Глава 13. Тамара с шумом выдохнула

Тамара с шумом выдохнула.

– Смерть Жени стала для всех шоком. Ничто не предвещало беды, мальчик вернулся домой раньше обычного, бросил куртку на диван в прихожей. Я ее подняла, встряхнула, из кармана три билета в кино выпали, надорванные. Помнится, я обрадовалась, слава богу, приятелей завел, нельзя же постоянно одному время проводить.

Евгений поел, умылся, ушел в спальню. Потом внезапно в неурочный час приехал Антон. Горничная выскочила в холл, схватила его пальто, повесила в шкаф и спросила:

– Вы сегодня что‑то совсем рано.

– Иди отдыхай, – велел Алферов. – Не суетись!

Тамара поняла, что хозяин хочет остаться один, небось устал, и поспешила в свою комнату, села у телевизора. Антон с кем‑то побеседовал по телефону, затем зашел к Жене и довольно много времени провел с сыном. Похоже, у них состоялся непростой разговор.

Я попыталась поймать Тамару на нестыковке:

– Как вы узнали, что отец и мальчик вели беседу? Вы находились в своей комнате?

– В особняке три этажа, – пояснила горничная. – Первый общий: столовая, гостиная, бильярд, комнаты для тех, кто у нас переночевать остался, санузел, бассейн. На втором хозяйские покои, кабинет Антона Евгеньевича, библиотека и моя спаленка. Мансарда частично принадлежит Жене. Его комната прямо над моей, звукоизоляция не очень хорошая, слышны шаги тех, кто к нему зашел. Я иногда лягу, возьму журнал, страницы перелистываю, а до уха доносится тук‑тук‑тук‑тук. Ну и жалею подростка: мать к нему поднялась. Лариса любила сабо на деревянной подошве, они характерный звук издавали: тук‑тук‑тук‑тук. И вдруг вплетается: бух‑бух‑бух‑бух. Это Женя, бедняга, с дивана слез и куда‑то по приказу матери направился, не дала она ему спокойно посидеть. Антон Евгеньевич любил по дому ходить босиком, зимой, летом, без разницы, всегда без обуви, и носки снимал. Сколько раз жена говорила ему:

– Ну не глупо ли голыми пятками по паркету шлепать? Простудишься.

Супруг отвечал:

– У каждого свой способ привести в порядок нервную систему.

Если Алферов к сыну забредал, у меня над головой раздавалось шлеп‑шлеп. Но отец не часто к мальчику заходил, вернее, очень редко к нему заглядывал. А в тот день он долго у Жени провел. Я никак не засыпала, все слышала: шлеп‑шлеп‑шлеп‑шлеп. В какую‑то секунду даже подумала: «Никак Антон Евгеньевич танцует или решил поздним вечером спортивной ходьбой заняться». И вдруг – тишина.

Тамара обрадовалась, хотела погасить лампу и уснуть, но тут без стука в спальню домработницы заглянул Алферов с вопросом:

– Почему ты не спишь?

Домработница удивилась. В семье существует правило: если горничная ушла к себе, ее не беспокоят. Рабочий день Тамары длится с семи утра до того момента, как телевизор начнет транслировать программу «Время». Правда, Лариса могла задержать ее до одиннадцати или полуночи, и Тамара никогда не протестовала. Но если ее отпускали отдыхать, то все! Даже беспокойная Лара не лезла к ней в спальню.

– Журнал читаю, – растерянно ответила Тамара.

– Подожди, – велел хозяин, ушел, спустя считаные минуты вновь вернулся, протянул ей зеленую таблетку и сказал: – Пей.

– Зачем? – на всякий случай поинтересовалась она.

– Ох уж эти женщины, – с укоризной произнес Антон Евгеньевич. – Лишь бы поспорить! Отравить тебя хочу! Надоели мне твои котлеты из кролика!

Тамара засмеялась, а Алферов сказал:

– Я принес тебе растительный препарат из водорослей, мне его специально из Японии доставляют, замечательно успокаивает. Попробуй, мигом заснешь.

Домработница хотела сказать, что никаких проблем со сном у нее нету, ей не давал задремать звук шагов из мансарды, но постеснялась. Антон Евгеньевич от всей души решил поделиться с ней, вероятно, совсем не дешевым лекарством. Тома, не желая обидеть работодателя, проглотила пилюлю и быстро заснула.

Очнулась она от голоса.

– Пожалуйста, откройте глаза.

От неожиданности Тамара резко села на кровати, но тут же рухнула назад в подушку.

– Вам плохо? – спросил мужчина в коротком белом халате, невесть откуда появившийся в спальне. – Вы слышите меня?

– Как через вату, – прошептала она, – голова кружится, в висках молоточки стучат.

Врач умело замотал вокруг руки Тамары черную манжетку и констатировал:

– Давление повышено. Сейчас сделаю укол. Не волнуйтесь.

Тамару слегка подташнивало, перед глазами плясали разноцветные круги. Тело словно лишилось костей, а еще ее охватило безразличие. Она даже не испугалась, что внезапно заболела. Доктор сделал инъекцию и повторил:

– Не волнуйтесь, через сорок минут вам станет лучше. Вставать не стоит, полежите, через час можно подниматься. Понимаю, что вас выбило из колеи несчастье, но нужно держаться.

Наверное, инъекция подействовала, у Тамары рассеялся туман в голове, и она смогла сесть.

– Что случилось?

Медик окинул ее взглядом.

– Как вас зовут?

– Тамара Владимировна, – ответила она, – можете не продолжать, я не сошла с ума.

– Вы не помните, что произошло ночью? – озабоченно поинтересовался врач.

– Я крепко спала, – призналась домработница.

Врач взял ее за руку:

– Подобные случаи описаны в медицине, они не редкость. Вы совершенно здоровы, в обостренно стрессовой ситуации мозг отключает часть памяти. Это называется ретроградная амнезия.

После этих слов Тамара ощутила себя стопроцентно здоровой и сердито возразила:

– Чушь! Кто вы? Что тут происходит? Где Антон Евгеньевич?

Врач, продолжая держать горничную за плечо, понизил голос почти до шепота.

– Алферов уехал с трупом в морг.

– С кем? – ахнула Тамара.

– С телом сына, – пояснил доктор. – Евгений скончался.

Большинство женщин, узнав о внезапной смерти подростка, падают в обморок, рыдают, кричат, а Тамара, ошалев от новости, задала вопрос:

– Который час?

Доктор посмотрел на запястье:

– Четырнадцать десять.

Японская пилюля из водорослей оказала на Тамару слишком сильное действие. Мало того, что она провалилась в сон через пару секунд после приема лекарства, так еще и проспала до обеда.

Следующие дни прошли как в тумане. Из клиники доставили Ларису, она была на удивление трезвой, но выглядела заторможенной, отвечала невпопад и почему‑то не рыдала. Вадим занимался организацией похорон и поминок. Тамаре Антон Евгеньевич приказал уничтожить вещи Евгения.

– Разожги за сараем костер и пошвыряй туда все из мансарды, – велел хозяин, – одежду, книги, игрушки, тетради, ноутбук, телефон, игровую приставку, музыкальный центр, – ничего не оставляй! Если Лара увидит хоть нитку, напоминающую о сыне, она сойдет с ума! Унеси из столовой его посуду! Пройди по дому, проверь, не осталось ли где чего!

На похороны Ларису повезли в инвалидном кресле, предварительно обколов успокоительными. Тамара тоже едва держалась на ногах, ей дали каких‑то таблеток. Бледный до синевы Вадим стоял у гроба в изголовье и, как заведенный, говорил людям, которые подходили проститься с Женей:

– Осторожно, не сдвиньте молитву со лба.

Когда подошла очередь Тамары, она с трудом приблизилась к гробу. Евгений стал каким‑то маленьким, с неожиданно торчащим, длинным носом. Лоб мальчика закрывала широкая полоска бумаги, которую дал священник, подбородок прятался в воротнике рубашки с дурацким жабо, а еще явно перестарался гример, наложив на щеки слишком много тонального крема, румян, и зачем‑то намазав веки покойного серо‑голубыми тенями, а губы темно‑коричневой помадой.

У домработницы неожиданно отлегло на душе. Тот, кто лежал в дорогом гробу, не имел ничего общего с Женей, Тамара начала повторять про себя: «Мальчик жив, он уехал в другую страну, а я вижу куклу».

Глупая фраза помогла ей выстоять церемонию в крематории и высидеть поминки.

Горничная не впала в истерику, а вот Лариса, перед тем как поехать в крематорий, окончательно потерла самообладание. Она накинулась на Антона с кулаками, кричала:

– Не позволю мальчика бросать в огонь. Никаких печей! Вези гроб на кладбище! Или я выброшусь из окна!

Тамара, приученная к скандалам хозяйки, даже испугалась: Лариса выглядела безумной, ее следовало немедленно отправить в психушку.

Но Антон Евгеньевич позвал врача, который присутствовал на всякий случай на церемонии кремации, пошептался с ним, и доктор сделал Ларисе укол, она притихла, покорно села в машину и уехала вместе с мужем. В момент прощания с сыном Лариса выглядела заторможенной, бурно свои чувства не проявляла, даже не зарыдала, когда гроб из красного дерева скрылся за небольшими створками. Домработница сообразила, что врач ввел хозяйке очень мощное, может, не совсем легальное средство. То, что Ларисе в тот день дали наркотик, Тамара поняла позднее, когда жена Антона Евгеньевича уже не могла жить без героина.

Через месяц после похорон Вадим признался Тамаре, что поездки Евгения на компьютерные курсы были придуманы Антоном. У младшего Алферова врачи нашли серьезные проблемы с сердцем, требовалось сделать обследование, а потом регулярно посещать доктора.

– Вы всех обманули! – воскликнула Тамара.

Рукин горько ответил:

– Да. Шеф понимал, какова будет реакция Ларисы на болезнь Жени. Помощи от нее не дождаться, она заистерит, потребует внимания к себе, в доме начнется ад, вопли: «Мальчик умирает, помогите мне».

Тамаре пришлось признать: Вадим прав. Лариса обожала сына, но ее любовь была на редкость эгоистичной. Антон Евгеньевич досконально изучил характер жены и поэтому приказал Вадику тщательно хранить тайну. Женя уходил якобы на курсы, по дороге его встречал Рукин и вез к кардиологу.

Врач уверял отца, что с проблемой можно справиться, но потом подрастерял оптимизм и посоветовал отправить подростка на операцию в США.

Антон Евгеньевич начал готовить отъезд сына. Он, по известным причинам, скрывал сведения о здоровье мальчика. Поэтому решил оформить ему так называемую учебную визу. Американцы весьма придирчиво относятся к иностранцам, которые намерены задержаться в США на несколько лет, проверяют личность потенциального студента они досконально. Покажи Антон Евгеньевич визовому офицеру историю болезни подростка и сообщи, что сыну необходимо лечение, виза была бы получена через пару часов. Но Алферов пошел длинным путем. Почему он не торопился?

Доктор уверял отца в отсутствии угрозы жизни Жени.

– Евгений может жить и без операции, но в России ему уготована участь инвалида, – сказал он, – постоянный прием лекарств, увеличение дозы препаратов, а каждая таблетка имеет побочный эффект. А в США сделают операцию, после которой мальчик будет практически здоров.

– Если он улетит в конце мая, это не поздно? – спросил Антон. – Я скажу Ларисе, что перед началом занятий в колледже сыну необходимо три месяца шлифовать английский язык.

– Нет, никакого обострения болезни не наблюдается, – объяснил кардиолог. – Можно поехать в госпиталь и через год. Главное, успеть до двадцати лет.

Алферов успокоился и стал тщательно готовить отъезд сына. Антон Евгеньевич предполагал купить квартиру, поселить там Женю после операции, а когда он полностью реабилитируется, отдать его в местный колледж.

Тамара протяжно вздохнула.

– Хозяин сказал Рукину: «Нет худа без добра. Сын избавится от давящей опеки матери». Но Евгений не попал в США.

– Полагаю, Алферов‑старший наказал медика, который не понял серьезности состояния мальчика? – чисто для проформы поинтересовалась я.

Но ответ прозвучал иначе, чем я ожидала.

– Не знаю. У нас дома начался ад. Лариса превратилась в наркоманку, Антон Евгеньевич пытался ее спасти, но она умерла от передозировки. А вскоре после похорон жены Алферова убили!

Я вздрогнула:

– Его считают пропавшим!

Тамара отвела взгляд в сторону.

– Его насильно лишили жизни. Вадик в курсе, но, как я уже говорила, он не хочет бросать тень на семью Алферовых, никогда никому не откроет правду. Ему кажется, что лучше заштукатурить язву. Никого в живых нет, какой смысл открывать истину? Она неприятна для имиджа семьи Алферовых. А я считаю, что надо отомстить убийце, поэтому и позвала вас для откровенной беседы. Имя преступника: Зинаида Ефимовна.

– Фирсова? – уточнила я.

– Кормилица, – подтвердила Тамара. – За пару дней до исчезновения Антона Евгеньевича он мне с работы позвонил и приказал: «Немедленно поезжай в химчистку, забери мой бежевый костюм». Я удивилась, ведь сама я не сдавала одежду. А хозяин объяснил: «Вадим его для удаления пятен отправил, я опрокинул на пиджак кофе во время совещания. Поспеши, успеешь на маршрутку в семнадцать десять».

От ворот поселка раз в час отходит микроавтобус, который бесплатно доставляет всех желающих до ближайшей станции метро. Тамара поторопилась выполнить приказ, прибежала на остановку и узнала, что мини‑вэн сломался, его починят к семи вечера.

Домработница не расстроилась, ей совсем не хотелось тащиться на общественном транспорте в Москву в вечернее время. Завтра она встанет пораньше и поедет с комфортом в пустом автобусе. В семнадцать часов маршрутка набита людьми, как консервная банка шпротами, многочисленные сотрудники администрации поселка спешат домой, а с десяти до шестнадцати мини‑вэн зря катается по шоссе, в нем сидит от силы два пассажира.

Тамара вернулась в особняк, но не успела даже снять туфли, как услышала шум мотора, потом стук дверей машины и бас хозяина:

– Входи, здесь можем разговаривать спокойно.

– Я уже сказала все, что хотела, – ответил хорошо знакомый женский голос.

Не предназначенная для чужих ушей беседа была слышна через полуоткрытое, но плотно занавешенное окно. Тамара посмотрела на видеофон, увидела, кто стоит на пороге, и опрометью метнулась в баню. Она сразу сообразила, что никакого костюма в химчистке нет. Антон Евгеньевич под благовидным предлогом решил удалить ее из особняка, потому что хотел повстречаться с Зинаидой Фирсовой.

Тамара никогда раньше не подслушивала и не подсматривала за хозяином, но любопытство было настолько острым, что она присела около двери, ведущей из бани в холл, и приложила ухо к замочной скважине.

– Зачем вы меня сюда привезли? – настороженно спросила кормилица.

– Поговорить, – сказал Антон, – в тихой обстановке. В офисе много народа, в ресторане‑кафе тоже.

– А тут, значит, никого нет? – поинтересовалась Зина. – Где же верная Тамарка? Неужели уволилась?

– Тамара Владимировна – член моей семьи, – сухо произнес Алферов, – сейчас она отправилась по хозяйственным делам в Москву, по моим расчетам, вернется домой около восьми.

Домработнице понравилась фраза: «Тамара Владимировна – член моей семьи», она мигом простила хозяину обман с химчисткой.

– Могли бы и в вашей машине посидеть, – не успокаивалась Зинаида.

Алферов не стал спорить.

– Верно, но я хотел кое‑что тебе показать. Пошли, коробка в кабинете.

– Ладно, – с неохотой согласилась Фирсова.

Любопытство жгло Тамару, словно сок острого красного перца, попавший на рану. Она услышала звук удаляющихся шагов, досчитала до сорока и на цыпочках прокралась к рабочей комнате Алферова. Из‑за двери доносился голос бизнесмена.

– Забирай все, только молчи.

– Зачем мне это? – тихо произнесла Зинаида. – Я не приучена золото‑брильянты носить. Лариса украшения любила, ей кольца‑браслеты‑серьги лучшими друзьями были. Я даже уши не проколола.

– Глупышка, – ласково произнес Алферов, – драгоценности дорожают, в отличие от денег, они не подвержены инфляции. Продашь один из перстней, и год живи спокойно.

– Зачем? – повторила Зинаида.

– Камни и драгоценный металл надежнее денег, – убеждал ее Антон Евгеньевич, – валюта скачет, рубль нестабилен. Поверь, лучше вкладываться в ювелирные изделия или в недвижимость.

– Зачем? – как попугай повторяла Фирсова.

– Я привез тебя в «Марков лес», чтобы отдать драгоценности. Не хочешь связываться с украшениями? Или подозреваешь, что я подсовываю тебе туфту? Бери и сходи к оценщику. Впрочем, есть еще один вариант, я куплю тебе квартиру, – нервно произнес Антон.

– Зачем? – твердила Зина. – Зачем?

В голосе Алферова появилось раздражение.

– Вот заладила! Ювелирка продается, ты получишь деньги на жизнь. Апартаменты сдаются, и ты будешь обеспечена средствами для покупки хорошей еды, лекарств, одежды.

– Зачем мне жить, если Вани нет? – неожиданно громко заявила Фирсова. – Требуете моего молчания? Предлагаете украшения мертвой Лары? Готовы разориться на квартиру? Не надо. Я хочу другое.

– Что? – перебил ее бизнесмен. – Говори, я выполню любой твой каприз.

– Оживите Ваню, – четко произнесла Фирсова, – поднимите моего сына из могилы.