Что такое ассоциации?

Между отдельными человеческими представлениями, мысля­ми, чувствами существует связь: одни из них вызывают другие. Такая связь называется ассоциацией. Например, красная материя напоминает нам кровь, а удары барабана — гром при грозе. Так же и почти каждое слово вызывает в нашем сознании какие-то представления, образы, картины. Чем выразительнее слово, тем яснее и ярче образ. Используя ассоциации, оратор мо­жет ярко, образно и, главное, концентрированно, информативно выразить мысль, вызвать у слушателей нужные представления. Ведь слова — хорошие возбудители, стимулирующие наше вооб­ражение.

Прекрасно раскрыл суть ассоциации К. С. Станиславский: “Если я вас спрошу о самой простой вещи: “Холодно сегодня или нет?” — вы, прежде чем ответить “холодно”, или “тепло”, или “не заметил”, мысленно побываете на улице, вспомните, как вы шли или ехали, проверите свои ощущения, вспомните, как кута­лись и поднимали воротники встречные прохожие, как хрустел под ногами снег, и только тогда скажете это одно, нужное вам слово.

При этом все эти картины, может быть, промелькнут перед вами мгновенно, и со стороны будет казаться, что ответили поч­ти не думая, но картины были, ощущения ваши были, проверка их тоже была, и только в результате этой сложной работы ваше­го воображения вы и ответили”. Как видим, одно слово холодно вызвало огромное количество ассоциаций, а с ними — представ­лений, чувств, мыслей, идей, картин. Такова сила слова.

Размышления Станиславского об ассоциациях мы можем проверить на себе, прочитав фрагмент слова митрополита Кру­тицкого и Коломенского Николая, сказанного в 1947 г. в Воскре­сенской церкви, что на Арбате в Москве:

Человек может ко всему привыкнуть; он может привыкнуть жить в любом климате — самом холодном или в самом жарком; он может приучить себя, если будет к тому вынужден, жить впроголодь месяцами, а может быть, и годами; он может не укрывать себя в самую жестокую стужу теплой одеждой; человек привыкает к любому тру­ду, какой на первый взгляд кажется ему непосильным.

Но к одному человек привыкнуть, никогда не может, это — жить без любви, без той любви, при которой он никогда не чув­ствует себя одиноким в этом мире, затерянным в массе людей, или отверженным людьми, или не понятым ими, когда человеку и горе свое разделить не с кем, и некому раскрыть свою наболев­шую душу, с ее думами, мечтами, заботами. Сердце человека ищет и жаждет ласки и любви, человек хочет согреть свое серд­це теплом этой любви. Разве всегда такая любовь сопровождает земной путь человека?

Как много ассоциаций рождает в нашем сознании этот отры­вок! В первой половине все слова использованы в прямом значе­нии, но мы отчетливо рисуем себе холодный и жаркий климат, и живущего впроголодь человека, и непосильный труд. Не менее яркие картины возникают у нас при чтении второй половины фрагмента.

Богатые ассоциации рождает и фрагмент слова, сказанного митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем за литур­гией в Воскресенской церкви на Арбате в Москве в 1944 г.:

О чем же говорит нам осень? Осень в природе—это время созревания плодов, время сбора урожая, время подсчета запасов на зиму до будущей весны.(...) Жизнь каждого из нас, православных христиан, к ее осе­ни должна быть подобна дереву, покрытому обильными плодами, которые завязываются весной, наливаются и зреют летом, а осенью готовы к сбору урожая. Каждый из нас Должен вырастить в своей душе духовный плод молитвенного го­рения, чтобы молитва стала для него сладкой, радостной потреб­ностью души, как воздух — для легких, пища — для тела. Каж­дый должен стать богатым плодами любви к Богу и ближнему, украсить и обогатить себя делами милосердия, сострадания, не-

осуждения, прощения обид и безгневия. В каждом из нас дол­жны созревать то смирение и кротость духа, при которых христианин не знает зависти и превозношения, гордости и злобы, сми­рение, в котором мы подражаем Тому, Кто завещал: “Научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем”.

Речи митрополита Крутицкого и Коломенского Николая вы­зывают светлые, умиротворяющие ассоциации. Эти ассоциации возникают у слушателей непроизвольно под влиянием гармони­ческого мироощущения и богатого языка митрополита.

Оратор нередко использует ассоциации для активизации мышления. Например, профессор Московского университета Ми­хаил Александрович Мензбир, прежде чем рассказать студентам об области распространения бесхвостой мартышки, воскрешает у слушателей хорошо знакомый им по повседневной жизни образ этого животного:

Я начну перечень с, вероятно, хорошо известного вам уличного артиста, которого жестокая судьба загоняет иногда на гастроли и в нашу суровую страну,—бесхвостой мартышки или, как ее называют также, турецкой или греческой обезьяны.

Образ обезьянки-артиста не только позволяет слуша­телям зрительно представить себе животное, о котором ведет речь профессор естествознания, но и вызывает симпатию, сочувcтвие, а эти эмоции служат прекрасным фоном к следующей фразе Мензбира о почти полном исчезновении названного вида на Гибралтарской скале.

В связи с ассоциациями возникает понятие так называемой словесной наглядности. К. С. Станиславский называл чувствен­ные представления об объекте речи “видением внутреннего зре­ния”.

В процессе речи у оратора возникают так называемые картины внутреннего зрения, “видения”, которые он стремится передать слушателям.