Где искать ключи от счастья?

В чём состоит счастье подданных, Пётр I знал точно. Владеть приморскими землями и торговать со всем светом – вот секрет процветания. Умами европейских монархов XVII–XVIII вв. владело экономическое учение с красивым названием «меркантилизм». Оно гласило: если страна вывозит товаров больше, чем ввозит, в неё притекает золото, и народ богатеет. Экономисты XXI столетия, может быть, и посмеялись бы над наивностью века Просвещения. Но тогдашние государи в истины меркантилизма верили твёрдо. В Дании даже назвали здание биржи, возведённое неподалёку от порта, «храмом новой экономической политики». А коли так, «ногою твёрдой стать при море» считалось первейшей задачей государства.

Г. Неллер. Портрет Петра I. 1682 г.

Обширные просторы России, правда, ставили ещё одну задачу. Прежде чем вступать в борьбу с соседями за обладание частью побережья, следовало решить, у какого именно моря надлежит «стать ногою». Пётр начал с Азовского. Два похода к стенам турецкой крепости Азов завершились её взятием и основанием неподалёку другой морской крепости – Таганрога. Царь подумывал со временем, укрепившись на берегах тёплых морей, Азовского и Чёрного, сделать Таганрог российской столицей. Если б нашлись союзники для совместных действий против Османской империи, Таганрог вряд ли сохранил бы своё имя. Город святого Петра мог вырасти не на балтийских, а на Азовских берегах. Но ветры истории дули в другую сторону.

А. О. Самсонов. Пётр Великий на строительстве кораблей в Петербурге.

Пётр не нашёл желающих воевать с Турцией, зато сложился союз против Швеции. В XVII в. это государство усилилось, а его соседи испытывали разные неурядицы, так что к концу столетия прежние прибалтийские владения России, Польши и Дании оказались в составе шведской короны. Балтийское море стало, как тогда говорили, «внутренним озером Швеции». И вот теперь соседние державы захотели вернуть своё. Мысли о счастье связывались у Петра с той землёй, по которой Нева, выходя из Ладоги, катит свои волны к Финскому заливу. Из Ладоги в Неву, из Невы на Балтику, а оттуда в Европу – вот дорога к успеху. Но Неву прочно охраняли две шведские крепости – Нотебург и Ниеншанц. Нотебург («ореховый город», бывший русский Орешек) стоял там, где Нева покидает Ладогу. 11 октября 1702 г. после 17‑часового штурма крепость пала. «Зело крепок сей орешек был, однако же счастливо разгрызён», – писал Пётр. Радости царя не было предела. Он переименовал крепость в Шлиссельбург – «ключ‑город». Это был ключ к Неве, ключ к Балтийскому морю. Но был ещё и замок – Ниеншанц, непосредственно «запиравший» выход из Невы в Финский залив. Повернуть ключ в этом замке удалось 3 мая 1703 г., крепость сдалась почти без боя и ненадолго была переименована Петром в Шлотбург – «город‑замок». Ненадолго, потому что вскоре «городу‑замку» предстояло исчезнуть: его 400 каменных домов были разобраны и пошли на строительство новой крепости. Она стремительно росла на маленьком Заячьем острове, а за её стенами рос город. Вначале крепость, а потом и город стали называть Санкт‑Петербургом.

А. Г. Венецианов. Основание Санкт‑Петербурга. 1838 г.

Почему же именно святой Пётр был избран царём Петром для наименования города? Конечно, царь отдавал дань своему небесному покровителю. Нельзя исключить и того, что он мечтал превратить свой Петербург в новый Рим: святой Пётр считается первым римским папой. Но, видимо, не забывал царь и о теме ключа. В письмах разным лицам Пётр I именовал отвоёванный кусочек земли, выход в Балтийское море «парадизом». Так, на французский манер, он называл рай, а ключи от рая вручены святому Петру. Правда, художники и скульпторы изображали святого Петра с двумя ключами. Второй был от ада. Но об этом ключе, царь, вероятно, не думал. Итак, путь к счастью лежал через приморские земли, выход к морю был раем, а ключ от рая держал святой Пётр. Так и стал Петербург Петербургом.