Глава 50. Сто сорок восемь ступеней вверх

Сто сорок восемь ступеней вверх.

Никто, понятое дело, не считал – Эстебан сообщил. Даже сопровождая людей с автоматами в руках, он не забывал о своих обязанностях гида и регулярно выдавал информацию, которая могла заинтересовать туристов. Поднимаясь на вершину пирамиды, квестеры узнали не только число ступеней, которые им предстояло пересчитать ногами, но и кое‑что о религиозных воззрениях индейце киче, об их мировоззрении и взглядах на устройство мира, а также о том, почему Кастанеда ни разу не упомянул их в своих книгах. Бежали они быстро, но у Эстебана даже дыхание не сбилось. Видимо, сказывался опыт работы.

Поднявшись на самую вершину Храма Паука, они оказались на открытой каменной площадке длиной около двенадцати метров и шириной примерно семь. В центре ее стоял жертвенный стол, больше похожий на нелепую садовую скамейку. Две небольшие каменные плиты, поставленные вертикально, поддерживали длинную горизонтальную. На верхней плите был выбит паук, как на пакалях. Правда, в настоящий момент были видны только его торчащие вперед и назад ноги. Потому что на самом пауке восседал в медитативной позе, скрестив ноги и положив раскрытые ладони на разведенные в стороны колени, человек, с головы до ног затянутый в серый латекс.

Увидав его, Камохин чуть было не выругался с досады. Вот уж кого он меньше всего ожидал и хотел здесь увидеть, так это «серого». Поставив автомат на предохранитель, Камохин вскинул оружие на спину. Остальные последовали его примеру. За исключением Эстебана, который единственный был не вооружен.

– Не могу сказать, что чертовски рад тебя видеть, уважаемый! – мысленно, но так, чтобы все его слышали, поприветствовал Камохин «серого».

– Я тоже рад вас видеть, – сказал тот.

– Пришло время считать очки? – спросил Орсон.

– Подсчет бонусов ведет Мастер Игры, – ответил «серый».

– А ты, выходит… – А я – нет.

Очень быстрым и плавным движением «серый» поджал под себя ноги и выпрямился во весь рост. В правой руке у него блеснул какой‑то плоский предмет. Солнечный зайчик скользнул по глазам квестеров.

Осипов от неожиданности звонко чихнул.

– Развлекаемся? – недовольно скривился Камохин.

– Нужно же было как‑то привлечь ваше внимание.

– Мог бы и сам спуститься.

– Здесь удобнее.

– Что удобнее?

«Серый» оставил вопрос без внимания.

– Я что, снова задал не тот вопрос?

– Зависит от того, к кому ты обращаешься.

– К тебе, разумеется.

– Тогда обращайся по имени.

– А у тебя есть имя?

– Зовите меня Измаил.

– А, так это ты? – Камохин едва заметно улыбнулся. – Рад, что с тобой все в порядке.

– Я тоже рад.

– Ты бы хоть бирку с именем на грудь прилепил, – посоветовал «серому» Брейгель. – А то ведь, как иначе тебе признать?

– Это тоже часть Игры, – сказал Измаил.

– Объясни, – попросил Осипов.

– Не сейчас.

– А чем мы займемся сейчас?

– Игрой.

«Серый» вновь показал предмет, который держал в руке. И теперь всем стало ясно, что это пакаль. Только отшлифованный до зеркального блеска. Сверкающий на солнце так, что рисунка на нем не было видно.

– Подумаешь, – пренебрежительно хмыкнул Камохин. – У нас – три таких.

– Не таких.

– Ну, не совсем таких. Зато – три. Значит, мы выиграли.

– Нет.

– Хочешь сказать, что у тебя джокер? Или туз в рукаве?

– Смысл Игры не в том, чтобы выиграть.

– Да брось ты!

– Выиграть в Игре невозможно.

Камохин сам себе удивлялся – ему удавалось задавать правильные вопросы. Те, на которые «серый» с готовностью отвечал. В обычной своей манере, туманно и невнятно. Но это хоть что‑то. Когда вопросы ему не нравились – поди пойми, почему? – он вообще делал вид, что не слышит их.

– Смысл Игры в самой Игре?

– Ты и сам это знаешь.

– А те, что поставили здесь палатку, – Орсон указал на оранжевое пятно в кустах, – они тоже играли?

Удивительно, но на этот вопрос Измаил ответил не сразу, а после короткой, но тем не менее заметной паузы. Он не знал, что сказать? Или подбирал нужные слова? А может быть, решал, стоит ли вообще об этом говорить?

– Играли. Но по своим правилам.

– Так можно?

– Нет.

– То есть они попытались, но у них не получилось?

– Можно и так сказать.

– Quién es él? – услышал Брейгель обращенный к нему мысленный вопрос Эстебана.

Квестеры как‑то сразу не подумали о том, что Эстебан прежде никогда не видел «серых». Со стороны все происходящее, наверное, действительно выглядело странно. Если не сказать более того – дико. Они поднимаются на вершину пирамиды, находят там странного человека, затянутого в серый латекс, а русские, которые, по их же собственным словам, никогда прежде в Гватемале не бывали, вдруг начинают разговаривать с ним, как со старым знакомым. В общем, был повод задуматься о многом.

– Во‑первых, я тебя слышу, – указал пальцем на Эстебана Измаил. – Во‑вторых, понимаю по‑испански. Эстебан улыбнулся с невинным видом и выдал:

– Рад приветствовать вас на земле Гватемалы, сеньор!

– Спасибо, – вполне серьезно сказал Измаил.

– Если хотите, я могу организовать для вас эксклюзивный тур по самым интереснейшим местам. Вы увидите дикую природу Гватемалы, насладитесь ее первозданной красотой, встретитесь лицом к лицу…

– Эстебан! – дернул индейца за рукав Осипов. – Это не турист!

– Да? – растерянно хлопнул глазами индеец. – Кто же тогда?

– «Серый».

– Просто «серый» и все?

– Ему и этого хватает.

Эстебан снял бейсболку и задумчиво почесал в затылке:

– Он русский?

– Кстати, любопытный вопрос! – с интересом посмотрел на Измаила Брейгель.

Но тому вопрос, видимо, не понравился, и он его попросту проигнорировал.

– Так что же случилось с людьми из палатки? – спросил Камохин. – С теми, кто играл не по правилам?

– Они внизу.

– Где?

– В самом низу, – Измаил указал пальцем на каменные плиты у себя под ногами.

– В подземелье под пирамидой? – уточнил Эстебан.

Но «серый» вновь не стал отвечать на его вопрос.

– Эстебан – вне игры, – на всякий случай указал на проводника Брейгель. – Он местный. Показывает нам дорогу.

У стрелка почему‑то вдруг возникло нехорошее предчувствие, что у Эстебана из‑за них могут возникнуть проблемы. Поэтому он и решил убрать гида с поля.

Измаил молча, как будто играючи, перекинул пакаль из одной руки в другую.

– Где люди? – снова спросил Камохин.

– Какие? – Измаил снова перекинул пакаль из руки в руку.

Стрелок подумал, что он это делает для того, чтобы отвлечь внимание человека, с которым разговаривает.

Только какой в этом смысл?

– Те, что нарушили правила.

– Кстати, а как они их нарушили? – как всегда не вовремя влез со своим вопросом Орсон.

В результате Измаил не ответил ни на один из заданных ему вопросов. Хотя, конечно, он и так мог бы на них не ответить. Он руководствовался какой‑то своей, непонятной другим логикой. А может быть, таким образом он лишь напускал на себя таинственный вид. Может быть, он знал обо всем происходящем не больше, чем квестеры?

– Они, должно быть, спустились в подземелье, чтобы продолжить раскопки, начатые Зунном, – высказал предположение Эстебан.

– Ты не против, если мы спустимся и посмотрим? – спросил у Измаила Камохин.

– Как я могу вам это запретить? – слегка развел руки «серый». – Вы ведь полагаете, что наделены свободой выбора.

– Это ирония? – указал на Измаила пальцем Орсон.

– Нет, скорее базисная философская концепция.

– Вау! – только и сказал на это биолог.

Он не испытывал ни малейшего желания начинать философский диспут с Измаилом, поскольку ничего путного из этого все равно не получится. С таким же успехом можно было затеять спор о декадентской сущности постмодернизма с генератором случайных фраз.

Камохин тоже не собирался спорить с Измаилом. Он сразу же перевел все в практическую плоскость.

– Эстебан, – кивнул он индейцу. – Покажешь, где вход в подземелье?

– Конечно, – Эстебан потянул бейсболку за козырек.

Похоже, «серый» ему не нравился. Совсем не нравился. Во всех смыслах и отношениях. Поэтому он был совсем не прочь убраться куда подальше. Хоть в подземелье.

Камохин кинул сумку на пол, но автомат оставил при себе, и следом за Эстебаном побежал вниз по лестнице.

Измаил присел на краешек жертвенного стола и, чуть откинувшись назад, оперся на вытянутые руки.

– У тебя довольно странная манера общения, – заметил Орсон.

– Покажи мне, кто не странен, – меланхолично почти пропел «серый».

– Ты же сам нас нашел, – сказал Осипов.

– Ты уверен, что это была не случайная встреча?

– Ты веришь в случайности?

– Случайности предопределяют почти все в этой жизни.

– Ну, это смотря что ты называешь случайностью, – едва заметно улыбнулся Осипов.

Он почувствовал, или, быть может, ему это только показалось, что ему удалось нащупать тот ключ, в котором следовало вести беседу с Измаилом. В отличие от Камохина, считавшего, что «серый» валяет дурака, и Орсона, который отчасти был согласен со стрелком, Осипов полагал, что та странная, на их взгляд, манера, в которой Измаил вел разговор, на самом деле определялась особенностями его мышления. Его сознание просто отфильтровывало то, что представлялось ему не заслуживающим внимания. А именно – конкретные, прямолинейные вопросы и утверждения. А вот витиеватые, хотя, быть может, и не особенно глубокие по смыслу фразы, цепляющиеся одна за другую, как низка колец, сразу же пробуждали его. Так кошка не реагирует на привычные звуки, которые не несут в себе ни потенциальной угрозы, ни возможности чем‑то поживиться. Она их попросту не слышит. Для Измаила диалог был частью Игры. Как и все остальное.

– Случайность – это нечто незапланированное. Результат пересечения независимых процессов и событий.

– Если что‑то не было запланировано тобой, то это не значит, что никто этого не планировал.

– То есть ты хочешь сказать, что все было кем‑то когда‑то спланировано?

– Некорректный вопрос.

– Почему?

– Кто‑то и когда‑то – это тоже проявление случайности.

– Ты хочешь сказать, что случайностей не бывает?

– То, что случайно для одного, совсем не случайно для другого. Мы случайно встретили тебя здесь, но ты эту встречу спланировал.

– Нет. Я тоже шел по цепи случайностей.

– Но она была не та, что привела сюда нас.

– Выходит, нашу встречу все же можно назвать случайной?

Осипов сделал вид что задумался. Он низко наклони голову, сделал шаг к краю площадки и посмотрел вниз.

– Ты понимаешь, о чем они вообще говорят? – спросил у Орсона Брейгель.

– Нет, но слушать их интересно, – ответил биолог.

– Серьезно? – удивился Брейгель.

– Нет, но все равно интересно.

– Да ну тебя, – обиделся Брейгель.

– Мы оказались здесь уже после того, как палатка играющих не по правилам была уничтожена, – задумчиво, глядя вниз, произнес Осипов. – Поэтому мы не знаем, кто это сделал. – Он развернулся и посмотрел на Измаила: – А ты знаешь?

– Это не имеет значения, – ответил «серый».

– Что же тогда имеет значение?

– Те, кто играют не по правилам, выбывают из игры. Происходит это по‑разному.

– Ни фига себе!

– Это ты охнул мысленно?

– Что‑то вроде того!

– И что?

– Сам прикинь! Нас прихлопнут, как только мы нарушим правила!

– Н‑да… Но мы ведь все равно не знаем правил.

– За тем, чтобы все играли по правилам, следит Мастер Игры?

– Мастер Игры следит за Игрой.

– За тем, чтобы все играли по правилам?

– Нет.

– За чем же тогда он следит?

– За Игрой.

– Вик, ты попал в тупик.

– Кто же тогда следит за правилами?

– Док‑Вик! Правил нет!

– Он прав, – кивнул на Брейгеля Измаил. – Правил нет.

– Черт! Я совсем запутался! – Осипов прижал пальцы к вискам. – Получается, что игроков вывели из игры за нарушение правил, которых нет? – Он ткнул пальцем в «серого»: – Ты ведь так сказал?

Измаил поднял указательный палец:

– Они играли по своим правилам!

– Точно! – щелкнул пальцами Брейгель. – Они хотели применить свои правила к Игре, в которой нет правил! Это как на минном поле. Ты понятия не имеешь, по какой схеме противник закладывал мины. Однако же можешь сказать себе: ага, я знаю, как он это делал! Ну, например, он мог использовать шахматный принцип. То есть минируются все черные клетки. Следовательно, если идти только по белым, то ничего не случится. И как только ты начинаешь следовать правилам, которые сам придумал, – бум! – Брейгель раскинул пальцы веером. – Ты сполна расплачиваешься за собственную глупость и самоуверенность.

– Очень интересная метафора, – одобрительно кивнул Измаил.

– Так что же случилось с людьми, игравшими по своим правилам?

– Они в подземелье.

Это сказал Камохин. Поднявшись на вершину, он сел на краю каменной площадки, снял с плеча автомат и положил его рядом с собой.

Слева от него присел на корточки Эстебан. Вопреки своему обыкновению, он не произнес ни слова. И это уже было странно.

– Их было четверо, – ни на кого не глядя, произнес Камохин. – Похоже, они действительно пытались раскопать засыпанный проход… Там у них кирки и лопаты… Сейчас они выглядят так, будто с них очень аккуратно сняли кожу, затем пропустили все кости, мышцы и внутренности через молотилку, а то, что получилось, снова набили внутрь… Вся одежда цела, на коже никаких следов, а внутри – будто суфле… Понятия не имею, кто, как и, самое главное, зачем это сделал?

– Ну зачем, это мы уже выяснили, – сказал Орсон. – Ребята решили, что могут вести Игру по собственным правилам. А вот кто?..

Биолог сделал очень выразительный и даже красивый жест кистью руки, такому позавидовали бы многие блестящие актеры, так что даже Измаил понял – англичанин адресовал свой вопрос ему.

– Я не знаю, – ответил «серый».

– То есть вообще понятия не имеешь? – решил уточнить на всякий случай Брейгель.

– Это могло быть все, что угодно, – сказал Измаил. – Вплоть до гигантского паука, – закончил Осипов.

– При чем тут паук? – непонимающе посмотрел на него Орсон.

– Я так думаю, Гюнтер Зунн в Шамо тоже поплатился за то, что решил сыграть по своим правилам. А гигантский паук, напавший на его лагерь, это игра случайности. На его месте могло оказаться все, что угодно. Стая летучих обезьян или бешеных верблюдов. А может быть, гигантский кусок льда, внезапно упавший с неба. Цепь случайностей ведет к неопределенности. А неопределенность – это, как сказал наш друг, – жест в сторону Измаила, – все, что угодно!

– В былые времена люди называли это провидением. – Орсон двумя пальцами ущипнул себя за подбородок и усмехнулся. – Забавно…

– Ты бы посмотрел на тех, кто внизу, – сказал Камохин. – В этом нет ничего забавного.

– Я не о том, – махнул на него кончиками пальцев Орсон. – Забавно не то, что люди погибли, а то, что ни мы, ни кто другой никогда не узнает, как это произошло.

Камохин наморщил лоб:

– Не понял?

– Ну, вообще‑то…

– Это было дело случая. Или, если угодно, игра случайностей.

– Не понял…

– Вик, объясни ему.

– С точки зрения теории хаоса…

– Нет! – поднял руку стрелок. – Так не надо. Я все равно ничего не пойму.

– В общем, так. – Осипов сложил ладони вместе и кончиками пальцев коснулся подбородка. – Попытка вести Игру по собственным правилам приводит к возникновению флуктуации… ну, в общем, к некому возмущению, нарушающему обычный ход вещей и событий.

Камохин удивленно вскинул брови, а уголки губ его поползли вниз. Вид у него при этом, надо сказать, было весьма комичный. Казалось, он не может решить, рассмеяться ему или заплакать, а сделать и то и другое одновременно ему никак не удавалось.

– Это он тебе сказал? – стрелок кивнул на Измаила.

– Ну… Он намекнул… Если можно так выразиться.

– Да уж, Док‑Вик, – покачал головой Камохин. – Ты умеешь объяснить.

– Если совсем просто, – вмешался Орсон, – то Гюнтер Зунн и его приятели сами виноваты в том, что с ними произошло.

– Это я уже понял. Но как это произошло?

– Проклятие черепа с пулей, – уверенно заявил Эстебан.

– Ты же не веришь в колдовство, – напомнил Брейгель.

– А это и не колдовство вовсе. Древний череп с пулей – это тоже нарушение обычного хода событий. Как раз то самое, о чем говорил Вик.

– Ладно, – безнадежно махнул рукой Камохин. – Мы никогда не узнаем, что случилось с этими четырьмя парнями. Согласен. Не наше это дело. Но что здесь делает этот? – он указал на Измаила.

Все ждали, что «серый» сам ответит на заданный вопрос. Но Измаил молчал, как будто речь шла вовсе не о нем.

– Он говорит, что оказался здесь случайно, – сказал наконец Орсон.

– Не верю, – покачал головой Камохин.

Орсон пожал плечами. Мол, хочешь верь, не хочешь не верь, мне‑то что до этого?

– Как ты здесь оказался? – строго посмотрел на Измаила Камохин.

– Глупый вопрос, – заметил Осипов.

– Ладно. Что тебе нужно?

– Пакаль с пауком. Красный.

– Вот как! – Стрелок сделал вид, будто крайне удивлен. – И с чего это вдруг мы должны его тебе отдать?

Измаил, в своей обычной манере, не ответил на заданный ему конкретный вопрос.

Осипов подошел к «серому» и, держа за угол, как игральную карту, показал ему красный пакаль.

Измаил встал со стола, обошел его с другой стороны и положил свой зеркальный пакаль на каменную плиту. Осипов положил рядом с ним свой. Выждав какоето время и не увидев никакого результата, он положил по краям два других, черный и белый.

– Это – Игра, – подумал Осипов.

– Игра – это все, что вокруг, – уточнил Измаил.

Действуя обеими руками, как заправский картежник, Измаил быстро изменил местоположение пакалей. Теперь порядок их выглядел так: белый, красный, черный, зеркальный. Пальцем Измаил нарисовал на каменной плите еще один квадрат, перед белым.

– Должен быть еще один! – догадался Осипов. – И что тогда?

– Тогда будет полный комплект, – ответил Измаил.

– Я понял, – кивнул Осипов. – Что получит тот, у кого окажется полный комплект?

– Ничего.

Осипов был откровенно разочарован. Он ожидал услышать нечто более весомое, нежели ничего.

– Тогда какой в этом смысл?

– Никакого.

Осипов озадаченно поджал губы. Помнится, в прошлую их встречу они тоже говорили о смысле и пришли к выводу, что смысла нет ни в чем. Вообще. То есть смысл – это самая бессмысленное и никчемное понятие в мире. Поэтому любые поиски смысла изначально обречены на провал. Скажи мне, в чем ты видишь смысл, и я докажу тебе, что это полная бессмыслица.

– Но надо собрать полный комплект, – сделал казавшийся ему естественным вывод Осипов.

– Кому надо? – спросил Измаил.

– Игрокам?

«Серый» ничего не ответил.

Так.

Осипов призадумался:

Если игрокам это не нужно, тогда кому же еще? Мастеру Игры?..

Другой вопрос – зачем это надо? Говорить о правилах бессмысленно. Поскольку смысла нет ни в чем.

Игра ради Игры.

Но для чего‑то ведь существует набор из пяти разноцветных пакалей?

Осипов пальцем выдвинул зеркальный и красный пакали, свел их вместе и посмотрел на Измаила. С таким же успехом можно было смотреть на резиновый сапог. Лицо, плотно обтянутое серым материалом, здорово напоминающим латекс, не выражало никаких эмоций. Просто не могло.

– Тебе нужен красный пакаль?

– Да.

– Но не весь комплект?

– Нет.

– Белый и черный у тебя уже есть?

– Нет.

Осипов в задумчивости прикусил зубами ноготь большого пальца. Несмотря на все заверения о бессмысленности поисков смысла, он все же пытался понять, что бы это могло означать.

– Почему мы должны отдать тебе красный пакаль?

– Он мой.

– Ты его потерял?

– Я должен был его найти.

– Плохо искал, – насмешливо хмыкнул Камохин.

– Ты сам знаешь, почему я не мог его найти.

– С тобой постоянно какие‑то истории приключаются. В прошлый раз попал в плен к деревенскому пьянице. В этот раз пакаль потерял. Это что, судьба или невезение?

– Это неизбежность.

Секунду подумав, Камохин одобрительно кивнул:

– Хороший ответ. В следующий раз, наступив ногой в дерьмо, я тоже скажу, что это была неизбежность.

– Мне нужен этот пакаль, – сказал Измаил, непонятно к кому обращаясь.

– Прости приятель, но нам он тоже нужен, – вроде как с сожалением развел руками Камохин.

– Он ведь может просто забрать его, – сказал Брейгель.

– Не может, – отрицательно качнул головой Орсон. – Даже Мастер Игры не забирал у нас пакали.

– Но он не Мастер Игры.

– Вот именно.

– Мы должны посоветоваться, – сказал Измаилу Осипов.

Тот промолчал.

Осипов повернулся к остальным квестерам и вопросительно вскинул брови.

– Я бы отдал, – сразу отреагировал Брейгель.

– С чего бы вдруг? – выразил недовольство Камохин. – Мы нашли этот пакаль!

– А я бы поторговался, – немного задумчиво или даже мечтательно произнес Орсон. – Ему этот пакаль нужен, значит, он может что‑то нам за него дать.

– И что ты рассчитываешь получить?

– Информацию.

– Информацию из него и клещами не вытянешь. А больше с него взять нечего.

Эстебан стоял чуть в стороне от всех и смотрел на красное жирное солнце, скатывающееся за вершины деревьев.

– Нам придется здесь заночевать, – сказал он.

– Я могу отправить вас.

Все разом посмотрели на произнесшего эти слова Измаила.

– Куда ты можешь нас отправить?

– В любую другую аномальную зону.

– Бамалама, – Брейгель озадаченно почесал ногтями щеку. – Ну и на фиг нам это нужно?

– Чтобы оказаться ближе к дому.

Камохин хмыкнул очень неопределенно, но явно не радостно.

– А к границе этой зоны можешь? – спросил Брейгель.

– Да.

– Туда, куда укажет Эстебан?

– Да.

– Мы и сами можем дойти, – буркнул Камохин.

Стрелку жутко не хотелось отдавать «серому» пакаль. Не из жадности. Двух пакалей будет вполне достаточно для того, чтобы подтвердить их статус сверхудачливой группы. Просто из принципа. «Серый» не хотел им ничего рассказывать. Ни о себе, ни об Игре. Так почему же они должны ему помогать? Камохин был не против взаимовыгодного сотрудничества. Пусть даже с «серым». Но он совсем не так представлял себе партнерские отношения.

– Ты не доверяешь мне? – спросил у него Измаил.

И это было в высшей степени странно. Никогда прежде Измаил не спрашивал никого из людей ни о чем конкретном.

– Начнем с того, что я тебя не знаю, – едва заметно усмехнулся Камохин. – Не знаю, кто ты такой и откуда. Что ты здесь делаешь. Да я даже твое настоящее имя не знаю!

– Зови меня Измаилом.

– А я – Бонд! Джеймс Бонд!

– Приятно познакомиться, Джеймс Бонд.

– Я не Джеймс Бонд!

– Мне все равно.

Камохин в отчаянии всплеснул руками.

– Отдай ему пакаль, – сказал он Осипову.

– Чего это ты вдруг? – удивленно и немного подозрительно посмотрел на стрелка Орсон.

– Он – блаженный, – махнул рукой в сторону «серого» квестер. – Таких, как он, обижать нельзя.

– Как‑то не очень убедительно, – озадаченно сдвинул брови англичанин.

Камохин лишь руками развел – мол, не могу иначе!

– Ну так что? – вопросительно посмотрел на биолога Осипов.

Орсон скривил губы, давая понять, что сам он ни за что бы не отдал пакаль «серому», но поскольку остальные высказались в пользу того, чтобы удовлетворить просьбу Измаила…

– Может быть, еще поторгуемся?

– Я не понимаю, что это значит, – ответил на вопрос, адресованный не ему, Измаил.

– Это значит, что, отдавая тебе пакаль, мы хотим получить что‑то взамен, – объяснил Орсон. – Что, у вас так не принято?

– У вас – это где?

– Там, откуда ты пришел.

Измаил не ответил. Он стоял прямо, расправив плечи и чуть разведя руки. Как будто готовился, как ракета, взлететь к темнеющим небесам.

– А вам не кажется, что он прикидывается? – спросил Орсон.

– Какой в этом смысл? – пожал плечами Брейгель.

– Точно, – слегка кивнул Камохин. – Если бы он хотел, чтобы мы поверили в то, что он недоумок, то играл бы более выразительно. А так это даже на любительский театр не тянет.

– Интересно, как можно выразительно играть с лицом, закатанным в серую пленку?

Осипов подошел к жертвенному столу, на котором все еще были выложены все четыре пакаля, и забрал белый и черный. Оставшиеся два, зеркальный и красный, он пододвинул Измаилу:

– Забирай.

«Серый» положил пакали один на другой, так, что красный оказался сверху. Затем в руке у него появился еще один пакаль, черного цвета, который он положил на красного паука. На новом пакале была изображена компасная стрелка и отметки по краям, видимо, обозначающие стороны света. Измаил присел на корточки, обеими руками взял верхний пакаль за углы и очень медленно и осторожно принялся поворачивать его. Можно было подумать, что это был верньер прибора с очень точной настройкой.

– Что это он делает? – шепотом спросил у Брейгеля Эстебан.

– Колдует, – так же тихо ответил квестер.

Измаил резко развел руки.

– Все подойдите к столу, – скомандовал он.

– Я тоже? – спросил Эстебан.

С одной стороны, ему страшно не хотелось ввязываться во все эти истории с колдовством, чертовщиной и черт его знает с чем еще. Но в то же время ему было до жути интересно. Хотя он и понимал, что если вдруг решит рассказать кому‑нибудь обо всех этих странных событиях, его обсмеют и объявят вралем, каких еще свет не видывал. А ему это надо?

– Ты идешь с нами, Эстебан, – уверенно завил Брейгель и положил руку индейцу на плечо. – Как ты говорил, называется тот городок, куда мы направлялись?

– Нублосо.

– Вот! – Брейгель указал на «серого» пальцем. – Туда нас и отправь!

– Я понял, – сказал тот.

– Мне, вообще‑то, отсюда до дома ближе, – неуверенно переступил с ноги на ногу Эстебан.

– Дружище! – ободряюще похлопал его по плечу Брейгель. – Я тебя обратно в Сан‑Хуан‑Ла‑Харосу в лучшем виде доставлю! А в Нублосо у нас еще есть дело.

– Какое? – насторожился Эстебан.

– Тебе понравится, – подмигнул ему Брейгель.

– Значит, вас пятеро. – Измаил показал растопыренную пятерню.

– Точно, – подтвердил Брейгель.

– Поближе подойди. – Измаил пальцем поманил оказавшегося дальше всех от него англичанина. – А ты, – кивнул он на Камохина, – ударишь по пакалям кулаком.

– Почему я? – спросил Камохин.

Чисто из чувства противоречия.

– Потому что я тебе доверяю, – ответил Измаил.

И вот поди догадайся, серьезно он это сказал или с насмешкой. По голосу не поймешь, а лица не видно.

Камохин сжал кулак:

– Сильно бить?

– Не имеет значения. Главное – резко и по самому центру. Чтобы в момент удара пакали не сдвинулись.

Иначе координаты окажутся сбитыми.

Камохин примерился кулаком к стопке из трех пакалей:

– Можно?

– Давай.

Стрелок размахнулся и ударил что было сил.