Франкфуртская школа

- влиятельное на правление в совр. нем. философии и социологии, сложилось на базе Ин-та социальных исследований при Ун-те во Франкфурте-на-Майне. Ин-т организован в 20-х гг. Г. Вейлем и К. Грюнбергом (директор, издатель “Архива по истории социализма и рабочего движения”, был связан с Ин-том Маркса-Энгельса в Москве). Основатели школы и гл. теоретики: М. Хоркхаймер (директор Ин-та в 1931-53), Т.Адорно, Л. Левенталь, Г. Маркузе, Ф. Поллок, Э. Фромм, активно сотрудничавший с ними В. Беньямин. Наиболее видные представители 2-го поколения: Ю. Хабермас, А. Вельмер, А. Шмидт, О. Негт. Осн. этапы деятельности: 1-й — с нач. 30-х гг. до эмиграции из Германии в связи с приходом к власти фашистов; период создания программных трудов школы и их публикации в “Журнале социальных исследований”; 2-й связан с работой в Женеве и Париже при Высшей нормальной школе; с 1939-49 в США при Колумбийском ун-те; 3-й — с 1949 — снова во Франкфурте-на-Майне после возвращения Хоркхаймера и Адорно в Германию (Фромм и Маркузе остались в США). С 1953-69 Ин-том руководил Адорно, затем Хабермас и X. Байер. В 70-е гг. Ф.ш. фактически распалась, хотя отошедшие от ее идей представители второго поколения продолжают свою работу.

Гл. концептуальные влияния неоднородны, но в них четко прослеживается нац. традиция: Гегель и Маркс, к-рым посвящен ряд трудов школы, зап. марксизм, восходящий к раннему Лукачу, Коршу, Блоху; Шопенгауэр, Ницше, Кьеркегор; позднее — герменевтика Гада-мера, связанная с Гуссерлем и Хайдеггером; а также психоанализ и реформированный фрейдизм. Осн. направление деятельности связано с разработкой в 30-70 гг. “критич. теории об-ва” (термин Хоркхаймера), к-рая составила многотомное, тематически богатое собрание. Принцип критицизма имеет для нее принципиальное значение, как выражающий одну из гл. тенденций нашего времени — критич. отношение к совр. капиталистич. об-ву в самых широких социальных слоях; как философско-методол. принцип, воспринятый от Гегеля и Маркса и примененный к анализу совр. об-ва, при к-ром критике подвергаются все его аспекты: социальные институты, правовые нормы, засилье техницизма, состояние культуры и искусства, а главное — положение человека, подавление личностного начала в нем в условиях “высокоорганизованного” об-ва. Специфику “критич. теории” составляет ее культурфилос. направленность в целом. Концепции культуры многоплановы: культура связывается с процессом осмысления и познания действительности, с мировоззрением человека; освещаются отношения культуры и цивилизации, культуры и идеологии, роль культуры в т.н. постиндустриальном об-ве. Философия культуры обращена ко многим областям гуманитарного знания: социологии, социальной психологии, психоанализу, эстетике, а также сфере искусства, особенно лит-ре и музыке.

Для концепций культуры в 30-40-е гг. характерно активное выступление против фашизма, участие в дис-

куссии о “молодом” Марксе-гуманисте с позиций неомарксизма. Были исследованы социальные корни и природа авторитаризма (Хоркхаймер, Адорно, Фромм), психология нацизма. Опираясь на психоанализ, Фромм объяснил истор. типы социального характера и причины самоотчуждения, а также трансформацию человеч. потребностей и поведенческих структур, приводящую к “бегству от свободы”. Этот “механизм” — не временная опасность, в наши дни она даже возрастает (“Бегство от свободы”, 1941; предисловие к 25-му изданию, 1966). Большой обществ, резонанс получила защита Ф.ш. классич. культурного наследия, что стало постоянной, “сквозной” темой философии культуры. Против попыток использования философии Гегеля идеологией фашизма выступил Маркузе, защищая наследие великого философа как высоко духовное и гуманное мировоззрение. Лит. критик и теоретик искусства Беньямин обратился к остродискуссионным проблемам нации, нац. самосознания; проследил эволюцию обществ, и худож. жизни Германии и других европ. стран, отметил “гуманность” лит-ры прошлого — Гёте, Гёльдерлина, Краузе. Жида и др. (статья о Гёте помещена в БСЭ, 1929). В кон. 1926 — нач. 1927 он побывал в СССР, писал о рус. классич. лит-ре (Достоевский, Бунин, Лесков), высоко оценил советское искусство, его новизну, большой диапазон худож. поисков, полит, оптимистич. настроенность (Мейерхольд, Зощенко, Эйзенштейн). Из совр. лит-ры отмечены сложные и противоречивые фигуры — Бодлер, Пруст, Кафка, Брехт как выразители духа нашего времени. Выявил кризисные последствия техн. репродуцирования культуры: она утрачивает “ауру” подлинности, неповторимости, худож. ценности, а значит, и свою просветит, функцию. Критич. антитехницистская направленность — характерная черта концепции культуры Ф.ш. в целом. Критика обосновывалась также “аффирмативным” характером культуры, утверждающим существующее (очерки Маркузе 1934-38 собраны в книгу “Культура и об-во”, 1964): культура выполняет роль идеологии и средства поддержания господства; исключения, примеры “высокого” искусства редки или, как модерн, “не поддаются коммуникации”. Резкость критики объясняется тем, что культура, со всей ее духовностью и музыкой, опустилась до низкопоклонства перед насилием, до варварства, угрожающего основам цивилизации (слова Т. Манна).

В амер. период критика совр. культуры усилилась по социальным причинам. Концепции культуры строились с более широким охватом обществ, жизни, учетом господствовавших в ней тенденций к стандартизации и массовости, а также личного опыта работы философов школы в учреждениях США. Стержневыми для философии культуры становятся понятия “просвещение” и восходящие к М. Веберу “рациональность” и “господство”, под к-рыми понимается процесс развития культуры и цивилизации вообще, истор. опыт “рац.” овладения миром, при к-ром господство над природой привело к развитию сил, репрессивных по отношению к человеку. В “Диалектике просвещения” (Хоркхаймер, Адорно, 1947) подвергается критике сложившийся стереотип синонимичности понятий просвещение-рациональность-прогресс, а само просвещение рассматривается как “помрачение разума”, “массовый обман”. Особенно резкой критике подвергается “массовая культура”, продукт “индустрии культуры”, отвечающей запросам “массового об-ва”. Идеология индустрии культуры определяется как преднамеренная интеграция ее потребителей сверху, способствующая деградации сознания людей. Концепции культуры развивались в русле социол. критики с использованием широкого диапазона идей, от товарного фетишизма и овеществления Гегеля и Маркса до популярных в Америке идей психоанализа и реформированного фрейдизма. Это направление стало одним из главнейших в философии культуры Ф.ш.

Особенно плодотворными и яркими в деятельности Ф.ш. были 60-е гг.: в центре — проблема человека, личности, проанализированная с позиций совр. социальной психологии и неомарксизма. С критикой “высокоразвитого” индустриального об-ва выступили Фромм, Маркузе (организационно уже не связанные со школой), Адорно, Хабермас, выявившие разл. формы социальной патологии, иррац. проявлений рационально организованного об-ва, к-рые губительны для человека, его подлинно человеч. потребностей. Фромм в ряде книг создал целостную концепцию человеч. личности (в духе экзистенциализма и неофрейдизма, виднейшим представителем к-рого стал он сам), выдвинул программу “социальной терапии”, воспринятую как утопич. проект нравств. усовершенствования. Критич. анализ личностных аспектов, проблем духовной жизни усилился у Маркузе, к-рый охарактеризовал совр. об-во как “одномерное”: господство рационализма с помощью науки и техники создало систему, в к-рой невозможна оппозиция. Научно-техн. прогресс оказывает репрессивное воздействие на культуру, “жизненный мир”, накладывает отпечаток на сферу духовного — нравств., эстетич., познават. представления, проникает в мир мыслей, эмоций. В рез-те сам человек, его мышление становятся “одномерными”. Культура и искусство в сфере господства технократич. мышления утрачивают свою сущность: сфера техн. подавляет сферу духовного. В условиях технол. цивилизации “высокая” культура репродуцируется, превращается в товар и уже не может служить духовным ориентиром. Маркузе выдвинул проекты новой культуры на основе “новой чувственности”, творч. воображения и утопич. идей. Адорно, музыковед и музыкант, в “Лекциях по социологии музыки” (в 2-х тт., 1962), в “Заметках о лит-ре” (в 3-х тт., 1958, 1961, 1965) высоко оценивает классич. культуру (Бетховен, Вагнер, Моцарт, Шуберт, лит-ра 19 в.), но относит ее к “обреченным” формам. Причинами ее упадка считает давление средств массовой коммуникации, форм “массового искусства”, снижающих духовные критерии содержательности, а главное — господствующую идеологию, к-рая препятствует развитию “высокой” культуры и истинного искусства. Смысл его

осн. труда — “Негативной диалектики” (1966) состоит в отрицании идеологии, понимаемой как ложное сознание, а также в критике инструментализированного разума, осн. понятий и категорий философии и науки. Обосновывается их неспособность служить средствами познания действительности и необходимость мыслить “моделями”, к-рые в качестве методол. средств обрисованы довольно абстрактно. Выдвигается традиц. для зап. философии идея об искусстве как “модели” познания и сфере выявления истины, однако эта модель ориентирована уже не на высокое реалистич. искусство, а на модерн, камерность, элитарность. Развивается трактовка искусства модерна, начатая в “Философии новой музыки” (1949, Шёнберг, Берг, Веберн), как оппозиционного, альтернативного. В интерпретации культуры и искусства используются не столько филос., сколько эстетич. категории, что находит завершение в “Эстетич. теории” (1970, вышла посмертно).

Такая критика бурж. об-ва и его культуры давала основание считать ее “тотальной”, ограниченной “Великим Отказом” (Маркузе), неконструктивной, что является спорным, т.к. такие попытки предпринимались. Усилились дискуссии и между членами Ф.ш. Заслуга прорыва негативных позиций принадлежит Хабермасу. Его “Техника и наука в качестве “идеологии” (1968) полемизирует с известным тезисом Маркузе о тождестве “техники и господства”, “рациональности и угнетения”:

разум еще не полностью подчинен техн. идеологии, нужно изыскать позитивные альтернативы, связанные с изменением социокультурной системы. Хабермас выдвигает проекты “радикализации критич. самосознания индивида”, “просвещенной общественности”, “коммуникативной рациональности”, опираясь не столько на научное знание, сколько на культуру в целом, предлагает объединить познание и интерес, развивать диалогич., коммуникативный подход к социальным проблемам, выработать программу социокультурных действий с целью организации более удачной, истинной жизни. Используя учения М. Вебера, Т. Парсонса, социальную психологию и психоанализ, а также герменевтику Гадамера. гл. внимание уделяет проблемам “легитимации” культуры, проектам “новой духовной эмансипации”, решая их с позиций гуманитарного реформирования, кач. социально-культурных преобразований путем переориентации существующей системы ценностей. Проекты вызвали широкую дискуссию (Гадамер, Луман): они оцениваются и как утопические, и как шанс для альтернативы.

Деятельность Ф.ш. ярко отражает динамику 20 в. В традиц. критич. подход она внесла новые идеи, уделяя преимущественное внимание социальным функциям культуры, совр. духовному опыту, изменившимся культурным стандартам, что способствовало активизации критич. мысли в Европе и Америке. Идеи Ф.ш. сыграли большую роль в идеологии “новых левых” (1968, характерный лозунг “Мао-Маркс-Маркузе”), хотя сами философы отринули насильств. действия и экстремизм этого движения. Т.о., философия Ф.ш. многомерна, она оказала значит, влияние на развитие социальной философии и психологии как ведущих направлений совр. философии, внесла вклад в становление неомарксизма, критич. социологии, культурологии и неофрейдизма. Философия культуры Ф.ш. получила мировую известность и весьма авторитетна не только в худож., но и в широких образованных кругах. Труды Ф.ш. постоянно переиздаются (серия “Bucher des Wissen”, издания “Suhrkamp”).

Лит.: Адорно Т.В. Введение в социологию музыки. Вып. 1-11. М., 1973; Давыдов Ю.Н. Критика социальнофилос. воззрений Франкфуртской школы. М., 1977; Социальная философия Франкфуртской школы. Прага, 1978; Фарман И.П. Теория познания и философия культуры. М., 1986; Фромм Э. Бегство от свободы. М., 1989; Маркузе Г. Одномерный человек. К., 1995; Хабермас Ю. Демократия, разум, нравственность: Моск. лекции и интервью. М., 1995; Беньямин В. Произведение искусства в эпоху его техн. воспроизводимости. М., 1997; Fromm E. Escape from Freedom. N.Y., 1941; Benjamin W. Ausgewahlte Schriften. Bd. 1-2. Fr./M., 1964; Adorno Th.W. Philosophic derneuen Musik. Fr./M., 1949; Negative Dialektik. Fr./M., 1966; Idem. Dialektik der Aufklarung: Philosophische Fragmente. Amst., 1947; Fr./ М., 1969; Habermas J. Technik und Wissenschaft als “Ideologic”. Fr./M., 1968; Erkenntnis und Interesse. Fr./ М., 1968; Theorie der kommunikativen Handelns. Bd. 1-2. Fr./M., 1981; Horkheimer М. Kritische Theorie. Eine Dokumentation. Bd. 1-2. Fr./M., 1968; Marcuse H. Der eindimensionale Mensch: Studien zur Ideologie der fortgeschrittenden Undustriegesellschaft. Neuwied; В., 1971.

И.П. Фарман

ФРАНЦУЗСКАЯ СОЦИОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА (Школа Дюркгейма)

— одно из ведущих направлений франц. социологии к. 19 — пер. пол. 20 в., основанное Дюркгеймом. Как научное направление школа сформировалась вокруг издаваемого Дюркгеймом журнала “Социол. ежегодник” (“L'Annee sociologique”, выходил в 1898-1913 и в 1925-27, деятельность школы продолжалась и после прекращения издания журнала вплоть до Второй: мир. войны), в к-ром печатались статьи, монографии, обзоры представителей школы. Ядро школы составляли социологи Дюркгейм, Мосс (возглавил школу и журнал после смерти Дюркгейма в 1917), С. Бугле, Ж. Дави, П. Лапи, П. Фоконне, М. Хальбвакс), однако в издании журнала и в деятельности школы участвовали крупные экономисты, правоведы, этнографы, историки, лингвисты и т.д.

Теор. и методол. фундаментом школы стал позитивистский социологизм Дюркгейма, осн. положения к-рого следующие: выделение социальной действительности как специфич. сферы бытия и деятельности, самостоятельной по отношению к биол. (природа) или психич. (внутр. мир индивида) действительности, принципиально важной, интегративной при изучении человека; утверждение

объективного, надиндивидуального характера об-ва, его определяющей роли в регулировании индивидуального поведения, его функционального характера; определение социологии как самостоят., объективной, позитивной науки о социальной действительности, интегрирующей в себя все антропол. науки.

Социологизм Ф.с.ш. противостоял таким авторитетным социол. направлениям, как католич. социология (рассматривавшая об-во как опр. следствие реализации Божьего промысла и библейских заповедей), социол. номинализм (сводивший социум к совокупности индивидуальных действий и мотивов), биол. и психол. редукционизм (определявший социальную действительность исключительно биол. или психич. факторами), утверждая объективный, надиндивидуальный характер социальных процессов (в наиболее радикальном виде “обожествляя” об-во). Именно теор. дискуссии о характере и природе социальной реальности, степени детерминированности деятельности индивида социумом составили содержат, ядро “Социол. ежегодника”, и во многом определили ведущие позиции Ф.с.ш. во франц. социологии пер. пол. века.

В ранний период (до 1913) важную роль в деятельности школы играла близость не только научных, но и обществ. взглядов ее представителей: антиклерикализм, позитивистское превознесение возможностей науки, гражд. либерализм, идеи социального реформизма, направленного на устранение классовых противоречий. Это придавало многим публикациям в “Социол. ежегоднике” остро полемич., публицистич. характер и определяло научную направленность журнала, к-рый в соответствии с научной ориентацией авторов подразделялся на рубрики: общая социология, социология религии, социология права, социология морали, социальная морфология. Осн. материалом исследования в работах представителей Ф.с.ш. этого периода стала история и совр, состояние отд. институциональных форм об-ва (церкви, гражд. права, образования) во Франции, однако ряд работ (Ф. Брюно, М. Гране и др.) включался в более широкий контекст истории европ. культуры, философии языка, кросскультурных исследований. Новой для социологии стала и принятая в Ф.с.ш. коллективная организация научной деятельности с распределением обязанностей и активное использование в работах мат. и стат. методов, отд. элементов структурной лингвистики и пр. Деятельность школы способствовала введению социологии (в ее дюркгеймовском понимании) в систему высшего, а затем и среднего образования Франции, что способствовало переходу крупнейших представителей школы к преподаванию.

Именно преподават. деятельность определила лицо Ф.с.ш. в “последюркгеймопский” период, наступивший по окончании Первой мир. войны, в к-рой школа понесла существ, потери. Организующим центром школы становится уже не “Социол. ежегодник” (к-рый выходил еще в течение трех лет в 1925-27), а кафедры социологии ун-тов Парижа, Бордо, Тулузы, где работали Мосс, Ф. Бурдье, П. Лапи и др. Стремление к утверждению активной социально-реформаторской роли науки у представителей Ф.с.ш. сохранилось, однако взгляды их заметно смещаются от радикально либералистских к умеренным. Опр. отпечаток это наложило и на характер их научных работ и определило акцент на вопросах социальной мобильности, ценностно-символич. аспектах социальной организации, проблемах солидаризма. Существенно расширяется поле кросскультурных и сравнительно-истор. исследований за счет этногр. и палеогр. материала, а сами исследования такого рода начинают преобладать над небольшими по объему работами по собственно франц. проблематике, характерными для раннего периода. Значит, влияние на нек-рых предствителей школы (Мосс, Ж. Дави, М. Хальбвакс) оказали идеи структурного функционализма и психологизм “понимающей” социологии М. Вебера.

Постепенное размывание научно-методол. остроты дюркгеймовского социологизма, происходившее по мере развития методов социально-научного знания, и бурное развитие структурно-функционального анализа в антропологии определили постепенное угасание Ф.с.ш. как яркого, новаторского направления в социологии. После Второй мир. войны, несмотря на возобновление издания “Социол. ежегодника”, школа фактически прекратила свое существование.

Деятельность Ф.с.ш. как ведущего направления франц. социологии начала века оказала существ, влияние не только на формирование совр. представлений о природе об-ва и связанной с ним теор. проблематики, но и на формирование антропол. науки в целом, во многом определила облик совр. функционализма, неомарксистской социологии, повлияла на становление франкфуртской школы.

Лит.: История бурж. социологии пер. пол. XX в. М., 1979; Очерки по истории теор. социологии XIX-начала XX вв. М.,!994; Durkheim E. Lecons de sociologie. P., 1950; Mauss М. Sociologie et anthropoiogie.P., 1950; Granet М. La civilisation chinoise. P., 1929; The Sociolo-gical Domain: the Durkheimians and the Founding of French Sociology. Camb., 1983.

А. Г. Шейкин

ФРЕЙД (Freud) Зигмунд (1856-1939)

- австр. психолог, невропатолог и психиатр, основоположник психоанализа; представления Ф. о бессознательном, о сублимации, одинамич. психич. структуре личности и мотивах человеч. поведения, значении детского эмоц. опыта в душевной жизни взрослого, постоянном психич. влечении к эросу и смерти нашли широкое распространение в совр. культуре.

Концепцию культуры Ф. разрабатывает в ряде работ, применяя психоанализ в сфере социальных и культурных феноменов: “психоанализ” художников (“Галлюцинации и сны в “Градиве” Иенсена”, 1907; “Одно детское воспоминание Леонардо да Винчи”, 1910; “Достоевский и отцеубийство”, 1928; статьи о Шекспире, Гёте, Э.Т.А. Гофмане и др.), исследования перво-

бытной культуры и религии, “психологии культуры” (“Тотем и табу”, 1913), психологии масс и вождя (“Психология масс и анализ человеческого “Я””, 1921), работы по философии культуры (“Неудовлетворенность культурой”, 1930; “Почему война?”, 1933).

Культура, по мнению Ф., требует ограничения агрессивных и либидозных влечений, вытеснения их в “подсознание”, а фантазия призвана реализовать их энергию для “выполнения” трудно осуществимых желаний. Настоящее наслаждение от поэтич. произведения объясняется “освобождением от напряжения душевных сил”, достигаемого “иллюзорным удовлетворением”. В этом плане искусство выполняет функцию катарсиса и компенсации (ст. “Поэт и фантазия”). По Ф., художника отличает сила влечений, неудовлетворяемых полностью действительностью. Художник, как и невротик, погружается в мир фантазий, чтобы там найти “заменяющее удовлетворение”. Однако, в отличие от невротика, отрывающего мир своих переживании от объективного мира, художник благодаря высокоразвитой способности к сублимации (реализации энергии влечений, преим. подсознат., в духовной деятельности; термин Ф.) и “символизации” (проникновению в сознание представления о “вытесненном” влечении в форме, допустимой сознанием) превращает неудовлетворенные желания в цели, достижимые на путях духовной деятельности. Художник освобождается от патогенной аффективной напряженности и осознает собств. эмоцион. конфликты, что делает его способным к самоисцелению и содействует сохранению здоровья его публики. Так, худож. культура выполняет своеобразную психотерапевтич. функцию, как бы помещаясь в пограничную сферу между неврозом и здоровьем.

Не создавая специально “психоаналитич.” эстетики, Ф. исследовал важнейшие проблемы худож. деятельности, выясняя в первую очередь роль искусства в психич. жизни художника и зрителя. Подвергая “психоанализу” писателей и художников прошлого, Ф. рассматривает искусство только со стороны “его личного происхождения”, как “выражение намерений и порывов художника”, произведение представляется при этом продуктом переработки эмоцион. конфликтов, порождаемых детскими сексуальными переживаниями. Рассмотрение худож. произв. “по ту сторону” их специфич. качеств реализуется в двух направлениях: анализируются психич. структуры (в т.ч. подсознат. комплексы) в характере художника, являющиеся “мотивами” его творчества, и исследуются психол. основы худож. символики.

Психоанализ Ф. оказался близок зап. искусству 20 в. своим пафосом “неудовлетворенности культурой” вообще, своей попыткой дать более полный и динамичный, чем предлагаемый рационалистич. психологией 19 в., образ человека, интересом к скрытым мотивам повседневной жизни и к эмоционально-противоречивому опыту индивида. В большинстве случаев “влияние” Ф. на культуру связано с оформлением в его теории тех идей, к к-рым мн. исследователи и писатели приближались независимо от него.

Иногда интерес к фрейдистским идеям — простая дань моде; чаще такая тематика — продукт определ. духовного климата. Обычно такое заимствование содержания искусства из готовой теории обедняло творчество даже больших писателей.

Ряд писателей, хотя и пристально интересовался психоаналитич. идеями, использовал их с большой осторожностью, сохраняя независимость интеллектуальной и худож. позиции. Т. Манн, высоко оценивавший Ф. (“Фрейд и будущее”, 1936), не придает сколько-нибудь самодовлеющего значения фрейдовским мотивам в трактовке характеров, хотя и пользуется элементами антропологии Ф., его учения о борьбе влечений к жизни и смерти (“Волшебная гора”, “Иосиф и его братья”). Д.Г. Лоренс, по мнению нек-рых критиков один из самых фрейдистски настроенных писателей, создал свой роман “Сыновья и любовники” (1913) до знакомства с идеями Ф., а в своем эссе “Психоанализ и бессознательное” (1921) критикует Ф. и Юнга за рационалистич. подход к бессознательному. Против схематизма Ф. предостерегают такие, казалось бы, близкие к нему писатели, как А.Р. Ленорман и В. Набоков.

Представление Ф. о бессознательном повлияло на технику литературно-творч. процесса нек-рых направлений модернизма. “Автоматич. письмо” сюрреалистов (Сюрреализм) и поэтич. эксперименты Аполлинера, Арагона, Р. Крсвеля, Элюара связаны с фрейдовскими “свободными ассоциациями”, способствующими “изживанию” скрытых и запретных влечений: но нельзя забывать, что сам Ф. не считал искусство “речевым потоком”, и потому сюрреалисты фактически вырывают прием психотерапии из психоаналитич. контекста.

Соч.: Gesammelte Werke. Bd. 1-18. Fr./M., 1973-79; Избранное. М., 1989; Очерки по психологии сексуальности. М., 1989; Психология бессознательного. М., 1990; Введение в психоанализ: Лекции. М., 1991; Психоаналитич. этюды. Минск, 1991; Сновидения: Избр. лекции. М., 1991; Леонардо да Винчи. Л., 1991; По ту сторону принципа удовольствия. М., 1992; Психоанализ. Религия. Культура. М., 1992; Художник и фантазирование. М., 1995; Либидо. М., 1996; О психоанализе: Пять лекций. СПб., 1997: Психопатология обыденной жизни. СПб., 1997; Толкование сновидений. СПб., 1997.

Лит.: Виттельс Ф. Фрейд. Его личность, учение и школа. Л., 1925; Додельцев Р. Проблема искусства в мировоззрении 3. Фрейда // О совр. бурж. эстетике. |В. З], М., 1972; Лейбин В.М. Фрейд, психоанализ и совр. зап. философия. М., 1990; Цвейг С. Врачевание и психика: Месмер, Бекер-Эдди, Фрейд. М., 1992; Волошинов В.Н. Фрейдизм. М., 1993; Дадун Р. Фрейд. М., 1994; Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль. М., 1994; Jones Е. Sigmund Freud, Life and Work. V. 1-3.L., 1954-57; Sulloway F.J. Freud, Biologist of the Mind. N.Y., 1979; Clark R.W. Freud. The Man and the Cause. N.Y., 1980.

P. Ф. Додельцев

ФРЕЙДЕНБЕРГ Ольга Михайловна (1890-1955)

-филолог-классик, исследователь первобытной и античной культуры. В 1923 окончила Петроград, ун-т по классич. отделению (рук. С.А. Жебелев). Магистерская дис. “Греч. роман как деяния и страсти” (1924). В 1925-37 научный сотрудник НИИ сравнит, изучения лит-р и языков Запада и Востока при ЛГУ — Гос. ин-та речевой культуры — Ленинград, НИИ языкознания. В 1926-32 внештатный сотрудник Сектора семантики мифа и фольклора (рук. В.Ф. Шишмарев) Яфетического ин-та (впоследствии ИЯМ АН СССР), созданного Н.Я. Марром. В 1932 создала первую в СССР кафедру классич. филологии в рамках ЛИФЛИ (впоследствии филфак Л ГУ) и заведовала ею в 1932-1950 с перерывом на время эвакуации ЛГУ (все время блокады Ф. оставалась в Ленинграде), проф. кафедры до 1951. В 1935 защитила докт. дис. по филологии “Поэтика сюжета и жанра. Период античной литературы”. Отставка Ф. связана с известным выступлением Сталина против марризма в 1950.

Подход Ф. к исследованию культуры характеризуется выдвижением на первый план проблем происхождения, или генезиса изучаемого явления. Уже в ранних работах Ф. называет свой метод “генетическим”, противопоставляя его, однако, методу эволюционистов. Генетич. метод не постулирует наличие к.-л. “первичного” феномена культуры и не описывает его динамику как постепенное развитие культурных форм. Он направлен на выявление постоянного соотношения “фактора” как скрытого потенциала любой формы культуры и “факта” как проявления этого потенциала в конкретике культурных феноменов (“Система литературного сюжета”). В разные периоды своего творчества Ф. обозначает это соотношение в виде оппозиций: “образ — метафора”, “содержание — форма”, “семантика — морфология”. По Ф., универсальной “несубстанциальной” основой любой культуры является “семантич. система”, к-рая может быть описана как тип сознания или совокупность “представлений” о мире. “Семантич. система” в культуре не дана непосредственно, но она представляет собой “генетич. основу” всего многообразия форм культуры. Исторически первым оформлением “семантич. системы”, к-рую Ф. относит к периоду условной “архаики”, является миф; он содержит в зачатке все возможные оформления смыслов, к-рые будут явлены в последующие периоды развития культуры. Динамика культуры состоит в переосмыслении содержаний ми-фол. “семантики” за счет выделяющегося из мифа рефлективного мышления, опосредствующего мифол. образы и сюжеты при помощи понятий. Ф. противопоставляет свое понимание динамики культуры телеологизму. Ни культура и целом, ни к.-л. ее частный феномен не содержат в себе внутр. цели развития; последнее представляет собой своеобр. развертывание содержаний “семантики”, переосмысленных в зависимости от “истор. спроса”. Это развертывание Ф. иногда представляет в виде культурного цикла и, подобно Шпенглеру, описывает его в терминах “рождение — расцвет — умирание” (“Система лит. сюжета”); но если у Шпенглера этот цикл замкнут, “идея” культуры и ее формы умирают вместе с ее истор. завершением, то Ф. подчеркивает, что завершение одного цикла есть начало нового, “факт” переходит в позицию “фактора”. По Ф., “генетич. основа” культуры не исчезает окончательно; в последующих культурах продолжают существовать не только оформления мифол. “семантики”, но также ее первонач. содержания и смыслы. Более того, любая культурная деятельность, в т.ч. и совр., представляет собой своеобр. и неповторимое истолкование все тех же архаич. сюжетов и образов. Архаич. культура — “пролог” человеч. истории, в к-ром явлены в концентрированном виде будущие пути развития культурного сознания (“Введение в теорию античного фольклора”).

В ранний период научной деятельности Ф. занимается реконструкцией мифол. семантики лит. форм (“Происхождение греч. романа” (1919-23), “Этюды и Деяния Павла и Феклы (1920-36)) и описанием мифол. типа мышления (“Семантика сюжета и жанра, 1927). По Ф., гл. особенность мифол. мышления — нерасчлененность субъекта и объекта, что является причиной его отождествляющего характера; это выражается, в частности, в отождествлении “противоположностей”, а также вещей, слов и действий. Ф. характеризует мифол. мышление как “конкретное”, “пространственное”, “антикаузальное”. Оно создает бесконечную цепь т.н. “до-метафор”, внешне различных, но семантически тождественных, сводимых к трем большим группам: “еды”, “рождения”, “смерти”, но не возводимых к конкр. архетипам. “До-метафора”, в отличие от метафоры, основывается не на “переносе” признаков явлений, не на их “уподоблении”, а на тождестве их семантики. По Ф., мифол. представление о мире уже содержит в себе сюжет в свернутом виде. В мифол. “рассказе” или в ритуальной практике сюжетная схема облекается конкр. образами и последовательно (“линейно”) разворачивает смыслы мифол. представления. Мифол. сюжеты можно рассматривать как “сложную биографию женско-муж-ского божества”, в к-рой персонажи мифа, являясь лишь разл. ипостасями “образа”, своими действиями выявляют во “временном” плане семантику собств. имен (“Семантика сюжета и жанра”, “Поэтика сюжета и жанра”).

Уже в ранних работах Ф. проявилась характерная для всех последующих ее исследований широта постановки вопросов и стремление выйти за рамки внутрилит. процессов к анализу семантич. взаимосвязи словесных и не-словесных форм культуры. Это свидетельствует о создании Ф. нового объекта научного исследования, лежащего на перекрестке филологии, этнографии и лит.-ведения, что обусловливает постоянное внимание Ф. к проблемам философии и теории культуры.

В период работы в Яфетическом ин-те и сотрудничества с Н.Я. Марром и рядом ученых, группировавшихся вокруг него (среди них И. Г. Франк-Каменепкий. В.В. Струве, Б.В. Казанский и др.), Ф. во многом раз-

деляет теор. положения марровской культурологии. Она была организатором и участником коллективного труда “Тристан и Исольда. От героини любви феод. Европы до богини матриархальной Афревразии” (1932), построенного на марровских принципах “стадиальности” и “палеонтологич.” анализа. Впоследствии Ф. отходит от сугубо марристской проблематики, практически не занимаясь элементным анализом и подвергая критике “теорию стадиальности”. В целом, в 20-30-х гг. научный анализ Ф. был направлен от лит-ры к мифу. В 40-50-е гг. акцент смещается: Ф. интересует механизм перехода мифол. “образа” в “понятие”. На материале античности она изучает способы функционирования элементов мифол. семантики в сюжетной и жанровой системе лит-ры.

По Ф., античная словесность (греч. — в первую очередь) знаменует собой опр. состояние культуры в период обособления в ней сферы “эстетического”, “философского” и т.д., совершавшегося на основе понятийной переинтерпретации образно-мифол. материала. Это переходное состояние культуры и соответствующий ему тип мышления и словесности Ф. именует “фольклором” (“Введение в теорию античного фольклора”). Причиной указанных процессов в античной культуре послужил “познават. сдвиг”, выразившийся в разделении субъекта и объекта: и нем Ф. видит своеобразие и уникальность античности. В связи с этим Ф. противопоставляет свой взгляд на античную лит-ру модерниза-торскому, считавшему, что греч. словесность — одна из европ. лит-р. Античная лит-ра не просто “первая” в их ряду. Античность — это эпоха создания худож. лит-ры как таковой на основе до-лит. материала. Поэтому категории, уместные при описании и анализе лит-р, возникших после понятийного “сдвига”, породившего античную лит-ру, не охватывают ее специфику.

Образ, по Ф., — осн. категория мифол. мышления. Он характеризуется конкретностью, нерасчлененностью воспроизводимых в нем смыслов, “бескачественностью” привлекаемых им представлений. Понятие, напротив, — абстрактностью, расчлененностью смыслов и возникновением “категории качества”, к-рая преобразует мифол. представление о “призрачном подобии сущего” в эстетич. категорию — “комическое”, или в этическую — “непристойное” (“Комическое до комедии”). Становление понятий из мифол. образов выражается гл. обр. в процессе формирования метафоры. Метафора возникает как абстрагирование одного из нерасчлененных смыслов мифол. образа. При этом связь “абстрактных” смыслов, конструирующих понятие, с мифол. образом сохраняется, но становится неявной для мышления, проявляется, напр., в создании поэтич. тропов. Ф. видит в таких метафорич. “образных понятиях”, воссоздающих действительность в форме “иллюзии”, основу античного худож. мышления, создавшего идею “мимесиса” действительности и тем самым сделавшего возможным появление искусства в его пространств, и словесных формах (“Образ и понятие”).

Решающим фактором возникновения античного искусства стало указанное разделение субъекта и объекта. Следствием такого разделения было формирование индивидуального авторского начала из коллективного, стоявшего у истоков эпоса, ритуальной практики и т.п. Это “рождение автора” ярче всего отражено в греч. лирике, к-рая впервые “выделяет” из космоса социум, а из коллективного творчества — индивидуальное, еще не полностью ставшее субъективным (“Происхождение греч. лирики”, 1946). Другим следствием стало формирование косвенной речи через выделение функций “повествователя” и “предмета повествования” из мифол. “рассказа” о событии, достигавшегося путем непос-редств. показа и прямой речи; косвенная речь впослед-ствии оформляется как лит. наррация. Показ в до-нарративных зрелищах ритуального и бытового характера. переосмысленный понятийным мышлением, переходит в позицию действительного миметич. воссоздания реальности, оформленного авторским началом, что приводит к созданию искусства античной драмы (“Образ и понятие”).

Созданию теории архаич. культуры Ф. и ее учения о мифол. мышлении способствовали труды этнографов Кембридж, школы, а также Узенера, Кассирера и Леви-Брюля. Однако, теория мифол. “семантики” и генезиса форм культуры целиком создание Ф. Ее работы во многом предвосхитили структурно-семиотич. методы изучения феноменов культуры; они не только отражают исследование смыслопорождающих структур, проявляющих специфику мифол. мышления, но и намечают разработку вопроса о социально-истор. контексте смыслопорождения.

Значит, часть трудов Ф. по сей день не опубликована. После разгрома марризма в нач. 50-х гг. труды Ф. были преданы забвению; первая ее посмертная публикация была осуществлена Ю.М. Лотманом в 1973. Начиная с этого момента, работы Ф. вновь начинают входить в научный обиход, и сейчас они вызывают все больший интерес у специалистов в разных областях гуманитарных наук.

Соч.: Поэтика сюжета и жанра. Период античной лит-ры. Л., 1936; Происхождение греч. лирики//ВЛ. 1973. № 11; Миф и лит-ра древности. М., 1978; Методология одного мотива // Учен. зап. Тартуского гос. унта. В. 746; Труды по знаковым системам. 20. Тарту, 1987; Миф и театр. М., 1988; Система лит. сюжета // Монтаж: Лит-ра. Искусство. Театр. Кино. М., 1988:

Утопия // ВФ. 1990. N 5; Б.Л. Пастернак и О.М. Фрей-денберг: [Письма] // Переписка Бориса Пастернака. М., 1990; Происхождение пародии // Русская литература XX века в зеркале пародии. М., 1993; О неподвижных сюжетах и бродячих теоретиках / Публ. и коммент. И.В. Брагинской // Одиссей. Человек в истории. 1995. М., 1995..

Лит.: Лотман Ю.М. О.М. Фрейденберг как исследователь культуры// Учен. зап. Тартуского гос. ун-та. В. 308; Тр. по знаковым системам. 6. (Список науч. трудов

О. Фрейденберг). Тарту, 1973; Брагинская Н.В. Проблемы фольклористики и мифологии в трудах О.М. Фрейденберг// Вестник Древней истории. 1975. N 3; Она же. О работе О.М. Фрейденберг “Система лит. сюжета” // Тыняновский сборник. Вторые Тыняновские чтения. Рига, 1986; Она же. Siste, viator! // Одиссей. Человек в истории. 1995. М., 1995; Perlina N. Oiga Freidenberg on Myth, Folklore, and Literature // Slavic Review. Stanford, 1991.Vol.50.N92.

Д.В. Трубочкин

ФРОБЕНИУС (Frobenius) Лео (1873-1938)

- нем. этнограф, африканист. Работая научно-техн. работником Бремен, музея, заинтересовался культурами народов Африки, неск. лет изучал их по музейным коллекциям и лит-ре; издал кн. “Происхождение афр. культур” (1898), сразу поставившую его в ряд крупнейших африканистов. В 1904 ему удалось, собрав средства, совершить свою первую экспедицию в Африку (в бассейн р. Касаи и Нижнего Конго). За ней последовало 11 экспедиций большого масштаба, в ходе к-рых был собран огромный материал по археологии, культуре и истории народов Африки. С 1925 Ф. обосновался во Франкфурте-на-Майне; создал там Исследоват. ин-т по морфологии культуры (в 1946 переименован в Ин-т Фробениуса). Ф. — талантливый организатор науки, поднявший африканистику на новую, более высокую ступень развития.

Уже в “Происхождении афр. культур” Ф. впервые в этногр. практике ввел в широком масштабе и строго систематически метод картографирования явлений культуры. Серия карт, приложенная к книге, до сих пор представляет несомненную научную ценность. Ф. в этой работе предпринял попытку выявить в пределах Африки культурные провинции-(“круги”), каждая из к-рых характеризовалась наличием ряда признаков, гл. обр. из сферы материальной культуры. Наряду с Ратцелем Ф. был основоположником концепции культурных кругов, к-рая в дальнейшем была подхвачена Ф. Гребнером, Б. Анкерманом и получила широкое распространение. Но в отличие от последних Ф. понимал культурный круг не как простой набор явлений культуры, а как целостный комплекс. Выделив “зап.-афр. культурный круг”, Ф. обратил внимание на поразит, сходство многих его черт с культурой Новой Гвинеи и др. областей Меланезии. Приписывая этой культуре происхождение из Юго-Вост. Азии, он назвал ее “малайско-нигритской”. По Ф., в Африке было еще две “азиат.” культуры: более ранняя “индийская”, оказавшая большое влияние на Сев. и Сев.-Вост. Африку, и более поздняя “семитическая”, в какой-то степени сказавшаяся на Сев. Африке. Под всеми этими “чужеземными” культурами скрывалась сохранившаяся лишь в обломках древнейшая “нигритская” культура, общая с культурой Австралии и самыми древними слоями океанийских культур. Из смешения этой культуры с “малайско-нигритской” и “азиатской” родилась принципиально новая, специфичная только для данного континента “афр. культура”.

Т. о., Ф. создал новый, противостоящий эволюционизму, подход к этногр. материалу, к-рый получил название диффузионизма. Согласно этому взгляду, вся история человечества сводилась к явлениям контакта, столкновения, заимствования, переноса культур. Новые культуры возникают в рез-те соприкосновения, взаимодействия и смешения культур, а не их эволюции.

Развивая идею целостности культур, Ф. пришел к выводу, что каждая из них представляет собой особое органич. существо. “Я утверждаю, — писал он, — что каждая культура развивается как живые организмы, она, следовательно, переживает рождение, детство, зрелый возраст и старость и, наконец, умирает”. Понятие об-ва в концепции Ф. отсутствует. Поэтому культура никак не может выступать у него как продукт об-ва, она не создается ни людьми, ни народами. Не культура — продукт людей, а, скорее, наоборот, люди суть продукты культуры. “Весь процесс развития культуры проявляется в своей истинной независимости от человека... Культура растет сама по себе, без человека, без народа”. Люди — всего лишь носители, точнее, носильщики культур, не более. У Ф. нет какой-либо опр. концепции всемирной истории, базирующейся на понятии локальной культуры. Но несомненно влияние изложенных выше взглядов Ф. на истор. построения Шпенглера.

Развивая свою “морфологию культуры”, Ф. выделяет в ней “анатомию культуры” и “физиологию культуры”, наделяет культуры полом, а затем и особого рода душой, к-рую он именует “пайдеума”. Применение этих новых концептуальных построений к анализу конкр. культур, прежде всего Африки, ведет к тому, что его схемы все больше расходятся с действительностью. В Африке он выделяет “теллурич.” и “хтонич.” культуры: первая как бы стремится вверх, а второй присуще стремление зарыться в землю и т. п.

Работам Ф. присущи явные противоречия. Хотя его концепция исключала признание стадий развития, единых для всего человечества, он то и дело пытается создать общую периодизацию мировой истории. Согласно одной из них, в истории человечества выделяются четыре стадии: детство, для к-рого характерны демонология и мифол. культуры; юность — эпоха возникновения великих религий (зороастризма, буддизма и т. п.); зрелость — время возникновения философии, разрушившей гармонию между человеком и миром; старость — эпоха науки и техники, время материализма индустриальных об-в.

В кн. “Власть судьбы” Ф. развивает идеи, созвучные с нацистскими. Во втором издании книги (1938) он приветствует “нем. революцию” (т. е. гитлеровский переворот), положившую начало “обновлению” Германии.

Соч.: Der Ursprung der Kultur. Bd. 1; Der Ursprung der afrikanischen Kulturen. В., 1898; Das Zeitalterdes Sonnen-

gottes. B„ 1904; Und Afrika spracht. Bd. 1-3. В.,1912-13; Paideuma. Munch., 1921; Das unbekannte Afrika. Munch., 1923; Das sterbende Afrika. Munch., 1923; Eriebte Erdteile.Bd. 1-7. Fr./M., 1925-29; Kultui-geschichte Afrikas. Z., 1933: Schicksalskunde. Weimar, 1938.

Лит.: Leo Frobenius. Lpz., 1933; Jahn J. Leo Frobenius: the Demonic Child. Auctin, 1973; Хаберланд Э. Лео Фробе-ниус, постигший дух Африки//Курьер ЮНЕСКО. 1973. № 10; Токарев С. А. История зарубежной этнографии. М., 1978; Бюттнер Т. Лео Фробениус — исследователь Африки: достижения и заблуждения//Изучение истории Африки. Проблемы и достижения. М., 1985.

Ю. И. Семенов

ФРОММ Эрих (1900-1980)

- нем.-амер. социальный философ, филос. антрополог и культуролог, один из реформаторов психоанализа. В 1922 получил степень докт. философии в Гейдельберг. ун-те. В 1929-32 — сотрудник Ин-та социальных исследований во Франкфурте-на-Майне. В 1933 эмигрировал в США; преподавал в Колумбийском и Йельском ун-тах. В 1951-67 возглавлял Ин-т психоанализа при Нац. ун-те в Мехико. В 1974 переселился в Швейцарию. Внес большой вклад в развитие философии, психологии, антропологии, истории и социологии религии, культурологии.

В отличие от традиц. культурологии, к-рая опирается на философию истории и рассматривает культуру как результат социальной активности человека, Ф. осмысливает этот феномен через филос. антропологию: понять культуру можно только через филос. постижение человеч. природы. В истории философии человеч. природа фиксировалась, как правило, в перечислении признаков, к-рые отличают человека от животного. Ф. же пытается определить человека экзистенциально, то есть через способ существования. Это — впечатляющее открытие философии 20 в., рожденное экзистенциалистской традицией.

Специфика культуры определяется тем, как складывается трагич. бытие человека. Человек принадлежит природе и в то же время отторгнут от нее. Он наделен инстинктами, но они не выполняют в нем роль безотказных стимуляторов поведения. Он обладает фиксированными признаками, но они двусмысленны, ускользают от окончат, определений. Человек имеет трагич. представление о способах своего существования и в то же время заново в каждом конкр. индивиде открывает эту истину.

В отличие от Фрейда,. к-рый пытался понять культурные феномены через драматургию инстинкта, Ф. стремится связать психоанализ с социальной историей, показывая, как неповторимый экзистенциальный склад личности вписывается в конкр. обществ, фон, к-рый оказывает воздействие на индивида, преображает его потребности, вырабатывает социальные характеры.

Ф. рассматривает культуру не только как средство гуманизации истории, но и как способ ее обесчеловечивания. Пяти формам социализации, т.е. освоения наличной культуры (мазохизм, садизм, деструктивизм, конформизм и любовь) соответствуют пять способов адаптации к социуму: рецептивный, эксплуатирующий, накопительский, рыночный и продуктивный.

В статье “Развитие догмы Христа. Психоаналитич. исследование социально-психол. функции религии” (1930) Ф. впервые сформулировал собств. психоаналитич. толкование социальной психологии. Этот метод исследования религ. феноменов он применяет для истолкования личности Христа. Ф. подчеркивает, что жизненная судьба может определять и значительно изменять структуру влечений.

В книге “Бегство от свободы” (1941) Ф. излагает оригинальную концепцию свободы человека, вскрывает социально-психол. механизмы бегства от свободы. Особое внимание он обращает на символич. природу культуры. Символ трактуется как некий смысло-жизненный ориентир. Исследуется крушение специфич. олицетворении власти и авторитета. В 1947 Ф. выпустил работу “Вот он человек” (в нем. изд. “Этика и психоанализ”), где человек рассматривается как существо, пребывающее в состоянии напряженного экзистенциального конфликта и раскрывающее неизмеримое богатство человеч. страстей. Культура трактуется как своеобр. проекция богатейшей человеч. субъективности. Именно в борении вожделений человек может отыскать ориентир для обнаружения истинно человеческого.

Так в культурфилософии Ф. возникает еще одна тема — модусы человеч. существования. В работе “Иметь или быть?” (1976) философ подчеркивает, что человек может обрести или потерять себя. Альтернатива “обладание или бытие” чрезвычайно важна для феноменологии культуры. Культура исследуется через галерею социальных типажей (“Искусство любить”, 1956, “Душа человека”, 1964).

Непосредственно культурологич. направленность отличает работу Ф. “Забытый язык” (1951). Особое внимание обращается на природу языка символов. Они толкуются как язык, в к-ром внешний мир становится символом внутр. мира, символом души и разума. Выделяются три типа символов — условные, случайные и универсальные. Исследуя природу сновидений, Ф. обращается к искусству толкования снов, а также к феноменологии символа в мифе, сказке, обычае и романе.

Соотношение культуры и истории — одна из проблем книги “Анатомия человеч. деструктивности” (1973). Ф. показал, что причинами агрессивного поведения могут быть совершенно разл. ориентации характера. Истоком агрессивности может стать удовольствие, доставляемое мучениями другого (садизм) или жажда разрушения — и ради самого разрушения (некрофилия), и ради подлинной любви к жизни (биофилия).

Ф. в собств. философско-антропол. рассуждениях часто обращается к культурам конкр. эпох от средневековья до современности. Он стремится показать ядро

культурно-ценностных ориентаций на разных стадиях человеч. истории, выявить архетипич. содержание культуры.

Соч.: Gesamtausgabe. 10 Bd. Stuttg., 1980-81; Marx's Concepts of Man. N.Y., 1961; The Dogma of Christ and Other Essays on Religion, Psychology and Culture. L., 1963; The Sane Society. N.Y., 1965; Psychoanalysis and Religion. N.Y., 1967; The Revolution of Hope. Towards a Humanized Technology. N.Y., 1968; Escape from Freedom. N.Y., 1969;

Man for Himself. L., 1971; The Crisis of Psychoanalysis. Harmondsworth, 1973; Beyond the Chains of Illusion: my Encounter with Marx and Freud. L., 1980; The Revision of Psychoanalysis. Boulder, etc., 1992; Иметь или быть? М., 1986; 1990; Психоанализ и религия // Сумерки богов. М., 1990; Искусство любви. Минск, 1991; Из плена иллюзий. М., 1991; Душа человека. М., 1992; Психоанализ и этика. М., 1993; Человек для себя. Минск, 1992; Анатомия человеч. деструктивности. М., 1994; Бегство от свободы. М.. 1995; Здоровое общество // Психоанализ и культура. М., 1995; Человеческая ситуация. М., 1995; Миссия Зигмунда Фрейда. М., 1996.

Лит.: Добреньков В.И. Неофрейдизм в поисках “истины” (Иллюзии и заблуждения Эриха Фромма). М., 1974; Функ Р. Эрих Фромм: Страницы документ, биогр. М., 1991; Любутин К.Н., Грибакин А.В. Западная философская антропология: от Фейербаха к Фромму. Екатеринбург, 1994; Философская антропология и гуманизм Эриха Фромма. М., 1995; Evans R.I. Dialogue with E. Fromm. N.Y., 1966.

П. С. Гуревич

ФРЭЗЕР (Фрейзер) (Frazer) Джеймс Джордж (1854 -1941)

— англ. антрополог, фольклорист и историк религии, представитель классич. англ. социальной антропологии. Получил образование в ун-те Глазго (1869-74) и Три нити-колледже, Кембридж (1874-79). С 1879 и до конца жизни работает в Кембридж, ун-те, с 1907 — проф. социальной антропологии. В 1907-08 проф. социальной антропологии Ливерпульского ун-та.

Осн. труд, принесший ему мировую известность, “Золотая ветвь” (1-е изд. в 2 тт., 1890; 12-томное изд., 1907-15; сокращ. 1-томное изд., 1922). В этой книге собран и систематизирован большой фактич. материал по первобытной магии, тотемизму, анимизму, табу, религ. верованиям, фольклору и обычаям разных народов. Ф. был “кабинетным” ученым и почти никогда не покидал пределов Англии; большую часть фактич. материала он получил от миссионеров, живших в колониях, использовав для этого рассылку специальных опросников.

Ф. предпринял попытку создания универсальной теории эволюции человеч. мышления. Согласно этой теории, исходящей из признания психич. единства всех народов, человечество проходит в своей эволюции три истор. стадии, соответствующие трем качественно разл. способам отношения к природе, реализующим стремление человека к установлению господства над природными явлениями: магич., религ. и научную. Магич. мышление предполагает, что природный мир управляется безличными и неизменными законами, и усматривает наличие причинности между ритуальной практикой и природными событиями. Магич. верования основаны на мышлении по аналогии и поверхностных ассоциациях; вера в то, что подобное может быть вызвано подобным, лежит в основе магич. процедур, к-рые, с т. зр. магич. мышления, способны вызвать те или иные желаемые изменения во внешнем мире, отображенные в этих процедурах. Магич. мышление, основанное на ложных причинностях и потому неэффективное в установлении контроля над естеств. силами, уступает место религ. мышлению, персонифицирующему эти естеств. силы, вере в то, что миром управляют сверхъестеств. существа. Чтобы добиться желаемого, человек должен просить помощи у богов и совершать жертвоприношения. Третья стадия развития человеч. мышления — наука, изучающая реальные причинные связи явлений и применяющая для этого логико-экспериментальные методы; познание реальной причинности позволяет человеку установить подлинный контроль над природой.

Ф. выдвинул и другие теории: происхождение мифа из ритуала; представление о “царе-колдуне”, обладающем магич. силой, обеспечивающей благополучие племени: он должен быть подвергнут ритуальному убиению, когда его силы пойдут на убыль, дабы магич. сила племени перешла к более сильному преемнику; связи христианства с древним культом умирающих и воскресающих богов и др.

Оценка трудов Ф. в совр. антропологии неоднозначна. Теории Ф., будучи порождением “кабинетной антропологии”, были подвергнуты критике и по большей части опровергнуты последующими исследованиями полевых антропологов (У. Риджуэя, Эванс-Причарда, Малиновского, Боаса и др.). Однако эти теории, передовые для своего времени, оказали большое влияние на интеллектуальную общественность; общепризнан огромный вклад Ф. в институционализацию социальной антропологии как самостоятельной академич. дисциплины и в ее популяризацию. Заслуга Ф. — и введение в антропологию сравнит. метода. Его “Золотая ветвь” сохраняет свое значение как богатый источник фактич. материала; опр. таксономическую ценность имеет и предложенная им классификация типов магии.

Соч.: Totemism and Exogamy. V. 1-4. L., 1910; Garnered Sheaves. L, 1968; Man, God and Immortality. L., 1968; Библейские сказания. М., 1931; Золотая ветвь. М., 1986; Фольклор в Ветхом Завете. М., 1990.

Лит.: Leach E. Frazer and Malinowski Encounter. 1965; Besterman Th. A Bibliography of Sir James George Frazer. L., 1934.

В. Г. Николаев

ФУКО (Foucault) Мишель Поль (1926-1984)

- франц. философ, культуролог, эстетик. Преподавал в ун-тах Парижа, Клермон-Феррана, Варшавы, Уппсалы, Гамбурга и др., с 1970 ~ в Коллеж де Франс. Начинал как структуралист, затем с сер. 60-х гг. перешел на позиции постструктурализма и постмодернизма. В своих взглядах опирается прежде всего на Ницше и Хайдеггера.

В 60-е гг. Ф. разрабатывает концепцию европ. науки и культуры на основе “археологии знания”, имеющей своим ядром “знание-язык”. Все известные теории науки и культуры Ф. относит к “доксологии”, исходившей из наличия единой и непрерывной истории вообще и культуры в частности, а их изменения объясняет борьбой мнений, прогрессом разума, практич. потребностями и т.д. В концепции Ф., изложенной в книге “Слова и вещи” (1966), европ. культура распадается на несколько эпох. В противоположность традиц. историзму он выдвигает понятие “историчность”; каждая эпоха имеет свою историю, к-рая сразу и неожиданно “открывается” в ее начале и так же сразу и неожиданно “закрывается” в ее конце. Новая эпоха ничем не обязана предыдущей и ничего не передает последующей. Историю характеризует “радикальная прерывность”. Старое понятие истории неприменимо даже в рамках отдельно взятой культурной эпохи, где нет прогресса и процесса последоват. смены одних идей и теорий другими. Все они как бы сосуществуют одновременно, являясь лишь одним из возможных вариантов единой для данной эпохи структуры или инварианта.

Вместо доксологии Ф. предлагает “археологию”, предметом к-рый должен стать “архаич. уровень, к-рый делает возможным познание и способ бытия того, “что надлежит познать”. Этот глубинный, фундаментальный уровень Ф. обозначает термином “эпистема”, используя также понятие “историческое априори”, “пространство знания”, “порядок”, “эпистемологич. диспозиция” и т.д. Эпистемы отчасти напоминают абсолютное пространство Ньютона, априори Канта, парадигмы Куна. Они представляют собой “фундаментальные коды культуры”, определяющие конкр. формы мышления, знания и наук. Эпистема подобна некоей сетке, к-рая пронизывает реальный мир, выполняя при этом отнологич. и гносеологич. функции: она упорядочивает сами вещи и предметы и создает необходимые условия их познания. В своей гносеологич. функции эпистема сравнима с абсолютной идеей Гегеля, берущей на себя инициативу самопознания и не нуждающейся для этого в традиц. субъекте познания. В этом смысле эпистемы никак не связаны и не зависят от субъекта. Они находятся в сфере бессознательного и остаются недоступными для тех, чье мышление они определяют.

Сравнивая разл. эпохи европ. культуры, Ф. приходит к выводу, что своеобразие лежащих в их основе эпистем обусловлено прежде всего теми отношениями, к-рые устанавливаются между языком, мышлением, знанием и вещами. Эпоха Возрождения, по Ф., покоится на эпистеме сходства и подобия. В этот период язык еще не стал независимой системой знаков. Он как бы рассеян среди природных вещей, переплетается и смешивается с ними. В эпоху классицизма 17-18 вв. возникает новая эпистема представления. Язык теперь становится “великой автономной системой знаков”. Он почти совпадает с самим мышлением и знанием. Поэтому всеобщая грамматика языка дает ключ к пониманию всех других наук и культуры в целом. Совр. эпоха (19-20 вв.) опирается на эпистему систем и организаций. С ее началом возникли новые науки, не имеющие ничего общего с ранее существовавшими. Теперь язык становится строгой системой формальных элементов, замыкается на самом себе, развертывая свою собств. историю. Вместе с тем, теперь и он становится обычным объектом познания — наряду с жизнью, производством, стоимостью и т.д. Однако данное обстоятельство не ослабляет значения языка для культуры. Напротив, его значимость даже возрастает. Он становится вместилищем традиций и склада мышления, обычаев и привычек, духа народов.

В книге “Археология знания” (1969) и последующих работах место эпистемы занимает “дискурс” или “дискурсивная практика” (также “дискурсивное событие”, происходящее на “доконцептуальном уровне”). С помощью этих понятий Ф. разрабатывает новую методологию для исследования культуры. Исходным материалом науки, искусства, лит-ры и всякого иного явления культуры или вида творчества — в их “первичной нейтральности” — является популяция событий в пространстве дискурса. Суть “дискурсивных событий” составляют связи и отношения между высказываниями, означающими совокупность неких объективных правил и закономерностей, к-рые образуют “архив”. Последнее понятие обозначает не собрание разного рода документов и текстов, но лежащие в их основе структуры и законы, “управляющие появлением высказываний как единичных событий”. Дискурсивные практики не совпадают с конкр. науками и дисциплинами, они скорее “проходят” через них, придавая им единство.

“Дискурсивные практики”, “архив” и “дискурсивные события” выполняют примерно ту же роль, что и “эпистема”. Раньше знание было детерминировано эпистемой, теперь оно возникает в поле дискурсивной практики, по-прежнему составляя предмет археологии. Новым является использование понятия “недискурсивная практика”, а также анализ соотношения между наукой, знанием и идеологией. Ф. выражает сомнение в рац. ценности науки, отдавая предпочтение “полиморфным” и неопр. дискурсивным практикам, склоняясь даже к тому, чтобы “разрушить все то, что до наст. времени воспринималось под именем науки”. Критич. отношение не только к науке, но и знанию вообще, все более усиливается и в работе “Порядок дискурса” (1971), где Ф. рассматривает дискурс как “насилие, к-рое мы совершаем над вещами”.

В 70-е гг. тема “знания-насилия”, “знания-власти” выходит у Ф. на передний план, а в работе “Надзор и наказание” (1975) становится центральной. Свою теорию “знания-власти” он противопоставляет всем суще-

ствуюшим — и марксистской, и либерально-буржуазным. В методол. плане он дополняет археологию генеалогией, заимствуя ее у Ницше.

Эстетич. интересы Ф. ориентированы гл. обр. на модернизм и авангард в искусстве. Суть своего взгляда на искусство он выразил в ясной и лаконичной формуле: “Мы ищем чистые формы”. Осн. внимание Ф. уделяет проблемам лит-ры, разрабатывая идею ее лингвистич. природы. Язык составляет “чистое начало” лит-ры и письма, благодаря письму и лит-ре он достигает подлинной суверенности, осуществляет все свои внутр. возможности. Проводя параллель с известным “парадоксом лжеца”, суть к-рого заключается в двойственности и неопределенности высказывания “я лгу”, Ф. полагает, что природа лит-ры заключена в высказывании “я говорю”. Здесь говорящий субъект является тем же самым, о ком говорится: “я говорю, что я говорю”. Это высказывание исчерпывается констатацией самого акта говорения, к-рому ничего не предшествует и после к-рого ничего не следует. Все исчезает, как только говорящий смолкает, уступая место безмолвной пустоте. Именно здесь язык проявляет себя в изначальном, подлинном бытии. Подобного состояния он также достигает в лит-ре (Ф. имеет в виду экспериментальную и авангардистскую лит-ры). В качестве конкр. примера он указывает на творчество писателя и поэта Р. Руссе-ля, называемого иногда франц. Хлебниковым, и ставшего одним из предшественников сюрреализма и “нового романа”. Исследуя творчество Русселя, Ф. приходит к выводу, что своеобразие его поэтики заключается в “тропологич. пространстве слов”, создаваемом с помощью удвоения и повторения слов и фраз, использования неожиданных сравнений, аналогий и метафор, игры рифм и фонических комбинаций и т.д. Благодаря таким приемам Руссель открыл для лит. языка особое пространство, к-рое Ф. называет лингвистическим. Оно не соприкасается с действит. миром, в нем действует один лишь язык, сведенный к “словам-маскам”, “полым словам” и “игре знаков”, принимающий облик странных и фантастич. людей, существ, событий и вещей. Нечто подобное Ф. обнаруживает также в произведениях Бланшо, Роб-Грийе, Малларме, Арто и др.

Лингвистич. подход Ф. распространяет на проблематику писателя,отказываясь рассматривать его в качестве традиц. автора и собственника своих творений. Вопрос об “авторе” снимается самопорождающимся письмом, игра знаков к-рого состоит в “открытии пространства, в к-ром пишущий субъект беспрерывно исчезает”. И если раньше произведение как бы возлагало на себя долг принести бессмертие своему создателю, “теперь оно получило право убивать, быть убийцей своего автора”. Самое большее, что останется писателю, — “играть роль смерти в игре письма”, а вся его творч. индивидуальность и неповторимость исчерпывается “оригинальностью своего отсутствия”. Судьбу “автора” разделяют “произведение” и “книга”, необходимость к-рых столь же проблематична, как и индивидуальность автора. Их нельзя рассматривать в качестве проекции авторской субъективности, поскольку они составляют лишь “узел сетки” языка или момент всеобщей “дискурсивной практики”.

Во втором и третьем томах “Истории сексуальности” (“Получение удовольствия”, 1984; “Забота о самом себе”, 1984) в круг интересов Ф. входит новая тема: сексуальность, а вместе с ней — вопросы этики, морали и свободы.

Соч.: Raymon Roussel.P., 1963; L'archeologie du savoir. P., 1969; L'ordre du discours. P., 1971; Surveilleret punir. Naissance de la prison. P., 1975; Histoire de la sexualite. V. 1: La volonte du savoir. P., 1976; Histoire de la sexualite. V. 2: L'usage des plaisirs. P., 1984; Слова и вещи: Археология гуманит. наук. М., 1977; СПб., 1994; Воля к истине: По ту сторону знания, власти и сексуальности. М., 1996; История безумия в классич. эпоху. СПб., 1997.

Лит.: Автономова Н.С. Филос. проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. М., 1977; Визгин В.П. Мишель Фуко — теоретик цивилизации знания// ВФ. 1995. № 4; GuedesA. Foucault. P., 1972; Kremer-Marietti A. Foucault et 1'archeologie du savoir. P., 1974; Deleuze G. Foucault. P., 1986; MerquiorJ.G. Foucault ou le nihilisme de la chaire. P., 1986.

Д.А. Силичев