Первый сбор плодов для формы теплоты 4 страница

заметить, не пойдут ли часы, расположенные на высоте, медленнее, чем раньше,

вследствие уменьшения силы тяготения. Этот же опыт нужно сделать и в глубоко

вырытых под землей шахтах: не пойдут ли часы этого рода быстрее, чем обычно,

вследствие увеличения силы тяготения. И если обнаружится, что сила тяготения

уменьшается на высоте и увеличивается под землей, то за причину тяготения

надо будет принять притяжение телесной массой Земли^[117].

Пусть также исследуется полярность железной иглы, которой коснулся

магнит. В отношении этой природы путевой указатель будет состоять в

следующем. Необходимо допустить, что прикосновение магнита или из себя

придает железу склонение к северу или югу, или только возбуждает железо и

делает его чувствительным, движение же сообщается ему присутствием самой

Земли, как полагает и усердно стремится доказать Гильберт. Сюда относится

то, что он добыл тщательным исследованием. А именно: что железный гвоздь,

который долго был направлен с севера к югу, приобретает полярность без

прикосновения магнита, как будто сама Земля, которая вследствие дальности

расстояния действует слабо (ибо поверхность или самая внешняя корка Земли

лишена, как он утверждает, магнетической силы), все же благодаря

длительности воздействия заменила прикосновение магнита и возбудила железо,

а затем, когда оно было возбуждено, направляет и склоняет его. Далее, если

раскаленное добела железо будет во время охлаждения положено в направлении с

севера к югу, то оно приобретает полярность без касания магнитом, как будто

части железа, приведенные в движение раскаливанием, а затем возвращающиеся в

свое прежнее положение, в самый момент угасания более восприимчивы и

чувствительны к силе, исходящей от Земли, чем в другое время, и потому

подвергаются возбуждению. Однако, хотя это хорошее наблюдение, все же оно не

вполне доказывает то, что утверждает Гильберт^[118].

Пример креста в отношении этого предмета мог бы состоять в следующем.

Надо взять глобус (terrella)^[119], сделанный из магнита, и

обозначить его полюсы; расположить полюсы глобуса по направлению с востока

на запад, а не с севера на юг и так оставить. Затем надо положить на глобус

железную иглу, не касавшуюся магнита, и оставить в таком положении на шесть

или семь дней. Игла (в этом нет сомнения), находясь над магнитом, оставит

полюсы мира и отклонится к магнитным полюсам. Итак, пока это будет

продолжаться, она будет склоняться к востоку и к западу мира. И вот если

обнаружится, что эта игла, будучи удалена от магнита и положена на свою ось,

тотчас направится к северу и югу или хотя бы постепенно уклонится туда,

тогда за причину следует принять присутствие Земли. Если же она обратится

(как прежде) к востоку и западу или потеряет полярность, то следует эту

причину признать сомнительной и повести исследование дальше.

Пусть также исследуется телесная субстанция Луны -- тонка ли она, т. е.

огненна или воздушна, как полагало большинство древних философов, или тверда

и плотна, как утверждает Гильберт^[120] и многие новые философы

вместе с некоторыми из древних. Основания этого последнего мнения

заключаются больше всего в том, что луна отражает лучи солнца, а свет,

по-видимому, не отражается чем-либо иным, кроме плотного тела.

Примерами креста в отношении этого предмета (если они здесь вообще

возможны) могли бы быть такие, которые показывали бы отражение от тонкого

тела, каково, например, пламя, если оно достаточной толщины. Но несомненно,

одна из причин сумерек состоит в отражении солнечных лучей верхней частью

воздуха. Иногда также мы видим в ясный вечер, как лучи солнца, отраженные от

краев дождевых туч, сверкают не меньше, но, скорее, с большим блеском и

пышностью, чем те, которые отражаются от тела луны, а между тем нет

оснований полагать, что эти тучи сгустились в плотное тело воды. Мы видим

также, что ночью темный воздух за окнами отражает свет свечи не меньше, чем

плотное тело^[121]. Следует также сделать опыт, направив лучи солнца

через отверстие на какое-либо темноватое синее пламя. Действительно,

открытые лучи солнца, падающие на темное пламя, как бы убивают его, так что

оно кажется скорее белым дымом, чем пламенем. Вот то, что я в настоящее

время могу привести как примеры креста в отношении этого предмета. Быть

может, возможно найти и лучшие. Но во всяком случае нужно заметить, что не

следует ожидать отражения от пламени, если оно не будет иметь известной

глубины, ибо иначе оно склоняется к прозрачности. Но можно считать за

достоверное, что однородное тело всегда или воспримет и пропустит дальше

свет или отразит его.

Пусть также исследуется природа движения брошенных тел, как, например,

движения копий, стрел, ядер в воздухе. Это движение схоластика по своему

обыкновению объясняет совершенно небрежно, полагая, что достаточно будет

назвать это движение насильственным движением в отличие от естественного

(как они его называют); и для того, чтобы объяснить этот первый удар, или

толчок, она удовлетворяется следующим положением: "Два тела не могут быть в

одном месте во избежание взаимопроникновения их измерений", а о

последовательном ходе этого движения совершенно не заботится. В отношении

этого свойства путевой указатель состоит в следующем. Или это движение

вызывается воздухом, несущим брошенное тело и собирающимся позади него,

наподобие реки, несущей лодку, или ветра, несущего солому; или тем, что

части самого тела не выдерживают сжатия и, чтобы ослабить его,

последовательно движутся. Первое из этих объяснений принимал

Фракасторий^[122] и почти все, кто более внимательно исследовал это

движение. И нет сомнения в том, что здесь есть некоторое участие воздуха;

но, несомненно, истинно второе движение, как это явствует из бесчисленных

опытов. Среди примеров креста в отношении этого предмета можно указать

следующий: согнув и сжав между указательным и большим пальцами упругую

железную полоску, или нить, или даже тростинку, или перо, разделенное

продольно, заставим их отскочить. Очевидно, что это движение не может быть

приписано воздуху, собирающемуся позади тела, ибо источник движения --

посредине пластинки или пера, а не на краях.

Пусть также исследуется природа быстрого и могущественного движения

пороха, расширяющегося в огонь, когда опрокидываются такие массы,

исторгаются такие тяжести, как мы это видим на примере подкопов и мортир.

Путевой указатель в отношении этой природы состоит в следующем. Или это

движение возбуждается исключительно стремлением тела к расширению, после

того как оно воспламенено; или также присоединяющимся неудержимым

стремлением духа, который быстро убегает от огня и бурно вырывается из его

окружения, словно из темницы. Однако схоластика и обычное мнение учитывают

только то первое стремление. Ибо люди считают хорошей философией

утверждения, что элементарная форма пламени с необходимостью заставляет его

занимать более широкое пространство, чем занимало это же самое тело, когда

оно имело форму пороха, и отсюда следует это движение. Между тем они

совершенно не замечают, что хотя бы это и было верно для случая, когда пламя

порождается, однако такая масса, которая в состоянии подавить и заглушить

пламя, может воспрепятствовать его рождению, так что дело не сводится к той

неизбежности, о которой они говорят. Они правильно судят о том, что если

рождается пламя, то неизбежно происходит расширение и отсюда следует

выталкивание или отталкивание того тела, которое оказывает противодействие.

Но эта неизбежность совершенно устраняется, если эта твердая масса подавляет

пламя, прежде чем оно родилось. И мы видим, что пламя, особенно при первом

зарождении, мягко и спокойно и ищет прикрытия, за которым могло бы играть и

испытать свою силу. Поэтому такое неистовство нельзя приписать этому

предмету, взятому самому по себе. На самом же деле рождение такого

раздувающегося пламени, как бы огненного ветра, происходит из столкновения

двух тел и их природ, совершенно противоположных друг другу. Одно из них

весьма воспламеняемо. Это та природа, которая сильна в сере. Другое боится

пламени. Это есть простой дух, который пребывает в селитре. Так что

происходит удивительное столкновение. Сера воспламеняется, насколько может

(ибо третье тело, а именно ивовый уголь, почти ничего не производит, кроме

как сочетает и объединяет эти два тела), в то время как дух селитры рвется

прочь, насколько может, и вместе с тем расширяется (ибо так делают и воздух,

и все простые тела, и вода, расширяясь от тепла) и этим бегством и

извержением раздувает пламя серы во все стороны, как скрытые кузнечные мехи.

Примеры креста в отношении этого предмета могли бы быть двух родов.

Одни дают тела, наиболее воспламеняемые, как сера, камфора, нефть и т. п.,

вместе с их смесями. Они легче и скорее, чем порох, воспринимают пламя, если

только им в этом не препятствуют, из чего явствует, что стремление к

воспламенению само по себе еще не производит этого ошеломляющего действия.

Другие примеры дают те тела, которые отвращаются и убегают от пламени, --

таковы все соли. Ибо мы видим, что если их бросить в огонь, то водяной дух

вырывается с шумом прежде, чем пламя его охватит, -- это также в слабой

степени происходит с более жесткими листьями, когда водяная часть вырывается

прежде, чем огонь охватывает маслянистую часть. Но больше всего это

замечается на ртути, которая неплохо именуется минеральной водой, ибо она

без воспламенения, а одним только извержением и расширением почти достигает

силы пороха. Говорят также, что, будучи примешана к пороху, она увеличивает

его силу.

Пусть также исследуется преходящая природа пламени и его мгновенное

затухание. Ибо мы не наблюдаем устойчивого пламени, но оно как бы на

отдельные мгновения рождается и тотчас гаснет. Ибо очевидно, что

длительность в том пламени, которое представляется устойчивым, не есть

длительность одного и того же отдельного пламени, но составляется из

последовательности новых вспышек, непрерывно порождаемых, так что пламя

совсем не остается численно тем же. Это легко усмотреть и из того, что пламя

тотчас же исчезает, если удалить пищу пламени, или горючее. Путевой

указатель в отношении этого предмета состоит в следующем. Эта природа

мгновенности происходит или от того, что устраняется причина, которая

сначала рождает пламя, как это происходит со светом, звуком или с теми

движениями, которые называют насильственными; или от того, что хотя пламя по

своей природе и могло бы длиться, но его угнетают и разрушают окружающие его

противодействующие природы.

Итак, в отношении этого предмета пример креста мог бы быть следующим.

Мы видим, как высоко поднимается пламя более сильных пожаров. Ибо, насколько

шире основание пламени, настолько выше подъем. Отсюда видно, что первое

загасание пламени происходит по сторонам, где воздух сжимает пламя и вредит

ему. Внутренняя же часть пламени, которой воздух не касается, но которая со

всех сторон окружена другим пламенем, остается численно той же и не гаснет,

пока постепенно не будет сдавлена воздухом, окружающим пламя с боков.

Поэтому каждое пламя имеет пирамидальную форму, будучи более широко в своем

основании, вблизи горючего, в вершине же (где воздух враждебен, а горючего

недостает) -- острее. Дым же, более узкий в основании, поднимаясь,

расширяется и образует как бы обращенную пирамиду, очевидно, потому, что

воздух воспринимает дым, но подавляет пламя. Ибо никто но должен воображать,

что пламя есть зажженный воздух, так как это совершенно разнородные тела.

Для этого предмета можно было бы дать весьма подходящий пример креста,

достигнув наглядности посредством пламени двух цветов. Нужно взять маленькую

металлическую чашку и в ней укрепить зажженную маленькую восковую свечу;

поместить чашку в таз и кругом налить винный спирт в умеренном количестве,

чтобы он не достигал краев чашки; затем зажечь винный спирт. Этот винный

спирт даст более синее пламя, а свеча -- более желтое. Теперь заметим,

остается ли пламя свечи пирамидальным (а это пламя легко отличить по цвету

от пламени винного спирта, ибо пламя с пламенем не смешивается тотчас, как

жидкости), или оно больше склоняется к шарообразной форме, когда нет ничего,

что бы его сжимало или разрушало^[123]. Если произойдет последнее,

то следует считать достоверным, что пламя численно остается тем же, пока

заключено внутри другого пламени и не испытывает враждебной силы воздуха.

О примерах креста сказано достаточно. Мы дольше задержались на них с

той целью, чтобы люди постепенно научились и привыкли судить о природе на

основании примеров креста и светоносных опытов, а не только вероятных

соображений.

XXXVII

На пятнадцатое место среди преимущественных примеров мы поставим

примеры расхождения, указывающие разобщения таких природ, которые

обыкновенно встречаются вместе. Они, однако, отличаются от примеров,

относимых к примерам сопровождения, ибо те указывают отделенность какой-либо

природы от какой-либо конкретности, с которой она обычно связана, а эти

указывают разъединенность одной какой-либо природы от другой. Они отличаются

также от примеров креста, ибо они ничего не определяют, а только напоминают

об отделенности одной природы от другой. Их можно использовать для вскрытия

ложных форм и для того, чтобы рассеять легковесные заключения от тех вещей,

которые находятся под рукой, являясь для разума как бы свинцом или гирей.

Например, пусть исследуются те четыре природы, которые Телезий называет

"сожительствующими" и как бы существующими под одним кровом: теплое,

светлое, тонкое, подвижное или склонное к движению^[124]. Среди них

все же встречается много примеров расхождения. Так, воздух тонок и легок в

движении, но не теплый и не светлый; луна светит, но без тепла; кипящая вода

тепла, но не светит; движение железной иглы на оси легко и быстро, и все же

совершается в холодном, плотном, темном теле; и так далее.

Пусть также исследуются телесная природа и естественное действие. Ибо

очевидно, что естественное действие не встречается кроме как существующим в

каком-либо теле. И все же могут быть в отношении этого некоторые примеры

расхождения. Таково магнетическое действие, в силу которого тело движется к

магниту, а тяжелые тела -- к земному шару. Можно также указать некоторые

другие случаи действия на расстоянии, так как действие этого рода

совершается и во времени -- не в один миг, а через некоторый промежуток, и в

пространстве -- через ступени и расстояния, и, следовательно, есть какое-то

мгновение времени и какой-то промежуток пространства, когда эта сила или

действие пребывает в середине между теми двумя телами, которые производят

движение. Таким образом, рассуждение сводится к следующему: располагают ли и

изменяют ли тела, являющиеся пределами движения, посредствующие тела так,

что путем преемственности и действительного соприкосновения сила переходит

от предела к пределу, на время задерживаясь в посредствующем теле, или

ничего нет, кроме тел, силы и пространства. Возможно также, что в лучах

света, в звуке, тепле и некоторых других действиях на расстоянии

располагаются и изменяются посредствующие тела, тем более что посредник для

перенесения такого действия необходим. Магнетическая же, или сближающая,

сила допускает эти посредствующие тела как бы без различия и не встречает

препятствия ни в каком посредствующем теле. Но если эта сила или действие

никак не связаны с посредствующим телом, то отсюда следует, что на некоторое

время и в некотором месте есть сила или естественное действие, существующее

без тела, ибо она не присутствует ни в предельных телах, ни в

посредствующих. Поэтому магнетическое действие сможет быть примером

расхождения в отношении телесной природы и естественного действия. Отсюда

вытекает еще следующее добавление, которым не следует пренебрегать: согласно

философскому умозрению, можно предпринять доказательство того, что бывают

отделенные и бестелесные сущности и субстанции. Действительно, если

естественная сила или действие, исходящие от тела, могут существовать

совершенно без тела в некоторое время и в некотором месте, то к этому

приближается то, что они могут в своем происхождении проистекать от

бестелесной сущности. Ибо телесная природа представляется не менее

необходимой для поддержания передачи естественного действия, чем для его

возбуждения или рождения.