В. Буркерт. Греческая религия 13 страница

При молитве не опускались на колени19, для выражения мольбы служили вытянутые вперед руки. Для того, чтобы воззвать к небожителям, человек воздевал к небу обе руки с обращенными вверх ладонями. Руки простирали к морю, когда хотели призвать на помощь морские божества, руки простирали и к культовому изображению. Если кто-то просто проходил мимо культовой статуи или святилища, не собираясь ни о чем просить, все равно подобало произнести приветствие, "сЬаТге", как при встрече со знакомым20, или воспроизвести жест поцелуя, поднеся руку к губам21. В дополнение всегда могла быть произнесена простая короткая молитва. Сократ приветствует так и восходящее солнце22. Рудименты молитвенного обращения сопровождают повседневную жизнь. В ситуациях, вызывающих волнение, испытывая страх, удивление или гнев, люди призывают "богов" вообще или бога, имя которого в данной ситуации уместно призвать. Часто называют имена местных божеств, но нередко с языка срываются имена "Зевса" и "Аполлона", или же, особенно часто, "Геракла", защитника от всякого зла. Имя "Herakleis" - по-латыни mehercle - было почти так же распространено, как "Господи" у христиан. Женщины имели своих богинь - Артемиду, Пандросу и им подобных23.

Но когда было^необходимо, чтобы молитва была услышана подземными богами или умершими, требовались специальные приготовления. Поэты живописуют, как просители бросаются ниц и бьют кулаками о землю24. Начиная самое позднее с V в., для подобных обращений с целью предать проклятию или навести порчу повсеместно вводится новая форма - молчаливая, долговечная письменная фиксация просьбы: на табличках, как писались и обычные письма, соперника предавали богам подземного царства, а затем закапывали эти таблички в святилище этих богов или в могиле. В то время как собственно культ по-прежнему осуществлялся при помощи устного елова, прогресс служил интересам магии, ибо на место призыва приходит магическое действие: "я записываю", "я привязываю"25. Отсюда название - katadesis, defixio.

Примечания

1 Эпиктет, "Руководство" 31.

2 Гомер, "Илиада", IX, 171. ГКД III, ср. G. Mensching, Das heilige Schweigen (Г. Меншинг, Священное молчание), 1926, 101 сл. Платон, "Законы" 800Ь.

3 С. Ausfeld, De Graecorum precationibus quaestiones (К. Аусфельд, Проблемы греческих молитв), NJb Suppl. 28, 1903, 502^7. К. Ziegler, De precationum apud Graecos formis quaestiones selectae (Отдельные проблемы форм молитвы у греков), дисс, Вроцлав, 1905. ГКД 78-81. F. Schwenn, Gebet und Opfer (Ф. Швенн, Молитва и жертва) 1927. ИГР 157-60. К. v. Fritz, Greek Prayer (К. ф. Фриц, Греческая молитва), Rev. of Rel. 10,1945/6, 5-39. W. Klug, Unter-suchungen zum Gebet in der friihgriechischen Lyrik (В. Клюг, Исследования о молитве в раннегреческой лирике), дисс., Гейдельберг, 1954. Е. des Places, La priere cultuelle dans la Grece ancienne (Э. Де Пляс, Культовая молитва в Древней Греции), ОРН 33,1959, 343-59. A. Corlu, Recherches sur les mots rela-tifs a Pidee de priere d'Homere aux tragiques (А. Корлю, Исследования о словах, касающихся идеи молитвы, от Гомера до трагиков), 1966. W. F. Bakker, The Greek imperative. An investigation into the aspectual difference between the present and aorist imperatives in Greek prayer from Homer up to the present day (У. Бэккер, Греческий императив. Исследование видового различия между императивами презенса и аориста в греческой молитве от Гомера до наших дней), 1966. A. W. Н. Adkins, Euchomai, Euchole and Euchos in Homer (Э. Адкинс, Слова euchomai, euchole и euchos у Гомера), КЕЖ 19,1969,20-33. J. L. Perpillou, La signification du verbe euchomai dans Гёрорёе (Ж. Перпиллу, Значение глагола euchomai в эпосе), Melanges P. Chantraine, 1972, 169-82. L. С. Muellner, The Meaning of Homeric EUCHOMAI through its formulas (Л. Мюлльнер, Значение euchomai в гомеровских формулах), 1974. W. Horn, Gebet und Gebetsparodie in den Komodien des Aristophanes (В. Хорн, Молитва и пародия на молитву в комедиях Аристофана), 1970.

4 Пиндар, Ол. 6, 78, P. Chantraine ФО 43, 1969, 202.

5 "Одиссея", IV, 759-67.

6 Дельфийский праздник жертвоприношений "с молениями (hiketeiai) всего народа счастливой Эллады": Филодам, "Пеан Дионису" 112-4, Пауэлл 168. - Надпись "hikesia Писиды" на вотивной фигурке барана с Акрополя: IG 12 434, Рауз 296.

7 См. Адкинс, Мюлльнер - прим. 3. Относительно индоевр. происхождения см. I 2 прим. 18. в микенскую эпоху засвидетельствовано в имени собственном Euchomenos (Эвхомен), ПТ Jn 725.

8 Гомер, "Илиада", VII, 195. Еврипид, "Электра" 809.

9 Софокл, "Эдип в Колоне" 486-9.

10 Эсхил, "Хоэфоры" 145 сл. Ага - на одном посвятительном рельефе из Эпира: ЖГИ 66, 1946, 112.

11 "Илиада" I, 11. 94. V, 78.

i: L. Deubner, Ololyge und Verwandtes (Л. Дойбнер, Ololyge и родственные понятия), доклад, Берлин, 1941, 1. См. I прим. 11. Относительно Илифии_1

3.6 прим. 4. помешательство: Еврипид, "Медея" 1171-3.

п По этому поводу - Н. S. Versnel, Triumphus, 1970.

14 L. Deubner Paian, NJb 22, 1919, 385-406. См. I 3.6 прим. 20. Ill 2.5 прим. 20/1.

15 АП 73. ИГР 664. HN 307 сл.

16 Например, Гомер, "Илиада", I, 35-42. X, 277-294. Сапфо 1 Лоубл-Пейдж.

17 Платон, "Кратил" 400е. "Федр" 273с. "Тимей" 28Ь. "Филеб" 12с. Эсхил, "Агамемнон" 160.

18 Сократ у Ксенофонта, "Воспоминания о Сократе" 1, 3, 2. Платон, "Евтиф-рон" 14d. Ср. Ямвлих, "О пифагорейской жизни" 145.

19 ММР 281 сл. ИГР 159. Ср. Евсевий, "История церкви" 5, 5, 1. gounoumai в молитве (например, Анакреонт PMG 348. 357) обозначает намерение коснуться чьих-либо колен (ср. "Одиссея", VI, 141-9). Суеверный же человек падает на колени, чтобы поцеловать камни - Феофраст, "Характеры" 16, 5 (см. 2 прим. 58). - Воздевание рук к небу: "Илиада", XV, 371. Пиндар, Истм. 6, 41. G. Neumann, Gesten und Gebarden in der griechischen Kunst (Г. Нойман, Позы и жесты в греческом искусстве), 1965.

20 Например, Менандр, "Самиянка" 444-6.

21 К. Sittl, Die Gebarden der Griechen und Romer (К. Зиттль, Жесты греков и римлян), 1890, 181 сл. в этом смысле говорят о proskynein - Аристофан, "Всадники" 156. Софокл, "Эдип в Колоне" 1654 сл., см. I 3. 2 прим. 13.

22 Платон, "Пир" 220d, ср. Аристофан, "Плутос" 771, Менандр, фр. 678 Koerte.

23 Аристофан, "Лисистрата" 435-85.

24 Гомер, "Илиада", IX, 564. Гимн к Аполлону 333. Эсхил, "Персы" 683. Еврипид, "Троянки" 1305 сл. Ср. Ch. Picard ОИР 114, 1936, 137-57.

25 Из святилища Малофора в Селинунте, 1-я пол. V в.: SEG 16, 1959, 573. W. М. Calder Philologus 107,1963,163-72. из Керамика, V/IV вв.: W. Peek, Attische Grabinschriften (У. Пик, Аттические эпитафии) II, доклад, Берлин, 1956, 3, 59-61. с волшебной куклой: J. Trumpf АС 73, 1958, 94-102. Старые собрания: R. Wunsch IG III прил. 3,1897. Antike Fluchtafeln (Античные таблички-проклятия), 1912 (малые тексты). A. Audollent, Defixionum Tabellae (Таблички-проклятия), 1904. Ср. ИГР 800-4.

4. ОЧИЩЕНИЕ

4.1. ФУНКЦИЯ И МЕТОДЫ

Каждое высшее живое существо должно содержать себя в чистоте, устранять мешающие субстанции, которые как раз потому и определяются как "грязь". У человека очищение становится одним из сильнейших детских переживаний. Чистота устанавливает определенные границы. Человек узнает, что другие готовы грязью же изгнать из своей среды испачканного грязью, и то, как через определенные процедуры можно вновь обрести приемлемый статус. Таким образом, очищение представляет собой социально значимый процесс. Тот, кто хочет войти в объединение людей, следующих общим правилам, должен отвечать принятому стандарту "чистоты". Нечистым может быть изгой, отщепенец, мятежник. Стремящиеся обособиться группы ссылаются на особую, повышенную чистоту. Сообразно с этим, несущие эмоциональную нагрузку формы очистительного действа приобрели черты ритуала. Празднуя очищение от всего мешающего, эти группы очертили границы некой особой области, в которую входит или сама группа в противоположность "внешнему" хаосу, или же, напротив, эзотерический кружок вне нормального общества. Акт очищения обеспечивает доступ в эту область и одновременно путь к более высокому общественному статусу. Различные формы ритуального очищения обыгрывают антитезу между негативным и позитивным состоянием, устраняют в действительности неприятное состояние "загрязненности" и привести человека в состояние лучшее, "чистое". Так, ритуалы очищения повсеместно сопутствуют всякому обращению со священным и всем формам инициации, но к ним также прибегают и в критических ситуациях, связанных с безумием, болезнью, чувством вины. Поскольку в этом случае подобный ритуал служит достижению конкретной цели, постольку он приобретает характер магического действа1.

Самое обычное средство очищения - вода. В очистительных ритуалах греков2 обращение к воде тоже является основополагающим. Кроме того, существовала практика окуривания3, направленная на изгнание дурных запахов, примитивная форма дезинфекции. Одиссей

"окуривает серой" залу после устроенного им избиения4. Возможно, что греческое слово для "очищения", kathafrein, вообще восходит к семитскому "qtr", которое означает культовое "окуривание"5. Поскольку огонь пожирает и уничтожает все. в том числе неприятное и вызывающее отвращение, справедливым будет также сказать: "все очищает огонь"6. Сложнее понять роль двух других "реквизитов" греческих "очищений" - веялки (liknon) и морского лука (skilla). Веялка7 "очищает" зерно, вызывая своими движениями ветер, который отшелушивает мякину. Когда же веялкой размахивают над головой посвящаемого, можно говорить о симпатической магии и одновременно усматривать в этом осыпании новичка шелухой8 безопасный выход для направленных против него агрессивных устремлений-как в одной из частей ритуала чествования победителя, "забрасывании листьями" (phyllobolia). Что касается обычая, связанного с использованием лука9, то греческие источники не дают здесь никаких разъяснений, некоторый свет, однако, проливает один хеттский культовый текст: луковицу очищают, снимая одну кожицу за другой, так что в конце концов не остается ничего10. Этот процесс с особым изяществом демонстрирует устранение лишнего, мешающего. Использование в целях "очищения" кровавой жертвы можно толковать по-разному, однако, каково бы ни было его значение, именно благодаря этому "очищение" становится в центр "священнодействия".

Все то, что насильственно устраняется в ритуале очищения, может быть интерпретировано как дар неким силам, которые предстают чем-то ужасным, извращенным, что лучше не называть по имени: "Вода после омовения вам, которым это нужно, которым это угодно"11. Со времен Ксенократа говорят о "daimones"12, имея дело с различными видами нечистоты. "Daimones" тоже "нечисты". Когда современные толкователи пытаются как-то прояснить сопутствующие обрядовому действу представления, они скорее имеют в виду материальное представление о напасти13, которой можно было не только заразиться через прикосновение, но также взять ее, собрать и устранить. В подобной практике не требовалось много слов и подробных пояснений, социальная функция задана изначально и действует непосредственно.

Очистительные ритуалы не редкость в культуре Древнего Востока и в частности, в Ветхом Завете. Гомер упоминает не только "чистые одежды" и омовение рук перед молитвой и жертвоприношением, но также и очищение целого войска после чумы14. Отдельные предписания конкретного характера встречаются у Гесиода. Уже в мифах мы встречаем "очищение" от безумия (Меламп и Претиды)15 и от вины за убийство (Аполлон и Орест)16. На протяжении VII в. все больше выходит на передний план проблема убийства и убийцы, ее влияние на последующие поколения и ее преодоление через "очищение". Ведущую роль в этом, очевидно, играл Дельфийский оракул, опиравшийся здесь, насколько возможно, на местные предания17. Паралелльно появились собственно "жрецы-очистители", kathartaf, обещавшие помощь в болезни и гражданской распре. Самый знаменитый из них, Эпименид Критский, в конце VII в. очистил Афины от "килоновой смуты"18. Семьи и отдельные люди склонны были видеть причину всякого рода несчастий в давнем "осквернении", "гневе" (menima) некоей тайной силы19. Как результат ритуальной практики, внутри представления о "нечистоте" вырастает понятие вины, очищение становится искуплением.

Однако такое углубление проблематики вскоре влечет за собой вопрос о пересмотре ритуала. Уже у Гесиода внешнее соотнесено с внутренним, когда он предостерегает переходить реку "рук не умывши, души не очистив"20. "Нечист тот, кто зол в душе своей", сформулирует позднее Платон21, а оратор может требовать22, чтобы жрец "не только определенное число дней содержал себя в чистоте, но во всем своем образе жизни был чист". "Чистота есть благочестие мысли" гласил часто цитировавшийся стих, высеченный некогда над входом в святилище Асклепия в Эпидавре23. Подобное фактически воспринималось не как обесценение внешних форм, которых продолжали педантично придерживаться, но как их углубление. Таким образом, сам ритуал и его углубленное этическое рассмотерение могли в ритуале "очищения" беспрепятственно взаимодействовать.

4.2. СВЯЩЕННОЕ И ЧИСТОЕ

Требование чистоты обращает внимание на преграду, отделяющую священное от мирского. Чем больше значения придается очищению, чем оно интенсивнее, тем яснее выступает различие состояний "до" очищения и "после" него. "Чермное ж Зевсу вино возлиять неомытой рукою // Я не дерзну, и не должно сгустителя облаков Зевса // Чествовать или молить оскверненному кровью и прахом"1. Отсюда то самое "омовение рук", chernips, совершавшееся перед возлиянием и принесением в жертву животного. Кроме того, было принято одевать чистые одежды, в некоторых случаях предписывалось облекаться в белое2. При входе в святилище ставились сосуды с очистительной водой, perirranteria3, соответствующие кропильницам в католических храмах. Входящий окунал руку в воду и окроплял себя. Никакого специального "освящения" воды не существовало, однако часто это должна была быть не совсем обычная вода. Значительная часть святилищ имели свой собственный источник или колодец, в некоторых же случаях вода доставлялась издалека, из какого-нибудь "вечнотеку-щего источника", или из моря, которое считалось особенно могущественным. Девушка-"водоносица" с кувшином на голове, hydroph6ros - неотъемлемая часть картины богослужения, часто встречающаяся среди вотивных статуэток из терракоты4. Когда из алтарного огня вынимают полено и окунают его в воду, чтобы окропить святилище, алтарь и участников действа. Очистительная сила огня объединяется с очистительной силой воды5.

Индоевропейское слово для "священного", hagnos6, в греческом языке уточнено и сужено в своем значении противопоставлением к "скверне" - mysos, miasma. Специально культовое понятие чистоты определяется тем, что известные более или менее серьезные нарушения нормальной жизни воспринимаются как miasma. К таким нарушениям или помехам относятся половое сношение7, роды8, смерть и, в особенности, убийство. Потому hagnos в образцовом смысле - тот, для кого исключен контакт с кровью и смертью. Это прежде всего девственницы. Девы играют ведущую роль во многих культах. Жрицы часто должны сохранять целомудрие - по меньшей мере, на все время их жречества9. В некоторых случаях священник и храмовый служитель - особенно, готовясь к празднику - также были обязаны достичь определенного уровня hagneia. Сюда относится, помимо отказа от половых сношений и отсутствия контактов с роженицей или домом, в котором царит траур, также и воздержание от некоторых видов пищи, многодневные посты, употребление необычных, специально приготовленных кушаний10. Все это варьируется в зависимости от места и времени. "Нечистой пищи" вообще, как у иудеев, у греков не существовало. К hagneia удивительным образом относится также и запрет на омовение: по сравнению с чистоплотностью оказывается более важен контраст с повседневностью, а иногда еще и с предстоящим культовым очищением.

Омовение с последующим облечением в новые одежды сопровождает индивидуальное освящение, посвящение в мистерии11 и свадьбу, которая обставлялась как праздник жертвоприношения. В святилище Афины Кранеи в Элатее стояли специальные ванны для омовения отрока, на которого сроком на пять лет возлагались обязанности жреца12. Перед посвящением в мистерии, элевсинские мисты купались в море неподалеку от Афин, все вместе и в определенный день13. Затем, как можно увидеть на рельефах, происходило еще очищение огнем при помощи факелов: Геракл, намереваясь принять элевсинское посвящение, сидит, закутанный, на овчине. Стоящая ниже жрица подносит факел совсем близко к нему14. На другом рельефе изображено, как "две богини" сами протягивают факелы к сидящему на земле ребенку. Миф повествует о том, как Деметра, не долго думая, кладет элевсинского мальчика Демо-фонта в огонь очага, дабы "очистить его от всего смертного"15. Поскольку на других изображениях посвящения Геракла фигурирует еще и веялка16, стало возможным более позднее обобщение, утверждавшее17, что имело место "очищение стихиями" - водой, огнем и ветром. Существует также и "очищение землей", "обтирание", когда во время определенных мистерий проходящему инициацию измазывали в иле и глине лицо, а затем вновь "обтирали". "Очистителем" являлся тот, кто знал, как проводить "обтирание"18. По контрасту с искусственно нанесенной грязью, последующая чистота становится особенно наглядной.

И в святилищах, и на изображениях богов также накапливалась грязь. Очищение должно было проводиться обязательно, даже с педантичной регулярностью. Из этой необходимости ритуал опять же сделал праздник - или, вернее, "анти-праздник" - особого, зловещего и "нечистого" характера, который, впрочем, представляя собой антитезу собственно празднику как "чистому" действу, тем самым как раз повышал значение настоящего празднества. В том, как намеренно выставляется на показ вся неприглядность "скверны", скрыта потребность с тем большей решимостью добиться "чистоты" нового начала. Так, афинские плинтерии19, "праздник омовения", приходились на последний месяц года. Девушки и женщины чистили древнюю деревянную статую покровительницы города Афины, "они снимали с нее убор и прикрывали статую". Этот день считался несчастливым днем, когда нельзя было начинать никаких важных дел. С плинтериями не следует смешивать ежегодную процессию эфебов к морю с другим изображением Афины - Палладием20, который там очищали от грязи, чтобы затем снова "установить" его на прежнем месте - в судилище, где выносились решения относительно таких серьезных преступлений как убийство. Осужденный за убийство должен был отправиться в изгнание, но иногда, после определенной процедуры очищения, он мог быть возвращен назад. Уход, очищение и возвращение следовали по тому же пути, по которому раз в год проносили для очищения статую. О подобной процессии с изображением Паллады к месту купания, происходившей в Аргосе, известно из гимна Каллимаха21. Одна из надписей на Косе содержит предписание, согласно которому, если святилище было осквернено покойником, жрице полагалось сопроводить "вскармливающую юношей" богиню (Courotrophos) к морю, чтобы там подвергнуть ее очищению22. Таким образом восстанавливается должное соотношение уровней между божественным и смертным.

4.3. СМЕРТЬ, БОЛЕЗНЬ, ПОМЕШАТЕЛЬСТВО

Поступки, действия и состояния человека, выбивающие из колеи повседневной жизни, ограничиваются и преодолеваются требованием "очищения" именно потому, что их не так просто избежать или устранить. Самая безобидная из таких "помех" - половое сношение, которое все же требует после себя обязательного очищения перед тем, как человек в очередной раз вступит в общение с богами (см. прим. 70). С гораздо большей силой врывается в жизнь близких людей, в жизнь "дома" смерть. Те, кого постигло несчастье, на определенный срок исключены из нормальной жизни как "нечистые". Всякий, кто посещает родственников умершего, уходя, очищает себя окроплением водой1. Это состояние "оскверненноеT" намеренно усугубляется: надеваются грязные и рваные одежды, люди перестают умываться, посыпают себе голову землей или пеплом. Когда умирал спартанский царь, пишет Геродот, в каждой семье двое свободных людей должны были себя "осквернить". Таким образом, состояние вполне понятной подавленности заменяет предписанное ритуалом действие. В Иулиде на Кеосе закон налагал ограничения, называя тех, кто может и должен подобным образом "осквернять себя"2, miainesthai: мать, жена, сестры, дочери умершего вместе с их дочерьми и еще не более пяти женщин. По истечении установленного срока они должны очиститься, иначе - совершить омовение, выливая воду себе на голову. Дом также подвергался очищению: его окропляли морской водой и натирали землей, которую потом выметали. Затем на очаге, который все это время был потушен, вновь приносили жертву богам: нормальные отношения с божественным восстанавливались. Видно, как навязывание людям со стороны ритуала определенных действий оборачивается помощью им, так как все реальное он делает внешним, объективизирует и в определенный момент в состоянии устранить.

Болезнь, эпидемия также могут восприниматься как скверна. В первой песни "Илиады", после того, как жрец Аполлона был удовлетворен, и бог отвратил свой гнев, Агамемнон повелевает ахеянам "очищаться", apolymainesthai, и "все очищались они и нечистое в море метали"3. По-видимому, это нужно толковать как омовение с последующT выливанием грязной воды в море. Очищение непременно сопровождается празднеством в честь богов, продолжающимся целый день, когда исполняли прекрасную культовую песню - пеан, и приносили жертвы. Аполлон - бог подобного очищения и исцеления. Его святилище в Диди^ах, как гласит предание4, было основано, когда туда пришел Бранх, чтобы изгнать болезнь. Размахивая ветками лавра, он окропил ими народ, сопровождая свои действия таинственной, непонятной песнью. В архаическую эпоху неоднократно говорится о жрецах Аполлона, не только совершающих очищение, но и умеющих подобным образом усмирять болезни5.

Душевные болезни, "помешательство", которое без тени сомнения воспринималось как "ниспосланное свыше", - это особая сфера действия жрецов-очистителей. "Очищение" призвано вернуть в пределы нормы то, что стало явным отклонением. Пример из мифологии безумие, в которое ввергли дочерей тиринфского царя Прета го ли Гера, то ли Дионис6, и которое затем перекинулось на всех женщин города. Здесь, собственно, речь идет о случае ритуального выпадения из нормального состояния, в пользу чего свидетельствует также описание внешних изменений, происшедших с безумными Претидами, наводящее на мысль о первобытной маскировке и гриме - соответствие уродливым идолам из микенского святилища. Путь назад, к нормальному состоянию нашел прорицатель Меламп. одна из версий мифа переносит совершаемое им "очищение" в святилище Артемиды Лусской, чье имя было созвучно lousthai, что означает "мыться". В просвещенном V веке автор сочинения "О священной болезни" выступает против "магов, очистителей, шарлатанов и обманщиков", которые "очищениями и заговорами" борются с эпилепсией "и из остатков своих очищений одно прячут в земле, другое бросают в море, третье уносят в горы, где никто не сможет ни коснуться этого рукой, ни наступить ногой"7.

Безумие "корибантов" считалось особым видом одержимости, о которой неоднократно упоминает Платон8. Корибанты находились под властью малоазийской Великой Матери. Определенные звуки заставляли их терять рассудок, побуждая к неистовой пляске во власти "фригийской" музыки. Когда потом танцующего, наконец, охватывало полное изнеможение, он чувствовал себя освобожденным и избавленным не только от своего безумия, но также и от всего, что прежде его угнетало. Это было "очищение через безумие", "очищение через музыку", которому в дальнейшем, по-видимому, отводилась известная роль в дискуссиях о трагедийном "катарсисе"9.

4.4. ОЧИЩЕНИЕ КРОВЬЮ

"Очищаются кровью <кровью> оскверненные, как если бы кто, в грязь войдя, грязью отмывался", - так уже Гераклит1 разоблачил парадоксальную сущность этого самого необычного ритуала очищения. К нему прибегали главным образом для очищения убийц. Убийство вызывало к жизни скверну, agos, ощущавшуюся почти физически, в его плену оказывался убийца - он был "enages". Правда, это крайнее положение носило двойственный характер - подобно тому как в жертвенном убийстве всегда соприкасаются таинство и святотатство. Это давало повод думать о возможном родстве слова agos с рядом слов, означающих "священное", "чистое" (hagn6s)2. Если это так, то подобное родство, несомненно, должно восходить к доисторическим временам. Архаическое общество считало своей обязанностью "изгонять" agos, а вместе с ним и убийцу. Он должен был оставить родину и искать для себя место на чужбине и покровителя, который бы взял на себя его очищение. До тех пор убийца не смел произнести ни слова, его не пускали в дом, не разрешали участвовать в трапезе: вступавший с ним в контакт также становился запятнан3. Пример из мифа - матереубийца Орест, который после совершения злодеяния ищет спасения на чужбине. С его очищением связаны различные места и их ритуалы. В Трезене4 перед святилищем Аполлона находилась "хижина Ореста". Считалось, что ее построили для того, чтобы не принимать убийцу в обычном доме. Несколько жрецов входили туда в положенные дни для священной трапезы. В Афинах примечательное винопитие в "оскверненный день", бывший частью праздника анфестерий5 возводили к приходу Ореста. Со времен Эсхила представляли дело так, что сам Аполлон, принеся в жертву свинью, избавил Ореста от вины. Изображения на вазах дают представление о процедуре, аналогичной той, которая сопутствовала очищению Претид: над головой подлежавшего очищению держали поросенка, так что кровь текла прямо на голову и на руки очищаемого6. Кровь, разумеется, потом смывали и вновь обретенная чистота получала также и зримое выражение.

Подобное очищение в своей основе - типичный "rite de passage". Убийца поставил себя вне общества, поэтому повторное признание его членом этого общества, только на ином уровне, и представляет собой инициацию. Действительно, очищение Геракла перед элевсинским посвящением и очищение Ореста с точки зрения структуры в значительной степени идентичны. Принесение в жертву поросенка имело место и в Элевсине7. То, как совершается искупление убийства, напоминает заместительную жертву мстительным силам, преследующим преступника. Однако суть, по-видимому, все же состоит в том, чтобы осквернивший себя пролитой кровью сновавступил в соприкосновение с нею. Это показное и именно потому безвредное повторение кровопролития, когда следствие - зримое осквернение кровью - может быть точно так же на виду у всех устранено. Таким образом, происшедшее не вытесняется, а преодолевается. С этим можно сопоставить первобытный обычай, когда убийца вбирает губами кровь своей жертвы и сразу же выплевывает8. Придя в теснейшее соприкосновение со сделанным, он должен признать свой поступок и в тот же миг полностью освободиться от него.

Кровь в целях очищения нередко проливается также и в других случаях. Точнее всего засвидетельствовано, как происходило очищение места народного собрания и театра в Афинах: перед началом собрания специальные должностные лица, peristiarchoi9, обносили вокруг всей площади поросят, перерезали им сонную артерию, рзбрызгивали кровь по сиденьям, отрезали гениталии и выбрасывали их. Что затем делали с умерщвленными, мы не знаем. Само название, перистии, указывает на то, что этот обычай заимствован из обряда "очищения" домашнего очага. Прообразом стала подготовительная жертва перед зажжением нового огня, обычным жертвоприношением и молитвой богам. К очистительным жертвам такого рода относится "обход по кругу". Жители Мантинеи10 очищали всю свою землю, проводя вдоль всех границ предназначенных на заклание животных (sphagia), которых потом забивали. В Мефанах" с целью защитить виноградники от встречного ветра брали петуха, разрезали его пополам, и два человека, направляясь в противоположные стороны, бегом обносили кровоточащие части вокруг посадок. В том месте, где они встречались, обе части закапывали в землю. Демонстрация силы, маркирование, устранение - элементы подобного действа. Четко видна связь с обычным жертвоприношением, в особенности с "окроплением кровью" алтаря, но как раз здесь очистительный ритуал сводится к магически-целенаправленному.

"Обходу по кругу" соответствует прохождение между окровавленными частями разрезанной надвое жертвы. Такой характер носило, в частности, "очищение" македонского войска, когда его проводили между частями разрезанной надвое собаки: справа - голова и передняя часть туловища, слева - задняя часть с внутренностями. К этому примыкало потешное сражение12. Такой ритуал существовал не только в Беотии, но даже еще у хеттов. Сюда же можно отнести сходные обряды у персов и в Ветхом Завете. Осознанная жестокость была характерна для "закалки" перед битвой. Известны рассказы, когда в качестве жертвы для заклания брали уклонившегося от военной службы. В этом смысле рассеченная пополам жертва предстает как особая форма "прелюдии к битве", данной в sphagia. "Очищение" есть прохождение, "rite de passage", поскольку оно ведет к желаемому статусу. Потому и искупление убийства, и освящение войска в равной степени могут мыслиться как "очищение".