Россия. Темное время 31 страница

Теперь о том, насколько внезапен был приход к власти исламистов. В отличие от первого Пехлеви, реально боровшегося с духовенством и его властью, второй Пехлеви раз за разом сдавал духовенству один козырь за другим. "Правые консервативные группировки, возглавляемые шахским двором, содействовали восстановлению и усилению позиций крупного шиитского духовенства, рассматривая его как важную силу в противоборстве с растущими леводемократическими и коммунистическими движениями. Поэтому вторая половина 50-х и 60-е годы XX века стали временем роста могущества шиитского духовенства" (С. Алиев). В дальнейшем шах почувствовал, что сила духовенства стала слишком большой, пытался взять их под контроль, но было поздно - духовенство перешло на антишахскую сторону. "Здесь важно заметить, что шиитское духовенство, в отличие от суннитского, было в основном в оппозиции к власти, которую оно не считало сакрально санкционированной (духовно-религиозным вождем считался "скрытый имам", тогда как шах был лишь временным, до возвращения имама, руководителем страны)" (Л. Васильев).

Тут мы переходим в область достаточно удивительных предположений. Третья фаза иранского цикла удивительна непосредственностью власти духовенства. Однако в отличие от ритма востока в имперском ритме у духовной силы, у идеологов не может быть власти. Власть в руках политической организации, каковой может стать любая организация, в том числе и религиозная. Однако, политизировавшись, духовенство лишается в будущем возможности сохраниться как идеологическая сила, её постигнет участь любой имперской политизированной инстанции - ослабление, деградация, потеря лица. Таким образом, схватившись за власть в третьей фазе, шиитское как бы освобождает в четвертой фазе дорогу светским организациям, а через это создает возможность по окончании цикла (2049) перейти, впервые в истории исламских циклов, в ритм Запада, а не Востока. Если это действительно так, то объясняется и неожиданный приход к власти духовенства в разгар имперского цикла, объясняется и предназначение шиизма, оказавшегося способным (в отличие от суннизма) прийти к власти непосредственно, а не через влияние на правителя. Понятно также, почему именно четвертый цикл оказался шиитским, в то время как три предыдущих были суннитские. Таким образом, если догадки верны, мы на пороге самого кардинального за всю историю перерождения ислама.

(Кстати, по поводу политизации ислама в Иране. Многим авторам она кажется очевидной: "Конституция Исламской Республики Иран узаконила вхождение мечетей в государственно-политическую систему. На практике произошло огосударствление-обобществление всех религиозных учреждений" (С. Алиев). Ну и т. д. в том же духе.)

Для тех, кто чересчур трагически воспринял события 1977-1981 годов, отрезвляющими во многом были события 1989 года. Главное же, конечно, в том, что закончил свой путь в мировой политике аятолла Хомейни (4 июня 1989 года), так сильно напугавший мировое сообщество, в особенности же США. Все ждали после его смерти либерализации и, кажется, дождались. "В постхомейнистский период во внешней политике иранского руководства дает о себе знать известный поворот к либерализму" (С. Алиев). "С конца 80-х, после прекращения ирано-иракской войны и кончины имамы Хомейни, наблюдается ослабление жесткого идеологического курса..." (В. Кляшторина). "После завершения войны с Ираком, особенно с 1990 года, иранское руководство прилагает значительные усилия с целью активизировать сотрудничество со странами Запада..." (Ю. Нагерняк). И т. д.

Однако дело, видимо, не только в окончании войны и смерти Хомейни. Дело в том, что закончилось политическое 12-летие, в котором утверждалась невероятная и беспрецедентная модель государственного устройства. "В первый период существования конституционно оформленной исполнительной власти (зима 1979-лето 1989) её характерной чертой являлось наличие нескольких центров власти в лице президента, избираемого всем населением, премьер-министра, назначение которого подлежало утверждению в парламенте, ряда ведомств, за которыми стоят серьезные силы (руководство министерства внутренних дел, руководство Корпуса стражей исламской революции, руководство средств массовой информации и некоторые другие). Завершился этот процесс ликвидацией или нейтрализацией указанных "центров сил" летом 1989 года. Происходило это путем осуществления ряда политических мер, а также упразднения поста премьер-министра, некоторых министерств или их слияния, как в случае с Министерством обороны и Министерством по делам КСИР, которые объединились в одно учреждение. Проведенные акции позволили и юридически, и реально-политически сосредоточить всю полноту исполнительной власти в руках главы республики - президента ИРИ (с 1981 по 1989 - Хомейни, с 1989 по 1997 - Рафсанджани). Отличительная черта кабинета министров, образованного осенью 1989 года, заключалась не только в меньшем количестве министров (22), но и в том, что за духовенством были сохранены только четыре, правда ключевых, министерства: внутренних дел, исламской культуры и ориентации, информации и юстиции. Остальные возглавлялись представителями гуманитарной и технической интеллигенции" (С. Алиев).

Закончив политические дела, третья фаза наконец-то взялась за экономику. "Попытки практического осуществления принципов "исламской экономики" показали, что она находится в явном противоречии с требованиями экономического развития страны, ведет к дальнейшему усилению кризисных явлений в народном хозяйстве... Это приводило к тому, что в хозяйственной деятельности, и особенно в сфере внешней торговли, установка на формирование исламской экономической системы постоянно сопровождалась практическими шагами, не совместимыми с кораническими принципами и декларируемой политикой" (Ю. Нагерняк).

Начиная с 1989 (до Ирана ли нам было в том году) Иран уже мог не оглядываться на политические лозунги и вести экономику, ориентируясь на жизнь, а не на теорию. Приватизация, либерализация цен, отказ от дотаций убыточных предприятий и т. д., что и нам уже знакомо... При том что население с 1976 года до 1986 года выросло на 16 миллионов (почти в 1,5 раза), национальный продукт упал, промышленность в 1989 году работала на 20 %. Однако "комплексное осуществление указанных мер позволило Ирану преодолеть кризис. В 1989-1990 гг. падение ВВП приостановилось, и он вырос на 4 %. В 1990-1991 гг. рост составил уже 8 %. Общий индекс промышленного производства, который с 1985 по 1988-й падал в среднем на 10 %, начал подниматься" (Н. Мамедова).

Таким образом, один из главных прогнозов на ближайшее время состоит в том, что до 2001 года главной темой останется экономика и экономический рост продолжится. При этом не будем забывать, что уже с 1997 года начнется постепенная подготовка к идеологическому 12-летию (2001-2013), в котором начнется интенсивная внутренняя работа по переосмыслению роли ислама в современном мире, работа по подготовке новой политической модели для четвертой фазы, модели, которую в той или иной степени примет для себя весь исламский мир.

Прогнозы по поводу Ирана, произнесенные как бы от имени Запада, не оправдались. Многими авторами предсказывалась отсталость, дикость, долгое мучительное возвращение на покинутую тропинку сотрудничества с Западом. Совершенно ясно, что возврата к старому нет, Иран идет своим путем и некоторое смягчение экономической линии ничего не доказывает, ибо экономика в имперском цикле наименее важная сфера. Более точными оказались прогнозы, произнесенные как бы от имени имперского сознания России. Имперцам импонирует противопоставление Ирана гегемонии США на фоне распада СССР. Другое дело, что и в этих прогнозах высказывается неуверенность в возможностях гордой страны противостоять Америке слишком долго. Однако уже в 1997 году отчетливо видно, как мощно вернулась Россия на арену мировой политики, как ловко она разрабатывает крошечные трещинки в отношениях США и Европы, США и Японии, США и третьего мира. И уж, конечно, Россия не преминет воспользоваться пропастью между США и лидером современного исламского мира - Ираном.

Отвлечемся и вспомним о предыдущих исламских циклах. Лишь первый цикл (Халифат) был самостоятелен во всех отношениях. Уже второй цикл (Османы) был циклом дублером, опаздывающим от цикла второй России на 60 лет. Третий исламский цикл (Моголы) дублировал с 48-летним опозданием цикл третьей Англии. Наконец, современный Иран с 24-летним опозданием дублирует наш родной цикл четвертой России. Вот почему его задачи не консолидация исламских земель и военная экспансия, как у османов (аналогично второй России), и не создание капитала, как у моголов (аналогично третьей Англии), а создание нового мира, новой идеологии, борьба с пустопорожней интерпретацией английского мира, реализованной в современных США. Вот почему резкий антиамериканизм, который Россия, как страна-созидатель, не может себе позволить, Иран сохранит и в третьей фазе, и в четвертой, когда США будут иметь уже довольно жалкий вид.

Возможностей для составления прогнозов на ближайшее будущее Ирана, точное определение его исторической координаты - безгранично много. Например, метод последовательных аналогий. Первая революция (1905) жаждала ограничить всевластие шаха, но привела к ещё большему могуществу шаха, вторая революция (1941) шла под лозунгом освобождения от иноземного присутствия, однако привела к сверхприсутствию иноземцев; наконец, третья революция (1977) шла под девизом создания максимально религиозного государства, а может окончиться полным равнодушием к исламским обрядам. Можно попробовать другие системы аналогий, потом сопоставить их друг с другом.

Очень важно помнить о том, что своей четвертой фазой имперский цикл Ирана войдет уже в новую эпоху (аналогичная история была с Моголом) и весь блеск и фантастическое великолепие четвертой фазы будет для мира не столько началом новой эпохи, сколько напоминанием об ушедшем мире бурного технического прогресса.

Как видим, параметров для определения будущего хватает. Но за подробностями и мелочами очень важно не забыть главного. Иран по-прежнему в имперском цикле, а стало быть, сохранит очень сильную, независимую политику, продолжит оказывать влияние как на мир ислама, так и на весь остальной мир. Определенный страх, а точнее, уважение он продолжит вызывать, и все же важно помнить, что позади черная вторая фаза, близится к концу серая третья фаза, а впереди лишь белая четвертая фаза!

Тем, кто не верит, что в фанатическом и темном мире Ирана вдруг воссияет четвертая фаза, хотелось бы напомнить, что именно Иран остается страной максимальных темпов ликвидации неграмотности. В то время как иранцев уличали в возвращении к средневековью, была выдвинута программа всенародной грамотности. Было объявлено, что овладение грамотой является "священной обязанностью каждого мусульманина"... Для привлечения как можно большего числа неграмотных детей и взрослых к занятиям в классах "движения обучения грамоте" использовались различные средства морального и материального поощрения. Динамика роста грамотности такова: в 1951 году из 13 млн грамотны 15 %, в 1961 году из 19 млн грамотны 28 %, в 1971 году из 27 млн грамотны уже 47 % и, наконец, в 1986 году из 50 млн грамотны уже 62 %. Вот такое средневековье. Продолжить закономерность можно и дальше. Ясно, что к 2013 году цифра будет очень близка к 100 %. "Несмотря на систему доносов, в стране идет достаточно активная "подпольная" культурная жизнь. Представители интеллигенции, молодежь украдкой слушают европейскую музыку, смотрят видеофильмы"... (Ю. Нагерняк).

"Шиитская вера усилила свойственное иранцам глубокое убеждение, что они уникальны и превосходят всех в культурной сфере" (Р. Коттам). Именно сочетание веры в свои силы, могучей энергии и одновременно некоего запретительного фона даст возможность новой иранской культуре, как следует проварившись в своем соку (аналог кухонной культуры брежневских времен), выплеснуться после 2013 года на мировые просторы.

Теперь о событиях 1997 года (20-й год фазы). Дело в том, что в 1997 году были очередные президентские выборы. До сих пор побеждали те, кого рекомендовали сверху. На этот раз все произошло не так. Из 238 кандидатов по обыкновению 234 забраковали. Оставшихся четверых расположили не в алфавитном порядке, а в порядке набранных голосов на исламском совете. Бывший министр культуры Мохаммед Хатами располагался в этом списке лишь на третьем месте. Первым же шел Али Акбар Натек-Нури. Он устраивал всех, и считалось, что богобоязненные и законопослушные иранцы изберут его. Натек-Нури приезжал в Россию и выступал в нашем парламенте. Прокоммунистический парламент приветствовал его как будущего президента. Накануне выборов аятолла Хомейни многозначительно заявил в радиообращении, что иранцы никогда не проголосуют за кандидата, занимающего недостаточно твердые позиции в отношении Запада и проводимой им "политической и культурной агрессии". И после всего этого Натек-Нури получил всего 25 %, а вот Хатами получил 70 % и стал президентом.

"Придя в себя от изумления, наблюдатели и эксперты признали: успех сокрушительный, где-то сопоставимый со стремительными падением шахского режима в конце 70-х. Вопрос только - что все это меняет в Иране и для Ирана? Абсолютно ясно только одно: подавляющему большинству иранцев надоела "муллократия" и засилье клерикального ханжества (да ещё в доведенном до крайности шиитском варианте), они мечтают о переменах и реформах" (С. Иванов). Ну что ж, на 20-м году фазы (1973) мы тоже мечтали о переменах, а начались они на словах лишь в 1985-м, а не деле лишь в 1989 году. Так что ждать, ждать, набираться терпения. Более того, к 2001 году может случиться так, что Хатами с его лозунгами "Свобода деятелям культуры!" и "Нет религиозному ханжеству!" станет слишком неугоден истинным властителям страны.

Так что запасемся терпением и мы, сосредоточим все свое внимание на пока ещё слишком далеком 2013 годе, когда мы наконец-то узнаем, в чем современность и новаторство иранского цикла, куда, в какую сторону пойдет влекомый Ираном обширный исламский мир.

На этом поиски Империи, собственно говоря, заканчиваются, хотя мы оставляем если не возможность, то хотя бы право других исследователей найти в прошлом, настоящем или будущем хотя бы ещё один имперский цикл.

1993-1997, Москва

ПРИЛОЖЕНИЕ 1

ПЕРВЫЕ ФАЗЫ РОССИЙСКИХ

ИМПЕРСКИХ ЦИКЛОВ

Нет нужды скрывать, что, описывая иудейские, римские, английские, исламские имперские циклы, мы ни на одно мгновение не забывали о российских имперских циклах, в особенности о третьей России, ну и, конечно же, четвертой России, в которой мы сами пребываем. Однако чисто территориально Россия в данных поисках представлена наиболее скромно. Связано это с несколькими причинами. Главная причина состоит в том, что при описании российских циклов мы ещё ничего не знали об остальных 16 циклах, а потому нас более всего интересовали некие сквозные аналогии, а не подробное и последовательное описание фаз циклов, предыстория их и последствия. Другая причина состоит в том, что подробное описание всей истории России на фоне уже хорошо понятой всемирной истории, думается, нас ещё ждет.

И все же, чтобы хоть как-то компенсировать недостаточность удельного веса российских циклов в "Поисках Империи", мы решили кратко напомнить, что, собственно, происходило в первых фазах российских имперских циклов. При желании это дополнение можно рассматривать как аванс, выданный в счет будущей книги, посвященной России.

ПЕРВАЯ ФАЗА 1 РОССИИ (909-945)

Давно отгремели грозы иудейских и римских имперских циклов, стремительно и мощно заявил о себе первый исламский цикл (халифат), завершила свой имперский путь Византия (861), человечество вступило в свой шестой (фатальный) возраст. Наступило время начать свой бег двум сверхимпериям, империям эпохи империй, Англии и России. Английский имперский ритм родился в 825 году, некоторое время спустя (как будто бы ожидая окончания последнего византийского цикла) рождается российский имперский ритм.

Нескольким имперским циклам повезло начаться ярко и недвусмысленно, в основном, однако, речь о более или менее современных циклах. В основном же первые фазы - это туман, двусмысленность, мистическое предчувствие будущего величия, но одновременно какая-то особая, невозможная тишина, та самая тишина, что предшествует первому удару молнии.

Таким образом, получается, что первая фаза выглядит даже более скромно, чем предшествующие ей события, главное же состоит в том, чтобы в этой тишине родились новые идеи, новые цели, родилось истинное национальное самосознание.

Что касается событий, предшествовавших X веку, то никаких признаков национального самоопределения ещё нет. Со стороны призываются правители, нет внутреннего единства, нет единых внешних интересов, нет даже самоназвания, что уж говорить о национальной памяти, национальной культуре. Однако есть во множестве крупные города. В скандинавских сагах Русская Земля носит название Гардарики, то есть "страны городов". (А ведь именно наличие города одно из непременных условий рождения имперского ритма.) Есть торговый путь из Варяг в Греки, есть определенное и существенное богатство. Не зря послы-новгородцы, призывая Рюрика, говорили: "велика и обильна земля наша". Русь была настолько богата, что могла, по сути, купить себе правителя. Одним словом, были все основания призвать к себе не только правителя, но и имперскую культуру. Не будет большой натяжкой сказать, что одним из предвестников возникновения имперского цикла было создание славянской письменности Кириллом и Мефодием на исходе имперского цикла Византии. Другим предвестьем будущего политического величия стало резкое возвышение Киева над другими городами русскими. И все-таки, как это и должно быть, начало имперского цикла не обошлось без влияния могучей энергетической личности.

Речь идет о том самом вещем Олеге, который, по версии А. С. Пушкина, своему могуществу имел незримого хранителя, а смерть принял от коня своего. "Сей опекун Игорев скоро прославился великою своею отважностью, победами, благоразумием, любовью подданных" (Н. Карамзин). В Киеве Олег правил с 882 года. "Под его рукою собрались все главнейшие племена русских славян, кроме окраинных, и все важнейшие русские города" (С. Платонов).

Олег не только подвел молодое государство к необходимости перерождения из обычной родоплеменной конструкции к мощному централизованному образованию, но и ввел его уверенной рукой в имперский цикл. Цикл начался в 909 году, а Олег умер не раньше 912 года, таким образом, его смерть и начало имперского цикла связаны очень тесно. Памятуя о том, что редкий правитель в состоянии надолго пережить смену фаз и тем более смену ритма, можно сказать, что смерть Олег действительно принял от змеи, точнее, от года Змеи, с которого начинаются все имперские циклы.

909 год - такую дату дает теория, мало того - теория настаивает на этой дате. Однако что, собственно, должно было произойти в 909 году? Да ничего особенного, всего-то навсего Олег должен был осознать, что истинного величия набегами не достичь, что Византия годится не столько для разграбления, сколько для освоения. В этом смысле решающий ответ должно дать сравнение договоров с Византией от 907 и 911 годов. Именно в разнице между двумя текстами скрыта революционность самой главной даты российской истории. (Не вступи тогда русское государство на имперский путь - было бы оно сейчас русской автономной республикой в какой-нибудь грандиозной державе, - что мы знаем о соискателях на звание главной Империи человеческой истории?)

В любом случае договор 911 г. уже исполнен определенными достижениями на пути к великому будущему. "Сей договор представляет нам россиян уже не дикими варварами, но людьми, которые знают святость чести и народных торжественных условий; имеют свои законы, утверждающие безопасность личную, собственность, право наследия, силу завещаний; имеют торговлю внутреннюю и внешнюю" (Н. Карамзин).

В дальнейшем, говоря обо всей первой фазе Первой России, мы будем иметь дело только с Игорем Рюриковичем. "Игорь в зрелом возрасте мужа принял власть опасную, ибо современники и потомство требуют величия от наследников государя великого или презирают недостойных" (Н. Карамзин). Все это так. Однако современники навряд ли были в претензии к Игорю, ибо первая фаза время мирное, народ в нем мирный и правитель нужен мирный. Конечно, Игорь не дотягивает до таких хрестоматийных образов первой фазы, как Алексей Тишайший или Александр III Миротворец, однако и у Игоря есть свои рекорды, например, рекорд незаметности и неупоминаемости нигде. "Княжение Игоря вообще не ознаменовалось в памяти народной никаким великим происшествием до самого 941 года" (Н. Карамзин). То есть до самого начала критического четырехлетия на входе во вторую фазу.

"Рассмотрев занесенные в летопись предания об Игоре, мы видим, что преемник Олега представлен в них князем недеятельным, вождем неотважным. Он не ходит за данью к прежде подчиненным уже племенам, не покоряет новых, дружина его бедна и робка, подобно ему; с большими силами без боя возвращаются они назад из греческого похода, потому что не уверены в своем мужестве и боятся бури" (С. Соловьев). Так в чем же тогда имперское величие Игоря? В чем его провидение будущего? Надо полагать все в том же переформулировании государственных задач.

Идеологическая система объединения государства отмирала, политические методы ещё не были разработаны до конца. Годы, которые летописцы сочли пустыми, ушли на то, чтобы опробовать разные методы решения проблем. Проблемы внутренние возникли сразу после смерти Олега - "отложились" древляне, потом угличане. Первых вернули к послушанию в 914 году, для возвращения вторых потребовалась трехлетняя кампания (914-917). Проблемы внешние создали печенеги, пришедшие на Русь в 915 году. Игорю удалось "сотворить с ними мир" на 5 лет, а в дальнейшем поставить печенегскую проблему как национальную (не может существовать единый народ, если у него нет единого врага). Как и полагается имперскому циклу, задачи, сформулированные в первой фазе, окончательно решаются в четвертой. В данном случае печенегский вопрос решил Ярослав в 1037 году.

Об экономическом 12-летии первой фазы (912-933) почти ничего не известно, тем не менее "в середине 30-х годов X века экономическая, военная, политическая мощь Руси продолжала возрастать. Все более активный характер приобретает её стремление овладеть Северным Причерноморьем, сокрушить византийские опорные пункты в Крыму, прочно утвердиться на восточных торговых путях, и в первую очередь в Приазовье, Поволжье, Закавказье" (А. Сахаров). Так формулировались следующие за печенегами вопросы - Византия и Хазарский каганат. Все три темы не покинут Русь в течение всего цикла, но именно решение этих вопросов создаст то историческое место, которое положено было новой Империи. В дальнейшем Хазарский каганат разгромит сын Игоря Святослав, отношения с Византией медленно будут переходить с чисто военных рельсов на политико-религиозные при внуке Игоря, князе Владимире крестителе, и правнуке, князе Ярославе Мудром.

Минуя тему переломов 921 и 933 гг., смену политической проблематики на экономическую, а экономической на идеологическую, сразу обращаемся к входу в критическое четырехлетие фазы (941-945). Именно в 941 году Игорь затевает бесславный поход на Константинополь, закончившийся жестоким поражением, русская флотилия была уничтожена греческим огнем. Надо полагать, что именно это поражение породило бурю в нарождающемся русском обществе, повело к резкой активизации народных, национальных сил. Первая фаза исчерпала свои возможности, необходимо было готовиться ко второй.

Через три года новый поход. "На этот раз Игорь, подобно Олегу, собрал много войска: варягов, Русь, полян, славян, кривичей, тиверцев, нанял печенегов, взявши с них заложников, и выступил в поход на ладьях и конях, чтоб отомстить за прежнее поражение" (С. Соловьев). Вид этой армады был столь грозен, что Византия вступила в переговоры, не дожидаясь начала боевых действий. В том же 944 году между двумя государствами был заключен новый договор.

Как ни парадоксально, но именно этот договор, заключенный в последнем году фазы, подвел настоящий итог самой мирной фазе имперского цикла. "По существу, соглашение 944 года стало вершиной древнерусской дипломатической практики и документалистики, явилось первым развернутым письменным договором о военном союзе двух государств" (А. Сахаров). Для нас очень важно, что в новом договоре политические интересы начинают явно довлеть над интересами экономическими. Византия, по существу, признала русское влияние в Крыму, в устье Днепра. По договору Русь заступила на место Хазарии как союзника Византии. Этот союз двух государств и был в первую очередь направлен против Хазарии. А вот в экономической сфере на уступки пошла Русь. "Договор Игоря не так выгоден для Руси, как был прежде договор Олегов" (С. Соловьев). (Речь в основном о торговле.) Произошла своеобразная рокировка: Византия из имперского ритма ушла в восточный, Русь из восточного в имперский с его презрением к экономическим проблемам и преклонением перед политической мощью.

Договор 944 года можно трактовать как вещий сон на всю русскую историю. Не случайно в нем впервые появляется официальное название нашего государства - Русская Земля. Раньше понятие "Русь" определяло то какую-то территорию, то народ, то часть населения, то титул правителя, то отряд воинов и т. д. Показательно и то, что в договоре конца фазы - в отличие от договора начала фазы - господствуют уже не варяжские, а славянские имена. В договоре указывается на проникновение христианства в русское народное тело.

Так что при видимости ослабления воинственности шло быстрое продвижение по главным имперским направлениям - национальное сознание, централизация, единобожие. "Игорь в войне с греками не имел успехов Олега; не имел, кажется, и великих свойств его; но сохранил целостность Российской державы, устроенной Олегом, сохранил честь и выгоды её в договорах с империей; был язычником, но позволял новообращенным россиянам славить торжество Бога христианского и вместе с Олегом оставил наследникам своим пример благоразумной терпимости, достойной самых просвещенных времен" (Н. Карамзин).

Ну и, наконец, о событиях 945 года. "Игорь действительно хотел мира для своей старости; но корыстолюбие собственной дружины его не позволило ему наслаждаться спокойствием... При наступлении осени отправился в землю древлян и, забыв, что умеренность есть добродетель власти, обременил их тягостным налогом" (Н. Карамзин). Ну и т. д. История, изложенная во всех подробностях и всем известная, вдруг перерастает в грандиозную революцию, суровую и свирепую до такой степени, что большинство историков до сих пор не верят во все подробности Нестеровых сказаний о мести и хитростях Ольгиных. Впрочем, Ольга, её великие преобразования, её крутые и жестокие действия уже целиком во времени, а стало быть, морали и нравах второй имперской фазы, времени, в котором рубят лес, а о щепках попросту не успевают подумать.

ПЕРВАЯ ФАЗА 2 РОССИИ (1353-1389)

В далеком прошлом остались могучие преобразования Ольги, крещение Руси, Владимир Красное Солнышко, Ярослав Мудрый. Мир был потрясен не только политической мощью новой державы, но и высочайшей её культурой, невероятной для народа, почти что не имевшего истории.

По окончании имперского цикла (1053) на русскую землю вернулся восточный ритм, а вместе с ним бессилие политических структур и всесилие религиозных. 300 лет восточного ритма поставили политическую состоятельность Руси на грань возможного. Юго-запад под Литвой, северо-восток под монголом, постоянные усобицы князей ослабляли государство и разоряли население. Зато невероятно утвердилась и поднялась православная церковь, фактически взявшая власть на Руси, обеспечивая в отсутствие реальной политики единство русского народа. "Наследники уже разложившейся и уже загнивающей Древней Руси были постепенно оттеснены от власти митрополитами" (Л. Гумилев).

Каждое четвертое 36-летие восточного ритма одаривает государство и народ экономическим чудом. Не стала исключением 4 фаза второго восточного цикла (1313-1349), в которой Иван Калита практически покупал кусками политическое благополучие, пытаясь из этих лоскутков сшить новое могущество для Руси. Увы, никакое самое фантастическое богатство не заменит мощь, даруемую имперским самосознанием. Наоборот, именно на фоне богатой жизни особенно четко видно политическое бессилие.

Дважды (1353 и 1653) имперские циклы начинались со страшных эпидемий чумы. Странный и зловещий знак истории. Европа, Азия испытали удар черной смерти уже в 1346 году. В 1349-м эпидемия перекинулась на Скандинавию, а в 1352-м уже была в Пскове. 11 марта 1353 года умирает митрополит, в марте же умирают сыновья великого князя Иоанн и Симеон, 26 апреля умирает сам великий князь Симеон Гордый, 6 июня умирает его брат Андрей Иоаннович. "Эти одновременные смерти ошеломили москвичей. Почти все они приходились на пасхальные дни, поэтому народ и летописцы говорили о гневе Небесном, испытанном Русью" (А. Кузнецов). Таким образом, начало было достаточно мистическим.

"Все князья российские поехали в Орду узнать, кто будет их главою. Чанибек избрал Иоанна Иоанновича Московского, тихого, миролюбивого и слабого" (Н. Карамзин). Что ж, для начала фазы вполне подходящая личность, тем более что кроткий правитель вел себя не просто пассивно, а как бы активно наоборот, то есть уклонялся от столкновений, неизбежных при истинной пассивности. "Кроткий Иоанн уклонился от войны с Олегом Рязанским, терпеливо сносил ослушание новгородцев... В самой тихой Москве, не знакомой с бурями гражданского своевольства, открылось дерзкое злодеяние, и дремлющее правительство оставило виновников под завесою тайны..." (Н. Карамзин). Ну и т. д. Таким образом, политический хаос восточного ритма плавно перетекает в подспудное накопление энергии, когда любой конфликт не столько разрешается, сколько оттягивается, откладывается в долгий ящик. Так создаются условия для грядущих революций, будущих потрясений. (Предположение о политическом бессилии Ивана II Красного не согласуется также и с годом рождения князя.)