую семантику Ч Филлмора, теорию метафоры и метонимии Дж Лакоффа и М. Джонсона, когнитивную грамматику Р. Лангакера (Langacker) и теорию ментальных пространств Ж Фоконье (Fauconnier). В свою очередь, фреймовая семантика Филлмора во многом схожа с теорией схем Д. Румелхарта (Rumelhart), сценариями Р. Шенка (Schank) и Р. Абельсона (Abelson), фреймами М Мински (Mmsky).

ИКМ представляет собой сложное структурированное целое, некий гештальт, в котором используются четыре типа структур:

1) пропозициональные структуры, как во фреймах Филлмора;

2) образно-схематические структуры, как в когнитивной грамматике Лангакера,

3) метафорические отображения, описанные Лакоффом и Джонсоном;

4) метонимические отображения, описанные Лакоффом и Джонсоном.

Каждая из ИКМ структурирует ментальное пространство (в смысле Фоконье) [Lakoff 1987. 68]

Дж. Лакофф также отмечает, что теория ИКМ обусловлена всем ходом эволюции взглядов на категории и в ее основе лежат многие высказанные в тот период продуктивные идеи, а именно:

- понятие «семейного сходства»;

- понятие центральности;

- градуальность членства в категории,

- градуальность центрального положения в категории,

- полисемия как категоризация:

- продуктивность как прототипическое явление;

- обусловленность некоторых категорий биологической природой человека и опытом его функционирования в физической и социальной среде;

-функциональная обусловленность некоторых понятий;

-понятие категорий базисного уровня и их первичность;

- принцип метонимического замещения [Там же. 12-13].

Автор приводит ряд примеров, поясняющих понятие ИКМ, Так, значение слона вторник может быть понято и определено только в контексте идеализированной модели недели, разделенной на семь частей, расположенных в

линейном порядке. Эта модель является идеализированнной потому что семидневных недель в природе не существует - они являются продуктом человеческого мышления, причем применительно именно к нашей культуре (существуют культуры с гораздо более сложными календарными системами).

Другой пример ИКМ - знаменитое слово bachelor ("холостяк"), попыткам описания которого уделялось столько внимания в лингвистической литературе последних десятилетий. Филлмор справедливо отмечает, существительное холостяк может быть определено как 'неженатый взрослый мужчина', однако сфера его применимости ограничена определенным типом общественных отношений. Мужчины, состоящие в гражданском браке, обыкновенно не считаются холостяками; человек, выросший в джунглях и оторванный от человеческого общества, также не будет назван холостяком; и вряд ли это слово уместно по отношению к Папе Римскому [Там же:70].

Другими словами, слово холостяк определяется относительно идеализированной модели мира, в котором есть социальный институт брака, причем брак является моногамным и заключается между людьми разного пола. В идеализированной модели ничего не говорится о существовании священников, людей, связанных интимными отношениями на протяжении многих лет, но не состоящих в браке, гомосексуалистов, мусульман, имеющих три жены, в то время как им разрешено иметь четыре и т.д. Таким образом, ИКМ является упрощенной моделью, не всегда точно и правильно отражающей мир.

Итак, идеализированная модель способна весьма точно отражать действительность в одних случаях и не работать в других, нехарактерных (типа приведенных выше). Если ИКМ обозначающая понятие холостяк, точно соответствует нашему пониманию мира и названный этим словом человек действительно относится к разряду неженатых взрослых мужчин, то он считается членом категории холостяк. Отклонение от прототипического холостяка происходит либо тогда, когда ИКМ неточно или неправильно отражает мир, либо если сам человек не является неженатым взрослым мужчиной.

Лакофф подчеркивает тот факт, что такое объяснение по самой своей сути когнитивно. Оно связано с умением человека оперировать сразу двумя когнитивными моделями, одна из которых характеризует понятие холостяк, а другая содержит знание человека о некотором индивиде, например, Папе Римской. Задача человека заключается в сопоставлении этих двух моделей, выявлении сходств и различий между ИКМ и собственным представлением. Это дает возможность говорить о степени соответствии ИКМ действительности, большей или меньшей уместности применения того или иного понятия и, следовательно, о прототипическом эффекте. Такой подход в принципе невозможен в жестких рамках объективистских теорий с их требованием однозначных (неградуированных) отношений между понятиями и действительностью [Там же: 70-71].

Более сложные прототипические эффекты порождаются так называемыми кластерными моделями, являющимися результатом интерференции нескольких когнитивных моделей. Характерной чертой кластерной модели является ее психологическая «базисность» по сравнению с каждой из составляющих ее моделей. Примером кластерной модели может служить понятие мать, включающее в себя следующие модели:

I) модель, связанная с родами: женщина, рожающая ребенка, -его мать;

II) генетическая модель: женщина, поставляющая генетический материал, - это мать;

III) модель, связанная с кормлением и воспитанием: взрослая женщина, которая кормит и воспитывает ребенка, является ему матерью;

IV) брачная модель жена отца - это мать;

V) генеалогическая модель; ближайший родственник по женской линии - это мать.

Таким образом, понятие мать подразумевает сложную модель, в которой все эти индивидуальные модели объединяются, формируя кластер. Но сложность жизни в современном мире привела к тому, что составляющие кластер модели расходятся все больше и больше и в результате, наряду с мачехой, возникают такие понятия как суррогатная (surrogate mother), приемном мать (adoptive mother),

кормилица (foster mother), биологическая мать (biological mother), мать-донор (donor mother) и т.д.

Понятие мать не укладывается в рамки классической теории, так как его невозможно раз и навсегда определить через необходимые и достаточные условия. Все перечисленные выше типы матерей являются матерями благодаря связи с идеальным случаем, в котором объединяются все модели.

Автор высказывается против приоритета той или иной составляющей модели по отношению ко всем остальным, ибо каждая из них вносит свой вклад в представление о «настоящем» материнстве. Однако в лексикографической практике при формулировке основного значения слова принято выбирать ту или иную модель в качестве основной, и здесь данные толковых словарей английского языка расходятся. Традиционно выбор делается в пользу модели, связанной с родами, однако есть примеры предпочтения ей генеалогической модели, а также модели, связанной с воспитанием [Там же: 74-76).

Структуру категории мать автор предлагает называть радиальной. Для радиальной структуры характерно существование одного центрального члена и набора его общепринятых модификаций - в данном случае таких, как мачеха, приемная мать, мать-одиночка, генетическая мать, биологическая мать, суррогатная мать и пр. Модификации являются конвенциональными для данного общества и должны быть усвоены носителями языка.

Категории, имеющие радиальную структуру, широко распространены во всех естественных языках. В частности, из рассмотренных в книге примеров, радиальная структура присуща трем из четырех классов в языке дьирбал [Там же: 92-104), а также совокупности понятий, обозначаемых словом hon в японском языке [Там же: 104-109].

Другим распространенным источником прототипических эффектов в категории мать является: метонимическая модель матери-домохозяйки (housewife mother). Под метонимической моделью Дж. Лакофф понимает такую разновидность ИКМ, в которой имеет место замещение той или иной категории ее подкатегорией, членом или подмоделью. Мать-домохозяйка обладает статусом социально

закрепленного стереотипа и, в силу этого, часто служит для замещения категории мать в целом. Матери-домохозяйки в нашей культуре считаются «лучшими примерами» данной категории по сравнению с так называемыми работающими матерями (working mothers), что и подтверждается следующими парами высказываний [Там же: 79-31}:

She it a mother, but she isn't a housewife ("Она мать, но не домохозяйка") и She is a mother, but she's a housewife ("Она мать, но домохозяйка");

She is a mother, but she has a job ("Она мать, но работает") и "She is a mother, but she doesn't have a job ( "Она мать, но не работает»).

Метонимические модели многообразны, и каждая порождает определенные прототипические эффекты, Дж. Лакофф выделяет следующие типы метонимических моделей [Там же: 84-90]:

1) социальные стереотипы, например: «Типичный японец трудолюбив, вежлив и умен»;

2) типичные примеры: «Малиновки и воробьи - типичные птицы», «Яблоки и апельсины —типичные фрукты»;

3) идеалы, например: «Идеальный муж хорошо зарабатывает, верен жене, внушает уважение, привлекателен»;

4) лучшие и худшие образцы (paragons), представленные собственными именами известных людей, событий, реалий окружающего мира и т.д. и встречающиеся в языковых конструкциях «настоящий...», «совсем как...»;

5) генераторы (generators) как центральные члены категории, из которых по определенным правилам порождаются остальные члены этой категория (например, в категории целых чисел числа от 0 до 9 являются центральными членами, так как из них по правилам арифметики порождаются все другие члены; эта модель порождения является метонимической в силу того, что каждое целое число записывается в виде последовательности цифр, и тем самым понимается через свойства чисел от 0 до 9);

Таким образом, сфера семантики ограничивается в объективизме проблемами референции и условиями истинности. 3начения слов делятся на прямые и переносные, и последние исключаются от рассмотрения в силу того, они не являются прямым отражением существующих в мире объектов и отношений. Изучение отношения говорящего к содержанию высказывания и к собеседнику выделяется в особую дисциплину - прагматику. Постулируется независимость семантики от прагматики, причем семантике отводится главная роль в силу того, что она выражает отношения между языком и объективной действительностью, и тем самым связана с философскими вопросами онтологии и истины. Прагматика занимает периферийное место в теории значения, поскольку она имеет дело «всего лишь», особенностями психологии человека [Там же: 171-173].

Мышление человека в объективистских теориях уподобляется операциям с символами (понятиями), и его «правильность» определяется тем, насколько точно оно отражает структуру действительности. Такой подход подразумевает существование некой внешней точки наблюдения, или, как ее называет Лакофф, the God's eye view («позиции всеведущего Бога»). Однако, как отмечает автор, проблема заключается в том, что человеку не дано смотреть на мир извне. Человек является частью этой действительности, и может познавать ее только изнутри, исходя из своего опыта взаимодействия с ней. По мнению же объективистов, природа человеческого организма и особенности его функционирования не играют никакой конструктивной роли в когнитивных процессах и могут служить лишь источником ограничений и искажений в отражении структуры действительности [Там же; 173-174, 261].

Автор показывает на обширном материале, что объективистская философия не совместима с эмпирическими данными, касающимися категоризации мира человеком, и не соответствует основным требованиям, предъявляемым к теории значения. Объективизм находится, по мнению автора в состоянии глубокого кризиса. Выход видится Лакоффу в создании новых теорий значения, истины, умозаключения, знания, понимания, объективности и т.д., объединенных философией э кспериенциального реализма [Там же: 265].

Философия экспериенциального реализма предполагает принципиально иную - когнитивную - семантическую теорию, основанную на принципе первичности категорий базисного уровня и кинестетических образ-схем (kinesthetic image schemas) в организации понятийной системы человека.

Как показала Э. Рош, базисный уровень, занимающий промежуточное положение в таксономических иерархиях, играет важнейшую роль в опыте взаимодействия человека с окружающей средой. Категории базисного уровня не являются примитивами для построения более сложных понятий, но обладают своей внутренней «предпонятийной» структурой, обусловленной особенностями человеческого восприятия, его двигательной активностью и образным мышлением. «Базисность» этих категорий обоснована психологически, и потому именно данный уровень физического взаимодействия человека с миром, по мнению Лакоффа, следует положить в основу экспериенциального подхода в эпистемологии [Там же: 269-271 ].

Наряду с категориями базисного уровня, в основе понятийной системы человека, по мнению автора, лежат так называемые кинестетические о6раз-схемы - такие, как CONTAINER (ВМЕСТИЛИЩЕ), PART-WHOLE (ЧАСТЬ-ЦЕЛОЕ), CENTER-PERIPHERY (ЦЕНТР-ПЕРИФЕРИЯ) SOURCE-PATH-GOAL (ИСТОЧНИК-ПУТЬ-ЦЕЛЬ) и др., - определенные М. Джонсоном как «повторяющиеся динамические образцы наших процессов восприятия и наших моторных программ, которые придают связность и структуру нашему опыту» (цит.: [Ченки 1997: 347]). Джонсон утверждает, что эти схемы, будучи непосредственно обусловлены опытом физического взаимодействия со средой, возникают в сознании ребенка раньше, чем соответствующие понятия, и в дальнейшем существуют в его сознании независимо от последних. Именно образ-схемы осуществляют первичное, «допонятийное» структурирование нашего опыта, которое затем может уточняться и дополняться посредством наложения «'понятийной сетки» [Lakoff 1987:271-275].

Категории базисного уровня и кинэстетические образ-схемы, благодаря их непосредственной обусловленности опытом взаимодействия человека с окружающим миром,

считаются непосредственно обладающими значением (directly meaningful) [Там же: 279].

Значение, с точки зрения когнитивной семантики, это, что значимо для нас. Ничто само по себе не обладает значением. Значение, по Лакоффу, связано с тем, как мы - существа определенного рода - функционируем в конкретной окружающей среде (Там же; 292].

Значение связано с пониманием, или интерпретацией. Проблема понимания рассматривается автором применительно к высказыванию и ситуации, причем в обоих случаях выделяются два типа понимания – прямое, или непосредственное, (direct) и опосредованное (indirect). Дж. Лакофф последовательно анализирует все четыре случая.

Высказывание понимается человеком непосредственно, если все представленные в нем понятия обладают значением непосредственно (см. выше). Этому требованию удовлетворяет, например, утверждение The cat is on the mat (букв.: "Кошка находится на коврике"), так как кошка и коврик являются понятиями базисного уровня, а понятие на образовано сочетанием трех кинэстетических образ-cxeм: ABOVE (над), CONTACT (соприкосновение) и SUPPORT (опора).

Примером непосредственно понимаемой ситуации может быть, соответственно, ситуация, в которой человек смотрит на эту самую кошку на коврике, непосредственно воспринимая общий вид кошки и коврика и пространственное отношение между ними. Соотнесение интерпретации высказывания и понимания ситуации происходит по компонентам: «реальные» кошка и коврик сопоставляются человеком с существующими у него в голове ментальными образами соответствующих базисных понятии, а расположение кошки в пространстве по отношению, к коврику сравнивается с образ-схемами, составляющими понятие на. Если имеет место соответствие между всеми компонентами, высказывание признается истинным (хотя, как замечает Лакофф, на самом деле, все не так просто, ибо следует принимать во внимание фоновую информацию, а также четко определить понятие «соответствия») [Там же 292-293].

Значительная (если не большая) часть всех высказываний и ситуаций, по мнению Лакоффа, понимается человеком опосредованно. Опосредованно понимаемое высказывание - это высказывание, содержащее понятия, не обладающие значением непосредственно (indirectly meaningful). Что касается опосредованно понимаемых ситуаций, то они, очевидно, предполагают наиболее сложный тип интерпретации. Автор ссылается на частный опыт интерпретации метафорически понимаемых ситуаций (Lakoff, Johnson 1980: Ch. 24], при этом признавая неразработанность проблемы в целом [Lakoff 1987: 294].

Итак, истина понимается Лакоффом как достаточно близкое (в зависимости от цели) соответствие между интерпретацией высказывания и пониманием ситуации. Тем самым, истинность высказывания ставится в зависимость от интерпретации и лишается статуса единственной и абсолютной, которым она обладала в объективистской философии.

Истина, по Лакоффу, является радиальным понятием со своим центром и периферией. К центральным истинам относятся высказывания, которые состоят из понятий, обладающих значением непосредственно (т.е. из категорий базисного уровня и образно-схематических понятий), например:

Я пишу это. Намоем столе три ручка и телефон. Я сижу на зеленом стуле. Слева от меня стоит стол - и т.д.

Как и при рассмотрении проблемы категоризации, Дж. Лакофф обращает внимание читателей на тот факт, что приверженцы объективизма предпочитают ограничиваться анализом именно таких, очевидных с точки зрения здравого смысла, примеров, которые действительно могут быть объективно оценены с точки зрения их истинности. Что же касается более сложных случаев, они обычно оказываются несовместимыми с объективистским подходом к истине и, вследствие этого, игнорируются формально-семантическими теориями.

Между тем, отмечает автор, большинство высказываний предполагают опосредованное понимание, так

как содержат понятия более общие или, наоборот, более частные, чем категории базисного уровня, либо понятия абстрактные, метафорические или метонимические. Именно эти, нецентральные, случаи категории истина, с точки зрения Лакоффа, и представляют наибольший интерес для когнитивной семантики. Так, например, утверждение о трате времени не может быть объективно истинным или ложным - его понимание и оценка с точки зрения истинности осуществимы лишь в рамках такой культуры, в которой закреплен взгляд на время как на ресурс и где подобные утверждения воспринимаются столь же естественно, как и сообщения о кошке на коврике. Моделирование такого культурно обусловленного понимания и, как следствие, понятия относительной истины возможно только при когнитивном подходе к языку (Там же: 294-297].

Знание, как и истина, относится к категориям с радиальной структурой «Лучшие примеры» категории истина являются таковыми и для категории знание: лучше всего человек знает то, что он получил из опыта собственной перцепции и манипуляции. Это объекты, действия и отношения, относящиеся к базисному уровню взаимодействия человека с окружающей его средой.

Развитие техники - изобретение телескопов, микроскопов, фотографии, телевидения и пр. - раздвигает границы непосредственного опыта человека и расширяет сферу того, что может быть познано перцепцией и манипуляцией. Социальное закрепление полученного таким «технологическим путем» знания как истинного связано, во-первых, с его соответствием опыту взаимодействия человека со средой на базисном уровне и, во-вторых, с признанием его соответствующими научными сообществами. Если оба эти факторы присутствуют, научное знание входит в обиход человеческого сообщества и становится частью знания вообще.

Знание, таким образом, связано с пониманием – не нейтральным, с позиции всеведущего Бога, а обусловленным природой человеческого организма. Поэтому знание, истина, является понятием относительным [Там же: 297 -300].

Эксперненциальный подход отрицает возможность судить об истинности с позиции всеведущего Бога, однако это не означает отказа от понятия объективности Под объективностью в рамках экспериенииальной философии понимается соблюдение двух принципов:

1) стремление смотреть на ситуацию с возможно большего числа точек зрения (под точкой зрения при этом подразумеваются не совокупность отдельных убеждений, но целостная концептуальная система),

2) способность различать понятия, обладающие значением непосредственно, - категории базисного уровня и образ-схемы, — а также понятия, значение которых опосредованно (именно первые из них, будучи едины для всех людей, образуют своеобразные точки отсчета для объективной оценки ситуаций).

Наконец, объективность в экспериенциальной философии предполагает такой взгляд на категоризацию мира человеком, который учитывает ее сенсомоторную обусловленность — природой человеческого тела [ Там же: 301-302].

Вторая часть рассматриваемой книги посвящена опыту применения теоретических принципов когнитивной семантики к описанию явлений, не поддающихся удовлетворительному анализу в рамках классической методики.

Первое исследование имеет своим предметом понятие гнев и является результатом совместной работы Дж. Лакоффа и З. Кёвечеша (Kövеcses). Лакофф отмечает, что эмоции вообще представляют интерес для когнитивных исследований тем, что, будучи абстрактными понятиями, они в то же время имеют физическую природу; выбор же собственно понятия гнева был обусловлен особенно интересной и сложной структурой данного понятия. Лакофф и Кёвечеш следуют принятой в когнитивной лингвистике методологии (от изучения языковых фактов - к выводам относительно ментальной организации): анализируя конвенциональные случаи метафорических и метонимических переносов в соответствующих высказываниях (на материале английского языка), они делают заключения о структурной организации понятия гнева. Наиболее адекватно, по их мнению, понятие

гнев может быть представлено с помощью прототипической; когнитивной модели, или сценария, в котором пересекаются многочисленные частные метафорические и метонимические модели (Там же: 380-415].

Второе исследование (дипломная работа К. Бругман) посвящено анализу слова over, которое в английском языке функционирует в качестве предлога, наречия, префикса, частицы, компонента фразового глагола и обладает широко разветвленной семантической структурой. Бругман удалось показать, что более чем 100 типов употреблений, обнаруженных у слова over, связаны между собой отношениями «семейного сходства» и образуют структуру радиального типа. Тем самым, теория прототипов была впервые применена к описанию семантики многозначного слова.

Полученное Бругман целостное и, в то же время, подробное описание семантики over наглядно продемонстрировало, по мнению Лакоффа, преимущества когнитивного подхода к анализу полисемии по отношению к традиционному, основанному на классических категориях и практиковавшемуся в формально-семантических теориях языка. Как известно, традиционный способ обращения многозначным словом предполагал либо сведение всех значений к общему, весьма отвлеченному, инварианту, рассмотрение их в качестве омонимов. Взгляд на полисемию как на категоризацию особого рода, в основе которой лежат прототипы и преобразования образ-схем (image~schema transformations), выгодно противостоит этому подходу [Там же: 416-461]. Не случайно поэтому, что исследование Бругман вызвало всплеск работ в данном направлении (Lindner 1982; Rudzka-Ostyn 1983; Janda 1986; Vandeloise 1986; Herskovits 1986; Norvig, Lakoff 1987]. Однако более глубокое осмысление результирующих сетевых структур в том, что касается природы выделяемых узлов и их количества, принципов выбора одного узла в качестве центрального, особенностей наблюдаемых в структуре прототипических эффектов и пр., пришло поздней (примечательны в этом отношении публикации Д. Герартса [Geeraerts 1993] и С. Раис [Rice 1996]).

В третьем, заключительном, исследовании автор обращается к семантическому анализу грамматической

конструкции there is there are. На основании детального анализа обширного материала Дж. Лакофф стремится показать несостоятельность грамматических теорий, основанных на классическом понимании категорий, и необходимость применения когнитивных моделей и теории прототипов в грамматике. Грамматические конструкции, по мнению Лакоффа, также как и многозначные лексические единицы, являются категориями с радиальной структурой [Там же: 462-582].