Глава 10. Марк спал глубоким сном крепко выпившего человека, когда зазвонил телефон

Марк спал глубоким сном крепко выпившего человека, когда зазвонил телефон. Все же он открыл глаза почти сразу, но решил, что звонок ему приснился. Сразу же навалилась головная боль, и, застонав, Марк прикрыл веки. Он уже снова впал в дремоту, когда телефон зазвонил снова.

Разлепив веки, Марк первым делом посмотрел на часы.

Было четыре часа утра. За окном только‑только начинало светать. Перевернувшись на живот, Марк негромко выругался. Телефон все звонил. Господи, кто бы это мог быть?

Превозмогая головную боль, он потянулся к аппарату, снял трубку и снова откинулся на подушки. Глаза он предпочитал держать закрытыми – так меньше болела голова и полутемная комната почти не кружилась.

– Алло? – Голос его звучал хрипло. Во рту было сухо, язык повиновался с трудом. – Кто говорит?

Потом он услышал в трубке чей‑то плач.

– Кто это? – Марк уже решил, что кто‑то ошибся номером, и хотел положить трубку, но внезапно его глаза сами собой широко открылись. Каким‑то шестым чувством он понял, что звонит Джессика.

– Джесс, это ты? Что случилось?! – с тревогой спросил Марк, садясь на кровати. Он решил, что с Дженнет или Джейсоном случилось что‑то страшное, а Джесс все плакала и никак не могла успокоиться и объяснить, в чем дело. Она была безутешна, словно ее постигло настоящее горе, и Марк вспомнил: примерно так же маленькая Джессика плакала, когда умерла их собака.

– Что случилось, Джесс?! Скажи же мне! – в панике воскликнул он.

– Мама… она… – Джессика снова разрыдалась.

– Она не заболела? Может, она попала в аварию? – Марк тряхнул головой и поморщился. Голова гудела, впрочем, тошнота и головокружение почти прошли, побежденные резким выбросом в кровь адреналина. Страх парализовал его. Что, если Дженнет мертва? При мысли об этом Марк едва не зарыдал сам. Он продолжал любить свою жену даже после того, как она ушла от него, и если бы с ней что‑то случилось, он всю жизнь винил бы в этом себя.

– Мама… – повторяла Джессика срывающимся голосом. – У нее есть… друг! Она познакомила нас с ним вчера вечером. Его зовут Эдам, и он – настоящий подонок.

Марк быстро подсчитал, что в Нью‑Йорке сейчас – семь часов утра, следовательно, Джессика бросилась звонить ему, как только проснулась.

– Я уверен, что это не так, дорогая, – сказал он, стараясь быть справедливым, хотя в глубине души Марк был очень доволен, что мистер Джойс не понравился его детям. Сам Марк ненавидел Эдама всем сердцем, хотя никогда с ним не встречался и не разговаривал. Он разрушил их семью, отнял у него Дженнет и детей; такой человек просто не мог не быть подонком, и теперь Марк испытывал странное удовольствие от того, что его дочь считала так же.

– Меня от него просто тошнит, па! Он пытается казаться крутым и приказывает маме, как будто она его собственность. Мама сказала, что они познакомились всего пару недель назад, но я ей не верю. Я знаю – она врет! Эдам сам заговорил с ней о каких‑то делах, которые у них были еще в прошлом году, а мама притворилась, будто не понимает, о чем идет речь. Как ты думаешь, может быть, это из‑за него мы переехали в Нью‑Йорк?

Она ждала ответа, а Марк не знал, что ей сказать. Джессика, несомненно, была потрясена тем, что произошло. Марк знал, что рано или поздно все откроется; они не должны были обманывать детей, но Дженнет убедила его, что так будет лучше, и он позволил ей поступить по‑своему. И вот теперь Джессика и Джейсон узнали правду. Интересно, что теперь предпримет Дженнет? Судя по горьким рыданиям, которые то и дело прерывали речь Джессики, потрясение девочки было глубоким и болезненным.

– Я не знаю, Джесс, – проговорил он наконец. – Спроси лучше у мамы.

– Но ведь это из‑за него она ушла от тебя? – повысила голос Джессика, и Марк снова покачал головой. Марку не хотелось отвечать на этот вопрос, к тому же он боялся сказать нечто такое, что еще больше усугубит и без того непростую ситуацию.

– Как ты думаешь, он у нее давно? – снова спросила Джессика. – Может быть, мама ездила в Нью‑Йорк вовсе не к бабушке, а к нему?

– Нет, она ездила к бабушке, – твердо сказал Марк. – Бабушка очень долго и тяжело болела, к тому же Дженнет беспокоилась и за дедушку тоже. – Это была только часть правды, но Марку не хватило духа сказать, что именно тогда все началось. Пусть это сделает Дженнет, подумал он про себя.

Рано или поздно ей придется все рассказать детям, если она не хочет их потерять. Если все откроется само, доверие Джессики Дженнет вряд ли удастся вернуть.

– Я хочу домой, в Калифорнию, – напрямик сказала Джессика. Она уже не плакала, только изредка шмыгала носом.

– Я тоже хочу к тебе, папа, – вмешался Джейсон, который взял трубку второго аппарата. Он не плакал, но голос его заметно дрожал. – Я его ненавижу, этого ублюдка! Уверен, тебе бы он тоже не понравился. Типичная нью‑йоркская задница!

– Я вижу, Нью‑Йорк так и не повлиял на твои манеры, сын, – заметил Марк. – Вот что я вам скажу, дети: вам надо.серьезно поговорить с матерью, но только не сейчас, не когда вы так расстроены. И, как ни неприятно мне это говорить, мне кажется, что вы должны дать мистеру Джойсу шанс.

Он, однако, очень сомневался в том, что его детям может понравиться ухажер матери – любой ухажер, а не только Эдам Джойс. То же самое относилось и к нему: если когда‑нибудь он будет встречаться с какой‑нибудь женщиной, Джессика и Джейсон, несомненно, воспримут ее в штыки, и тогда его ждет то же самое, что переживала сейчас Дженнет. Впрочем, Марк был еще довольно далек от того, чтоб" искать новую подругу жизни, так что в ближайшее время эта опасность ему не грозила.

– Вне зависимости от того, сколько ваша мама с ним знакома, – проговорил он, – мистер Джойс может оказаться очень неплохим человеком. Я уверен, что со временем вы к нему привыкнете. Подумайте о том, что он, возможно, очень дорог вашей маме, – подумайте и будьте снисходительны и к ней, и к нему. В любом случае вам не стоит решать сгоряча.

Он привел самые разумные доводы, какие только пришли ему на ум, но все было тщетно. Дети просто не желали к ним прислушиваться. Но и в том, чтобы настраивать их против человека, которого Дженнет любила и ради которого ушла от него, Марк не видел никакого смысла. Все равно того, что случилось, поправить уже было нельзя, и, если в конце концов Дженнет выйдет за Эдама замуж, им всем останется только смириться с этим. Другого выхода Марк не видел.

– Нам пришлось ужинать с ним! – сказал Джейсон несчастным голосом. – Он ведет себя так, будто он может заставить маму сделать все, что ему захочется, а она только скачет вокруг него, как дурочка. Только и слышно: «Да, Эдам!», «Хорошо, Эдам!» Когда он, наконец, свалил, она наорала на нас, словно мы нахватали двоек или разбили в школе стекло. А потом она плакала. Мне кажется, этот ублюдок ей нравится…

– Может быть, и так, – признал с сожалением Марк. – Только, пожалуйста, не называй его ублюдком, Джейсон.

Это грубо, а грубостью дела не поправишь.

– Я хочу домой, па!.. – снова подала голос Джессика, но даже дома, куда бы они могли вернуться, уже не было. – Я хочу жить с тобой и ходить в свою старую школу.

– И я тоже! – вмешался Джейсон.

– Кстати о школе, – спохватился Марк. – Вы не опоздаете?

В Нью‑Йорке была уже половина восьмого, и он ясно слышал на заднем плане голос Дженнет, которая что‑то кричала детям. Она, несомненно, кричала бы еще громче, если бы слышала, что говорили Джессика и Джейсон отцу, но, к счастью, Дженнет ни о чем не догадывалась. Марку даже показалось – она не знает, что они звонят именно ему.

– Ты поговоришь с мамой насчет Калифорнии? Ну, чтобы мы могли переехать к тебе?.. – негромко, но настойчиво спросила Джессика, подтверждая его подозрения.

– Нет, – ответил Марк и, почувствовав ее разочарование, быстро добавил:

– Я считаю, вы должны хотя бы попытаться привыкнуть к Нью‑Йорку – ведь прошло так мало времени… – Ему‑то казалось, что прошла целая вечность, да и детям, наверное, тоже, но он заставил себя продолжать:

– Дайте маме шанс. В любом случае это очень серьезная проблема, и ее нельзя решать второпях. Я хочу, чтобы вы немного успокоились и как следует подумали… А сейчас отправляйтесь в школу, иначе вы опоздаете. Мы поговорим обо всем позже. – «Много позже, – подумал он, – когда пройдет боль».

После этих его слов голоса у детей стали совсем расстроенными, зато Джессика впервые за два месяца сказала ему на прощание, что любит его. Марк понимал – это произошло только потому, что в данную секунду она ненавидела свою мать, и все же ему было приятно. Кажется, он принял правильное решение, когда не поддался эмоциям и не стал торопить события. Пройдет сколько‑то времени, и дети привыкнут к Эдаму, может быть, даже полюбят его. Не могла же Дженнет ошибиться, когда убеждала его, что Эдам – хороший человек. И все‑таки в глубине души Марк продолжал надеяться, что его дети никогда не примут этого чужого мужчину, который нанес их семье сокрушительный удар, – не примут хотя бы из чувства лояльности по отношению к своему отцу. Он хотел бы быть великодушным, но после всей боли, которую причинила ему разлука с Дженнет, это было очень нелегко.

Положив трубку, Марк долго лежал без сна, раздумывая, что ему предпринять. И решил, что пока он ни во что не станет вмешиваться. Нужно посмотреть, как будут развиваться события дальше.

И, повернувшись на бок, он снова попытался заснуть, но в висках как будто кто‑то работал кувалдой, затылок наливался тупой болью, а перед закрытыми глазами плавали черные круги. В конце концов Марк не выдержал. Встав с кровати, он прошел на кухню, принял две таблетки аспирина. Времени было около шести утра по западному времени.

Значит, в Нью‑Йорке уже девять, подумал Марк и, вернувшись в спальню, решительно набрал номер Дженнет.

Марк не сразу узнал голос своей жены. Дженнет была явно расстроена, если не сказать больше.

– Хорошо, что ты позвонил, – сказала она, даже не удивившись его звонку. – Вчера я познакомила детей с Эдамом.

Они вели себя ужасно. Джессика нагрубила ему и мне, а Джейсон заперся в своей комнате и не хотел выходить.

– Знаешь, меня это нисколько не удивляет, – перебил Марк. – А тебя? Не слишком ли ты поторопилась? Мне кажется, тот факт, что ты с кем‑то встречаешься… Они еще не готовы воспринять это спокойно. Кроме того, они наверняка догадались, что вы уже давно знакомы.

– Именно в этом обвинила меня Джессика. Ты ничего ей не говорил? – В голосе Дженнет зазвучали панические нотки.

– Нет, не говорил, – успокоил ее Марк, – но я думаю, ты должна рассказать им обо всем сама. Они уже не маленькие дети и многое понимают и без наших объяснений. А когда твой Эдам брякнул, что вы…

– Откуда ты знаешь?! – перебила его Дженнет. В голосе ее слышался самый настоящий страх, и Марк даже пожалел ее.

– Они мне звонили сегодня утром. Они очень расстроены, Дженни.

– Они даже не захотели поговорить с ним! А Джесс сказала, что она меня ненавидит. – В голосе Дженнет звенели слезы. – Марк, и это говорит мне моя дочь!

– Это не так. Просто ей больно и обидно. И еще она считает, что ты ее обманываешь. Джесс права, и мы оба это знаем. Ты рискуешь потерять ее доверие, Дженнет.

– Это ее не касается!.. – с горячностью возразила Дженнет, но ей недоставало убежденности.

– Может быть, и нет, но Джесс считает, что касается, – сказал Марк. – Во всяком случае, ты явно поторопилась знакомить детей с твоим другом.

Дженнет не стала говорить Марку, что сам Эдам давно настаивал на встрече с ее детьми. В конце концов она уступила, хотя ей тоже казалось, что нужно подождать еще. Она говорила Эдаму, что Джесс и Джейсон еще не готовы, но он заявил в ответ, что больше не желает скрываться и прятаться, словно преступник. «Можно подумать, ты стыдишься меня!» – сказал он сердито, и это решило дело. Дженнет пригласила Эдама на ужин, но все закончилось катастрофой. Дети не скрывали своей враждебности; они не пожелали даже разговаривать с Эдамом, когда же Дженнет прикрикнула на них, они просто выбежали из‑за стола и закрылись в своих комнатах. И это была только прелюдия. Первоначально планировалось, что Эдам останется ночевать, но вместо этого они поссорились, и Эдам ушел, громко хлопнув дверью.

– И что мне теперь делать? – растерянно спросила Дженнет.

– Ждать, – ответил Марк. – И постарайся не очень давить на детей, ведь им тоже нелегко. Дай им время. Быть может, все уладится само собой.

Но Дженнет в этом сомневалась. Эдам хотел переехать к ней в ближайшие дни; он не хотел даже ждать, пока они поженятся официально, и Дженнет не была уверена, что сумеет его отговорить. Но и терять Эдама она не хотела. Ни его, ни детей. Вот почему она буквально разрывалась, не в силах найти выход из создавшегося положения.

– Это не так просто, как ты думаешь, Марк, – сказала она жалобным голосом, пытаясь представить себя страдающей стороной, но оба понимали, что если кто в этой ситуации и был жертвой, то только не Дженнет.

– Все же постарайся не причинять детям лишних страданий, – предупредил Марк. – Одна ошибка, и ты можешь оттолкнуть их совсем… И вообще я не понимаю, как ты можешь требовать сочувствия от меня и от детей? Вспомни, ведь это ты разрушила нашу семью, разрушила ради этого мужчины, и рано или поздно дети об этом узнают. И тогда у них на тарелке окажется больше, чем они будут в состоянии проглотить.

Он и сам никак не мог смириться с тем, что произошло.

Марк продолжал любить Дженнет, и ему было трудно сохранять здравомыслие.

– У наших детей есть некоторые основания сердиться на тебя, Дженнет. На тебя и на него, – добавил он, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. Марк стремился быть объективным, хотя его и злило, что ему опять приходится выступать в роли миротворца. В их семье он был единственным, кому удавалось увидеть все аспекты той или иной проблемы и уладить конфликт. Это было его достоинством, но и слабостью – Марк редко отваживался на чем‑то настаивать, если у него было подозрение, что им могут руководить эгоистические мотивы.

– Да. Может быть, – нехотя согласилась Дженнет. – Но я не уверена, что Эдам это понимает. У него нет своих детей, и он… не очень хорошо их понимает.

– В таком случае тебе следует подыскать себе другого мужчину, – жестко сказал Марк. – Такого, как я, например…

Дженнет долго молчала, и Марк почувствовал себя глупо. Наконец она сказала:

– Может быть, со временем они успокоятся…

Она очень на это надеялась, но у нее не было уверенности, что Эдам согласится ждать. Он хотел, чтобы ее дети полюбили его с первого взгляда, и их враждебное отношение обескуражило и разозлило его. Эдам уже потребовал, чтобы она «провела с ними беседу», и Дженнет не знала, как ей быть.

– Ладно, я тебе еще позвоню, – проговорил Марк и повесил трубку. После разговора он пролежал в постели еще два часа и только потом рискнул встать. На работу он приехал только в десять часов, а в двенадцать дети позвонили ему снова. Они только что вернулись из школы и поэтому сразу заговорили с ним о том, как бы им хотелось вернуться в Лос‑Анджелес и жить с ним. Но Марк был тверд. Он сказал им, что не собирается предпринимать никаких поспешных шагов, и еще раз попросил Джесс и Джейсона успокоиться и взглянуть на вещи объективно. Но Джессика сразу заявила, что она «совершенно объективно» ненавидит Эдама и что она никогда не будет разговаривать с матерью, если та выйдет за него замуж.

– Мы хотим жить с тобой, па! – решительно закончила она свою взволнованную речь.

– А что, если я стану встречаться с какой‑нибудь женщиной, а она вам не понравится? С кем вы будете жить тогда? – спросил Марк. – Нет, Джесс, от проблем нельзя бегать – толку от этого, во всяком случае, не будет. Проблемы надо решать!

– Почему ты так сказал? Может быть, у тебя тоже кто‑то есть? – потрясение спросила Джессика. О такой возможности ни она, ни Джейсон не подумали.

– Нет, – честно ответил Марк. – У меня никого нет, но когда‑нибудь это может случиться. И если эта женщина вам не понравится…

– В любом случае ты не бросал маму ради другой женщины, – решительно перебила Джессика. – Теперь я почти уверена, что это все из‑за нее и из‑за этого Эдама.

Для него‑то слова дочери не были новостью, но Марк удивился проницательности дочери. Он по‑прежнему не хотел говорить ей, как было дело, но и лгать Джессике Марк тоже не мог.

– Если ты заставишь нас жить с ней, папа, я все равно убегу, – решительно сказала Джессика.

– Не надо так говорить, Джесс. Это по меньшей мере несправедливо. Ты уже большая и должна понять, что произошло, – понять и успокоить брата, а не взвинчивать его еще больше. Давай поговорим об этом, когда у вас будут каникулы, хорошо? Может быть, к тому времени твое мнение изменится. Вдруг Эдам вам понравится, и…

– Никогда он нам не понравится! – перебила Джессика. – И не надейтесь!

Следующие две недели прошли в ожесточенных телефонных спорах, угрозах, слезах. Эдам оказался настолько нетерпелив, что заявил Джесс и Джейсону – он хочет жить с ними и с Дженнет, и к тому моменту, когда Марк снова приехал в Нью‑Йорк, дети вели против матери самую настоящую войну. Все весенние каникулы ушли на бесплодные переговоры и увещевания, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки. Напротив, ситуация только ухудшилась.

Дженнет приходилось сражаться сразу на два фронта, так как Эдам не отличался ангельским терпением. Он сказал ей, что, если Дженнет не позволит ему переехать к ней, он будет считать – она предпочла его детям. Когда же она просила его подождать, Эдам отвечал, что он и так ждал достаточно долго. Увы, Джессика и Джейсон не желали его ни видеть, ни знать. Своей матери они тоже объявили форменный бойкот, так как считали, что она предала их. Марк старался как мог исправить положение, но безуспешно.

Когда каникулы подошли к концу, он признался Дженнет, что ему не удалось уговорить их остаться с ней. Каждый раз, когда он заводил об этом речь, Джессика грозила обратиться к адвокату по защите прав детей и попросить его подать заявление в суд, чтобы ее и Джейсона официально передали отцу. И это была не пустая угроза. Марк прекрасно знал – Джесс и Джейсон уже достаточно взрослые, чтобы суд мог рассмотреть их требование и удовлетворить его.

– Мне кажется, положение действительно сложное, – честно сказал Марк своей бывшей жене. – Ума не приложу, что тут можно сделать. Сколько я ни думаю об этом, мне приходит в голову только одно: ты должна отпустить их ко мне в Лос‑Анджелес, по крайней мере, до конца учебного года. Когда все уляжется, ты сможешь снова с ними поговорить, а пока… Я уверен, что, если ты будешь пытаться удержать их в Нью‑Йорке, это не приведет ни к чему хорошему.

Ведь ты не хочешь ни выслушать их, ни уступить, и они платят тебе тем же.

Он считал, что Дженнет не смогла справиться с ситуацией и лишь создавала новые проблемы, вместо того чтобы решать существующие. Теперь ей приходилось расплачиваться за собственные ошибки. Дженнет буквально разрывалась между детьми и Эдамом, причем и он, и Джесс с Джейсоном не стеснялись в средствах, стараясь склонить ее на свою сторону.

– А ты пришлешь их назад, когда учебный год закончится? – спросила Дженнет со страхом. Она боялась потерять детей, но и не хотела лишиться Эдама, который не только обещал жениться на ней, как только она получит развод, но и планировал как можно скорее завести собственного ребенка, может быть, даже двух. Дженнет очень нравился его план, но она не представляла, как сказать об этом детям.

Впрочем, это была проблема отдаленного будущего. Пока же ей нужно было что‑то решать с Джесс и Джейсоном, которые грозились навсегда вернуться к отцу.

– Я еще не знаю, – честно сказал Марк. – Многое будет зависеть от их желания. Мне кажется, будет лучше, если и летние каникулы они проведут у меня, а там будет видно.

Ему было почти жаль Дженнет. Она оказалась в сложном положении, которое сама же и создала. Марк испытывал противоречивые чувства. Дженнет разрушила его жизнь своим уходом, но хуже всего было то, что он продолжал любить ее, хотя и понимал – Дженнет потеряна для него навсегда. Впрочем, ей он ничего не говорил. Ее увлечение Эдамом было настолько сильным, что она готова была не только разрушить их брак, но и испортить отношения с собственными детьми. И Марк не мог этого постичь, как ни старался. Сам он вряд ли мог бы пожертвовать детьми ради другой женщины, и Джессика с Джейсоном интуитивно это чувствовали. Именно поэтому они так хотели переехать к нему, хотя это и означало, что им придется расстаться с матерью.

– А ты сможешь устроить их в старую школу? – озабоченно спросила Дженнет, понимая, что у нее нет иного выхода.

Она сама загнала себя в угол. Дети теперь смотрели на нее, как на злейшего врага. Эдам продолжал настаивать на немедленном переезде. Его терпение подходило к концу, и он готов был добиваться своего любыми средствами.

– Я попытаюсь, – ответил Марк, чтобы хоть как‑то успокоить Дженнет.

– А где ты живешь? У тебя большая квартира? – снова спросила Дженнет, и Марк понял, что она почти готова уступить. Но эта победа не доставила ему радости.

– Детям она понравится, – уверил Дженнет Марк. Он принялся описывать гостевые апартаменты и парк, но Дженнет неожиданно расплакалась. Она и представить себе не могла, как будет жить без детей, а сейчас перспектива разлуки с ними становилась реальностью.

– Когда вернусь, я узнаю, что можно сделать, и позвоню тебе, – сказал Марк, снова возвращаясь к вопросу о школе.

Он знал, что для Джесс и Джейсона это особенно важно.

После того как Марк поговорил с Дженнет, дети налетели на него с расспросами. Им не терпелось узнать, о чем договорились родители.

– Пока ни о чем, – строго ответил Марк. – Я даже еще не знаю, сумею ли я устроить вас в ту же школу, где вы учились раньше. В любом случае я хочу, чтобы до переезда вы были вежливы с матерью. Вы должны понимать, что ей тоже нелегко. Мама вас любит, а вы…

– Если бы она нас любила, она бы не ушла от тебя, – парировала Джессика, и ее глаза потемнели от гнева. Она была очень красивой девочкой – белокурой, светлокожей, с ангельским личиком, но Марк понимал, что, несмотря на нежный возраст, сердце ее уже покрыто ранами, которые заживут не скоро. И он от души надеялся, что сумеет уберечь ее от новых страданий.

– Все не так просто, как кажется в пятнадцать лет, – вздохнул он. – Люди меняются, сама их жизнь меняется. Недаром говорится, что человек предполагает, а бог располагает. В жизни очень часто бывает, что мечтаешь об одном, а наделе получаешь совсем другое. Впрочем, тебе еще предстоит с этим столкнуться…

Но, как и следовало ожидать, дети не прислушались к его словам. Они были все еще во власти своей обиды на мать и не хотели прощать.

В тот же день вечером Марк улетел в Лос‑Анджелес. Всю следующую неделю он посвятил переговорам с администрацией школы, где учились Джейсон и Джессика. Они отсутствовали всего три месяца, к тому же их школа в Нью‑Йорке считалась очень сильной, и в конце концов Марк добился принципиального согласия. Все остальное было просто.

Ему нужно было только нанять домработницу, которая бы готовила детям, присматривала за ними, пока он был на работе, и возила их на тренировки. Марк в этом отношении не предвидел никаких затруднений, поэтому в конце недели он со спокойной душой позвонил Дженнет в Нью‑Йорк.

– Все устроилось, – сказал он. – В понедельник они уже могут приступать к занятиям, но я подумал – может быть, ты захочешь, чтобы они пожили с тобой еще недельку. Ты могла бы еще раз попробовать поговорить с ними… Словом, решай сама, только предупреди меня, когда они будут вылетать в Лос‑Анджелес, – я их встречу.

– Спасибо, Марк. Ты так великодушен… Боюсь, я этого не заслужила. Я буду очень скучать по ним. – И Дженнет заплакала.

– Я уверен, они тоже будут скучать без тебя. Их обида скоро уляжется, и тогда они захотят вернуться.

– Я в этом сомневаюсь. Они были так решительно настроены против Эдама, а он… Я говорила тебе, у него свои представления о том, как все должно быть. Ему трудно понять, что дети думают, что чувствуют, – ведь своих у него не было.

«Это его трудности», – хотел сказать Марк, но сдержался. Дженнет можно было только посочувствовать. В ситуациях, требовавших трезвого расчета, решительности, стойкости, она всегда терялась – вот и оказалась в положении мяча, который перекидывают через сетку опытные теннисисты. Раньше все проблемы в семье решал Марк. Роман с Эдамом был, пожалуй, ее первым самостоятельным предприятием, Дженнет ринулась в него очертя голову и заварила такую кашу, что им всем предстояло еще долго ее расхлебывать.

В воскресенье Дженнет объявила детям, что они едут в Лос‑Анджелес к отцу. Джессике и Джейсону не хватило такта, чтобы хотя бы притвориться огорченными. Разразившись восторженными воплями, они бросились собирать вещи. Дети готовы были отправиться в путь немедленно, но Дженнет настояла, чтобы они побыли с ней еще хотя бы неделю. Кроме того, она сказала, что летом им придется снова приехать в Нью‑Йорк. Она и Эдам решили пожениться в июле, сразу после того, как будет официально оформлен развод, но говорить об этом детям Дженнет пока не стала. Она боялась, что после таких новостей Джессика и Джейсон вообще не захотят возвращаться. Пусть они узнают о свадьбе уже здесь, решила она.

Эта последняя неделя была мучительной для всех, и Дженнет вздохнула почти с облегчением, когда в воскресенье посадила детей на самолет до Лос‑Анджелеса. У Марка все было готово к встрече. В последний момент он решил не нанимать для детей няню, а договорился с Паломой, которая безо всяких уговоров согласилась присматривать за детьми. На тренировки Марк мог возить их сам; ради этого он был готов уходить с работы раньше обычного, благо его положение в фирме это позволяло.

Уже после того, как самолет оторвался от земли, Дженнет долго стояла у стеклянной стены в зале вылета и молча смотрела в небо. На прощание дети обняли ее, Джейсон даже чуть было не заплакал. Оставаться он не хотел, но ему было жаль мать. А Джессика, ее девочка, ее ангел, ни разу не оглянулась. Подхватив свою сумку, она чуть ли не бегом бросилась к трапу.

В лос‑анджелесском аэропорту все было совсем иначе.

Едва завидев Марка в толпе встречающих, Джессика и Джейсон завопили от радости и со всех ног бросились к нему. Со слезами на глазах он обнял обоих и крепко прижал к себе. Он потерял Дженнет – потерял, быть может, по собственной вине, – но зато дети вернулись к нему.

И это было все, чего он сейчас желал.