Родной «непонятный» язык

Начать эту главу хотел бы с воспоминания детства. Сколько раз тогда и позже, в течение многих лет, приходилось наблюдать, как поминают усопшего. В тщательно убранной квартире или небольшом бакинском дворике, выметенном и политом из шланга, а то и в огромной брезентовой военной палатке на случай непогоды, сидят мужчины всех возрастов и внимательно слушают муллу, который долго (тогда казалось бесконечно долго) размеренным речитативом читает на арабском языке суру из Корана. Женщины в другом помещении, но и там все происходит похоже. Мужчины только вернулись с кладбища: устали, голодны, но особенно хочется пить, потому как жарко. Никто, однако, не шелохнется. И чай, и поминальная трапеза потом, - сейчас же все посвящено только одному. Многих я знаю хорошо: это соседи по дому и улице, здесь же мои, покойные ныне, папа, дядя, дед. Поразительно то, что никто из присутствующих вообще не знает этого языка! Несколько человек вообще откровенные атеисты, не исключено, что им был и сам усопший. Но как строги их позы, почтительно склонены головы. Заметно, что люди сосредоточены. Это происходит, как мне кажется, еще и оттого, что они стремятся уловить в убаюкивающем речитативе чужой речи знакомые слова, а таковые, пусть изредка, но все же встречаются. И это подспудное стремление людей к хоть какому-то осмыслению происходящего так понятно, так естественно. Но, повторяю, - ни звука, ни лишнего жеста: такова сила традиции, глубокого уважения к ней.

Вспоминаю и собственное изумление, когда друг шепнул мне, что мулла, приглашенный на похороны его бабушки, вычитывал слова молитв из небольшой записной книжки, в которой они были записаны от руки кириллицей (!). В те времена проблемы с духовным образованием существовали во всех религиозных конфессиях, и ныне я вспоминаю этот эпизод по иной причине. Повторяю, люди, которые не понимали содержания читаемого им на чужом языке текста, тем не менее, внимали ему в ненарушимом молчании, даже с неким трепетом.

Много лет спустя поведал об этом человеку, подвизающемуся в исламском богословии. Он ответил мне, что язык священной книги представляет непреходящую ценность сам по себе, вне зависимости от того, понятен ли его смысл. Даже простое слышание этого текста, этих звуков, пытался он внушить мне, благотворно влияет на душу слушающего.