Главная Случайная страница Контакты | Мы поможем в написании вашей работы! | ||
|
Существенно важную роль в формировании и развитии классической социологии сыграли представители так называемой формальной школы, к которой позволительно относить В. Дильтея, Г. Зиммеля, Ф. Тенниса и Л. фон Визе.
Деятельность видного философа, психолога и социолога, профессора нескольких немецких университетов Вильгельма Дильтея (1833-1911) была посвящена выработке специфических средств познания гуманитарных и социальных наук. В своих исследованиях («Введение в науки о духе» (1883), «Описательная психология» (1894) и др.) Дильтей стремился обособить «науки о духе» от естествознания, «наук о природе». Исходная позиция Дильтея состояла в установлении того обстоятельства, что природная реальность всегда предстает в сознании человека, в его познавательной деятельности как нечто, имеющее феноменальный характер. И если естествознание и ведет речь о «не зависящем от нас предметном порядке явлений», движущихся по некоторым законам, являющимся выражением и проявлением «существующей независимо от нас великой реальности», оно должно признать, что имеет дело лишь с ничтожной частью, отдельными феноменами этого великого целого. Будучи направленным на эту небольшую часть действительности, основываясь на содержании сиюминутной чувственности, в которой только и может быть дан человеку «великий предмет - природа», естествознание гипотетически дополняет этот чувственный материал мыслительными конструкциями, стремясь обозреть данные органов чувств как результат воздействия природы, понимаемой как нечто целостное и завершенное. Естественнонаучные высказывания, предметом которых и является чувственно-феноменальный материал, всегда остаются чисто объясняющими высказываниями, сводя чувственность к чему-то элементарному, самоочевидному.
Иное дело «наука о духе», утверждает Дильтей, ее методологическое основание - описательная психология. Здесь нет и принципиально не может быть никакой «феноменальности», не может быть абсолютного разделения субъекта и объекта, личности и истории. Сама точка зрения исследователя, наблюдателя оказывается здесь вплетенной в ткань исследуемого объекта, истории. История не дана человеку как нечто отделенное от него пространством и временем. Как предмет познания история не «навязывается» ему извне в каком бы то ни было чувственном материале, но, наоборот, человек может осознавать себя лишь как историю, и эта последняя должна пониматься как нечто впервые порождающее, конституирующее его субъективность, обращающуюся затем к самой себе в историческом самопознании. Как видим, специфика наук о духе должна быть выведена, по Дильтею, из сопоставления их методологических оснований с принципами организации научного знания в естественных науках, из исследования специфических условий получения знания, существующих в «науках о природе» и в «науках о духе». Но так как Дильтей имел перед собой опыт развития естествознания, находящегося на определенной ступени (классическая физика), то и особенности гуманитарных наук, которые, по Дильтею, должны были стать явными из сравнения современного Дильтею естествознания и системы конструируемых им «наук о духе», не были им четко обозначены.
Дильтей был прав, указывая, что человек, исследующий историческую реальность, обращающийся к истории с целью выявления собственной сущности, определения своего жизненного признания, своего исторического предназначения, эту историю сам и творит. История - это история человека, преследующего свои цели. По мнению Дильтея, в отличие от естественных наук общественные дисциплины должны не «объяснять», а «понимать» социальные явления. «Понимание», по Дильтею, основывается на изучении и постижении мотивов человеческой деятельности, обусловившей то или иное событие.
Настаивая на принципиальном и существенном отличии наук, изучающих неодушевленные предметы, от наук, изучающих поступки людей, Дильтей уделял особое внимание разработке теоретиков методологических проблем наук о духе. В этом плане одним из наиболее ощутимых результатов деятельности Дильтея было создание им «понимающей психологии» и «понимающей социологии».
Антитеза «естествознание - гуманитарные науки» в отношении исследования человеческой психики представлялась Дильтеем в виде: «объясняющая психология - описательная психология». Работа Дильтея по созданию новой психологической науки (а точнее - ее новых гносеологических ориентации), психологической дисциплины, которая смогла бы адекватно отразить и истолковать специфические явления и процессы психической жизни человека, определялась той своеобразной ситуацией, которая сложилась в развитии психологической науки в конце XIX века. Она характеризовалась интенсивным развитием экспериментальной психологии, методологическое основание которой составляла философия позитивизма. Исходные посылки психологической теории Дильтея находились в явной оппозиции по отношению к этим концепциям и характеризовались скептицизмом по поводу тех перспектив, которые якобы открывало применение психологического эксперимента само по себе.
Формулируя цели своей критики этой психологии, основное содержание которой задавалось позитивистскими философскими концепциями Милля и Конта, Дильтей саркастически замечает, что он выступает против учения о душе, в котором она отсутствует. Та сфера реальности, которая должна исследоваться психологической наукой, лежит вовсе не там, где ее пытаются выявить и объяснить представители предшествующей Дильтею психологии, интерпретирующие ее в целом как естественнонаучную дисциплину. Предмет новой, описательной и истолковывающей психологии, в создании которой Дильтей видит свою задачу, - целостность индивидуальности, взятой во всем богатстве и многообразии ее проявлений, манифестаций. Вся полная и целостная человеческая природа, ее тотальность, весь объем многообразных процессов и явлений, рассматриваемых как неразрывное целое, - таков, по Дильтею, тот предел, к которому должна стремиться подлинно научная психология.
Дильтеевская критика объяснительной психологии исходила из признания несостоятельности ее претензий на «конструктивность», являющуюся результатом некритического перенесения идеалов организации научного знания в естественных науках на «психологическую почву». В то время, как первый признак объяснительной психологии заключается в «синтетическом и конструктивном» характере проводимых ею исследований, предполагающем сведение психологического к его элементарным вещественным или субстанциальным составляющим, Дильтей указывает на то, что остается неясной та целостность, та изначальная структура психического, отправляясь от которых мы придем к его отдельным элементам. Именно игнорирование этого момента и приводит конструктивно-объяснительную психологию, основывающуюся на эксперименте, к физиологическим, чисто телесным актам и процессам как основанию психической жизни; при этом из виду теряется действительная специфическая реальность последней. Испытываемая связь душевной жизни должна, по мнению Дильтея, оставаться твердым, переживаемым и непосредственно достоверным основанием психологии, как бы глубоко она ни проникала в экспериментальных частных исследованиях.
Критический пафос работ Дильтея был направлен, таким образом, против объясняющей психологии, в основании которой лежит принцип механистической причинности, при помощи которого она пытается однозначно свести все многообразные явления сознания к психофизиологическим процессам.
Возможность научного изучения психических явлений Дильтей видит в создании описательной психологии. Она не «примысливает» к психологическому материалу никаких гипотетических конструкций, но пытается понять психику из нее же самой, соотнося то или иное психическое проявление с целостностью внутренней жизни человека. Именно интерес к описательной психологии приводит Дильтея к созданию герменевтики, стремящейся познать человека в его истории, увидеть его психические состояния в социальном контексте, в его отношении к надиндивидуальным, общественным образованиям, к совокупной человеческой культуре, увидеть индивидуальные «проявления жизни» в контексте «объективного духа».
Возможность исторического познания Дильтей видит в том, что понять других людей, другие исторические эпохи можно, обращаясь к объективным памятникам человеческой деятельности, преимущественно к письменно зафиксированным «проявлениям жизни».
Исходная точка такого познания - индивид, взятый в его определенности временем и местом жизни, его конечное сознание. Исходя из этого сознания, Дильтей и пытается осуществить «построение исторического мира в науках о духе».
Причем историческая обусловленность точки зрения социального исследователя, объективные обстоятельства его деятельности, конечные возможности его сознания не являются, по Дильтею, ограничениями для познающего духа. Конечный индивидуальный разум - это скорее начальная точка роста исторического самосознания.
В «понимании» чужой жизни человек, по утверждению Дильтея, освобождается от случайных обстоятельств собственной жизни, его индивидуальное сознание как бы смыкается с многосторонним мировым «жизненным опытом»; человек совершенствуется только созерцая все формы человеческого бытия, внутренне детерминированный человек, по Дильтею, может в воображении пережить многие другие жизни...; человек, связанный с реальностями жизни и определяемый ими, обретает свободу в понимании исторического.
Задача «понимания», таким образом, в том, чтобы ощутить себя в «идеальной одновременности» с людьми давно ушедших эпох, пережить возможности их бытия как свои собственные, а тем самым обнаружить нереализованные потенции собственного бытия.
Исключительные возможности «понимания» содержит, по мнению Дильтея, лирическая поэзия: «В понимании пророческий взгляд истинного поэта устремлен в бесконечное. Ибо, понимая, он переносит весь свой внутренний опыт на чужое существование, и одновременно безосновательная, невиданная глубина другого великого бытия или могущественная судьба выводят его за пределы собственной сущности, поэт понимает и представляет то, что никогда не было бы пережито лично им» [77. 8. 235].
Таким образом, утверждая, что «природу мы объясняем, душевную жизнь мы постигаем» [15. С. 8], Дильтей исходил из того, что возможность этого постижения заложена в природе человека, обусловливающей сходство психических структур различных людей. Это сходство делает возможным сопереживание и сочувствие, которые выступают как основа понимания, позволяющего расшифровывать и описывать все многообразие состояний и движений чужого внутреннего мира. Тем самым Дильтей утверждал интроспекцию в качестве важнейшего метода психологического и в конечном счете социологического познания.
Происхождение классов, политических партий и государства Дильтей объяснял главным образом действием разнообразных психических сил. По его мысли, многие из этих сил - в особенности воля - предопределяются самой природой человека и в силу этого выступают в качестве постоянных детерминант исторического процесса Учитывая большое влияние этих факторов, Дильтей с пессимизмом относился к идее о возможности рационального целенаправленного преобразования общества, поскольку, по его мнению, «стремление к властвованию и развивающееся из него в истории культуры стремление к приобретению собственности основаны на природе самой воли... Поэтому-то эти побуждения и вытекающие из них отношения исчезнут, вопреки всяким мечтаниям, лишь вместе с самим человечеством» [15. С. 87].
Еще более существенное значение Дильтей придавал разграничениям индивидуальных различий в рамках единообразной природы человека, породивших, в частности, по мнению Дильтея, социальную структуру общества (в том числе классы и различные этносоциальные группы).
Несмотря на неверное понимание этого вопроса, Дильтей тем не менее сравнительно четко обозначил такие важные вехи социального (в том числе и социологического) знания и познания, как важность учета конкретного общественно-исторического окружения познающего субъекта и выдвижения определенных критериев научности полученного знания (общеобязательности и общезначимости его как продукта понимающей интерпретации) и т. д.
В целом же философское и социологическое творчество В. Дильтея, выработанные им представления о характере, целях, задачах и возможностях познания и понимания социальных явлений и процессов довольно долго служили в качестве исследовательских ориентиров для многих социологов.
Георг Зиммель (1858-1918) несомненно принадлежит к числу классиков социологии. Его идеи наряду с идеями М. Вебера и Э. Дюркгейма определили развитие социологии в XX веке. Но в отличие от вышеназванных Зиммель не стал творцом системы социологии, не основал школы или направления. «Зиммелевской парадигмы» в социологии не существует. Зиммель писал по вопросам теории познания, метафизики, этики, эстетики, теории науки, а в области социологии - по социологической теории, социологии города, пола, семьи, социальной дифференциации, социологии власти, социологии конфликта и т. д. Рассуждая в многочисленных (более 30) книгах обо всем, он не написал труда, в котором его видение общества выразилось бы последовательно и систематически, хотя крупнейшие его исследования («Философия денег» (1890), «Социология» (1908) и др.) и позволяют сформировать определенное представление об его социологическом мировоззрении.
Первоначально Зиммель колебался в вопросе о том, должна ли социология конституироваться только как особенный метод подхода к социальным феноменам, которые уже «разобраны» другими науками об обществе, или же у нее есть собственный предмет, не попадающий в сферу ведения других наук. В одной из ранних статей он отмечал, что поскольку социология исходит из того, что человека следует трактовать как общественное существо и что общество является носителем всех исторических событий, постольку она не находит объекта, который не изучался бы уже какой-либо из общественных наук, но обнаруживает для всех их новый путьметод науки, которая именно в силу ее применимости ко всей совокупности проблем не является наукой, обладающей собственным содержанием.
В контексте этой точки зрения все предметы каждой из общественных дисциплин являются своеобразными, особенным образом оформленными «каналами», через которые «течет» общественная жизнь - единственный носитель любой силы и любого смысла. Однако уже и в таком подходе оказались заложенными основания выделения своеобразного предмета социологии. Этим предметом стали социальные отношения в их динамической и противоречивой природе: не общество как таковое, не стабильные социальные системы, структуры и институты, а динамический момент их становления и воспроизводства, который Зиммель обозначил термином «обобществление». Таким образом было преодолено статическое воззрение на общество, была динамизирована социологическая перспектива. Зиммель привлек внимание к микропроцессам, из которых, собственно, и складываются крупномасштабные образования, и счел изучение этих процессов важнейшей задачей социологии.
Анализ этих процессов должен, по Зиммелю, приводить к вычленению в социальных феноменах особенных, не наблюдаемых в чистом виде факторов, становящихся собственным предметом социологии - «чистых форм обобществления». «Социологический метод вычленяет, - пишет Зиммель, - из явлений момент обобществления... как грамматика отделяет чистые формы языка от содержания, в котором живы эти формы» [92. 8. 29]. За выявлением чистых форм должно было следовать их упорядочение и систематизация, психологическое обоснование и описание их в историческом изменении и развитии.
Практику применения социологического метода в различных общественных науках, т. е. выявление особого рода закономерностей в рамках их традиционного предмета, Зиммель называл общей социологией; описание и систематизацию чистых форм обобществления - чистой, или формальной, социологией. Чистая социология должна была служить выработке ориентиров, позволяющих исследователям в различных науках об обществе подходить к своему предмету «социологично», а значит - более осознанно, чем раньше, ставить проблемы и искать их решения. Чистая социология должна выполнять по отношению к прочим общественным наукам методологическую функцию, становясь «теорией познания частных социальных наук».
Система социального знания должна включать в себя также две философские социологические дисциплины: социологическую теорию познания, «охватывающую условия, предпосылки и основные понятия социологического исследования, которые в самом исследовании не могут быть обнаружены» [92. 8. 29]; социальную «метафизику», необходимость в которой возникает тогда, когда «единичное исследование приводится к отношениям и целостностям, ставится в связь с вопросами и понятиями, не рождающимися и не существующими внутри опыта и непосредственного предметного знания» [92. 8. 29].
Основополагающими для формальной социологии Зиммеля являлись понятия формы и содержания. В одной из своих сравнительно ранних работ - «Проблемы философии истории» (1898) - он истолковывал историю общества как историю психических явлений. При этом каждое психическое явление рассматривалось им в двух аспектах: с одной стороны, как психический акт, представляющий собой, например, желание, припоминание, утверждение, с другой - как то, что в каждом из подобных актов желается, вспоминается, утверждается и т. д. Если мы изолируем этот последний аспект психического акта, то получим, писал Зиммель, объективное содержание сознания, которое никоим образом не является психологическим. Это содержание и есть, по Зиммелю, «материя», «тело» социального.
В свою очередь форму лучше всего определить по задачам, которые она выполняет. По Зиммелю, задачи эти следующие: 1) форма соотносит друг с другом несколько содержаний таким образом, что содержания эти образуют единство; 2) обретая форму, эти содержания отделяются от других содержаний; 3) форма структурирует содержания, которые она взаимно соотносит друг с другом.
Применительно к социологии противопоставление формы и содержания следовало, таким образом, понимать как противопоставление «материи» социального взаимодействия - культурно-исторически обусловленных продуктов человеческого духа, целей, стремлений, потребностей индивидов, с одной стороны, - и наиболее часто повторяющихся, характерных для всех и всяческих культурно-исторических событий и явлений структур взаимодействия, - с другой.
Задача формальной социологии, следовательно, не в том, чтобы разделить целостные социальные образования на две части, а в том, чтобы, говоря современным языком, тематизировать общество как межчеловеческое, межиндивидуальное явление. Зиммель отнюдь не стремился (в чем его, кстати, часто упрекали) к составлению исчерпывающего «каталога» человеческих взаимосвязей. Наоборот, считал он, чистые формальные понятия имеют ограниченную ценность, и проект формальной социологии лишь тогда будет реализован адекватно, когда выявление чистых форм обобществления будет сопровождаться выяснением того, что значат они как чистые формы поведения, при каких обстоятельствах они возникли, как развивались, какие изменения претерпевали благодаря особенностям их объектов.
Зиммель не оставил общей классификации социальных форм. Он, однако, сделал предметом своих исследований ряд аспектов и сторон социальной жизни, выделенных им как формы из ее «живой» реальности: господство, подчинение, соперничество, разделение труда, образование партий и т. д. Все эти формы, полагал Зиммель, воспроизводятся, наполняясь соответствующим содержанием, в различного рода группах и социальных организациях, в свою очередь могущих трактоваться как формы: в государстве и религиозном сообществе, в группе заговорщиков и экономическом объединении, в семье и художественной школе и т. д. Образцы исследования этих и других подобных форм Зиммель дал в очерках, составляющих его книгу «Социология».
Примером зиммелевского анализа социального процесса как формы обобществления может служить его исследование моды. Мода, пишет Зиммель, одновременно предполагает и подражание, и индивидуализацию. Человек, следующий моде, одновременно и отличает себя от других, и утверждает свою принадлежность к определенному слою или группе. Невозможность моды без стремления к индивидуализации Зиммель доказывает тем, что в примитивных обществах, характеризующихся максимальной социальной однородностью и отсутствием стремления выделиться из общей массы, отсутствует и мода. Точно так же в любом обществе, управляемом сравнительно небольшой группой людей, представители правящей олигархии носят одинаково строгое платье, не желая демонстрировать свою исключительность перед лицом общей массы граждан.
Как только какое-либо явление (одежда, идеи, манеры, вещи и пр.) стало «модным», оно тут же начинает «выходить из моды». В том-то и очарование моды, что она одновременно и нова, и преходяща. Мода дает чувство настоящего, ощущение течения времени. Причиной широчайшего распространения моды в современную эпоху, говорит Зиммель, как раз и является процесс разложения старинных, принимавшихся на веру убеждений, привычек, традиций, в результате чего более активными становятся временные, переходные формы. Отсюда засилье моды в искусстве, в науке, даже в морали. Однако, несмотря на преходящий характер той или иной конкретной моды, она как социальная форма обладает некоторым постоянством: мода в том или ином виде существует всегда.
Вторая категория социальных форм, исследуемая Зиммелем, - социальный тип. Человек, включенный в определенного рода отношения, обретает некоторые характерные качества, которые являются для него сущностными, т. е. проявляющимися постоянно вне зависимости от природы того или иного конкретного взаимодействия. Так, бытие такого социального типа, как аристократ, представляет собой единство двух взаимоисключающих характеристик: с одной стороны, он целиком поглощен своей группой, ее фамильной традицией, ибо является ветвью фамильного древа, с другой - он абсолютно отделен и даже противопоставлен ей, ибо сила, независимость и личная ответственность - суть этой характерной для аристократии традиции.
Примером социальных форм, относящихся к третьей группе, именуемой моделью развития, может служить универсальный процесс взаимосвязи расширения группы с усилением индивидуальности. По мере увеличения группы, пишет Зиммель, члены ее становятся все менее похожими друг на друга. Усиление индивидуальности сопровождается деградацией группы. И наоборот, чем меньше, т. е. своеобразнее, группа, тем менее индивидуальны ее представители. Исторический процесс развивается в сторону усиления индивидуальности за счет утраты индивидами их уникальных социальных характеристик: расширенная семья сменяется самостоятельными полноправными индивидами и нуклеарной семьей; цеховая и кровнородственная организация сменяется гражданским обществом с характерной для него высокой индивидуальной ответственностью.
Приведенная трехзвенная (социальные процессы - социальные типы -модели развития) классификация социальных форм весьма несовершенна. Более содержательной может стать классификация социальных форм по степени их удаленности от непосредственного потока жизни. Ближе всего к жизни, считает Зиммель, такие спонтанные формы, как экономические и прочие формальные (не в зиммелевском, а в привычном ныне социологическом смысле слова) организации.
И наконец, наибольшую дистанцию от непосредственности социальной жизни сохраняют формы обобществления, распределяющие между собой не мыслительную абстракцию, а реально существующие (точнее, реально встречающиеся) игровые формы. Они «чисты», ибо содержание, когда-то их «наполнявшее», исчезло. Примеры игровых форм: то, что понимается под «старым режимом», т. е. политическая форма, пережившая свое время и не удовлетворяющая запросы участвующих в ней индивидов; «наука для науки», т. е. знание, оторванное от потребностей человечества, переставшее быть «оружием в борьбе за существование»; «искусство для искусства» и т. д.
Выявление чистых форм обобществления, как уже говорилось, не было для Зиммеля самоцелью. Оно оказывалось предпосылкой в высшей степени содержательных социологических построений в русле теории социальной дифференциации. Работы на тему социальной дифференциации представляют собой важнейший вклад Зиммеля в понимание динамики и направления социального развития.
Направленность современного общественного развития Зиммель описывал в понятиях индивидуализации и функционализации. Развитие общества, считал он, с одной стороны, освобождает индивидуума, дает ему больший простор и свободу деятельности, а с другой - формирует структуры, которые неумолимо ведут к функционализации и деиндивидуализации человека. В первоначальных вариантах теории Зиммель оценивал этот процесс скорее позитивно, чем негативно, считая, что индивидуализация на основе специализированных структур разделения труда способствует освобождению индивида от традиционных уз и тем самым увеличивает его свободу, хотя при этом и возникает опасность отчуждения. В дальнейшем, в особенности в книге «Философия денег», Зиммель дал новый анализ дифференциации, продемонстрировав ее негативное воздействие на свободу и самоопределение индивида. В «Философии денег» Зиммель на основе абстрактного анализа социальной дифференциации и более или менее абстрактного анализа чистых форм обобществления пришел к содержательной концепции современного общественного развития.
По Зиммелю, размер группы тесно коррелирует со степенью развития индивидуальности ее представителей Точно так же, добавляет он, размер группы прямо пропорционален степени свободы, которой пользуются ее члены: чем меньше группа, тем сплоченнее она должна выступать, тем теснее держать своих членов с целью защиты собственной целостности от враждебных воздействий внешней среды.
По мере количественного роста группы расширяются допустимые границы идентификации ее членов как таковых, следовательно, открывается возможность варьирования индивидуальностей и возрастает степень индивидуальной свободы. Расширение группы приводит к реализации пространственного аспекта обобществления, в свою очередь ведущего (применительно к процессам развития психики) к появлению способности абстрагирования; увеличение численности индивидов в группе, сопровождающееся дифференциацией ее элементов, порождает способность к ассоциациям. Так рождается интеллект, способность сознания.
Развитие интеллекта идет одновременно с возникновением и развитием денежного хозяйства. Появление денег как универсального средства обмена также обусловлено пространственным расширением и неизбежной дифференциацией хозяйственных единиц. Деньги, как и интеллект, развиваются параллельно росту свободы и нарастающей (благодаря разделению труда) индивидуализации членов социальных групп.
Возникновение сознания и появление денег знаменуют вступление общества в его «исторический» период. История общества есть, по Зиммелю, история нарастающей интеллектуализации (т. е. по существу рационализации) социальной жизни и углубления влияния принципов денежного хозяйства. Другими словами, история общества отождествляется Зиммелем с историей становления современного капитализма, в котором наиболее полно выразились характерные общие черты денег и интеллекта.
Интеллектуализм и денежное хозяйство - основные понятия историко-социологической концепции Зиммеля. Одновременно они рассматриваются как абстрактнейшие из форм обобществления. Анализу этих форм
форм Зиммель посвятил заключительную главу своей «Философии денег», представляющей собою феноменологию капиталистического образа жизни.
Основной чертой, равным образом характеризующей две эти формы, Зиммель считает отсутствие определенных качественных признаков выраженной природы. «Интеллект, - пишет он, - согласно чистому его понятию, абсолютно бесхарактерен, но не в смысле отсутствия какого-либо требуемого качества, а потому, что он целиком находится по ту сторону любой избранной односторонности, которая, собственно, и дает характер» [93. 8. 483]. То же самое относится и к деньгам. Деньги «в себе и для себя есть чистое отображение ценностных отношений вещей, они равно доступны любой стороне, в денежных делах все люди равноценны, но не потому, что ценен каждый, а потому, что ни один не обладает ценностью, а только деньгами» [93. 8. 483].
Зиммель исследует социальную функцию денег и логического сознания во всех их многообразных и тончайших опосредствованиях и проявлениях: в представительной демократии, формальном праве, идеологии либерализма, всевластии науки, развитии техники, тенденциях художественного вкуса, излюбленных мотивах и композиции художественных произведений и, наконец, в самом ритме и темпе современной жизни. Во всех областях и сферах совместного человеческого существования он открывает «стилевое единство» современного общества, обусловленное природой этих двух руководящих ею факторов.
Объективность - вот стиль современной культуры: объективность денег, противостоящая любой содержательной, субъективно обусловленной характеристике обладания, делающая их абсолютно независимыми от той или иной возможности их применения; объективность логических форм, существующих независимо от направляющего их содержания и признающих возможной формальную правильность любого, даже самого бессмысленного и ложного суждения; в каком-то смысле им аналогична и объективность современного права, с неуязвимой формальной правильностью творящего иногда вопиющую содержательную, или, как говорит Зиммель, материальную, несправедливость. Таковы парадоксы, возникающие из развития и сочетания двух основных факторов и определяющие смысл современной эпохи. Смысл этот - нарастающее «опустошение» фундаментальных форм обобществления, отрыв их от содержания, превращение их в самодовлеющие игровые формы - короче, релятивизация социальных содержаний.
Освобожденный индивид оказывается отчужденным от объективности человеческого духа. «Как абсолютистский образ мира в сочетании с соответствующими практическими, экономическими, чувственными образами человеческих вещей характеризовал определенную ступень интеллектуального развития, так релятивистский кажется выражающим или, что, может быть, еще важнее, являющим собой нынешнее приспособительное отношение нашего интеллекта, что подтверждается образами социальной и субъективной жизни, которая в деньгах обрела как свой реальный, действенный носитель, так и отраженный символ своих движений и форм» [93. 8. 585].
Сравнивая положение в современной ему культуре с ситуацией, имевшей место приблизительно лет 100 назад, Зиммель отмечает, что окружающие нас и определяющие течение нашей жизни вещи, машины, приспособления, средства транспорта, продукты науки и техники, произведения искусства стали богаче, разнообразнее, изощреннее. Однако индивидуальная культура не демонстрирует особенного прогресса; наоборот, налицо свидетельства ее падения.
Зиммель приводит пример из области языкового развития. Выразительные возможности языка за последнее столетие стали гораздо шире. В нашем распоряжении, замечает Зиммель, не только язык Гёте, но и множество новых тонких, индивидуализированных способов выражения. И в то же время основная масса населения выражает свои мысли - и в письме и в устной речи - менее правильно, с меньшим чувством собственного достоинства и гораздо более тривиально, чем 100 лет назад. Это касается не только способа выражения мыслей, но и самих мыслей, самого содержания общения. Теория и практика бесконечно расширили круг тем, и тем не менее разговор - публичный ли, интимный ли, или обмен письмами -становится поверхностным, неинтересным, несерьезным.
Причиной, способной объяснить эти и другие подобные явления, выступает разделение труда, как в процессе производства, так и в сфере потребления. На производстве происходит отчуждение рабочего от орудий труда, отчуждение рабочего от продукта труда, отчуждение рабочей силы от человека. Для Зиммеля, в отличие от Маркса, отчуждение является не социально-экономическим, а скорее культурно-психологическим процессом. Отчужденность средств производства состоит в несоответствии объективной культуры, воплощенной в орудии труда, и субъективной культуры, выступающей как сознание рабочего. Отчужденность от продукта труда состоит в том, что продукт обретает свой смысл не во взаимодействии с производителем, а во взаимодействии с другими продуктами, имеющими иное происхождение. Он уже не отражение субъективности рабочего, не «рефлекс творческого духа», а явление, воплощающее в себе объективный строй вне зависимости от индивида функционирующих предметов. Так, разделение труда и осуществляющаяся в ходе его специализация деятельности ведут к возникновению объективного мира произведенных (т. е. культурных) вещей, все более (по мере роста специализации) отрывающихся от живой субъективности производителей. В течение всей своей жизни Зиммель как социолог пользовался огромной известностью. Однако вскоре после смерти его работы хотя и не были вовсе забыты, но как бы выпали из поля зрения исследователей. Тому виной - особенности стиля его творчества, отмеченные выше, а также маргинальное положение Зиммеля по отношению к официальным академическим кругам. Зиммеля как «остроумного наблюдателя» и «эссеиста» противопоставляли «глубоким аналитикам» и «систематикам» Э. Дюркгейму и М. Веберу. Сыграла свою роль и историческая случайность: считая главным социологическим трудом Зиммеля «Социологию» - сборник написанных в разное время очерков, объединенных под одной обложкой в 1908 г., - социологи по существу «просмотрели» глубоко систематизированную и сводящую воедино все темы социологического творчества Зиммеля шестисотстраничную «Философию денег». К этой книге обращались философы и экономисты, введенные в заблуждение ее странно звучащим названием, но отнюдь не социологи, которым она фактически была предназначена.
Развитие социологии в послевоенный период внесло коррективы в сложившиеся ранее представления. В трудах Зиммеля стали обнаруживать идеи, позволяющие считать его одним из предшественников символического интеракционизма. некоторые авторы трактуют Зиммеля как основоположника структурно-функционального подхода.
В общем и целом Зиммель, не оставивший после себя школы, не составивший социологической парадигмы, оказался, хотя косвенно и опосредствованно, основоположником либо, вернее, соучастником основоположения множества самых разнообразных социологических дисциплин, школ и направлений.
В последние два десятилетия интерес к творчеству Зиммеля резко возрос. В Германии завершается академическое (в 24 томах) издание трудов Зиммеля. Начал выходить посвященный Зиммелю сборник. Зиммель широко переиздается и обсуждается на различных конференциях и коллоквиумах. Он открывается теперь заново не только и не столько как теоретик и основоположник различных социологических школ и направлений, сколько как внимательный наблюдатель и чуткий диагностик своего времени.
Значительный вклад в развитие западной социологии классического периода внес один из родоначальников профессиональной социологии в Германии, основатель и первый президент Немецкого социологического общества профессор Фердинанд Теннис (1855-1936).
Предложив понимание социологии как социальной науки, состоящей из теоретической, прикладной и эмпирической дисциплин, Теннис уделил большое внимание исследованию природы социальных групп и сущности процессов, способствующих организации и функционированию человеческих сообществ.
В классической работе западной социологии «Общность и общество» (1887) Теннис определил содержание понятий, вынесенных в заголовок, и по существу придал им статус базисных категорий социологической науки.
Согласно концепции Тенниса, исторический процесс в целом складывается из двух противостоящих-эпох совместной жизни людей - общности и общества. Исторически первичное образование - «общность» - квалифицируется им как эпоха, для которой характерны согласие, обычаи и религия. А исторически вторичное образование - «общество» - определялось Теннисом как эпоха, для которой характерны договор, политика и общественное мнение.
По мысли Тенниса, различные объединения людей отражают разнообразные проявления двух доминирующих типов общественных связей: связей общности и связей общества. По его мнению, связи общности базируются на чувстве близости и отличаются длительностью и стабильностью социальных контактов, совместной поддержкой традиций и стремлением людей к сохранению собственной самотождественности. В противоположность им связи общества основываются на рациональных целях и отличаются целесообразностью, расчетом, договоренностью, относительным постоянством и ограниченным участием.
Трактуя историю как необходимый процесс развития человеческого духа (воли), Теннис утверждал, что взаимодействие людей и их сообществ обусловливается волевыми факторами. Согласно его учению, в истории реализуются два основных типа воли: воля естественная, инстинктивная, и воля рассудочная.
В естественной (инстинктивной) воле, по Теннису, обнаруживаются унаследованные от предшествующих поколений бессознательные мотивы, способы мышления и восприятия, проявляющиеся во взглядах, нравах и совести, а в воле рассудочной - только рациональные и осознанные компоненты. Эта воля целенаправленно выбирает средства для достижения определенной цели.
Теннис считал, что естественная воля порождает общность, рассудочная - общество. С течением времени инстинктивная воля все более уступает место воле рассудочной, поскольку «воля к существованию несет в себе условия для общения, в то время как воля к выбору создает общество» [21. С. 59].
Придавая большое значение проблеме формирования логически стройной системы социологических понятий, Теннис создал подобную систему (в связи с категориями «общность» и «общество»), которая представляла определенный интерес именно как попытка отработки принципов организации категориально-понятийных рядов.
Одним из главных моментов социологии Тенниса стал подход к пониманию и анализу социальных явлений как отражению межличностных связей. Это было шагом вперед, поскольку тем самым подчеркивалась неразрывность связей личности с социальной средой.
Ряд социологических идей Ф. Тенниса, а также результаты его многочисленных эмпирических исследований оказали большое влияние на развитие западной социологии классического периода (особенно на концепции М. Вебера и Л. фон Визе).
Важное место в истории западной социологии классического периода, безусловно, занимает и известный немецкий социолог, профессор Ганноверского и Кельнского университетов Леопольд фон Вмзе (1876-1969), автор книги «Система общей социологии» (1933) и др.
Развивая идеи Г. Зиммеля, Визе стремился сосредоточить социологические поиски на исследовании всеобщих форм социальных явлений, которое принималось им в качестве основной цели социологии.
Основу социологического учения Визе составляло его представление о том, что понятие «общество» в строгом значении этой категории является фикцией. Визе трактовал человеческое общество как сумму отношений, существующих через посредство действия. В силу этого истинной сутью человеческих сообществ он считал «социальное», или «межчеловеческое», состоящее в «спутанной сети» отношений между людьми.
По мнению Визе, предметом социологической науки как относительно независимой общественной дисциплины является исследование этого «социального» или «межчеловеческого» в рамках различных форм отношений типа «Я - Ты» и «Я - Мы», к которым сводятся взаимоотношения людей.
Визе утверждал при этом, что система межчеловеческих отношений не зависит ни от исторического развития, ни от способа производства и по существу своему она «антропологически надвременная».
Находясь под влиянием установок антропологической философии, Визе приложил немало усилий для открытия неких антропологических инвариантов человеческого существования.
Антропологические воззрения Визе отчетливо выразились в его представлениях о взаимодействии социологии с другими социальными науками и дисциплинами. По мысли Визе, социология должна дистанцироваться от экономических и исторических наук, существенно усилив при этом взаимодействие с психологическими и биологическими науками как хранителями фундаментальных антропологических знаний.
В качестве одной из основных исходных единиц социологического анализа Визе использовал понятие «социус», трактуя его как производную от индивида абстракцию. Взаимодействие «социусов» описывалось посредством понятий зиммелевских схем социации, характеризующих различные модели отношений между людьми. При этом предполагалось, что данная теоретическая конструкция позволит определить функциональную взаимосвязь отдельных процессов или отношений людей со всем социативным процессом (так понималась социальная система) в его конструктивном и деструктивном аспектах.
В работах Визе - виднейшего сторонника функционализма в немецкой социологии - особое внимание было уделено анализу объединяющих и разъединяющих сил социальных отношений. По его мнению, эти факторы сводятся к двум основным типам: ассоциации (в которую входят приспособление, соответствие, смещение и пр.) и диссоциации (соревнование, нарушение, конфликт и т. д.). Именно они, по Визе, выступают основой формирования социальных структур, являющих собой совокупность межчеловеческих отношений. Все социальные структуры Визе классифицировал по признакам длительности существования и степени общности. Он выделял: 1) конкретные толпы, видимые и кратковременные; 2) абстрактные толпы, невидимые и неопределенной длительности, - общности; 3) группы, характеризующиеся личным участием индивидов и организаций; 4) абстрактную коллективность, где индивидуальности уделяется минимальное внимание, - государство, церковь и т. п. Эта типология послужила в дальнейшем основой для выработки Визе более корректного представления о первичной социальной группе, которая интерпретировалась им как система взаимозависимых статусов-ролей.
Функциональная трактовка социальных отношений и ряд фундаментальных понятий, введенных Визе в научный оборот («социальные отношения», «социальная дистанция», «социальная позиция», «социальная ситуация»), оказали большое влияние на социологию. Ныне это признается почти всеми ее ведущими представителями.
Дата публикования: 2014-11-19; Прочитано: 2067 | Нарушение авторского права страницы | Мы поможем в написании вашей работы!