Глава пятая. Все знают, что последочки милее,

Все знают, что последочки милее,

Вот почему всегда хожу в рванье я,

Объедками питаюсь, да и в реке купаюсь

Всех ниже по теченью, где грязнее.

Когда‑то слова оставались невидимыми для Мири, такими же неизвестными и неинтересными, как перемещения паука внутри каменной стены. Теперь же они появлялись повсюду – на переплетах книг в классе, на бочонках в кухне и кладовой, вырезанные по линдеру на каменном цоколе академии: «В тринадцатый год правления короля Йоргана» – и сразу бросались в глаза, требуя, чтобы их заметили.

Однажды Олана выбросила пергамент, а Мири выхватила его из мусорной кучи и спрятала под тюфяк, а потом тренировалась читать при свете очага, под сонное сопение остальных девушек. Там перечислялись имена учениц и их возраст. Мири почувствовала радостное волнение, когда прочла собственное имя, написанное чернилами. Там было также имя Марды, дочери Ларена, но его вычеркнули. В списке имя Бритты осталось без имени отца.

Мири с головой ушла в учебу – так было легче переносить болезненный холодок отчуждения. Прошли две недели зимы, потом три и четыре, а Мири все переживала свой промах. Она раздумывала, не попробовать ли еще раз наладить отношения с девушками, но их молчание означало, что они не забыли, как Мири лишила их последнего визита домой перед снегопадом. Даже Эса больше не занимала место в столовой для Мири; даже Фрид больше ей не улыбалась. Мири гнала от себя обиду, ведь они никогда не были ее настоящими подругами.

Она скучала по Петеру. Ей не хватало той легкости, с какой она всегда угадывала, что он хочет сказать, и не хватало радостного волнения от его присутствия рядом, когда пальцы становятся неловкими и во рту пересыхает. Ей так нравилось наблюдать, как он размахивает колотушкой или швыряет камни, ей так нравился его приятный голос с хрипотцой и готовность рассмеяться в ответ на ее смех. Ее тянуло к нему, как тянет к огню, когда хочешь согреться.

А за окном классной комнаты продолжал падать снег. Мири отвела взгляд, почувствовав, как сильно забилось сердце. Она поймала себя на том, что тоскует по весне, когда можно будет вернуться домой, и вдруг ее кольнула такая мысль: вот она скучает по Марде, отцу и Петеру, но скучают ли они по ней? Мири сосредоточилась на глиняной табличке и принялась заниматься с удвоенным рвением.

Однажды ближе к вечеру Олана отпустила девушек прогуляться. Они весь день провели за партами, если не считать двух коротких перерывов на поход в туалет во дворе и скучный обед, приготовленный Натом: соленая рыба, переваренная до состояния каши, и картофель без единой капли жира и щепотки соли. Фрид получила взбучку за то, что уснула во время самостоятельных занятий, а Герти провела целый час в кладовой, когда захныкала, не сумев нарисовать последнюю букву алфавита.

Девушки высыпали во двор, и Мири подумала, не присоединиться ли к ним. Ей очень хотелось забыть, что она лишила их визита домой, и выйти, улыбаясь и смеясь, или даже пробежаться по снежку одной, наслаждаясь морозным воздухом, обжигающим щеки.

Зато, если она останется в академии, классная комната будет в полном ее распоряжении. Она целую неделю ждала, чтобы ей выпал этот шанс.

Когда в коридоре затихли последние шаги, Мири поднялась со стула. Над столом Оланы висела книжная полка с тринадцатью книгами. Мири давно их пересчитала, выучила названия на корешках и гадала, что там может оказаться внутри. Привстав на цыпочки, она вытянула одну книгу.

На темном кожаном корешке были выведены белым слова «История Данленда». Книга пахла пылью и старостью, а еще чем‑то сладковатым, манящим. Мири открыла первую страницу и начала читать, произнося слова благоговейным шепотом.

Но ничего не поняла.

Она прочитала первое предложение три раза и, хотя каждое слово в отдельности было ей знакомо, так и не смогла взять с толк, что они означают все вместе. Мири захлопнула книгу и открыла другую, «Коммерция Данленда». Что это за коммерция такая? Она вернула книгу на полку и взяла третью, потом еще одну, понемногу закипая от желания начать швыряться ими. Она как раз сняла с полки книгу потоньше, озаглавленную просто «Сказки», и тут вдруг услышала стук каблуков по каменным плитам. Мири не знала, полагается ли наказание за то, что она без спросу шарит на полке, а возвращать книгу на место было уже поздно. Она сунула книгу под рубаху.

– Мири, – сказала Олана, входя в класс. – Что, сегодня без прогулки? Неужели другие девушки так сильно тебя ненавидят?

Слова Оланы причинили острую боль. Мири даже не подозревала, что ее отчуждение от остальных так очевидно. Она прижала книгу к боку и потихоньку вышла из класса.

Следующие две недели, когда все уходили гулять, Мири устраивалась в уголке спальни с книжкой сказок на коленях. Поначалу было трудно, но вскоре слова начали обретать смысл, объединяясь между собой в предложения, которые, в свою очередь, составляли страницы, а из страниц получалась история. Это было чудо. Оказывается, те скучные буквы, которые они учили с утра до вечера, хранили целые истории вроде тех, что она слышала на весенних праздниках или от дедушки Петера, когда он рассказывал их перед огнем холодными вечерами. И вот теперь она сама могла их прочесть.

Несколько дней спустя Олана сняла с полки книгу и протянула одной из старших девушек. Хотя Кэтар читала лучше остальных, она то и дело спотыкалась на незнакомых словах и с трудом ворочала языком. Бритта тоже едва справилась с одним предложением. Ее румяные щеки стали еще румянее. Мири даже подумала, что ошиблась: видимо, Бритта действительно не умела читать.

– Какая жалость, – сказала Олана, забрала книгу у Бритты и повернулась к Мири. – Что ж, ты младше, но зато в последнее время усердно занимаешься.

Книга оказалась «Историей Данленда», тем самым темно‑коричневым томом, который Мири пыталась читать раньше, но безуспешно. Олана открыла его на второй странице и ткнула в абзац. Мири показалось, что язык у нее как из глины. Она прокашлялась, вцепилась в книгу и начала:

– «Наши предки пришли с севера и освоили плодородные центральные равнины. Они также разводили крупный рогатый скот, лошадей, горных коз, овец и домашнюю птицу. Вдоль побережья важнейшим промыслом стало рыболовство, каким оно остается и сегодня».

Слова прямо‑таки соскальзывали с языка, и каждое занимало свое место. Мири не видела этого отрывка прежде, но внимательное изучение сказок явно облегчило ее теперешнюю задачу. Она слегка запнулась на паре слов, но все равно правильно их произнесла.

– Ну, девушки, – сказала Олана, когда Мири закончила, – если бы принц приехал завтра, то вы сами понимаете, кто надел бы серебряное платье.

Мири невольно заулыбалась, ей даже захотелось обнять Олану. Но тут она поймала хмурый, злой взгляд Кэтар. Мири сглотнула и попыталась умерить свою радость, но было слишком поздно. Кэтар считалась лучшей ученицей в классе, и она наверняка восприняла улыбку Мири как злорадство. Одержанная победа быстро скисала, словно позабытое молоко.

В тот вечер, возвращаясь из туалета, Мири услышала приглушенные голоса девушек, стоящих у входа в академию. Она замерла, потом попятилась на несколько шагов, осторожно ступая по твердому насту. Шепот означал тайны, и от любопытства у Мири по коже пробежали мурашки. Она прижалась к стене и напряженно вслушалась, пытаясь разобрать отдельные слова в монотонном гуле. Услышав собственное имя, она почувствовала легкую дурноту.

– Терпеть не могу Мири… ведет себя, словно самая умная… – Этот голос принадлежал Бене. – Мне никогда не нравилось, как она бегает за Петером… с каждым днем становится все невыносимее…

– Сегодня ей просто повезло, – сказала Лиана. – Но она не сможет…

– Ей всего четырнадцать, – произнесла Кэтар гораздо громче остальных. – О чем вы волнуетесь?

Бена что‑то пробормотала. Кэтар фыркнула:

– Никакого шанса. Победа достанется кому‑нибудь из девушек постарше.

– По‑моему, Кэтар, ты считаешь, что принцессой должна стать ты, – сказала Бена тонким пронзительным голоском. – Но если…

Тут она снова зашептала, и Мири больше ничего не расслышала.

Мири продолжила свой путь, и девушки, увидев ее, затихли. Лиана неловко улыбалась, Бена сердито смотрела в землю, а Кэтар уставилась на Мири совершенно невозмутимо. Мири ответила таким же прямым взглядом, словно бросая вызов. Она даже дерзко приподняла брови, но в ту же секунду споткнулась о ступеньку крыльца и шлепнулась в снег. Она вскочила и побежала внутрь, а вслед ей летели смешки старших девушек.

В ту ночь Мири лежала без сна, вдыхая темноту. Ее успокаивало сознание того, что она бодрствует, пока другие спят, – как будто она сама предпочла одиночество, как будто ей нравилось быть одной. Огонь в спальне горел недостаточно ярко, его тепло не доходило в дальний конец комнаты, и Мири дрожала на своем тюфяке. Чтобы как‑нибудь утешиться, она закрыла глаза и тут же представила, как играют и переливаются складки серебристого платья. Мечты о том, чтобы стать принцессой академии, окутали ее со всех сторон и прогнали холод.