Эрагон.Брисингр 37 страница

Эрагон задержал дыхание, ожидая услышать, что скажут эти двое. «Если Йорунн проголосует за себя, - подумал он, - и если Хреидамар все еще верен ей, то выборы должны будут перейти ко второму раунду. У нее нет никакой причины так поступать, однако, кроме как для того, чтобы задержать события, и насколько я знаю, она не получила бы выгоды от этой задержки. Она не может надеяться стать королевой на этот раз; ее имя было бы устранено от рассмотрения перед началом второго раунда, и я сомневаюсь, что она была бы столь глупа, чтобы тратить свой голос, который у нее есть теперь, просто для того, чтобы потом рассказывать внукам, что она была однажды претендентом на трон. Но если Хреидамар действительно разойдется с нею, то голосование останется привязанным, и мы в любом случае придем ко второму раунду… Агрр! Если бы я только мог заглянуть в будущее! Что, если Орик проиграет? Я должен тогда захватить контроль над собранием кланов? Я мог бы запечатать палату, таким образом, чтобы никто не мог выйти или войти, а затем... Но нет, это было бы…»

Йорунн прервала мысли Эрагона, кивнув в сторону Хреидамара и затем, переведя свой тяжелый пристальный взгляд на Эрагона, заставляя его чувствовать себя, словно он трофейный бык, которого она исследовала. Со звякнувшими кольцами своей стальной кольчуги, Хреидамар поднялся и сказал:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Орика как нашего нового короля.

Горло Эрагона сжалось.

Изогнув красные губы в веселой ухмылке, Йорунн поднялась со своего кресла волнообразным движением, и низким, хриплым голосом сказала:

- Похоже, что мне выпал жребий определить итог сегодняшней встречи. Я очень внимательно выслушала твои аргументы, Надо, и твои, Орик. И хотя по очень широкому спектру вопросов я согласна с вами обоими, самая важная проблема, которую мы должны решить, это - посвятить ли себя военной кампании Варденов против Империи. Если бы это была просто война между соперничающими кланами, для меня не имело бы значения, какая сторона одержит верх, и я конечно же не буду рассматривать принесение в жертву наших воинов для пользы чужаков. Однако дело обстоит не так. Далеко не так. Если Гальбаторикс восторжествует в этой войне, то даже Беорские горы не защитят нас от его гнева. Если наше царство хочет выжить, мы должны увидеть свержение Гальбаторикса. Кроме того, меня сильно задевает, что скрываться в пещерах и туннелях, в то время как другие решают судьбу Алагейзии, является не самым подходящим занятием для расы столь старой и столь могучей, как наша. Когда будут написаны хроники нашего времени, о чем они расскажут: что мы боролись наравне с людьми и эльфами, как герои прошлого, или что мы сидели, сжимаясь в наших залах, как напуганные крестьяне, в то время как сражение бушевало за нашими дверьми? Я, со своей стороны, знаю ответ.

Йорунн отбросила назад свои волосы, а затем сказала:

- От имени моего клана, я голосую за гримстборитха Орика как нашего нового короля!

Старейший из пяти чтецов закона, стоявших у круглой стены, вышел вперед и ударил концом своего посоха по каменному полу и провозгласил:

- Да здравствует Орик, сорок третий король Тронжхайма, Фартхен Дура и каждого кнурланина выше и ниже Беорских гор!

- Да здравствует король Орик! – проревело собрание кланов, вскакивая на ноги с громким шелестом одежды и брони. С закружившейся головой Эрагон сделал то же самое, осознавая, что он находится теперь в присутствии августейшей особы. Он поглядел на Надо, но лицо гнома было маской с мертвыми глазами.

Белобородый чтец закона вновь ударил своим посохом по полу.

- Пусть писцы сразу сделают запись о решении собрания кланов, и пусть новости донесутся до каждого гнома по всему царству. Глашатаи! Сообщите магам с их волшебными зеркалами о том, что выяснилось здесь и сегодня, а затем найдите стражей горы и передайте им: «Четыре удара в барабан». Четыре удара, и бейте своими молотами, как никогда раньше не били за всю свою жизнь, поскольку у нас есть новый король. Четыре удара такой силы, чтобы сам Фартхен Дур зазвенел новостями. Скажите им это, я вам поручаю. Ступайте!

Как только глашатаи отбыли, Орик выбрался из кресла и встал, оглядывая гномов вокруг него. Выражение его лица показалось Эрагону несколько ошеломленным, как будто он в действительности и не надеялся выиграть корону.

- Я благодарю вас, - сказал он, - за эту великую ответственность. - Он сделал паузу, затем продолжил:

- Я буду заботиться теперь только о процветании нашего народа, и я буду преследовать эту цель без колебаний до того дня, когда вернусь в камень.

Затем предводители кланов выступали вперед, один за другим, и становились на колени перед Ориком, присягая ему на верность, как его подданные. Когда пришел черед Надо произнести присягу, гном не проявил никаких чувств, но просто произнес фразы присяги без подобострастия, слова падали с его губ словно свинцовые болванки. Ощутимый вздох облегчения пронесся по собранию кланов, как только он закончил.

По завершении принятия присяги Орик постановил, что его коронация пройдет следующим утром, а затем он и его спутники удалились в соседнюю палату. Там Эрагон посмотрел на Орика, а Орик - на Эрагона, и ни один не издал звука, пока широкая улыбка не появилась на лице Орика, и он вспыхнул, смеясь, с покрасневшими щеками. Засмеявшись вместе с ним, Эрагон схватил его за предплечья и обнял. Охранники и советники Орика собрались вокруг них, похлопывая Орика по плечам и поздравляя его сердечными возгласами.

Эрагон отпустил Орика, говоря:

- Я и не думал, что Йорунн примкнет к нам.

- Да. Я рад, что она так поступила, но это усложняет дело.

Орик сгримасничал.

- Я предполагаю, что должен буду вознаградить ее за помощь должностью одного из своих советников, по крайней мере.

- Это может быть к лучшему! - сказал Эрагон, напрягаясь, чтобы совладать со своим волнением. - Если Вреншрргн соответствуют своему названию, то они нам еще сильно понадобятся прежде, чем мы достигнем ворот Урубаена.

Орик начал было отвечать, но вдруг протяжный, низкий и зловещий звук раздался отовсюду: с пола, с потолка - в воздухе, заставляя кости Эрагона вибрировать со всей силой.

- Слушайте! - закричал Орик и поднял руку. Группа затихла.

Всего четыре раза раздалось басовое звучание, встряхивая комнату с каждым повторением, как будто гигант колотил по стенам Тронжхайма. После чего, Орик сказал:

- Я и не думал никогда, что услышу, как барабаны Дерва объявляют мой королевский сан.

- Насколько большие эти барабаны? - спросил Эрагон, охваченный благоговением.

- Около пятидесяти футов в поперечнике, если мне не изменяет память.

Эрагону пришло в голову, что, хотя гномы были самыми невысокими из всех народов, они построили самые большие сооружения в Алагейзии, что казалось ему странным. "Возможно, - подумал он, - создавая такие огромные объекты, они не чувствуют себя столь уж маленькими." Он почти было поведал о своей теории Орику, но в последний момент решил, что это могло бы оскорбить того, поэтому он удержал свой язык за зубами.

Смыкая ряды вокруг него, спутники Орика начали советоваться с ним по-гномьи, часто перекрикивая друг друга в громкой путанице голосов, и Эрагон, только собиравшийся задать Орику следующий вопрос, оказался оттесненным в угол. Он попытался терпеливо дождаться затишья в беседе, но после нескольких минут стало ясно, что гномы не собирались прекращать докучать Орику расспросами и советами, такова, - заключил он, - была природа их беседы.

Поэтому, Эрагон сказал:

- Орик Конунгр, - и он наполнил слово древнего языка всплеском энергии, что позволило захватить внимание всех присутствующих. Комната затихла, и Орик посмотрел на Эрагона, вскинув бровь:

- Ваше Величество, у меня может быть ваше разрешение уйти? Есть определенный… вопрос, которому я хотел бы уделить внимание, если уже не слишком поздно.

Понимание сверкнуло в карих глазах Орика.

- Во что бы то ни стало, поторопись! Но ты не должен называть меня ни величеством, Эрагон, ни сиром, ни любым другим титулом. Мы - друзья и названные братья, в конце концов.

- Верно, Ваше Величество, - ответил Эрагон, - но в настоящее время, я полагаю, что это единственное приличие, которое я должен соблюдать, выказывая те же самые знаки уважения, что и все остальные. Вы - король своего народа теперь, и мой собственный король также, поскольку я - член Дургримст Ингеитум, и это не что-то, что я могу проигнорировать.

Орик изучал его какое-то мгновение, как будто с большого расстояния, а затем кивнул и сказал:

- Как пожелаешь, Губитель Шейдов.

Эрагон поклонился и покинул комнату. Сопровождаемый четырьмя своими охранниками, он прошел через туннели и поднялся вверх по лестнице которая привела его к первому этажу Тронжхайма. Как только они достигли южного ответвления четырех главных коридоров, разделявших город-гору, Эрагон обернулся к Транду, капитану своих охранников, и сказал:

- Я хочу бежать остальную часть пути. Так как вы не сможете идти в ногу со мной, я предлагаю, чтобы вы остановились, когда достигните Южных Врат Тронжхайма и ждали там моего возвращения.

Транд сказал:

- Аргетлам, пожалуйста, вы не должны идти в одиночку. Разве я не могу убедить вас замедляться так, чтобы мы смогли сопровождать вас? Мы, возможно, не столь быстроходны, как эльфы, но мы можем бежать от восхода до заката, и в полной броне также.

- Я ценю ваше беспокойство, - сказал Эрагон, - но я не оставался бы и минуты дольше, даже если бы знал, что позади каждого столба скрывались убийцы. Прощайте!

И с этими словами, он рванул вниз по широкому коридору, уворачиваясь от гномов, встававших у него на пути.

Глава 39. ВОССОЕДИНЕНИЕ.

До южных ворот Тронжхайма, к которым направлялся Эрагон, была приблизительно миля. Он преодолел это расстояние всего за несколько минут, звук его шагов многократно усиливался, отражаясь от каменного пола, и разносился по коридорам. На бегу он мельком видел отблески богатых гобеленов, висевших над арками по обеим сторонам коридора, и гротескные статуи зверей и монстров, прячущихся между колоннами кроваво-красной яшмы, которой была выложена сводчатая аллея. Древняя, четырех футовая по высоте дорога была такой большой, что у Эрагона возникла маленькая трудность, как ускользать от гномов, которые заполняли ее; в одном месте отряд кнурлан так преградил ему путь, что у него не было выбора, кроме как перепрыгнуть гномов, которые резко отшатнулись, издавая испуганные восклицанья. Эрагон смаковал удивленные взгляды, когда проносился над ними. Легким, широким беговым шагом Эрагон пробежал через массивные деревянные ворота, которые защищали южный вход в город-гору, услышав, как кричат охранники:

- Привет, Аргетлам! – когда он проносился мимо. Пробежав двадцать ярдов, он скользнул в двустворчатые ворота, сделанные в основе Тронжхайма, пройдя между парой гигантских золотых грифонов, пристально глядевших слепыми глазами в направлении горизонта, и вышел наружу. Воздух был свежий и влажный и пах как после прохладного дождя. Утренние серые сумерки витали над плоским диском земли, окружавшим Тронжхайм, на котором не росла никакая трава, только мох, лишайники, и случайная грибница едких поганок. Фартхен Дур стремился ввысь более чем на десять миль, заканчиваясь узким отверстием, через которое бледнел освещенный солнечными лучами огромный кратер. Эрагону было трудно охватить размер горы, когда он смотрел вверх. Он бежал, прислушиваясь к своему монотонному дыханию и к своим легким, быстрым шагам. Он был один, за исключением любопытной летучей мыши, которая напала сверху, испуская пронзительный писк. Умиротворенное настроение, которое пропитывало полую гору, успокаивало его, освобождая от обычных тревог.

Он следовал по выложенной булыжником дороге, протянувшейся от юга Тронжхайма к двум полностью черным тридцатифутовым в высоту дверям, установленным в южной стороне Фартхен Дура. Когда он остановился перед ними, пара гномов появилась из скрытых караульных помещений и поспешила распахнуть двери, открывая бесконечный на вид туннель. Эрагон продолжил путь. Мраморные колонны, усеянные рубинами и аметистами, сопровождали его первые пятьдесят футов туннеля. Последнее время туннель был пуст и заброшен, гладкие стены были обвалены, только по одному зажженному фонарю висело через каждые двадцать ярдов, редко попадались закрытые створки ворот и дверей.

«Интересно, где они проводят работы», - подумал Эрагон. Затем он вообразил тонны камней падающих на него сверху, и на минуту туннель показался невыносимо угнетающим. Он немедленно отрешился от образа.

Примерно на середине туннеля Эрагон чувствовал ее.

- Сапфира! – крикнул он и мысленно и голосом, ее имя отзывалось эхом от каменных стен с силой дюжины воплей.

«Эрагон!»

Мгновением позже, слабый грохот отдаленного рева докатился до него из другого конца туннеля. Удвоив свою скорость, Эрагон открыл разум Сапфире, убрав каждый барьер вокруг себя таким образом, что бы они могли беспрепятственно объединиться. Подобно волне теплой воды, ее сознание соединилось с его, так же, как его соединилось с ее. У Эрагона перехватило дыхание, он пошел быстрее и едва не упал. Они окружили друг друга потоками своих мыслей, обнимая друг друга с близостью, которую не могло даровать никакое физическое объятие, позволяя своим личностям слиться снова. Их самое большое счастье было простым: они больше были не одни. Знание того, что ты был с тем, кто заботится о тебе, и кто понимает каждое частицу твоего существа, и кто не оставит тебя даже в самых отчаянных обстоятельствах, было самым драгоценным взаимоотношением которое могла иметь личность, и как Эрагон, так и Сапфира, берегли это.

Эрагон недолго смотрел на Сапфиру, спешащую к нему так быстро, как только могла, что бы не стукнуться головой о потолок или не поранить крылья о стены. Ее когти пронзительно заскрежетали по каменному полу, когда она, скользнув, остановилась перед Эрагоном, - свирепая, сверкающая, великолепная.

Издав радостный вопль, Эрагон прыгнул вверх и, не обращая внимания на острые чешуи, закинул руки на ее шею и обнял так сильно, как только смог. Его ноги болтались в воздухе в нескольких дюймах от пола.

«Малыш», - сказала Сапфира теплым голосом. Она опустила его к полу, затем фыркнула и сказала:

«Малыш, если ты не хочешь задушить меня, ты должен расслабить свои руки».

«Извини».

Усмехнувшись, он отступил назад, затем рассмеялся и, прижавшись лбом к ее морде, стал поглаживать позади углов ее челюсти. Сапфира издавала низкое урчание, заполнившее туннель.

«Ты утомилась», - сказал он.

«Я еще никогда не летала так быстро. Я остановилась только один раз после того, как оставила варденов, и могла бы не останавливаться вообще, но я была слишком измучена жаждой, что бы продолжить полет».

«Это значит, что ты не спала и не ела в течение трех дней?»

Она моргнула, на мгновение скрыв свои блестящие темно-синие глаза.

«Ты должно быть, голодна!» - воскликнул взволнованно Эрагон. Он осмотрел ее на наличие повреждений. К своему облегчению, он ничего не нашел.

«Я устала, - призналась она. - Но не голодна. Пока нет. Как только я отдохну, мне нужно будет поесть. Прямо сейчас, я не думаю, что смогла бы съесть что-то крупнее кролика... Земля неустойчива подо мной. Мне кажется, что я все еще лечу».

Если бы они не были в разлуке так долго, Эрагон, возможно, упрекнул бы ее за безответственность, но, так как это касалось его, он был благодарен, что она так спешила.

«Спасибо, - сказал он. - Я испытывал бы крайне неприятное чувство, если бы пришлось ждать еще один день, чтобы снова быть вместе».

«Как и я».

Она закрыла глаза и прижала свою голову к его рукам, он все еще продолжал поглаживать углы ее челюсти.

«Кроме того, я могла бы опоздать на коронацию. Кто из клана будет…»

Прежде чем она смогла закончить вопрос, Эрагон послал ей изображение Орика.

«Ах! - вздохнула она, он ощутил ее удовлетворение. – Он будет прекрасным королем».

«Я надеюсь, что так».

«Звездный сапфир готов к тому, чтобы я могла его восстановить?»

«Если гномы еще не закончили составлять его, я уверен, они сделают это к завтрашнему дню».

«Это хорошо, - С шорохом открыв веко, она смерила его своим пронзительным пристальным взглядом. - Насуада сказала мне, что Аз Свелдн рак Ангуин сделал попытку напасть на тебя. Всегда ты попадаешь в беду, когда я не с тобой».

Он широко улыбнулся.

«А когда ты есть?»

«Я съем неприятность прежде, чем она съест тебя».

«Вот как? А что относительно того, когда ургалы устроили нам засаду в Гиллиде и взяли меня в плен?»

Облако дыма вырвалось между клыков Сапфиры.

«Это не считается. Я была гораздо меньше, чем сейчас, и не так опытна. Сейчас такого не случиться. И ты не так беспомощен, как тогда».

«Я никогда не был беспомощным, - запротестовал он. – У меня просто сильные враги».

По некоторым причинам Сапфира нашла его последние слова чрезвычайно забавными; смех клокотал глубоко в ее груди, и вскоре Эрагон тоже смеялся. Они долго не могли остановиться: Эрагон повалился на спину, задыхаясь от нехватки воздуха, а Сапфира с трудом сдерживала язычки пламени, которые вырывались из ее ноздрей. Потом Сапфира испустила звук, который Эрагон никогда не слышал, - странное прыгающее рычание, - и он обратил внимание на удивление, которое почувствовал через их связь. Сапфира издала звук снова, затем покачала головой, как будто пыталась избавиться от роя мух.

«Ах, дорогой, - сказала она. – Кажется, я икаю».

Эрагон разинул рот. Он замер на мгновение, затем засмеялся вдвое сильнее, так, что слезы потекли по его лицу. Каждый раз, когда он хотел остановиться, Сапфира икала, вытягивая шею вперед, как аист, и он снова заходился в конвульсиях. Наконец, он заткнул уши пальцами и, пристально посмотрев в потолок, перечислил истинные имена всех металлов и каменей, какие только помнил. Когда он закончил, то сделал глубокий вдох и встал.

«Лучше?» – спросила Сапфира. Ее плечи вздрагивали, так как икота все еще мучила ее.

Эрагон прикусил язык.

«Лучше... Поднимайся, и давай идти в Тронжхайм. Тебе нужно выпить немного воды. Это поможет. А потом ты должна выспаться».

«Ты не мог бы вылечить икоту заклинанием?»

«Возможно. Но ни Бром, ни Оромис не научили меня, как это сделать».

Сапфира понимающе хмыкнула, икнув секунду спустя.

Прикусив язык еще сильнее, Эрагон посмотрел на концы своих ботинок.

«Так мы идем?»

Сапфира выставила правую переднюю лапу в приглашении. Эрагон нетерпеливо влез на спину, устроившись в седле у основания ее шеи. Вместе они направились через туннель в сторону Тронжхайма, оба были счастливы, и оба разделяли счастье друг друга.