Б) Воздержания

Царствие Божие приобретается подвигом. По слову Спасителя “доныне Царствие небесное берется силою (подвигом) и употребляющие усилие восхищают его” (Мф. 11:12, сравн. Лк. 16:16).

Христианская жизнь — это высокий подвиг непрерывного и постоянного совершенствования. В своих посланиях ап. Павел указывает на необходимость для христианина воздержной жизни, имея особенно в виду “плотскую похоть и тиранию чрева” (Златоуст). Проводя аналогию между “бегущими на ристалище” (ап. Павел, выясняя необходимость “воздержания” в деле христианского подвижничества, в целях достижения христианского идеала пользуется аналогией из жизни борцов, атлетов. Эти последние, приготовляясь к состязанию, воздерживались от тяжелой пищи, от вина и от удовлетворения половых влечений), ап. Павел указывает на воздержание, как на общеобязательное требование христианского подвижничества. “Все подвижники воздерживаются от всего: те для получения венца тленного, а мы — нетленного” (1 Кор. 9:25). В другом месте (Гал. 5:22-23) воздержание прямо поставляется у апостола в число плодов духе, восстановленного, возрожденного и освященного в христианине силою благодати.

Понятие воздержания имеет широкое значение, охватывая своим содержанием не только “внешнего человека,” но также и “человека внутреннего” (св. Василий Великий. Толкование на пророка Исаию 1:5-22. См. также Древний Патерик, изд. 3-е, М., 1899, гл. 4. О воздержании и о том, что должно соблюдать его не только относительно пищи, но и относительно движений души, стр. 44-65), т. е. всю духовно-телесную природу человека. Подвиг воздержания простирается вообще на все, что так или иначе препятствует богоугодной жизни. В первую очередь, это есть воздержание, отчуждение от всякой страсти, от лукавых и суетных помыслов, дел и пороков, и вместе с этим приобретение добродетелей, противоположных порокам. С этой точки зрения воздержание (принимаемое в широком смысле), как добродетель, является родоначальной, основной по отношению к другим добродетелям.

Предметом (объектом) воздержания могут быть: 1) порочные страсти и греховные влечения человеческой природы и 2) ее естественные нужды и необходимые потребности. Отсюда и два основных направления воздержания. Что касается пороков и греховных страстей, то с ними должна быть борьба (“воздержание”) решительная, ревностная, самоотверженная, без всякого ограничения.

Совсем другой характер получает воздержание, когда имеются в виду естественные потребности человеческой природы, потребности телесные. Здесь воздержание имеет свои границы, исходя из того христианского взгляда, что мы должны не тело, а страсти умерщвлять: “мы должны быть не телоубийцами, а страстоубийцами” (оптинский старец о. Амвросий. Письма, ч. 1, стр. 44. Сравн. высказывания преп. Серафима Саровского — Летопись Сер. Див. св. обит., изд. 2-е, стр. 47). Христианство вовсе не имеет в виду рекомендовать убийство тела; оно неодобрительно относится даже к его “изнурению,” когда практикуется небрежение об удовлетворении его необходимых потребностей (сравн. Кол. 2:21-23; С. Захарин. Аскетизм. Т. 1, кн. 2-я, стр. 611).

У христианина тело, с его потребностями и инстинктами — должно быть подчинено его духовной сущности, должно быть гибким, послушным орудием духа. Отсюда и проистекает необходимость телесного воздержания, чтобы удерживать его психофизиологические силы и потребности в должных пределах и дать возможность душе развиваться нормально в религиозно-нравственном отношении.

Поэтому всякие крайности в отношении тела вредны. Так, например, всегда были и есть люди, которые безраздельно отдаются телесным влечениям и удовольствиям, всецело предаются страстям и наслаждениям. С другой стороны, бывают и такие, которые, сосредоточив все свое внимание на телесные подвиги, оказываются побежденными духовными страстями гнева, раздражительности, злопамятности, уныния и пр. Сосредоточив исключительно внимание на внешние телесные подвиги, они впадают, как видим, в другой вид (духовной) неумеренности. В результате получается, что излишняя строгость в удовлетворении телесных потребностей может повредить целям высшего религиозно-нравственного совершенствования не менее, чем беспорядочное их удовлетворение. Надо избегать как угождения телу, чтобы не сделать его необузданным и беспорядочным, так и чрезмерного его удручения, чтобы тело не оказалось болезненным, расстроенным, бессильным.

Отсюда все подвижники христианской церкви указывают на умеренность, на постоянное умеренное с рассуждением удовлетворение телесных потребностей, как на основной критерий и принцип телесного воздержания. Под умеренностью разумеется вообще “пользование необходимым, соответственно действительным нуждам тела” (см. Василий Великий. Цитир. по С. Зарину. Аскетизм. Т. 1, кн. 2-я, стр. 619). Смысл телесных подвигов — не в каком-либо изнурении и подавлении жизненности и ослаблении работоспособности тела, а в том, чтобы по словам преп. аввы Исаии, “тело покорилось душе, а душа — духу” (там же у С. Ларина, стр. 616). По мысли св. Григория Нисского, “совершеннейшая цель воздержания состоит в том, чтобы иметь в виду не злострадание тела, а облегчение (его) служений душе” (цитир. по С. Зарину, стр. 616). Телесные подвиги (пост, бдение, труд и проч.) необходимы и полезны как средство для укрощения телесных и духовных страстей. Умеренное воздержание направлено против страстной преданности, привязанности к телесным удовольствиям, к приятностям жизни, самим по себе (когда они ставятся как самоцель).

Воздержанный образ жизни христианина, по словам преп. Нила Синайского и преп. Максима Исповедника, характеризуется тем, что при пользовании теми или другими предметами, пищей, питьем и др. мерою и границей этого пользования является действительная нужда в них, а не удовольствие (в случае такого нормального удовлетворения телесных потребностей элемент удовольствия, чувство приятного (например, от вкусовых качеств пищи и других) оказывается, как момент второстепенный, в своем должном виде. Господь все создал для человека: и плоды, и злаки, приятные на вкус и на вид, и всю окружающую природу для безгрешного пользования. Только не должно быть страстного увлечения и стремления к приятностям жизни самим по себе, когда наслаждение и плотское удовольствие станут являться целью и господствующим состоянием, извращая весь ход и направление духовной жизнедеятельности человека).

Воздержание касается всех отправлений и потребностей тела, особенно же потребности в питании и половых отправлений, чувств зрения, слуха, осязания и проч.

На вопрос об отношении христианина к потребности питания необходимо остановиться особо.

Относительно потребности питания Священное Писание и св. отцы Церкви принципиально допускают полную свободу употребления различных родов пищи, предостерегая только от излишества, т. к. оно препятствует господству духа над толом, и поскольку тогда тело и его питание становятся предметом чрезмерной заботливости человека, ведет к перевесу его над духом, усиливает и укрепляет физиологическую основу страстей.

По слову Самого Христа Спасителя, “не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека” (Мф. 15:11). Нет ничего в себе нечистого, все чисто для чистых (Тит. 1:15). По учению ап. Павла, употребление или воздержание от некоторых родов пищи решается судом собственной совести, только бы это не служило соблазном для немощных (1 Кор. 3:9; Рим. 14:2-14; 1 Кор. 10:28-31). Все должно приниматься с благодарением и во славу Божию. Ибо “всякое творение Божие хорошо и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением, потому что освящено словом Божиим и молитвою” (1 Тим. 5:23). При употреблении, той или иной пищи, по учению апостолов, должно быть принимаемо во внимание и состояние человеческого организма (1 Тим. 5:23). Священное Писание при этом несомненно имеет в виду истинный характер этой христианской свободы относительно пищи, которая ни в каком случае не может служить “поводом к угождению плоти” (Галат. 5:13).

Воздержание в пище должно определяться для каждого в зависимости от состояния и крепости организма (его телесной силы), от вида труда, возраста и др. Нельзя узаконить, пишет св. Василий Великий, чтобы для всех в принятии пищи было одно время, один способ и одна мера, но общей целью пусть будет удовлетворение потребности в пище для жизни, а не приятность. Для удовлетворения же этой потребности “одному необходима пища в большем количестве и притом более твердая по причине труда, а другому более нежная, легкая и тому подобн., по причине немощи” (цитир. по С. Зарину. Аскетизм, т. 1, кн. 2-я, стр. 626). По словам св. Иоанна Златоуста, есть и пить неумеренно — не полезно. Неумеренность делает человека рабом страсти чревоугодия. И вообще заслуживает порицания и осуждается “не чрево, а неумеренное пожелание, не пища, а излишество, роскошь, пресыщение,” не природа и потребность тела, а безмерная ненасытимость души (Беседы на 1 Коринф., беседа 17-я, 1).

По словам преп. Ефрема Сирина, “воздерживаться сверх меры не похвально и, пренебрегать должным воздержанием не полезно. И далеко простертое воздержание и чрезмерное наполнение себя пищею одинаково худы” (цитир. по С. Зарину, стр. 627). Чрезмерное воздержание в пище делает дело человека бессильным, расслабленным, неспособным к деятельности, приводит в “изнеможение” и, по тесной связи, вредно влияет на деятельность духа. Чрезмерное же пресыщение и наполнение себя пищей возбуждает плотские страсти, препятствует чистоте сердца и свободе духа.

“Род жизни, какой можно рекомендовать христианам, — говорит отец Церкви III века св. Климент Александрийский, — это тот, который соблюдает умеренность, который, не отступая от строго воздержания в количестве и качестве пищи, благоразумно удовлетворяет нуждам тела и от своего довольства уделяет нечто и своим ближним. А род жизни, чуждый умеренности, много вредит человеку: он делает душу вялою и ленивою, а тело дряблым, легко подвергающимся болезням. Кроме того, удовольствие связанные с заботами о приправах и лакомствах, кладут на человека позорное клеймо, видное в жадности, прожорливости, обжорстве, многоядении, ненасытности и другом подобном. То весьма неразумно и бесполезно, и нечеловечно по подобию откармливаемых скотов, питаться для смерти, смотря вниз на землю, и от земли всегда бросаясь на столы с съестными запасами, ведя жизнь преданную обжорству, закапывая и теряя настоящее благо, нам данное в здешнем скоропреходящем бытии, и услаждая себя одним пожиранием пищи.

Мы не запрещаем приготовления и употребления различных яств, но мы восстаем против дурного обычая (невоздержания и чревоугодия), который тяготеет над нами как бедствие. Ввиду этого, нужно избегать роскоши и довольствоваться малым и необходимым. Это не значит, что нужно воздерживаться от различных яств, но не нужно много прилагать заботы о них, не нужно показывать пристрастия к ним и услаждаться ими.

“Хорошо не есть мяса и не пить вина,” признает Апостол (Рим. 14:21), ибо мясо скорее хищных зверей, и от мясной происходят соки и испарения более грубые и тяжелые, чем от другой пищи, — помрачающие душу. Впрочем, если кто употребляет мясную или другую дорогую пищу, тот не грешит; только пусть он употребляет ее умеренно, пусть не предается ей чрезмерно, пусть не ставит себя в зависимость от нее, пусть не смотрит и не бросается с жадностью на кушанья. Всегда худо преступать меру; в пище это более всего не одобряется”... (св. Климент Александрийский. Педагог. Кн. 2, гл. 1 (Наставление христианского учителя касательно пищи и стола). См. сборник “Учение отцов церкви о вере и жизни,” ч. 2-я. М., 1904, стр. 271-273).

“Общее правило умеренности, — учит св. Иоанн Кассиан, — состоит в том, чтобы каждый, сообразно с силами, состоянием тела и возрастом вкушал столько пищи, сколько нужно для поддержания здоровья, а не столько, сколько требует желание сытости” (практически св. отцы и подвижники умеренное употребление пищи определяют следующим образом: ежедневно надо употреблять такое количество пищи, чтобы после ее принятия все же чувствовать голод (См. С. Зарин. Цит. соч., стр. 628). — Необходимое для поддержания здоровья количество пищи в течение дня преп. Серафим и другие подвижники советовали принимать так, чтобы вечером пишу вкушать более легкую и в небольшом количестве. “За обедом ешь довольно, — советует преп. Серафим, — за ужином повоздержись” (Летопись Дивеевск. монастыря, стр. 47). Сравн. Древний Петерик, гл. 10-я, §53, изречение аввы Пимена о посте).

Таково должно быть постоянное всю жизнь отношение христианина к потребности питания.

Пост. Если христианин, в деле удовлетворения телесных потребностей всегда и везде должен руководствоваться принципом умеренности и воздержания, то в некоторые времена года, согласно церковным установлениям, он совершенно отказывается от некоторых трудно перевариваемых родов пищи, особенно от пищи мясной, употребляя пищу легкую, преимущественно растительную, т. е. другими словами, христианин по временам практикует пост в качестве нравственно-аскетического подвига (в писаниях св. отцов слово “пост” употребляется часто в широком смысле — как постоянное умеренное воздержание в пище и питье, в соединении с воздержанием и других отправлений и потребностей тела. Обычно же слово “пост” употребляется в более узком значении — как воздержание в некоторые дни и времена года от известного рода пищи). Нравственная потребность поста так глубоко коренится в природе человека, что это явление встречается в практике всех народов и религий как факт общий и обычный (С. Зарин. Аскетизм, т. 1, кн. 2-я, стр. 630).

Начало христианского поста восходит к примеру Самого Христа и Его Апостолов (см. св. Димитрия Ростовского. Почему мы должны поститься? — Слово во время святых постов. Сборник “Учение св. отцов церкви о вере и жизни,” ч. 2-я, М., 1904, стр. 201-203). Пред вступлением на дело Своего открытого служения Господь постился в продолжении 40 дней. Он же указывал на необходимость поста, соединенного с молитвой, для победы над врагом нашего спасения (Мф. 17:21) и вообще предуказал посты в христианской церкви (Мф. 9:15). Многажды постились Апостолы. Постились и все, можно оказать, угодившие Богу, свято и праведно пожившие на земле христиане.

Церковь установила для всех христиан многодневные посты: Великий, Апостольский, Успенский и Рождественский посты, которые предваряют великие праздники и служат приготовлением к их празднованию, а также однодневные посты: в среду и пятницу, праздники Воздвижения Креста Господня, Усекновения главы св. Иоанна Предтечи и другие.

Пост есть временное воздержание от известного рода разгорячающей (питательной) пищи или даже от принятия пищи вообще. Главной целью поста является приспособление тела, телесной жизни к подвигу молитвы, богомыслия, сосредоточенной самоуглубленности и покаяния. Пост способствует вообще господству духовной жизни над материальной, подрывает и обессиливает физиологические основы телесных страстей, помогает нам преодолевать чувственные желания.

Святой, благоразумный, истинный пост (как и вообще воздержание) доставляет христианину многие и разнообразные блага. Св. отцы Церкви не находили достаточно слов для изображения всех благотворных действий поста.

“Возлюби прекраснейший пост — дело досточестное и богоугодное! — поучает св. Ефрем Сирии. — Пост — колесница, возносящая на небо. Пост отражает искушения, умащает на подвиг благочестия; он сожитель трезвенности, виновник целомудрия. Пост возводит молитву на небо. Пост — матерь здравия. У постящихся тело честно и душа драгоценна. Пост — мир в домах. Пост — попечитель и предохранитель девства. Пост — путь к покаянию.

Пост — виновник слез” (слово 66-е о посте. Твор. св. отцов, 1849, ч. 3-я, стр. 290). “Пост, — пишет св. Иоанн Лествичник, — есть принуждение естеству, отвержение всего, что услаждает вкус, погашение телесного разжжения, истребление лукавых помышлений, освобождение от скверных сновидений, чистота молитвы, светило души, хранение ума, истребление, сердечной бесчувственности, дверь умиления, смиренное воздыхание, радостное сокрушение, удержание многословия, причина безмолвия, страж послушания, облегчение сна, здравие тела, разрешение грехов, виновник бесстрастия (слово 14-е, ст. 33. См. Лествица. Изд. 6. Тр.-Серг. Лавра. 1901, стр. 110-111).

“Пост с рассудительностью — обширная обитель для всякого добра” — учит св. Исаак Сирии. “Пост — ограждение всякой добродетели, начало подвига, венец воздержания, красота девства и святыни, светлость целомудрия, начало христианского пути, матерь молитвы, источник целомудрия и разума, учитель безмолвия, предшественник всех добрых дел” (св. Исаак Сирии. Слово 21-е. О посте и бдении. Творен. Изд. 3-е. Серг. Посад, 1911, стр. 89).

“Пост соединяет нас с Богом, а пресыщение (и чревоугодие) обращает и спасение наше в погибель. Что удалило Исава от Бога и предало его в рабство брату? Не одна ли снедь, за которую он продал свое первенстве? Что, напротив, даровало Самуила матери его? Не молитва ли, соединенная с постом? Пост рождает пророков, укрепляет мучеников, доставляет мудрость законодателям, он верный страж души, надежный поборник тела, оружие ратоборцев, укрепление подвижников, друг благой бодрости, зиждитель трезвенности” (наставление игум. Вонифатия из Феофании. — “Старческие советы некоторых отечественных подвижников благочестия. 18-19 вв..” М., 1913, стр. 562; См. у св. Василия Великого. Древность поста. — Сборник “Учение отцов церкви о вере и жизни), ч. 2-я. М., 1904, стр. 203-209).

Пост, — говорится в одной древней книге, — делает человека умеренным, трезвым, стыдливым, молчаливым, целомудренным. Пост укрощает похоти, умеряет страсти, умножает святые желания, уничтожает порочные, вое внутри нас в порядок приводит, развращенные помыслы отдаляет, знание насаждает, огонь похоти погашает, мысли тихим спокойствием исполняет и всегда от бури пороков защищает” (“Нетленная пища,” стр. 135).

Так ублажают истинный пост святые отцы и подвижники, -пост постоянный, непрерывный, или то, что мы называем воздержанием. Но и к постам временным тем более приложимы указанные особенности истинного поста.

Пост, по учению св. отцов, имеет значение самого необходимого и могущественного средства в деятельной благочестивой жизни. “Он есть как бы орудие, и орудие основное и всеобъемлющее, настраивающее желающих к трезвости” (блаженный Диадох, см. журнал “Христианское чтение,” 1827, ч. 2-я, гл. 47, стр. 40).

Всякой борьбе со грехом и вожделением служит началом труд бдения и поста. “Как началом всему худому, — говорит св. Исаак Сирин, — служит упокоение чрева и расслабление себя сном, возжигающее блудную похоть, так святой путь Божий и основание всех добродетелей — пост, бдение, бодрствование в службе Божией в противность слабости сна” (слово 21-е, Творен., стр. 89). Ничто же так скоро, не погашает в нас дух веры, как невоздержание, лакомство и пресыщение, и рассеянная, разгульная жизнь. Пресыщение — причина лишения веры, сердечного умиления и молитвы, холодной бесчувственности, бессилия сердца для всякого духовного делания, причина уныния и расслабления души и лишения благодати; пресыщение — источник гордыни, потеря смирения, отвержение высшей помощи, источник хулы на Бога и святых, ненасытная жажда большего, недовольство тем, что имеешь, лживость сердца... “Если бы вы спросили: отчего много людей неверующих, немолящихся, не живущих по-христиански, преданных всяким порокам? Ответ готов: от служения богу-чреву” (прот. Иоанн Сергиев. О пастырстве. Гельсингфорс. 1911, стр. 16. См. его же. Моя жизнь во Христе. Изд. Р. Лукшевица, СПБ. 1911, стр. 432-433, 469-470, 491-492, 793-795). Чем более плотский образ жизни ведет человек, тем он более делается весь плотяным: он ни в чем не видит Бога, в самых чудесных проявлениях Его Божественной силы, — во всем видит плоть, материю и везде и во всякое время “несть Бога пред очами его” (Пс. 35:2; там же, стр. 46-47. См. также “Цветник духовный,” ч. 2-я, стр. 148).

“Кто нерадит о посте, — говорит св. Исаак Сирин, — тот приводит в колебание все доброе, потому что пост был заповедью, в начале данною нашему естеству в остережение против вкушения пищи, и нарушением поста пало начало нашего создания. Но в чем состояло первое уничижение, с того начинают подвижники преуспевать в страхе Божием. С сего начал и Спаситель, когда явился миру на Иордане, и после постился в пустыне 40 дней. Подобно и все исходящие вслед Спасителя на сем основании утверждают начало своего подвига, потому что пост есть оружие, уготованное Богом, от этого оружия Диавол изнемог в самом начале, и на ком из людей увидит он это оружие, тотчас приходит в страх и сила его сокрушается. И что придает столько смелости сердцу в борьбе с духами злобы, как алчба ради Христа? Облеченный в оружие поста во всякое время распаляется ревностью. Кто нерадит о посте, тот и в других подвигах расслаблен, нерадив, немощен, показывает тем начало и худой признак расслабления своей души...

О многих мучениках сказывают, что на тот день, в который ожидали они приять венец мученичества, если предузнавали о сем или по откровению, или по извещению от кого-либо из друзей своих, ничего не вкушали всю ночь, но с вечера до утра стояли бодрственно на молитве, славя Бога во псалмах, пениях и песнях духовных, с весельем и радованиями ожидали того часа, как иные, приготовившиеся на брак, чтобы в посте встретить меч. Посему и мы, призванные к невидимому мученичеству, чтобы приять венец святыни, будем трезвиться и врагам нашим да не будет дано знака отречения ни одним членом, ни одною частию нашего тела”... (слово 21-е, Творен., изд. 6-е, стр. 89-91).

Имея своей целью религиозно-нравственное оздоровление христианина, пост почитается по святоотеческому учению лекарством, и лекарством весьма полезным в духовной жизни. “Так как человеческая природа неустойчива и предается невоздержанию и роскоши, — говорит св. Иоанн Златоуст, — то человеколюбивый Господь как любящий Отец, изобрел для человека врачевство в виде поста,” чтобы направить его на духовные подвиги (беседы на 1-ю главу Бытия, беседа Х, 1-2). Пост важен, полезен и необходим именно постольку, поскольку чрез него достигается самое существенное содержание религиозно-нравственного совершенствования — “чистота сердца” и “апостольская любовь” (преп. Иоанн Кассиан. Цит. по С. Зарину. Аскетизм. Т. 1, кн. 2-я, стр. 637).

Святая Церковь в своем учении о посте обращает особое внимание на необходимость правильного отношения к посту. Пост телесный — не есть самоцель, а должен быть соединен с постом духовным, с добрыми делами и духовными добродетелями.

В своих песнопениях, посвященных посту. Церковь поучает своих чад, что постясь телесно, необходимо поститься и духовно, поститься постом истинным, приятным, благоугодным Богу. “Истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, отглаголания (обвинения), лжи и клятвопреступления” (понед. 1-й день. Вел. Поста, стих. стиховн. веч.), — воздержание от “вредных страстей, от зависти и ненависти, от всякой злобы” (вторн. 1-й седьм. Велик, поста, утр. трипесн. п. 8).

Всякий постящийся должен помнить цель поста: укрощение плотских страстей, сохранение целомудрия, стяжание смирения и любви, облегчение деятельности духа и более ревностное упражнение в подвигах благочестия. Но весьма погрешают те, которые, соблюдая пост, тщеславятся, высоко думают о своем постничестве, осуждая и унижая другие ядущих скоромное по немощи или по условиям жизни. Некоторые из таких постников от голода и разлития желчи бывают сердиты, в доме своем немирны, угрюмы, раздражительны, строптивы, своенравны, упрямы, не терпят противоречий, оскорблений и т. п. Такие неразумные постники доброе средство — пост обращают себе только во вред. Блаж. Иероним говорит: “к чему утончается тело воздержанием, если дух насыщается гордостью? Какую похвалу заслужим бледностью от поста, если становимся синими от зависти? Что за добродетель не пить вина, а пьянствовать гневом и злобой?” (блаж. Иероним. Письма. Цитир. по еп. Петру. Указ. пути ко спасению, стр. 116. См. также архиеп. Иннокентий Херсонский. Слово в четверг 1-й недели Великого поста. — Сборник “Великий пост.” СПБ. 1850, стр. 24-37). “Что за польза, когда мы воздерживаемся от птиц и рыбы, — говорит св. Иоанн Златоуст, — а братьев угрызаем и снедаем? Злословящий снедает тело братнино, угрызает плоть ближнего” (св. Иоанн Златоуст. Беседа по случаю низвержения стат. 2-я. См. Макарий Великий. Слово 1-е, гл. 9-я. 12. Сравн. Древний Патерик, гл. 4-я, §53; гл. 10-я, §39).

Пост должен быть соединен с добрыми делами, особенно с делами милосердия, попечения об убогих. Ибо ничто так не спасает душу, как помощь нуждающимся. “Милостыня, растворенная постом, от смерти избавляет человека” (четв. 2-й Вел. поста, утр. стих., стиховн.). В древности христиане иногда даже особо налагали на себя пост, чтобы на сбереженные (чрез ограничения себя в пище) средства можно было помочь бедным, сиротам и вдовам.

“Ты постишься? — говорит св. Иоанн Златоуст. — Докажи мне это своими делами. Какими, говоришь, делами? Если увидишь нищего, подай милостыню; если увидишь врага — примирись; если увидишь своего друга счастливым — не завидуй. Если увидишь красивую женщину — пройди мимо. Пусть постятся не одни уста, но и зрение, и слух, и ноги, и руки, и все члены нашего тела. Пусть постятся руки, пребывая чистыми от хищений и любостяжания. Пусть постятся ноги, перестав ходить на беззаконные зрелища. Пусть постятся глаза, приучаясь не смотреть на благообразные лица и не засматриваться на чужую красоту. Зрение есть пища очей: если она противозаконна и запрещена, то она вредит посту и разрушает спасение души; если же законна и дозволена, то украшает пост... Ты не ел мяса, не вкушай же глазами нескромности. Пусть постится и слух, а пост слуха — в том, чтобы не принимать сквернословия и клеветы. Пусть и язык постится от сквернословия и ругательства” (св. Иоанн Златоуст. Беседа по случаю низвержения. Стат. 2-я).

Пост соединяется обычно с днями покаяния и исправления греховной жизни. “Поста день — отложение греха да будет ти, душе” (понед. 1-й седмицы Вел. поста, утр. Трипесн. п. 9).

“Прииде пост — мати целомудрия, обличитель грехов, проповедник покаяния,” — воспевает Церковь в одном из великопостных песнопений (понед. 1-й седмицы Вел. поста, утр. стих. стиховн.). Душа ничем так не смиряется, как воздержанием в пище (преп. авва Пимен. См. Древний Патерик, гл. 4-я, §35, а также см. “Цветник духовный.” Изд. 2-е, М. 1882, стр. 147). Все покаявшиеся грешники начало своего исправления полагали чрез пост. Чтобы бороться с грехом, надо не только стеснить греховную плоть во всех ее требованиях, но и иметь сильную волю и решимость бороться с грехом. Пост же как воздержание от известного рода пищи связан с известным упражнением воли. Как мышцы слабеют от безделья, так в еще большей степени слабеет воля, если человек не упражняет ее. Жизнь человека, живущего в довольство, удовлетворяющего всякое свое плотское желание и хотение, обыкновенно приводит к тому, что такой человек потом с трудом может устоять от различных соблазнов — воля его слабеет, и, наоборот, постоянный отказ себе в своих плотских желаниях делает человека более волевым, закаляет его волю (врач С. Апраксин. О посте и молитве. Киев, 1907, стр. 9). Без сильной же воли нельзя успешно бороться с грехом. “Постись и молись: и совершишь великие дела. Сытый не способен к великому делу” (прот. Иоанн Сергиев. О пастырстве, стр. 46).

Укрепляя волю путем воздержания, пост укрепляют волю и другим путем, путем оздоровления вообще организма, улучшения функции головного мозга (С. Апраксин. Цитир. соч., стр. 10-13; Еп. Петр. Указание пути ко спасению, §55, стр. 109-112. Пост с точки зрения науки. Журн. “Вестник военного духовенства,” 1904, №2, стр. 49-52. Олесницкий. Нравственное богословие, §53). При постоянном пресыщении и усиленном пищеварении умственная деятельность подавляется. По древней латинской пословице “сытое брюхо — на ученье глухо.” Плоть при чрезмерном питании тучнеет, дебелеет, чувственные наклонности усиливаются, а дух в той же мере слабеет, подавляется, порабощается страстям, ум помрачается мглой страстей, сердце грубеет, становится нечувствительным к благодатным впечатлениям, отсюда происходит нерадение, разленение, неохота к труду и духовным подвигам, беспечность о спасении (Лук. 21:34; см. прот. Иоанн Сергиев. Моя жизнь во Христе. Изд. Р. Лукашевица. СПБ. 1911, стр. 475-478).

Постоянное невоздержание и пресыщение в пище вызывает, — говорит св. Исаак Сирии, — “тяжесть в голове, великое отягощение в теле и расслабление в мышцах, омрачение и холодность мысли, большое скопление соков во всех членах, нечистые ночные мечтания, исполненные нехотения; тело невоздержного оскверняется множеством срамных нечистот и оскверняет мысль, так что по причине этого человек отвращается и от целомудрия” (преп. Исаак Сирин. Слово 75 (изд. 3-е), стр. 375-376). При такой жизни, при таком изобильном питании тела в утучневшей плоти сластолюбца и чревоугодника естественно возбуждается “восстание телесное,” сильные порывы к любодеянию, почему подвижники и говорят, что за многоядением следует брань блуда (преп. Варсонофия и Иоанна. Руководство к духовной жизни. М., 1883, вопрос и ответ 500-й, стр. 349), что чревоугодие и пресыщение снедями есть мать блуда (преп. Иоанн Лествичник. Лествица. Слово 14, стр. 5). “Четырьмя вещами множится блудная страсть в теле: спаньем вдоволь, ястием до сытости, смехотворным празднословием и наряжением тела” (преп. авва Исаия. Слово 7-е, §9 — Добротолюбие в русск. пер. Т. 1, стр. 318; Отечник, §257, стр. 166). На вопрос ученика одному старцу, отчего происходит искушение к блуду, он отвечал: “от многой пищи и сна” (Древний Патерик, гл. 21, §10, стр. 413, сравн. Отечник (еп. Игнатия Бр.), §96, стр. 135). И особенно, если соединяется с хождением по гостям, с пирами и пьянством.

“Не упивайтесь вином, — говорит св. Апостол, — в нем же есть блуд” (Еф. 5:18). Само по себе вино, как и всякая созданная вещь, есть добро, и дано нам Создателем на пользу. И “не вино худо, — говорит св. Иоанн Златоуст, — но его злоупотребление. Вино есть Божие дело, а пьянство — диавольское. Не вино производит пьянство, а невоздержание,” — злое и невоздержанное наше сердце, праздность, частые пиршества, пьяные компании, усиленные потчевания, обращение с людьми злыми и невоздержными” (свят. Тихон Задонский. О истинном христианстве. Ч. 1-я, §§104-105).

Пьянство есть великий грех и, по учению Апостола, пьяницы Царствия Божия не наследуют (1 Кор. 6:10). И Христос говорит: “смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объедением и пьянством” (Лук. 21:34).

Из всех зол, свирепствующих в жизни человека, едва ли не самое большое есть пьянство. Порок этот тем в особенности страшен, что он развивается незаметно и свои губительные действия простирает как на тело, так и на душу человека.

Вино волнует кровь, возбуждает мечтательность, помрачает рассудок, подавляет врожденное чувство целомудрия и стыдливости, разжигает плотскую похоть и как бы толкает винопийцу на грех блуда и другие грехи, о которых “срамно есть и глаголати.” Невоздержное винопитие, по словам преп. аввы Исаии, “поновляет все страсти” (свящ. Ф. Богородский. Три врага нашего спасения. Изд. 3-е, Тр. Серг. Лавра. 1904, стр. 54) и бывает причиной многих и тяжких грехов.

Об одном египетском пустыннике повествуется, что диавол явился ему и обещал больше не искушать никакими другими грехами, если только он или убьет человека, или сотворит блуд, или напьется пьяным. Пустынник, желая избавиться от постоянных и тяжелых вражеских искушений, избрал последний грех, показавшийся ему не столь тяжким и менее ответственным. И вот однажды он пошел в город со своим рукодельем, продал его там, зашел в корчемницу, упился вином, вошел в разговор с подвернувшейся женщиной и впал с нею в грех. Об этом узнал муж женщины, которого согрешивший пустынник (под пьяную руку) и убил. И вышло, что пустынник, упившись, быть может, единственный раз в жизни, стал и блудником, и убийцей.

И не напрасно святые отцы Церкви с особенной силой предостерегают от пьянства, которое, по словам св. Иоанна Златоуста, если найдет в ком и целомудрие, и стыдливость, и благоразумие, и кротость, и смиренномудрие — все повергает в пучину законопреступления (там же, стр. 54-55). Большинство страшных преступлений совершается в пьяном виде. Пьянство, пишет св. Тихон Задонский, “производит ссоры и драки, и от того последующие кровопролития и убийства; оно делает (производит) буесловия (глупые, безрассудные речи, сквернословия), кощунства, хуления, досады и обиды ближнему.

Оно научает лгать, льстить, чужое грабить и похищать, чтобы чем было страсть довольствовать; оно возжигает гнев и ярость; оно делает, что люди в нечистоте (грязи), как свиньи в болоте, валяются, и вообще чего трезвый не сделает, на то пьяный решается” (св. Тихон Задонский. Творения, Т. 2. О истинном христианстве, ч. 1, §§106-108).

По слову Златоуста, никто так не бывает любезен диаволу, как пребывающий в пьянстве, потому что никто так не исполняет его воли, как пьяница (св. И. Златоуст. Беседы на Матф. Бесед. 58-я). Весь преданный одному греху, одной ненасытной страсти, пьяница мало-помалу утрачивает и религиозное чувство, и самую веру в Бога. Богом для него, по слову Апостола, становится чрево (Фил. 3:19), ему, этому кумиру, посвящаются все силы и труды, для него забываются все христианские обязанности и благодатные обетования. Пьянство ведет к тому, что человек ко всему чистому и святому, благородному и возвышенному делается холоден и равнодушен, забывает об обязанностях к семье и обществу, забывает о гражданской честности и долге службы. А сколько невинных слез и горя, сколько расторгнутых семейных уз и разрушенных семейств и разорения происходит от пьянства? “У кого вой? У кого стон? У кого ссоры? У кого горе? У кого ранû без причины? У кого багровые глаза? — У тех, которые долго сидят за вином” (Притч. Соломон. 23:29-30). “Не легко изобразить и словом, — говорит св. Василий Великий, — сколько зол происходит от пьянства” (св. Василий Вел. Творения, ч. 4-я, Беседа 14-я, на упивающихся. Сравн. св. Климента Александрийского Педагог, кн. 2, гл. 2 (наставление христианского учителя относительно питья) — сб. “Учение о вере и жизни,” с. 2-й, стр. 273-282).

Неумеренное употребление спиртных напитков отрицательно сказывается и на физическом здоровье (В. Благовещенский. О спиртных напитках или о пьянстве с его гибельными последствиями. (Оттиск из “воскресн. чтения за 1890 г.). Киев, 1890). Наука уже давно доказала, насколько разрушительно действие пищи и в особенности спиртных напитков, если они злоупотребляются в количестве, превышающем необходимость. Хронический катар желудка, язва и даже рак с мучительной смертью, болезни почек и печени, расстройство нервной системы, притупление памяти, разрушение легких и припадки удушья и много других болезней — вот неизбежные последствия злоупотребления спиртными напитками.

Пьянство наносит вред и обществу. Зло невоздержания в винопитии разрушает порядок, спокойствие, законные отношения в обществе и христианскую любовь, которая должна лежать в основе взаимных отношений между людьми. Пьянство подрывает и разрушает семью, эту основную ячейку общества. Вследствие пьянства и потомство бывает неполноценное, нездоровое. Дети от таких родителей рождаются часто со всякого рода нервными болезнями, со многими физическими и психическими расстройствами, (эпилептики, умалишенные и др.).

Вот какие последствия невоздержания в пище и питии. Можно сказать вообще, что там, где люди воздерживаются и постятся, они бывают крепче и здоровее, чем там, где не постятся. И ничто так не вредно телу, как объедение и пьянство (св. Иоанн Златоуст. Беседа 44-я на Матф., гл. 12. См. также его же Беседа о покаянии 5-я, сбл. “Учение о вере и жизни,” ч. 2, стр. 213).

Здоровье — есть прекрасный удел трудолюбивого и воздержного человека. Труд и воздержание укрепляют человеческое тело, сообщают ему естественную красоту (Наставления игум. Вонифатия из Феофании — цит. сборн. стр. 576). “Человеческие же тела, — говорит св. Василий Великий, — обременяемые всегдашним пресыщением, удобно подвергаются недугам.”

“Если хотите быть долголетними на земле, — пишет прот. Иоанн Сергиев, — не торопитесь жить плотским образом, пресыщаться, упиваться, курить, блудодействовать, роскошествовать, нежиться: в плотском образе жизни заключается смерть, потому плоть наша и называется в Священном Писании мертвенным или “ветхим человеком, тлеющим в похотях прелестных” (Ефес. 4:22). Если хотите жить долго, живите духом: в духе заключается жизнь: “еще духом деяния плотская умерщвляете, живи будете” (Рим. 8:13), и здесь и там, на небесах. Наблюдайте умеренность и простоту в пище и питии, храните целомудрие, не растрачивайте безумно бальзам своей жизни, не гонитесь за богатством, за роскошью, старайтесь быть довольными и немногим; храните (мир душевный и) мир со всеми и никому не завидуйте, всех почитайте и любите, особенно же — старайтесь всегда носить Христа в сердце, — и вы в мире и благополучии проживете многие годы” (прот. Иоанн Сергиев. Моя жизнь во Христе. СПБ, 1911, стр. 810).

Святые подвижники, проводившие жизнь воздержную и постническую, отличались здоровьем и долголетием (преп. Серафим Саровский. О посте. См. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. Сост. архим. Серафим (Чичагов). Изд. 2-е, СПБ, 1903, стр. 130-131). “Здоровые, — пишет о. Амвросий Оптинский, — от поста бывают здоровее и добрее, и сверх того бывают долговечнее, хотя на вид кажутся тощими. При посте и воздержании и плоть не так бунтует, и сон не так одолевает, и пустых мыслей в голову меньше лезет, и охотнее духовные книги читаются и более понимаются” (письма о. Амвросия Оптинского, ч. 1-я, стр. 39). По мысли святителя Митрофана Воронежского, пост, ослабляя силу тела, не изнуряет здоровья, иногда, напротив, самим ослаблением содействует его обновлению; под здоровьем же должно разуметь не обилие сил, причиняющих иногда тяжесть телу, тем более не тучность тела, которую нельзя признать признаком здоровья, а свежесть и бодрость телесных сил, сообщающих особенную легкость человеку, равновесие телесных сил между собой и неуклонное подчинение их духу. Святитель Митрофан Воронежский написал следующее наставление каждому христианину:

“Прочее же (всегдашнее) мудрых мужей правило всякому человеку: Употреби труд, храни мерность (умеренность) — богат будешь. Воздержно пей, мало ешь — здрав будешь. Твори благо, бегай злого — спасен будешь” (Гр. Дьяченко. Завещание свят. Митрофана Воронежского, М., 1896. Изд. 20, стр. 65). Количество пищи, употребляемое каждым человеком во время поста, нельзя установить: что для одного много, то для другого мало. Это зависит от возраста, пола, темперамента, времени года, от образа жизни, рода занятий, привычки, состояния здоровья и др. Повседневное употребление пищи должно быть с умеренностью, понемногу, не досыта, чтобы, вставая из-за стола, чувствовать в себе еще некоторый голод. Такой средний (царский) путь святые отцы признавали наиболее полезным и для здоровья, и для чистоты целомудрия, нежели пост, доводящий тело до изнеможения (см. “Отечник” еп. Игнатия Брянчанинова: Наставл. аввы Пимена, п. 83, стр. 314. Пост, — говорит преп. Серафим Саровский, — состоит не в том, чтобы есть редко, но в том, чтобы есть мало; и не в том, чтобы есть однажды, но в том, чтобы не есть много. Неразумен тот постник, который дожидается определенного часа, а в час трапезы весь предается ненасытному вкушению и телом и умом. Пищи употреблять должно каждый день столько, чтобы тело, укрепясь, было другом и помощником душе в совершении добродетели, иначе может быть и то, что при изнеможении тела и душа ослабеет.” “Не должно предпринимать подвигов сверх меры, а стараться, чтобы друг — плоть наша, — был верен и способен к творению добродетелей” (См. Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря, изд. 2-е, стр. 130-131; 124).

При расслаблении тела от подвигов или от болезни, или вообще при слабости телесной, по церковным правилам (прав. Апостол, 69), дозволяется облегчение поста или вовсе не держать пост. “Тело, изнеможденное подвигами или болезнями, — говорит преп. Серафим Саровский, — должно подкреплять умеренным сном, пищей и питьем, не наблюдая даже и времени” (летопись Сарафимо-Дивеевского монастыря, стр. 125). Пост нужен, чтобы усмирить тело здоровое, укротить чувственность. Телесная же немощь или болезнь уже сама собою доставляет то, что ищется посредством поста, и дли немощного, следовательно, не то нужно, чтобы усмирять плоть постом, а то, чтобы немощное тело поддерживать питанием и лечением, чтобы оно не сделалось вовсе неспособным служить душе (Филарет митр. Московский — см. “Цветник духовный,” изд. 2-е, М., 1882, стр. 146. Сравн. преп. Варсонофия и Иоанна. Руководство к духовной жизни. М., 1883, ответ 169-й, стр. 139).

“Болезнь вменяется вместо поста тому, кто переносит ее с терпением, благодарит Бога, и чрез терпение получает плод спасения своего, — пишет св. Варсонофий Великий. — Если (ради болезни) и десять раз в день будешь есть (во время поста), не печалься, ибо поступаешь так не по демонскому внушению, и не по расслаблению помысла, но случается сие с нами к нашему испытанию и к душевной пользе” (преп. Варсонофий и Иоанн. Руководство к духовной жизни. Ответ 168 и 169, стр. 137-139. См. рассказ из “Луга духовного” (гл. 65). О старце великой жизни, который по болезни вкушал мясное).

О Воздержании Чувств. Кроме потребности питания, воздержание касается и других отправлений и потребностей тела, особенно чувств — зрения, слуха, обоняния, осязания, потребности сна, половой потребности и др.

Необходимо всячески хранить внешние чувства, не давать им воли, не позволять без разбора все видеть, все слышать и всего касаться. “Чувства наши, — пишет еп. Феофан, — похожи на окна или двери, а более на черпало. Кто отворяет окна и впускает дурной воздух, худо делает. Кто отворяет двери и позволяет входить в свое жилье всякой скотине, не может быть свободен от укора. Но что бы вы сказали о том, кто, взяв черпало — чашку или кружку, — ходил бы по грязным и нечистым лужам, черпал в них и себя тем обливал? Бестолковее этого что можно придумать? Но не это ли самое делает тот, кто с любопытством останавливается перед нехорошим и слушает недобрые речи? Нахватается чрез это недобрых помыслов; от них перейдет к недобрым чувствам и пожеланиям, — и ходит весь остращенный, как в каком тумане” (еп. Феофан. Что есть духовная жизнь.., письме 61-е, стр. 222-223).

Итак, благоразумие и долг самосохранения (внутренней духовной жизни и чистоты) требуют хранить свои чувства от восприятия всего того, что может питать наше самолюбие и возбуждать и питать в нас страсти.

1. Всего опаснее для внутреннего духовного устроения христианина чувства зрения. Плотское пожелание весьма много зависит от воображения, а мечты воображения больше всего происходят от зрения. Если его не охранять строго, то оно приносит в душу всякого рода соблазнительные образы, которые, наполняя воображение, воспламеняют похоть. И это тем опаснее, что разум не может уследить за быстротой полета, воображения и возбуждения страсти, чтобы холодным рассуждением о вреде данного образа погасить жар страсти. Поэтому надо всеусиленно сдерживать своих скорых окрадывателей — глаза, не позволять им засматриваться на соблазнительные виды, на чужую красоту (Сир. 9:8-9). Женскою красотою многие прельстились; похоть разгорается от нее в сердце, как огонь, что является уже грехопадением (Мф. 5:28; Невидимая брань, гл. 24-я. Общие уроки об употреблении чувств, стр. 100-101). Еще в древности премудрый Соломой предостерегал от пленения очами: “сыне, да не победит тя доброты (женской красоты) похоть, ниже уловлен буди очима твоими, ниже уловлен буди очима твоими, ниже да восхитишися веждами (да не будешь увлечен ресницами) ея” (Притч. 6:15). Поэтому и праведный Иов говорил: “я положил завет с очами моими, чтобы не смотреть и не помышлять о девице” (Иов. 31:1). В Библии мы находим немало примеров пагубных последствий от вольносмотрения очами: сыны Божии, потомки Сифа и Еноса, увлеклись дочерями человеческими (потомками Каина; Быт. 6 гл.); Самсон пленен был красотой Далиды (Суд. гл. 16); Давид пал от воззрения на Вирсавию (2 Цар, гл. 11); два старца, народные судьи, обезумели от красоты Сусанны (Дан. гл. 13).

Александр Македонский, победив персов, отказался видеть дочерей Дария, отличавшихся замечательной красотой; не подобает победителю мужчин, — сказал он, — быть побежденным женской красотой.

Необходимо целеустремленным взором смотреть и на свое собственное тело.

То, что на первый взгляд кажется маловажным и позволительным, может иметь последствием тяжкие падения. Один преступник, находясь в тюрьме, стал вспоминать свою молодость — начало своего падения и нашел это начало в том, что рассматривал картину соблазнительного содержания.

Не только для целомудрия, но и для других добродетелей полезно охранять чувство зрения. У кого не охраняется зрение, тот не может внимать своему сердцу и соблюсти чистоту его, не может молиться чистым и собранным умом, сохранить горячность благочестивых чувств и благоговейные мысли и др.

В предосторожность от соблазнов зрения советуют: не рассеивать взоров по сторонам, без нужды не смотреть ни на какие предметы, особенно на соблазнительные и неполезные, ходить с опущенным взором или, если смотреть, то без страсти и помысла, видя не видеть. И поскорее усилием воли пресекать опасные видения. Это и значит поступать по заповеди: “если правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя,” т. е. пресекай греховное видение (Мф. 5:29; еп. Петр. Указание пути ко спасению, §9. О хранении чувства зрения, стр. 35. Сравн. Древний Патерик, гл. 4-я, §65).

Непрестанное видение и слышание всякого рода предметов и явлений окружающего мира вносят в дух рассеянность, расхищение, нарушают часто внутреннюю собранность и покой. Надо бы заградить чувства от всего этого, но не всякому это возможно и должно. Потому св. отцы дали спасительное средство: и воспринимая впечатления от внешних предметов, не развлекать, а созидать дух. “Оно состоит в том, чтобы всякой вещи, всему видимому и слышимому дать духовное знаменование и до того укрепиться в помышлении об этом духовном знаменовании, чтобы при взгляде на вещь не она касалась сознания, а ее знаменование.” И свет, и тьма, и человек и зверь, и камень, и растение, и дом и поле, и все-все до малейшего будет уроком ему; надо только истолковать себе и укрепиться в том. И тогда человек будет ходить как в училища, от всего окружающего почерпая духовное назидание. “Что ты плачешь? — спрашивали ученики. у старца, увидевшего красивую, разряженную женщину легкого поведения. — “Плачу, — ответил он, — о погибели твари Божией разумной и о том, что не имею такого радения о душе во спасение, как она о теле на пагубу.” Другой, услышав плач женщины на могиле, сказал: “так христианин должен плакать о своих грехах” (еп. Феофан. Путь ко спасению. Изд. 8-е, стр. 255-256. Сравн. Древний Патерик, гл. 3-я, §§24, 31). Так подвижники из всего, что видели, почерпали себе урок для назидания.

2. Подобно чувству зрения, необходимо всячески охранять и слух от пустословия, праздных и пустых рассказов, тем более от гнилых, вредных слов, пересудов, клеветы, злословия, срамных и сладострастных речей, песен и музыки (“если будешь хранить слух, то не согрешишь языком,” — говорит преп. авва Исаия в слове 3-м). От всего этого душа наполняется суетными помыслами, вредными мечтаниями, а сердце расслабляется, разгорается плотской похотью. Христианину необходимо, наоборот, возлюбить слушать Священное Писание, священные песни и псалмы и все, что честно, чисто, свято, премудро и душеполезно.

3. Необходимо хранить себя в чувстве осязания, избегать всего того, что разнеживает наше тело и наше осязание. Крайне важно остерегаться вольности в обращении с другими, особенно с другим полом. Иногда и одно неосторожное прикосновение, или осязание собственного тела, возбуждает ощущение в теле, а чрез тело и в душе может воспламениться страсть, враждебная целомудрию (Невидимая брань, ч. 1, гл. 34, стр. 104-105. Еп. Петр. Указание пути ко спасению. §11, О хранении чувства осязания).

Преп. авва Агафон говорил авве Макарию, чтобы ни с кем не допускать вольности в обращении. Авва Макарий спросил его: неужели так вредна вольность? Авва Агафон отвечал ему: нет другой страсти вреднее вольности, — она мать всем страстям. Потому подвижнику не должно быть вольным, хотя бы он и один был в комнате (Древний Патерик, гл. 10-я, §11).

4. Вкус и обоняние должны служить, главным образом, к различению полезной пищи от вредной, а не к измерению ее приятности и неприятности. Необходимо остерегаться от излишней утонченности и разборчивости вкуса, услаждения его сладкой пищей, отчего образуется привычка к лакомству, увлекающая к пресыщению, обжорству, расслабляющая душу и тело, располагая тело к бездеятельности, к чувственным удовольствиям и разжигая плотскую похоть. Лакомство легко порабощается чревоугодию, а чревоугодие — сладострастию. А чтобы удовлетворять этим страстям, человек порабощается многим другим страстям и злым делам: лжи, обману, воровству и пр.

Изнеженность обоняния ведет человека к нравственному расслаблению, развивает чувственность. Обоняние всякого рода разнеживающих благоуханий может возбуждать плотские страсти и похотения, доводить даже до пренебрежения своими христианскими обязанностями, например, посещать больных и др.

Об употреблении дара слова (о хранении уст)

Богом дан человеку великий дар — дар слова. Слово служит выражением мыслей, чувств и желаний человека. Основной двигатель языка — сердце человека как средоточие духовной в телесной его жизни; чем полно сердце, то изливается через слово. Слово оказывает и обратное действие: оно порождает мысль, чувство, желание, придает им силу, закрепляет их в сердце. Поэтому язык есть один из немалых деятелей в образовании нашего нрава (Невидимая брань, ч. 1, гл. 254).

Ничем так не грешит человек, — говорит свят. Тихон Задонский, — как языком, когда не управляет им по-надлежащему. От невоздержания языка происходило много зла: осуждение, злословие, пересуды, празднословие, ложь, обман, клевета, божба и т.д.

“Язык, — пишет свят. Тихон, — клянет человеки, бывшие по образу Божию; язык злословит отца и матерь; язык научает убийству; язык советует и сговаривается о прелюбодеянии, нечистоте, татьбе, хищении, всякой неправде; язык лжет, льстят, обманывает; язык празднословит, кощунствует, сквернословит; язык виноватых в суде оправдывает и правых обвиняет; язык терзает и святых мужей, которые незлобием своим никому не вредят; от языка не избыл Сам Господь наш, Спаситель мира, “Который грехе не сотвори, ниже обретеся лесть во устех Его”; язык отрыгает хулы на великое, святое и страшное имя Божие; словом, ничего язык не оставляет, но на все отрыгает яд, который крыется в сердце человеческом.”

И можно сказать: “сколько на свете бед есть или было, все язык или учинил, или умножил. О, язык необузданный! мал уд, но великое зло,” “неудержимо зло, исполнь яда смертоносна” (Мак. 3:8). Двоякою оградою загражден, то есть зубами и губами, и однако же прорывается I; свят. Тихон Задонский. Творен. Изд. 5-е, т. 2, статья 1, гл. 2-я, О языке человеческом, стр. 113-114).

Слово есть образ мысли и выражение наших чувств. Следовательно, из слов может распознаваться внутреннее душевное состояние и устроение говорящего человека. Добрые чувства молчаливы. Излиться же чрез слова стремятся чувства эгоистические, чтобы высказать то, что льстит нашему самолюбию и что может нас показать, — как нам кажется, с лучшей стороны, показать нас умными, рассудительными, остроумными и т. п.

В большинстве случаев многословие происходит от некоего горделивого самомнения, когда мы, воображая, что слишком многосведущи и все лучше всех понимаем, испытываем неудержимое желание высказаться и обильной речью внушить свое мнение другим, навязываясь, таким образом, в непрощенные учители. Это, впрочем, относится к таким случаям, когда предмет разговора стоит внимания. Но еще более часто многословие (многоречие) является просто пустословием, празднословием. В таком случае нет слов к полному изображению зол, происходящих от этой дурной привычки.

Многословие, а тем более пустословие есть дверь души, чрез которую выходит, выстуживается внутренняя сердечная теплота благоговения, охлаждается ревность к подвигам благочестия, рассеиваются мысли, ослабевает внимание к себе. “Пустые речи, или, как говорят, переливание из пустого в порожнее, уносят из сердца живую веру, страх Божий и любовь к Богу” (прот. И. Сергиев. Моя жизнь во Христе. СПБ. 1911, стр. 799).

Многословие отвлекает внимание от себя, и в сердце, таким образом, не хранимое, начинают прокрадываться обычные страстные сочувствия и желания. После продолжительного празднословия, когда пройдет чад самодовольства, всегда чувствуется какая-то пустота в душе, чувство тоскливости и разленения, а иногда и уязвление, смущение совести по причине сказанных слов лишних, суетных, даже гнилых, соблазнительных.

Не свидетельствует ли это о том, что душа невольно сознает себя тогда обкраденною?

“Многоглаголание, — говорит св. Иоанн Лествичник, — есть седалище, на котором тщеславие любит являться и торжественно себя выставлять. Многоглаголание есть признак неразумия, дверь злословия, руководитель к смехотворству, слуга лжи, истребление сердечного умиления, призывание уныния, предтеча (несвоевременного) сна, расточение внимания, истребление сердечного хранения, охлаждение святой теплоты, попрание молитвы” (преп. Иоанн Лествичник. Лествица. Слово 2, стих 2).

Пустословие, а также острословие есть дверь к осуждению и клевете, разносительница ложных вестей, сеятельница разногласий, вражды и раздоров. “Вздорные болтуны, — пишет св. Климент Александрийский, — все портят и губят; один язык остается у них цел для нанесения вреда и погибели” (Св. Климент Александрийский. “Педагог,” кн. 2-я, гл. 7-я, — См. сборник “Учение отцов правосл. Церкви о христианской вере и жизни,” ч. 2, изд. 4-е. М., 1904, стр. 286).

“Я видел многих, — говорит св. Амвросий Медиоланский, -впадавших в согрешение чрез свои слова, но почти никого чрез молчание.” “От молчания никто никогда но раскаивался,” — не раз говорил в своих наставлениях преп. Серафим Саровский.

Язык, как только начинает говорить в свое удовольствие, то бежит в речи, как разнузданный конь, и выбалтывает не только хорошее и подобающее, но и нехорошее и зловредное. Почему и Апостол Иаков называет его “неудержимым злом, исполненным яда смертоносного” (Иак. 3:8). Согласно с ним и Соломон еще в древности сказал: “От многословия не избежишь греха” (Притч. 10:19). “Послабляющий узду языка показывает, что он далек от добродетели” (преп. авва Исаия).

Обращая на это внимание, Апостол предупреждает христиан: “Если кто из вас думает, что он благочестив, и не обуздывает языка своего, но обольщает свое сердце, у того пустое благочестие” (Иак. 1:26).

Уменье удерживать язык свой в должных границах (воздержание в слово) есть признак человека волевого, владеющего собою, и, по Апостолу, есть достояние людей мудрых и совершенных: “Кто не согрешит в слове, тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело” (Иак. 3:2).

Христианину надо всячески воздерживаться от сквернословия и избегать слушать гнусные и соблазнительные беседы, чтобы любодейное слово не повело к повреждению и падению души. “Сквернословие, — говорит св. Климент Александрийский, — обнаруживает в говорящем человеке пошлого, грубого, необразованного и наглого, но отнюдь не показывает человека скромного, честного и целомудренного.” Христианину не должно говорить ничего неприличного и пошлого. Христианство “осуждает вольность языка, как самое дело, желая уничтожить вторгающееся чрез безнаказанные слова распутство, ибо, дозволяя себе распущенность сладострастного слова, мы тем самым приближаемся к сладострастному бесчестному делу, а быть скромным и воздержным в словах значит сдерживать себя от сладострастия и показывать себя твердым в целомудрии” (св. Климент Александрийский. Педагог. Кн. 2, гл. 10 (О сквернословии) — см. тот же сборник, стр. 287-289).

Христианину необходимо воздерживаться от всякого легкомысленного празднословия, особенно от легкомысленных шуток, острот и смеха, и если говорить по требованию нужды, то только полезное или приличное. Если за всякое, даже праздное слово, которое скажут люди, дадут они ответ Богу в день суда (Мф. 12:36-37), то тем строже будет осуждение за слово лживое, гордое, укоризненное, бранное, гнилое. Потому-то святые подвижники любили молчание. Молчание есть великая сила в деле невидимой нашей духовной брани и верная надежда на одержание победы. Оно есть блюститель священной молитвы и внутрь-пребывания, дивный помощник при упражнении в добродетелях, а вместе и признак духовной мудрости (Невидимая брань, глава 25-я. О том, как управлять языком, стр. 106-111. Еп. Петр. Указание пути ко спасению, §43. О хранении уст, стр. 77-78. Цветник духовный, ч. 2, §37. Употребление дара слова, стр. 156-163). “Благоразумное молчание, — говорит преп. Иоанн Лествичник, — есть матерь молитвы, воззвание из мысленного пленения, хранилище божественного огня, страх помыслов, соглядатай (духовных) врагов, училище (покаянного) плача, друг слез, делатель памяти о смерти, живописатель вечного мучения, любоиспытатель грядущего суда, споспешник спасительной печали, враг дерзости, супруг безмолвия, противник любоучительства, неприметное преуспеяние (в духовной жизни)” (преп. Иоанн Лествичник. Лествица, слово 11-е, ст. 3-й). Св. Исаак Сирин называет молчание таинством будущего века, “слова же суть орудие этого мира” (Творения, изд. 3-е, слово 42-е, стр. 180).

Слово в наших устах (как членораздельные звуки) должно иметь и имеет (у истинных христиан) творческую силу. Только мы, не ценя этот великий дар Божий человеку, бываем маловерны и недоверчивы к творческой силе слова (например, в молитве). С словом выходит живой дух человека, не отделяющийся от мысли и внутреннего слова нашей души. У святых и угодников Божиих слово и дело были неразлучны. Слово Божие вызвало из небытия в бытие видимый и невидимый мир, слово в устах Бога-Слова было делом. Потому и у христианина слово и дело должны неразлучны между собою, как душа и тело неразлучны в своем бытии. “Кто соблюдает и творит слово Христово верно и постоянно, — пишет прот. Иоанн Сергиев, — у кого слово есть дело, тот и теперь творит великие и удивительные дела, и слову его все повинуется: и демоны повинуются, и болезни исцеляются, и нравственность человеческая назидается” (прот. Иоанн Сергиев. Моя жизнь во Христе. Изд. Р. Лукшевица, СПБ, 1911, стр. 727, 500).

“Что тверже, неизменнее и могущественнее слова? Словом мир сотворен и стоит: “нося всяческая глаголом силы Своея” (Евр. 1:3); и однако же мы, грешные, обходимся со словом так легкомысленно небрежно. Что у нас пользуется меньшим уважением, как не слово? Что у нас изменчивее, как не слово? Что мы бросаем подобно грязи поминутно, как не слово? — О, окаянные мы человеки! С какою драгоценностью так мы обходимся невнимательно! Не вспоминаем мы, что словом, происходящим от верующего и любящего сердца, мы можем творить чудеса жизни для души своей и для душ других, например, на молитве, при богослужении, в проповедях, при совершении таинств. Христианин! Дорожи каждым словом, будь внимателен к каждому слову; будь тверд в слове; будь доверчив к слову Божию и слову святых человеков как к слову жизни. Помни, что слово — начало жизни” (прот. И. Сергиев. Моя жизнь во Христе. Изд. Р. Лукшевица, СПБ. 1911, стр. 199-200).

“Слово в устах одних — дух и жизнь, а в устах других — мертвая буква (например, во время молитвы и проповеди). “Глаголы, яже Аз глаголах вам, дух суть и живот суть” (Ин. 6:63). Таковы должны быть по-настоящему и наши слова, ибо мы образы Бога-Слова” (его же. Цит. соч., стр. 661-662).

О сне. Христианские подвижники, ревнующие о христианском совершенстве, в числе прочих потребностей нашей природы ограничивали себя и в потребности сна как для обуздания своей плоти, так и потому, что считали потерянным то время, которое не проводили в бодрственном состоянии, в служении Богу.

Св. подвижники, рассматривая сон преимущественно с нравственной точки зрения, замечали, что от многого сна ум дебелеет (грубеет, делается нечувствительным), умножаются суетные помыслы, усиливается похоть и блудная брань, наводится печаль. По словам преп. Иоанна Лествичника, бдение очищает ум, а долгий сон ожесточает душу: бодрый подвижник — враг блуда, а сонливый — друг ему. Бдение есть погашение плотских разжжений, избавление от сновидений (преп. Иоанн Лествичник. Слово 20-е, §§3, 4, 5, 9).

Впрочем, основной признак воздержания — умеренность — необходимо и здесь строго соблюдать, т. к. от чрезмерного лишения сна силы тела крайне истощаются, бодрость духа упадает, и мы становимся почти неспособны к совершению дневных дел. Продолжительный и частый сон у записных сонливцев приводит к разленению и расслаблению тела, располагает к нравственному и физическому усыплению, притупляет ум и чувства. Но и слишком короткий сон, недостаточный для отдыха мозга и нервной системы и укрепления тела от понесенной им затраты жизненных сил, весьма ослабляет крепость организма. Продолжительность сна устанавливается каждым по собственному опыту в зависимости от возраста, состояния здоровья, рода занятий и др., так, чтобы не ослабились бодрость духа и здоровье тела и чтобы не было какого-нибудь вреда для души или упущения в исполнении наших обязанностей.

На сон необходимо обращать внимание еще и по той причине, что во время сна наша душа, как менее связанная телом, бывает более открыта влиянию мира духовного, особенно же злокозненных злых духов. Отсюда, подвижники старались духовное бодрствование иметь и во время сна, как одно из средств против духовных врагов, неусыпно бодрствующих для нашей погибели.

Чтобы духовное бодрствование души было возможно и продолжалось во сне, надо дать ей предварительно доброе настроение перед сном, заполнить ее чистыми, святыми мыслями, чувствами и образами, охранять свою память и воображение пред отходом ко сну, как и в продолжение всей жизни, от нечистых помыслов и образов. Таким образом, мы дадим подсознательной деятельности души во сне благочестивое направление, стремление к Богу. Св. Иоанн Лествичник говорит: когда мы встаем от сна чисты и мирны, то это бывает тайным благодеянием, которое получаем от святых Ангелов, особенно когда мы уснули со многою молитвою и трезвением (преп. Иоанн Лествичник. Слово 15-е, §68).

По законам памяти и ассоциации (сцепления) идей, во сне в душе продолжают раскрываться те начала, которые заложены ее деятельностью в бодрственном состоянии. Поэтому время сна не проходит для души даром. Из наблюдений над духовной жизнью известно, что во время сна наша душа все прежние свои мысли, чувства, желания и поступки добрые или злые с большим удобством превращает в свою жизнь, в свое существо. Как добрые, так и злые дневные мысли, желания, чувства входят в глубину души, получают силу, существенность и преобразуются в нравственный характер. И в зависимости от полученного в бодрственном состоянии направления доброго или худого душа, во сне более свободная от связей тела, может находиться под влиянием и в общении или мира ангельского, или злых духов.

Потому-то святые отцы и подвижники, учитывая важность и необходимость духовного бодрствования во время сна, пред отходом ко сну и сами усердно молились, составив прекрасные образцы (вечерних) молитв, и нас научают молиться Богу, чтобы Он дал нам, отходящим ко сну, мирный и безмятежный сон, ум бодрый, целомудренный помысел, трезвящееся сердце, соблюл от всякого зла, чтобы мы и во время сонного безмолвия просветились зрением судеб Божиих (см. молитвы на сон грядущий).

К замечательным явлениям, которые происходят во время сна, относятся сновидения. Главная их основа лежит в предварительном настроении нашей души, вследствие которого она погружается или в собственный мир мыслей, желаний, чувств, или соп