Разрушения и жертвы

Разрушения и жертвы были ужасны и невероятны. Большой, красивый, утопающий в зелени город в основном состоял из одноэтажных прочных глинобитных или кирпичных домов. Землетрясения в нем повторялись не часто, и при строительстве на них рассчитывали. Двухэтажными были только правительственные здания или учреждения сравнительно молодые, построенные антисейсмическими. Многие из них действительно устояли, но дали так много трещин, что их потом пришлось взорвать. Было взорвано и здание ЦК, которое спасло мне жизнь. Жилые дома и домики были полностью уничтожены. Город надо было строить заново.

Через несколько дней после первого толчка мне пришлось летать на военном самолете над городом и изучать аэрофотоснимки города. Картину более полного разрушения невозможно себе представить. Между правильными линиями улиц, среди темных пятен зелени везде были страшные однообразные кучи мусора и обломков. Изредка выглядывали сохранившиеся двухэтажные здания. Квартал за кварталом одна и та же картина. Смотреть на снимки было жутко и тяжело. Разрушение было полное.

Число человеческих жертв осталось точно не подсчитанным, да и это было невозможным. Но цифра эта была ужасающей. (см. статью А.А. Никонова “Ашхабадское землетрясение: проблемы и решения спустя полвека” в этом выпуске).

Разрушения города детально изучались рядом учреждений и экспедиций из других городов. (см. список основной литературы, а также статью Р.Н. Квитницкого в этом выпуске). Был собран обширный материал, послуживший основой для проектирования новых зданий, нового города.

Основной вывод — наиболее устойчивыми были здания, которые при качании не распадались на отдельные части. В первую очередь таким свойством обладают цилиндрические и куполообразные сооружения. Народная мудрость подметила это давно. Все наиболее высокие здания — минареты и мавзолеи — были цилиндрическими и куполообразными. Кругом все разваливалось и разрушалось, но минареты громадной высоты оставались стоять среди руин. В Ашхабаде такого типа был городской музей — бывшая бехаистская мечеть. Цилиндрическое сооружение, увенчанное куполом, выстояло. (см. воспоминания П.В.Федорова в этом выпуске). Остались невредимыми и другие цилиндрические сооружения — общественные уборные, довольно большие постройки из саманного кирпича. Было даже странно: большие прочные дома превращены в руины, а среди них красуются цилиндрические уборные. К сожалению, архитекторы не обратили на них внимания. Они не учли народной мудрости — в новых проектах цилиндрические сооружения отсутствуют.

У обычных прямоугольных зданий самым слабым местом оказались углы. Если углы специально скреплены, здание, даже двухэтажное, почти не разрушается. Но таких зданий было мало, в основном, они были заняты учреждениями. У жилых домов таких скреплений не было и поэтому они полностью разрушались, унося тысячи жизней.

У более прочных зданий вывалились только две стены, расположенные поперек направлению толчка, который шел с юго-востока. У таких зданий нередко крыша оставалась на месте, как у тюрьмы, холодильника и ряда других зданий.

Много людей погибло под сводом одноэтажного здания недалеко от вокзала. На рассыпавшихся стенах ужасным грузом лежала двускатная громадная тяжелая крыша. Под ней среди мусора лежало около двадцати ответственных железнодорожников, проводивших какое-то ночное заседание. "Очень тяжелая и крепкая крыша, никак не поднять, ждем военных", ответили мне.

Страшная картина наблюдалась в развалинах большого длинного двухэтажного здания, в котором размещался госпиталь. При первом же толчке под руинами двухэтажного здания оказалось более двухсот человек.

Землетрясение произошло глубокой ночью, когда огни везде были погашены. Поэтому пожаров было очень немного, но все же они были. В полуподвальном помещении одного из учебных заведений располагалось общежитие, где жило около шестидесяти студенток. Они еще не спали: готовили что-то. Здание развалилось, выход из общежития засыпало. Огонь из печки распространился на пол и перегородки и, хотя помещение осталось целым, оно сгорело, и с ним сгорели все студентки. Это было одним из самых ужасных зрелищ во время землетрясения.

В филиале Академии наук, где я был председателем совета, погибло много ученых. Особенно жалко было одного видного специалиста по гидрогеологии, исключительно талантливого человека с выдающимися математическими способностями. Его раздавило вместе с дочерью. Погиб и другой выдающийся ученый-геолог, всю жизнь отдавший изучению южных областей Союза.

Незадолго до землетрясения он переехал в Ашхабад на постоянную работу. Жил он с женой в бывшей персидской молельне — громадной и высокой комнате. Толстая балка с потолка упала поперек кроватей. Они, возможно, погибли во сне еще во время вертикального толчка.

С одним доктором наук был не менее трагический случай. Его семья, да и он сам, летом обычно спали в саду на ковре. Самого хозяина не было дома, а жена подтащила ковер к самому забору, в тень от солнца. Забор был глиняный, массивный, очень высокий и тяжелый. Во время колебаний он обрушился и раздавил всю семью. Таких смертей от упавших глиняных заборов-дувалов было много, и они были совершенно неожиданны.

К счастью, сама земля на территории города не трескалась (Трещины возникали в крайней северной части города, севернее железной дороги), и смертей в трещинах не было. Не было и оползней, в других городах уничтоживших сотни людей.

Сильные разрушения были вызваны качанием, поверхность земли изгибалась, подобно волнам на поверхности воды. Причем чем выше и уже волна, тем сильнее колебание. Земные сейсмические волны образуются часто. Это обычное явление. Но они всегда очень пологие и широкие. Поэтому вызываемые ими колебания почти или совсем не заметны.

Место образования ашхабадского толчка располагалось всего в 30 км к юго-востоку от города, у селения Карагаудан. Толчок был очень сильным и близким, поэтому вызванные им волны были узкими и высокими. Это и явилось причиной страшных разрушений. У всяких волн есть зоны усиления и ослабления. Были они и в Ашхабаде. В центре города их плохо видно, но на окраинах было хорошо заметно, как пояса сильных разрушений чередовались с поясами, где разрушения были слабее, а иногда почти отсутствовали.

Заслуживают внимания движения, связанные с первым вертикальным толчком. Они выражались в подбрасывании вверх и вбок тяжелых массивных предметов, свободно лежавших на земле. Дома и другие строения, связанные с землей, не перемещались, но штукатурка в них осыпалась. Зато большой и тяжелый шар, лежавший на цементном постаменте и сам сделанный из цемента, был подброшен в воздух и смещен вбок на несколько метров. В другом сквере на высокой подставке стоял металлический тяжелый бюст Пушкина. Его тоже отбросило в сторону на несколько метров. Но самые интересные наблюдения сделаны были за городом, где располагалась техника. Громадные тяжелые машины стояли строго в ряд. Толчок подбросил их в воздух и сместил в сторону на один–два метра. Остается только поражаться, как мало было смещений и перебросов более легких предметов, и как мало разрушений сопровождал первый вертикальный толчок. (Сведения о двух толчках, первом - вертикальном с подбрасыванием тяжелых предметов, и втором - горизонтальном, с юго-востока, разрушающем, имеют принципиальное значение. Они подтверждаются многочисленными свидетельствами уцелевших и результатами инженерно-строительного обследования).

Можно сказать, что почти все разрушения произошли за несколько секунд волнообразных колебаний, последовавших за вертикальным толчком. Второе сотрясение в 6 часов утра тоже было очень сильным, но значительно слабее первого. Оно только разрушило те строения, которые остались стоять после первого сотрясения. Последующие многочисленные сотрясения, наблюдавшиеся в течение нескольких последующих дней, уже разрушений не приносили и жертвами не сопровождались. Толчки, их вызывавшие, были незаметны, и им предшествовал только отдаленный грохот, как от далекой грозы или пушечной канонады, но и грохот был ясно слышен только в первый день.