Глава седьмая погоня. Награда за голову

В круглой комнате горела одна лампа над баром. Слон сидел в кресле, в тени, с бутылкой виски и стака­ном в руках. Заточка подошел ближе, присев на корточ­ки в двух метрах от хозяина, вгляделся в небритое лицо.

— За что пьем? — спросил он наконец, выпрямив­шись и подтащив поближе круглый барный табурет. За­крутил его до упора, чтобы стал пониже, уселся напро­тив Слона.

— Плохо, что многие знают, где находится Лесной Дом, — медленно проговорил тот. — Никакой конспи­рации. Надо так сделать, чтобы только мои люди имели координаты, а больше никто.

— Как же это? — удивился порученец.

— А вот так. В Зоне часто гибнут, появляются но­вички... Надо распустить всякие слухи, будто Слон в другое место переезжает, чтоб и свидетели нашлись, провернуть такую операцию по дезинформации, а по­том... — Слон поднял взгляд на порученца, ткнул рукой вниз и сказал: — Пора кончать мутанта. Слабину я тогда дал, надо было сразу, пока в пеленках, давить. Это я от неожиданности. Подумал сперва — судьба. А потом по­нял — наказание мне.

— Что прошлое разбирать, надо о настоящем ду­мать, — осторожно сказал помощник. — Понятное дело, мутант тебя в покое не оставит. И Оксану Ивановну то­же. Ты ж видел, какой упорный, прямо как псевдопес, который жертву схватил, — ни за что зубы не разожмет.

Кивнув, Слон поднял бутылку, глянул на просвет сквозь оранжевую жидкость. Комната тонула в полуть­ме. Если он только открыл виски, то уже порядком на­лизался, — подумал Заточка: пойла оставалось не боль­ше половины. А бутыль большая, литровая. Когда ус­пел? Наверно, прямо из горла выпил, как пришел, была у Слона такая привычка, а дальше уже упал в кресло и стал думать.

Хозяин, встряхнув бутылку, глотнул из горлышка. Посмотрел на стакан с легким недоумением, повертел — налил туда немного и поставил на столик слева от себя вместе с бутылкой. Взял со столика сигару, неторопливо раскурил.

— Будут мне от него дальше одни только проблемы, если не разделаюсь сейчас. — Он выпустил в потолок кольцо дыма, проследил, как тот взлетел, расплываясь в воздухе, пока не стал бесформенным сероватым клу­бом. — Но ты пораскинь мозгами: как-то это надо об­стряпать так, чтобы Оксанка не узнала. И чтоб я перед ней чист был. Хотя если сильно упрямиться будет...

Слон замолчал надолго, снова затянулся. Позабыв про стакан, взял бутылку и сделал глоток из горлышка. Посмотрел на Заточку.

— Но крепкая девка, а? Упрямая, вся в меня! Я тоже на своем всегда стою, ничем мое мнение не перешибить, как я решил, так и будет. — Он сжал толстые паль­цы в кулак и стукнул по подлокотнику. — Но я ее пере­ломлю! Смирится, никуда не денется. Заточка кашлянул.

— Решать надо.

— Решать, решать, — пробормотал Слон, отставляя бутылку. Положил сигару в пепельницу, сцепив пальцы на животе, уставился на помощника цепким взглядом — будто и не пил. — Что тут решать? Убить мутанта тайно, чтобы никто не проведал, закопать в лесу ночью. Оксане сказать — сбежал.

— После того, как он вернулся, не поверит, допы­тываться начнет, — возразил Заточка и вдруг быстро лизнул рану на тыльной стороне ладони. Только это и выдавало, что он нервничает, — серое лицо ничего не выражало. Порученец сидел неподвижно, чуть сутулясь и подавшись вперед. — Тогда уж точно с нею не совла­дать будет. Шуметь начнет на всю Зону...

— Как же это она на всю Зону шуметь будет? — на­хмурился Слон. — На батю родного? Да я ее завтра же с утра отсюда выставлю!

Заточка криво улыбнулся.

— Она решительная, вернется сама. А мутант, он... — Порученец щелкнул пальцами. — Змееныш, короче, по­пулярная у мужиков фигура. У сталкеров. Очень попу­лярная. Слыхал, как они его называют? Талисман Зоны, вот. И это не только те, что здесь кучкуются, — по всей Зоне его знают...

— Слыхал! — сердито буркнул Слон, буравя по­мощника злым взглядом. — Ты что-то предлагаешь или так, на нервы мне действуешь?

Заточка прокашлялся, размышляя, и начал говорить медленно, обдумывая каждое слово.

— Змееныш — талисман для сталкеров. Он для них этот... символ того, что в Зоне можно прожить даже без снаряги, почти без оружия. Что человек и Зона не враги,

а... Ну, не друзья — но равноправны они. Потому нельзя его просто так убить. Уже слухи поползли, мол, Слон против Змееныша что-то имеет. Ты, хозяин, человек известный, богатый, таким все завидуют. Молва будет не на твоей стороне, если с мутантом что-то случится. Тут надо тонко действовать.

— По твоей части, — хмыкнул Слон, вновь раскури­вая погасшую сигару.

— Есть у меня одна мыслишка, как дело можно со­стряпать и чистыми остаться, — согласился Заточка. — И хозяйка, главное, не будет себя виноватой чувство­вать, и в семье мир сохранится...

— Мир в семье его заботит!

— Нет, ты послушай. Предложение мое простое: отвести мутанта в Зону с тремя провожатыми, мол, Слон в своем праве, Змееныш на дочку его посягнул, а он все­го-то выставил того. Один раз выставил — мутант вер­нулся, значит, во второй раз Слон имеет право завести его дальше, в самую глубь, хоть к ЧАЭС, чтоб неповадно было. А там, возле ЧАЭС, опасно, кровососы обитают... Один матерый кровосос трех человек уложит за милую душу. А, хозяин?

Слон потянулся за бутылкой, глотнул, не сводя с Заточки острого взгляда.

— На всякие каверзы ты мастак, — медленно про­изнес он. — Трех, значит? А ушло четыре, если Змее­ныша считать?

— Четвертый — я, — подтвердил Заточка. — Еще двоих надо, кто послабже да без особых хитростей в голове.

— Филина, Емелю-водилу, — кивнул Слон. — Или Заику... нет, Заику не надо.

— Филина с Емелей. И потом вернусь я один. Ране­ный. Расскажу: матерый кровосос на нас вышел. Мутант его приманил своими этими, — порученец похлопал ла­донью по лбу, — волнами. Хотел на конвоиров натравить, но не смог с кровососом справиться. Ну как тогда, в экспедиции Мазаевой, не сладил с кабанами. И крово­сос на него первого напал. Мы по нему палили, но кро­восос, когда зрелый да откормленный... Попробуй справься! Я один и выжил. — Заточка заговорил взвол­нованно, будто перед сталкерами в бараке рассказывал эту историю. — Раненого Емелю два дня на себе тащил, но помер он, а дальше уже сил не было тело тянуть, пришлось там закопать. Так что, хозяин, утром и от­правляемся? — неожиданно заключил он.

Слон отставил бутылку, затушил сигару в лужице виски и уставился в стену поверх головы Заточки, кото­рый с надеждой глядел на него. Лицо хозяина сморщи­лось, он прикрыл глаза, а после широко раскрыл и хлопнул ладонями по подлокотникам, вставая.

— Погоди. Можешь хоть тут посидеть, выпить. В хо­лодильнике икра оставалась, бери, разрешаю. Не могу я так — пойду еще с Оксаной поговорю. Она мне дочь родная, и я должен с ней до последней возможности че­стно поступать. Если поклянется, что завтра же уедет и не вернется в Зону, — не будем мутанта убивать. Если опять спорить станет... Сделаем, как ты предложил.

Первое, что увидела Оксана, открыв глаза, — валяю­щийся у кровати «узи» Змееныша. Гнев вновь захлестнул девушку, полезли кровожадные мысли: схватить оружие, выскочить из комнаты, перестрелять всех... А дальше?

Она вытерла слезы, пошарив по карманам, нашла платок и высморкалась, не отводя взгляда от оружия на полу.

Взявшись за ремень, потянула к себе. Тяжелое! Ок­сана взяла «узи», покрутила в руках. Игнат научил ее обращаться с ТТ и «калашом», девушке нравилось стре­лять, хотя все равно оружие оставалось для нее чем-то чуждым — игрушки мужчин. Но она сможет им воепользоваться, сможет! Оксана повесила «узи» на плечо, на цыпочках подкралась к двери, приложила ухо. С пло­щадки не доносилось ни звука, но девушка знала, что там дежурит Колобок, она слышала, как отец велел ему охранять. Или, верней, следить, чтобы не сбежала.

А куда она сбежит, если Змееныш тут? Кажется, Слон приказал отвести его в подвал. Оксану пробрал озноб. Ведь отец обещал, что мутанта убьют, если он поя­вится снова! Что, если все уже случилось, и Змееныша для того и увели в подвал, чтобы не у нее на глазах...

Нет, нет! Она сжала кулаки, прикусила губу почти до крови. Ее трясло — от долгого плача, от переживаний, от страха. Нельзя оставаться тут, надо действовать, причем немедленно. Заточка просил хозяина дать ей успокоить­ся, значит, они хотят прийти позже, отец станет требо­вать, чтобы она уехала, шантажировать: не уедешь — пристрелим мутанта...

Значит, у нее есть немного времени, чтобы помочь Змеенышу. Мысль, что его уже убили, Оксана отбросила сразу: нельзя было поверить в это и не сойти с ума.

Как только она приняла решение, в голове прояс­нилось, панические мысли отступили. Оксана смогла спокойно оценить ситуацию — конечно, относительно спокойно, потому что теперь ее колотило от возбужде­ния. Не теряя больше времени на бесполезные размыш­ления, девушка подергала дверь — заперта. Недавно в нее врезали новый замок.

Тогда она громко постучала, и Колобок после паузы отозвался:

— Чего?

— Воды принеси, — сказала она.

— Не могу отлучаться, — возразил охранник. — А попросить некого.

Оксана про себя выругалась.

— А ты из ванной, — посоветовала она наконец. — Я же заперта, не убегу.

— Ну... ладно, — согласился охранник после ко­роткого раздумья. — Или не, мож, я тебя провожу туда просто?

— Давай так, — согласилась Оксана. Встав сбоку от двери, она подняла «узи».

В замочной скважине провернулся ключ, дверь от­ворилась, и снаружи донеслось:

— Ну, давай. Оксанка, говорю, иди...

Он шагнул внутрь, не замечая ее. Оксана замерла, палец примерз к спусковому крючку. Убить человека? Колобка, этого вечно жующего, флегматичного, добро­душного парня... Да как же, за что?

Но внизу, в подвале, сидит Змееныш, и его убьют, если Оксана не успеет...

Ремень «узи» съехал с плеча. Реакция у Колобка бы­ла приличная — но он хорошо относился к Оксане и не заподозрил ее в дурном умысле. Поэтому охранник от­реагировал, только когда краем глаза заметил движение сбоку.

Когда Колобок повернулся, угол приклада врезался ему в голову. Охранник охнул, оседая на бок, слепо за­шарил руками перед собой. Оксана, прикусив губу, уда­рила еще раз — по выпуклому гладкому лбу. Колобок завалился на пол, она перешагнула через тело, закрыв дверь, кинулась вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки, не думая о том, что ее могут услышать.

Слон спускался медленно, держась за перила. Он хорошо помнил Оксану шестилетней девчонкой — как катал ее на плечах, угощал конфетами и мороженым, ко­гда приезжал в Киев устраивать судьбу дочери после смерти жены, с которой давно развелся. А теперь тот ре­бенок вырос в своенравную и капризную девчонку. Сло­на раздражало и смущало Оксанино упорство. Как бы не оказалось, что все всерьез, — что тогда? Не может его дочь жить в Зоне с каким-то мутантом! Слон всю жизнь пахал, зарабатывал — для кого? Ему одному столько де­нег не надо, все его расходы — дорогие сигары да виски, и то не каждый день. Это по женской части — деньги тра­тить. Юбки, шляпки, драгоценности, машины, путеше­ствия... вот пусть и наслаждается жизнью, раз отец дает возможность, раз он все это заработал. Нет, Слон не по­зволит, чтобы его деньги пропали зазря! Оксанка будет жить так, как он хочет для нее, — то есть с шиком, рос­кошно. Ради него, ради отца она должна жить так, как...

Слон остановился: выпивка действовала, сознание помутнело, мысли потеряли четкость. Ведь это, в конце концов, оскорбление родного отца — пренебрегать тем, что он для нее сделал. Ну, Оксанка! Предпочла какого-то мутанта отцу и прекрасному будущему!

Нащупав в полутьме перила, он медленно зашагал дальше. До конца лестницы осталось несколько ступе­ней, но Слон не прошел их — присел на корточки и об­хватил голову руками, уставившись перед собой неви­дящим взглядом. Такого выбора перед ним не стояло еще никогда в жизни. Он не знал, как поступить.

Змееныш лежал на боку, подогнув ноги и опустив голову, на звук открывшейся двери он не отреагировал, не шевельнулся, не вздрогнул даже. Похолодев, Оксана бросилась к нему, упала рядом на колени, потрясла, пе­ревернула на спину. И разом обмякла, слезы потекли по щекам.

Увидев Оксану, Змееныш сел. Руки были связаны за спиной.

— Не плачь, — сказал он.

Девушка рукавом утерла слезы и постаралась улыб­нуться.

— Отец хочет тебя убить, — сказала она, кладя на пол «узи» и помогая Змеенышу подняться. — Давай раз­вяжу... — Она тихо вскрикнула, увидев, как покраснели и распухли стянутые запястья, вытащила из кармана пе­рочинный ножик и стала пилить веревку. — Уходи через ход в моей комнате, скорее, пока Колобок не очнулся. Ты спрячешься в лесу и потом вернешься за мной...

Когда последний обрывок веревки упал на пол, Ок­сана потянула Змееныша к выходу, но он придержал ее.

— Я не оставлю тебя тут. Я все обдумал. Уйдем вдво­ем, я построю дом. Ты поживешь в Зоне, чтобы понять, можешь тут или нет. Понимаешь? Попробуем жить вме­сте, и если поймешь, что тебе невыносимо в Зоне, я сам отвезу тебя к отцу. Или за Периметр, как захочешь...

— Колобок сейчас очнется, поднимет тревогу, — волновалась Оксана, пытаясь утянуть его к двери. — Пойдем скорей, пожалуйста! Они тебя убьют, они уже все решили...

— Сначала скажи, согласна или нет?

Оксана замолчала, глядя в его серьезное лицо. Во­лосы были в цементной пыли, на тонких губах запеклась кровь.

— Ты правда хочешь, чтобы мы были вместе? — спросила она.

-Да. А ты? Девушка кивнула.

— Тогда идем. — Он поднял с пола «узи», крепко взял ее за руку и шагнул к двери.

Оксана потянула Змееныша вверх по лестнице. Подвал, запертый снаружи на массивный засов, никто не охранял — зачем? Пленник связан, но если бы вдруг ему удалось выпутаться, сквозь тяжелую железную дверь он точно не пройдет. А если и сквозь дверь пройдет — мутант ведь, нелюдь, — так на крыше водокачки, вдоль стены, у ворот стоят вооруженные охранники.

Они поднялись быстро, и Змееныш первым скольз­нул в комнату. Колобок у двери зашевелился, пробор­мотал что-то, пощупал голову, начал подниматься — удар по затылку бросил его обратно. Оксана показала на закрывающую лаз фанеру. Змееныш кивнул, но, прежде чем отодвинуть столик, вынул из замка ключ и запер дверь изнутри. Оксана убрала фанеру, открыв черную дыру. За окном ночь посерела — близился рассвет.

Спокойно, спокойно, сказал себе Большой Хозяин и тяжело встал, опираясь на перила. Не стоит его уби­вать, лучше договориться. Заточка прав: убийство му­танта и вправду может подорвать репутацию. Надо по­любовно все решить. Не совсем же они дураки, если мо­лодые? Объяснить, что у них нет будущего, Оксанка, конечно, сразу в слезы, но Змееныш сообразительный, этого не отнимешь, поймет, что девчонке в Зоне не вы­жить. Может, и сам уйдет. Или действительно завести его подальше, Оксанка тем временем одумается... Да нет, ясно, что не одумается, упертая девка, придется по плану... Черт, о чем он думает? Слон сдавил ладонями виски. Припугнуть Оксану — сама уедет; всерьез у них или нет, а не захочет она, чтобы эту тварь убивали. Вот и весь сказ, и никакой проблемы. Наверно, успокоилась уже и может подумать своей бабской головой...

Лестница закончилась, Слон ступил на площадку и замер. Колобка перед Оксаниной комнатой не было. Слон моргнул, пытаясь сообразить, что это значит. Отошел, что ли, по нужде, скотина... Большой Хозяин толкнул дверь в ванную — не заперта, внутри никого. Тогда Слон налег на дверь в комнату Оксаны, ударил кулаком.

— Открывай!

Раздался шорох, потом стон. Но не женский. Слон отскочил, прыгнул вперед и врезался плечом в дверь. Та выгнулась, но устояла.

— Погоди, отпираю! — донесся изнутри слабый го­лос Колобка. В замке защелкало — он поворачивал ключ.

Как только дверь приоткрылась, Слон схватил тело­хранителя за горло.

— Я тебя на части разорву!

Колобок захрипел что-то, вцепился в руки хозяина, пытаясь разжать его пальцы. Хозяин оглядел телохрани­теля: лицо белое, на лбу шишка, — и оттолкнул.

— Оксанка!

Налитыми кровью глазами он обвел комнату. Окно закрыто, постель смята, но не разобрана, из-под покры­вала торчит лямка рюкзачка... дочери не было.

— Где она? Опять упустил?! — Слон обернулся к Колобку, сгреб его за ворот. Телохранитель ткнул паль­цем в дыру под подоконником.

— Там!

— Это же мой лаз, — нахмурился Слон. — Тайный, специально досками заколачивали... — Он стукнул себя кулаком по лбу: — Сколько лет — я уже и забыл о нем! Зачем она сбежала?! И куда?

Прибежал услыхавший шум Заточка. Выглянув у Слона из-за плеча, увидел пролом в стене под окном и спросил:

— А мутант где?

— Вниз! — загремел Слон и первый побежал по ле­стнице.

Подвал был открыт настежь, из полутемного поме­щения, освещенного слабой лампочкой, тянуло холодом.

— Оба сбежали! — заревел мгновенно протрезвев­ший Слон. Обернувшись к Колобку с Заточкой, пихнул обоих в грудь так, что даже крупный Колобок отшатнул­ся, а помощник и вовсе отлетел, врезавшись спиной в дверной косяк. — Не уследили, уроды! Мутант мою дочь украл! За ними!

Развернувшись, он тяжело побежал во двор. Заточка с перекошенным от злости лицом метнулся следом. Ко­лобок, потоптавшись возле пустого подвала, тоже на­правился за хозяином.

Когда он очутился снаружи, барак озарился светом, в окна выглядывали заспанные лица, во дворе появи­лись несколько сталкеров. Слон раздавал приказания. Заточка убежал будить тех, кто еще не проснулся.

— Емеля, заводи джип! — командовал Слон. — Иг­нат, тащи мне снайперку! Мертвый, Коновала зови!

Никто и не вспомнил бы про завтрак, если б вспо­лошенная Варвара не сунула на заднее сиденье корзину с пайками. Маленький сталкер с неподвижным лицом по кличке Мертвый заскочил в джип, который вывел из гаража Емеля, сел на заднее сиденье, сжимая коленями приклад СВД. Рядом устроился Коновал с «калашом» и двумя кобурами на поясе, заглянул в корзинку.

— Люблю охоту! — осклабился он.

К ним забрался Заточка, у порученца тряслись руки, когда он заряжал автомат.

— Давай, давай отсюда! — прикрикнул Слон на Варвару, которая беспомощно цеплялась за дверцу и все норовила спросить что-то. — Окна открой, — велел он Емеле. — Ну что, готовы?

Коновал кивнул, Заточка молча скрипнул зубами, Мертвый не отреагировал — сидел, уставившись в одну точку, за что, собственно, и получил свою кличку. Слон обвел взглядом двор Лесного Дома. Вокруг джипа стол­пились полусонные сталкеры, возле кухни причитала Варвара. Филин с Игнатом разводили створки ворот.

— Поехали! — велел Слон, щелкая затвором. Взре­вел двигатель, и джип покатился с холма.

Они бежали по заросшей кустами дороге, полого извивавшейся через лес.

— Так быстрее, — сказал Змееныш. — Нам надо дойти до оврага, дальше они не поймают.

Оксана цеплялась за его руку — она начала споты­каться, дышать стало тяжело, в боку кололо.

— Я устала, — задыхаясь, выдавила она. — Давай... отдохнем...

— Нельзя останавливаться. — Змееныш озабоченно оглянулся. Рассвело, хотя солнце еще не показалось. Лесной Дом давно исчез за кронами деревьев.

У девушки перед глазами все плыло, губы пересохли, но она никак не могла облизнуть их, боясь прикусить язык.

— Еще немного. — Змееныш тянул ее, крепко сжи­мая за руку. — Скоро будет тропа к оврагу, свернем в лес, тогда передохнем.

Сзади донесся быстро нарастающий шум мотора, Змееныш оглянулся и потащил Оксану к обочине.

— Беги дальше, я догоню!

Девушка встала, опираясь на растущую возле колеи березу, пытаясь отдышаться.

— А ты? — спросила она. — Одна я боюсь, вдруг там аномалии?

Змееныш раскрыл висящий на поясе контейнер — Оксана видела, что там лежат артефакты, но не знала, какие именно. Он задумчиво посмотрел на девушку и кивнул.

— Оставайся со мной.

Вытащив из кармана большой лист зеленухи, под­сохший у краев, Змееныш обернул им один артефакт, присел на корточки и положил в колею. В соседнюю опустил другой — два уродливых багровых комка, похожих на окаменевшую печень. Шум двигателя приближался, машина взревывала — дорога была неровная, ухабистая.

_. хтт0 ты делаешь? — переведя дух, спросила Оксана.

Змееныш сорвал пучок травы, раскидал поверх ар­тефактов, хотя они и так не очень выделялись на фоне влажной черной земли.

Оксана схватила его за руку:

— Но там же отец! Наверняка он сам поехал! Змееныш потянул ее дальше:

— Это их не убьет, просто задержит.

Съехав с холма, джип остановился возле развилки, где дорога разделялась: грунтовка, круто заворачивая, уходила на юг, к Периметру и военной части, а на север через лес тянулась другая дорога — не дорога даже, ко­лея в траве.

— Чего встал?! — гаркнул Слон, повернувшись к Емеле.

— Куда ехать-то? — Тот вздрогнул от неожиданного крика над самым ухом.

Заточка выскочил из машины, обежав ее спереди, едва не ткнулся носом в песок.

— В лес, куда же еще этот выродок мог ее пота­щить? — Слон ткнул Емелю кулаком в плечо. — К овра­гу давай, который на границе!

Заточка махнул на лесную дорогу и побежал обрат­но к машине.

— Туда побежали, свежие следы! Коновал скептически глянул на него.

— Да тут кто угодно пройти мог, чего им через лес? Это ж ясно как дважды два, что тут проще и быстрее, так чего им туда соваться? Змееныш — хитрый мутант, он решит затаиться, спрятаться. К югу повернул. Помните, У Мазая вроде схрон был в той стороне? Мы ж его так и не нашли...

Заточка захлопнул дверь, Слон, не оглядываясь, бросил через плечо:

— Заткнись, Коновал. У него один шанс — поскорее в глуши скрыться, а овраг ближе всего. — Он толкнул Емелю: — Газуй! Надо их догнать до того, как через бревно перейдут, иначе упустим. Ты понял? Едем до тропы, а там пешком...

Джип затрясся по ухабам, мотор взревывал на подъ­емах и тарахтел в ямах. Колея размыта, недавно прошел дождь, колеса пробуксовывали в грязи.

— Гони, гони! — повторял Слон, вглядываясь впе­ред. Ярость все еще переполняла его, теперь уже не бы­ло никаких сомнений — он убьет Змееныша. И если раньше пришлось бы оправдываться перед сталкерами, то сейчас никакие оправдания не нужны: мутант украл дочку, и Слон вправе сделать с ним все что угодно.

— Дорога плохая, одни рытвины, — бубнил Емеля, однако нажимал на газ и отчаянно выкручивал руль то в одну сторону, то в другую.

— Это ее кроссовки! — высунувшись из окна почти по пояс, крикнул Заточка. — Ее следы!

— А может, и нет, — возразил Коновал.

— Ее, говорю! А ты пасть закрой! Коновал равнодушно пожал плечами.

— Да мне-то что? Ехайте, куда хотите.

Мертвый равнодушно глядел на дорогу, зажав коле­нями приклад СВД. Слон вполголоса ругался под нос и скалился, лицо его было красным. Они проехали кило­метра два — и тут машина содрогнулась. Сидящие на заднем сиденье воткнулись головами в крышу, Слон ударился лбом, Емеля ткнулся подбородком в руль. Джип занесло, зад заскользил вбок и выскочил на обо­чину. Бортом врезавшись в ель, машина остановилась. Дерево жалобно застонало, с кроны посыпались иголки.

— Это что такое?! — заорал Слон на Емелю. — А ну вылазь и посмотри, твою мать! Шевелись!

Но первым выскочил Заточка. Правая передняя дверь погнулась и не открывалась, поэтому Слон вылез через водительскую, когда ошарашенный Емеля выпал на дорогу. Коновал неторопливо выбрался наружу, Мертвый остался сидеть, ожидая приказа.

Слон с Емелей изумленно осмотрели порванные шины на передних колесах.

— Что это, кровосос вас всех раздери?!

— «Кровь камня». — Заточка, стоящий на коленях посреди дороги, поднял два черных комка. — Но какие-то непонятные... модифицированные, что ли? Валялись в колее, мы на них напоролись. Змееныш подстроил, точно.

— Сука! — только и выдохнул Слон. — Запаска есть?

— Одна, — уныло ответил Емеля, почесав в затыл­ке. — Но вроде еще диски погнуты, все равно поменять не выйдет...

— Вот так загогулина. — Коновал подошел к ним, глянул на странные артефакты. — Чё теперь делаем?

— Берем оружием и на своих двоих, резво! — Слон полез в машину за винтовкой. — Мертвый, чё сидишь, как зомби, на выход!

Безразлично кивнув, снайпер выбрался на дорогу, перекинул через голову ремень винтовки.

— Точно здесь свернули? — спросил Слон, когда они уже шли по лесу. Заточка, рысящий впереди, будто пес, согнувшись, шарил взглядом по земле. Он зачастил, не оглядываясь:

— Получаса не прошло. Мы на джипе хорошо их нагнали, сократили разрыв. Видишь, трава примята, ветки кое-где сломаны? А тут травы нет, след хорошо на мокрой земле виден — это подошва Оксаны Ивановны, я запомнил...

Слон оглянулся, прикрикнул на непривычного к таким марш-броскам Емелю, ковылявшего позади всех:

— Поднажми, скоро нагоним!

— Может, просто спрячемся? — задыхаясь, спроси­ла Оксана, Она едва не плакала. Ноги гудели, каждый вдох давался с трудом. Змееныш почти тащил ее на себе, девушка постоянно спотыкалась. О том, чтобы бежать, теперь не было и речи.

— Найдут, — бросил он, не оглядываясь. — Люди Слона тут каждый куст знают. Надо успеть к оврагу, дальше они не сунутся без снаряжения, а я могу.

Машины давно не было слышно, сзади доносился треск ветвей и отзвуки голосов — преследователи, бро­сив джип, шли пешком. И они опять догоняли. Если бы не Оксана, Змееныш скрылся бы, но девушка все отста­вала и отставала. Наконец он остановил ее, повернул к себе лицом.

— Ты очень медленно идешь, — без упрека, просто констатируя факт, сказал Змееныш. — Придется по­ставить еще ловушку. Кто-то из них обязательно по­страдает...

— Папа? — шепотом спросила она.

Подняв руку, Змееныш отвел с ее щеки прядь волос.

— Ты можешь вернуться к отцу, прямо сейчас. Я ви­жу, тебе тяжело. Они скоро будут здесь, тебя не тронут. А я уйду в Зону и никогда не напомню о себе. Через ка­кое-то время ты меня забудешь... — Змееныш слабо улыбнулся.

Оксана стояла молча, глядя себе под ноги. Шум по­гони нарастал — сквозь треск кустов и веток иногда до­летали ругательства Слона.

— Тебе нужно выбрать между отцом и мной. Только времени думать нет, решать надо сейчас. Знаешь, как они меня называют?

Она слабо кивнула.

— Можно сказать, так и есть. Я вроде мутанта. Я ина­че живу. Совсем не так, как люди, даже здесь, в Зоне. И если ты...

— Я с тобой, — перебила Оксана дрогнувшим голо­сом. — Я... Ты не мутант, не чудовище! Ты человечнее их всех... человечнее моего отца. Идем дальше, я справлюсь.

Змееныш заглянул ей в глаза. Отломав пару веток от ближайшего куста, взял Оксану за руку и потянул за собой.

— Здесь рядом болото, там должно быть то, что мне нужно.

Голоса и треск звучали совсем близко. Они побежа­ли. Змееныш прикрыл глаза, видя мир сквозь щелку между веками, сосредоточившись на своих ощущениях. Он чувствовал аномалии — как бледные пятна краски на серой бумаге или круги на воде от брошенного кам­ня. Поблизости их три, но это само по себе ничего не значит, нужно еще найти артефакты...

Вскоре беглецы остановились возле поросшей осо­кой лужи черной жижи. Над небольшим болотом висел тяжелый дух стоялой воды. Звенели комары. Оксана звонко хлопнула по тыльной стороне ладони, Змееныш протянул ветку — девушка взяла ее, замахала, отгоняя насекомых... И вдруг замерла, осознав, что прямо перед ней начинаются густые заросли «ржавых волос», пере­мешанных с обычной осокой.

— Это же... — начала она.

— Постой здесь. — Змееныш оттащил ее назад. — Никуда не уходи.

Он прыгнул на кочку, торчащую из воды в двух ша­гах от полосы «ржавых волос», постоял в раздумье и ос­торожно шагнул в черную вонючую жижу. Оксана на­пряженно следила за ним. Немного дальше, на другом берегу водяного окна, лежали два «морских ежа». Она узнала их сразу, старый Игнат, когда-то пострадавший от этого артефакта, много рассказывал о «ежах». У зав-складом до сих пор плохо работала левая кисть, а он уверял, что ему повезло, мог вообще без руки остаться. Поэтому Оксана закусила губу, чтобы не вскрикнуть, когда Змееныш аккуратно взял «ежей» и, удерживая перед собой на вытянутых руках, осторожно пошел об­ратно. Встав на кочку, прикинул расстояние — и прыг­нул. «Ржавые волосы» под ним зашевелились, словно почуяли человека. Оксана охнула, но «ежи» не срабо­тали.

Змееныш кивнул ей, чтобы следовала за ним, и за­шагал вдоль болота. Шел он небыстро, Оксана нагнала его и наконец заметила, что спутник двигается словно во сне — глаза полузакрыты, под ноги не смотрит...

— Эй! — испуганно позвала она. — Что с тобой?

— Ищу аномалию, — отрешенным голосом отозвал­ся он. — Не отвлекай.

Оксане на миг стало страшно. Змееныш ушел в се­бя, и она почувствовала себя одинокой посреди этого леса. Но тут же треск веток и ругань, стихшие минуту назад, зазвучали вновь: преследовали напали на след и теперь быстро догоняли.

А Оксана все шла рядом со Змеенышем, поглядывая на него, кусая губы. Ей хотелось положить руку ему на плечо, напомнить о погоне, но она боялась нарушить его сосредоточенность. Вдруг Змееныш споткнется, уронит этих «ежей»... Вспомнился рассказ старого Иг­ната, его кривые покалеченные пальцы.

Змееныш вздрогнул, будто очнулся, оглянулся и кивнул ей. Он смотрел осмысленно, но в глазах еще плавало что-то чужое, непонятное.

Звуки погони нарастали. Змееныш побежал, Оксана устремилась следом. Неподалеку раздался голос Слона, отдавшего какой-то приказ, и у девушки перехватило дыхание. Отец убьет Змееныша, как только увидит, — не станет ничего слушать, сразу пристрелит! Она немного передохнула и теперь могла бежать быстрее, но Змее­ныш двигался легкой трусцой. «Ежи» в его руках в лю­бой момент могли сработать, Оксане они казались воло­сатыми гранатами.

— Вижу! — донеслось сзади, и девушка узнала За­точку. Сердце тяжело бухнуло в груди.

— Быстрее, они совсем близко!

— Не заходи вперед, беги за мной! — крикнул в от­вет Змееныш. Оксана сбилась с шага, приотстав, труси­ла след в след. Они выскочили на поляну, и тут он поче­му-то свернул: вместо того чтобы пересечь проплешину по прямой, направился вдоль опушки. Оксана, решив срезать, дернулась влево, но Змееныш, словно почувст­вовав, оглянулся — и девушку как холодной водой ока­тило. Мгновенная дрожь прокатилась по телу, оставив пустоту в груди.

— Только за мной! — повторил Змееныш одними губами, отворачиваясь.

Он остановился между деревьями на другом краю поляны.

— Отойди, встань за той большой елью. Не высовы­вайся, тебя могут случайно ранить.

— А ты? — спросила Оксана.

— Поставлю ловушку. — Змееныш пошел назад. Оксана невольно шагнула за ним, но замерла, увидев, что почти в центре поляны, между невысоких кустов, едва заметно струится воздух.

Хриплый голос отца прозвучал совсем близко, и де­вушка попятилась. Змееныш, обогнув аномалию, присел на корточки, осторожно положил одного «ежа» в траву. Вытащил из кармана моток вольчей лозы, отрезал от нее два куска, обернул «ежей» — аккуратно, не сжимая, что­бы не сработали. «Лоза» сразу же сморщилась, мягкая синеватая шкурка побледнела от прикосновения к арте­факту. Оставив «ежи» лежать неподалеку от аномалии, Змееныш выпрямился, увидел, что Оксана до сих пор не спряталась, и махнул рукой, чтобы она отошла за ель.

Девушка отступила в глубь леса. На другой стороне опушки затрещали ветки, послышался крик: «Вот он!» Змееныш оглянулся. Голос Слона приказал: «Огонь!» Оксана вскрикнула, бросилась вперед. Змееныш дернул­ся навстречу, раздались выстрелы, вокруг защелкали пу­ли. Оксана зашаталась, будто споткнулась обо что-то — и вдруг начала пятиться, как если бы кто-то другой дви­гал ее ногами. Она протянула руки, попыталась закри­чать, но не смогла. Управляемая чужой волей девушка достигла дерева, привалилась спиной к шершавому стволу. Острый запах смолы ударил в нос, Оксана резко вдохнула — и пришла в себя. Сердце колотилось, лицо горело.

Змееныш, отступивший к краю поляны, присел за кустами, скользнул в сторону — и мгновенно пропал из поля зрения, будто растворился в лесном сумраке.

— Куда он делся?! — Из-за деревьев с винтовками наперевес выскочили Коновал и Мертвый.

Оксана заморгала, оглядываясь. Вдруг ее плеча что-то коснулось, девушка вздрогнула, обернулась, едва сдержав крик, — рядом стоял Змееныш и прижимал па­лец к губам.

— Бежим, — прошептал он. Оксана кивнула, он взял ее за руку и потянул прочь.

— Вон, вижу! — тут же донеслось сзади.

— Оксану не заденьте! — проревел Слон. — Заточка, Коновал, вперед! Мертвый, можешь достать его?!

Оксана задохнулась от страха, ей казалось, что меж­ду лопаток шарит лазерный прицел и такая же красная точка ползает по спине Змееныша. Споткнувшись о торчащий из земли корень, девушка взмахнула руками и полетела на землю. В груди екнуло, боль прострелила голень, колено...

С поляны донеслось шипение, частые хлопки, а по­том — вопли. Змееныш схватил девушку за плечи, поднял на ноги. Ловушка сработала: из-за топота ног и выстре­лов «ежи» активировались и запрыгали по поляне, один угодил в аномалию — та включилась. Это был трамплин, и он разбросал преследователей в разные стороны.

— Папа! — крикнула Оксана.

Поддерживая ее за талию, Змееныш тянул девушку дальше.

— Там слабый трамплин, — прошептал он. — У них только ушибы и царапины. Скоро очнутся. Овраг за тем ельником, уже рядом.

— Нога. — Оксана сморщилась, хромая следом. — Идти совсем не могу...

Последние метры он почти нес ее на руках. Девушка обмякла, повисла на Змееныше, с трудом передвигая ноги. От края леса к оврагу тянулся длинный пологий спуск, и когда они пересекали его, мир перед глазами Оксаны качался и плыл.

Бурный весенний ручей струился по дну оврага. Буд­то намеренно проведенная кем-то граница, он отделял от остальной Зоны подвластную Слону территорию — за оврагом была узкая полоса травы, а дальше стеной стоя­ли деревья. Стволы поросли мхом, зеленые мохнатые бороды его свешивались с нижних ветвей, между ними колыхалась на ветру паутина.

Змееныш помог Оксане забраться на широкое скользкое бревно. Девушка пошатнулась, взмахнула ру­ками, пытаясь удержать равновесие. Он вскочил, под­держал ее за талию, подталкивая перед собой, пошел сле­дом. Оксана двигалась медленно, стараясь не смотреть вниз. Она сильно хромала, подволакивала раненую ногу, пульсировавшую болью. Голоса вновь раздались сзади, на ходу Змееныш оглянулся — преследователи показа­лись из леса, и впереди всех шел хозяин Лесного Дома.

Слон и Заточка, бегущий в метре позади, одновре­менно подняли оружие.

— Я сниму его! — кривясь, прошептал Заточка, но хозяин ударил кулаком по стволу так, что порученца качнуло.

— Сам мутанта убью!

Мертвый встал у него за плечом и молча поднял винтовку, страхуя. Коновал передвинул на грудь «ка­лаш». Слон прицелился между лопаток Змееныша. За­точка, что-то бормоча, часто облизываясь, поглядывал то на хозяина, то на беглецов. По низкому серому лбу его текла капля пота.

И такая же стекала по лбу Слона. Она скользнула между седыми бровями, достигла переносицы и пополз­ла к прищуренному глазу.

Вода закручивалась вокруг торчащих из дна черных коряг, по ручью плыли клочья пены, сухая трава, ли­стья. Брызги взлетали высоко вверх. На середине бревна Змееныш вновь оглянулся — и тут нога его поехала по мокрой древесине.

Слон рефлекторно моргнул, стряхивая пот с ресни­цы, и вдавил спусковой крючок.

Змееныш присел, пытаясь удержать равновесие. Грянул выстрел. Оксана вздрогнула, судорожно вздох­нула, вскинула руки. Куртка у основания шеи будто взорвалась, по ткани расплылось темно-красное пятно.

Змееныш вскочил, подхватив девушку, но не удер­жал — она соскользнула с бревна. Громкий плеск про­звучал для него как гром. Подняв тучу брызг, Оксана упала лицом вниз, течение качнуло тело к берегу. Пен­ные струи закрутились вокруг ног, полы крутки полос­кались, волосы расплылись в потоке, как темные водо­росли, и будто стекая с них, по воде потянулась полоса крови. Течение перевернуло тело на бок, потом на спи­ну. Вода залила лицо, невидящие глаза уставились в не­бо. Змееныш замер, не понимая еще, что произошло. Наклонился, протягивая вниз руки, пытаясь дотянуться до девушки. Течение качало ее тело, Змеенышу показа­лось, что Оксана шевелится...

Сразу несколько пуль просвистели над головой, но он не мог оторвать взгляда от тела внизу. Пуля впилась в бревно возле ног, Змееныш выпрямился, недоуменно обернулся, увидел людей, бегущих по склону, опять посмотрел на девушку — и вдруг с отчетливой, ужасающей ясностью понял: она мертва.

Преследователи стреляли на ходу, не целясь. Змее­ныш хрипло вдохнул, сделал по бревну шаг, потом вто­рой. Пуля взрезала ткань на плече, он покачнулся, тут же вторая свистнула ему в ухо: «Спеши!» — и, беспо­мощно глянув на тело, которое колыхалось в густой тра­ве у берега, он побежал. В два прыжка преодолев брев­но, нырнул в глухой темный лес. Пули летели следом, били в стволы, состригали ветви, листья, одна срезала клок волос с макушки — он ничего не замечал, не слы­шал выстрелов, он убегал не от пуль, не от людей — от этого тела в воде.

— Он столкнул ее! — Слон резко опустил винтов­ку. — Оксанка! Мертвый, убей мутанта!!! — Он рванулся вниз по склону. Снайпер за спиной прицелился, вы­стрелил — но Коновал, устремившийся за хозяином, толкнул его, и Мертвый промахнулся. Впервые он про­явил эмоции: слегка нахмурившись, прищелкнул язы­ком. Снова прицелился... но беглец уже достиг леса. Поджав губы, Мертвый опустил оружие и скорым ша­гом двинулся к оврагу.

Слон с Заточкой прыгнули вниз, разбрызгивая воду, перешли ручей. Слон, рыча, подхватил тело дочери.

— Оксана, ты как?! Ты слышишь? Оксана, очнись! — Он встряхнул девушку.

Трясущийся Заточка сжал скрюченными пальцами запястье хозяина, потянул на себя — Слон увидел кровь в воде, увидел разорванную ткань под шеей. Он запро­кинул голову к низкому небу, прижал голову дочери к груди и закричал.