Глава двадцатая надежды Энн не оправдываются

– Господи, вся жизнь состоит из встреч и расставаний, – как‑то пожаловалась Энн, положив на кухонный стол школьную сумку с грифельной доской и вытирая красные глаза совершенно промокшим носовым платком. – Как хорошо, что я взяла в школу запасной платок – словно чувствовала, что он мне понадобится.

– Вот уж не думала, что тебе не хватит одного носового платка, чтобы оплакать расставание с мистером Филлипсом, – насмешливо сказала Марилла.

– Мне кажется, я плакала не оттого, что мне жаль расставаться с ним, – задумчиво молвила Энн, – а просто все плакали, и я заплакала тоже. Первой была Руби Джиллис. Она всегда говорила, что терпеть не может мистера Филлипса, но как только он начал свою прощальную речь, она разрыдалась. А за ней и остальные девочки. Я долго держалась, Марилла, напоминая себе, сколько раз он меня обижал, но все‑таки не выдержала. Девчонки продолжали плакать и по дороге домой, и мне тоже было очень грустно. Но как‑то трудно пребывать в полном отчаянии, когда впереди два месяца каникул. Кроме того, мы встретили нового пастора с женой – они ехали со станции. Хотя мы и были очень расстроены после расставания с мистером Филлипсом, но все же успели разглядеть их. У него очень хорошенькая жена. На ней было платье из голубого муслина с прелестными буфами и шляпка, отделанная розочками. Пока в доме пастора идет ремонт, они будут жить у миссис Линд.

Вечером Марилла отправилась к миссис Линд – якобы для того, чтобы вернуть взятую прошлой зимой растяжку для простегивания одеял. Подобная же мысль посетила многих любопытных женщин Эвонли. В тот вечер к миссис Линд вернулась масса предметов, которые она в разное время одолжила соседям и уже не надеялась когда‑нибудь заполучить обратно. Принесли их, разумеется, сами женщины, жаждавшие посмотреть на нового пастора и его жену – их приезд в маленькую тихую деревушку явился событием первостепенной важности.

Новый пастор и его жена, у которых еще не кончился медовый месяц, были молоды, хороши собой и горели желанием достойно выполнять свою миссию. Они сразу завоевали сердца жителей Эвонли. Всем понравился дружелюбный и чистосердечный молодой пастор, исполненный самых высоких идеалов и самых серьезных намерении, и его кроткая молодая жена. Энн незамедлительно влюбилась в миссис Аллан, обретя в ней еще одну родственную душу.

– Какая прелесть эта миссис Аллан, – объявила Энн после очередного посещения воскресной школы. – Она теперь будет вести наш класс – и у нее замечательные взгляды на преподавание. Она сразу сказала нам, что считает несправедливым, чтобы вопросы задавал только учитель, – а ты же знаешь, Марилла, я тоже всегда так думала. Она просила нас смело спрашивать ее обо всем, что нам непонятно, и я задала ей уйму вопросов. Ты же знаешь, Марилла, как я люблю задавать вопросы.

– Еще бы мне не знать! – буркнула Марилла. Потом задумчиво сказала: – Надо как‑нибудь пригласить мистера и миссис Аллан на чай. Их уже почти все приглашали, кроме нас. Так когда же? Пожалуй, в среду. Только ни слова Мэтью, а то он придумает предлог сбежать из дому. Для него это трудное дело – познакомиться с новым пастором, а тут еще молодая жена! Да он со страху умрет.

– Буду молчать как могила, – пообещала Энн. – Марилла, а ты позволишь мне испечь что‑нибудь собственными руками для миссис Аллан? Ты же знаешь – у меня уже неплохо получается.

– Можешь испечь слоеный торт.

Весь понедельник и вторник Грингейбл готовился к приему пастора и его жены. Марилла вознамерилась затмить всех прочих кулинарок в Эвонли. Энн с восторгом участвовала в приготовлениях и без конца обсуждала их с Дианой.

– Поглядела бы ты, что мы наготовили. Заливная курица и холодный язык. Два сорта желе – красное и желтое, сбитые сливки, лимонный кекс, пирог с вишнями, три сорта печенья, фруктовый торт, знаменитый джем из желтых слив, который Марилла подает только священникам, кекс с маком, ореховый торт, и Марилла испечет свежий хлеб, но поставит на стол и вчерашний – вдруг у пастора от свежего случится изжога. Миссис Линд говорит, что у всех пасторов дурное пищеварение, но мне кажется, мистер Аллан вряд ли успел испортить себе желудок. Ой, Диана, а когда я думаю про свой слоеный торт – я его буду делать с утра, – у меня мурашки бегут по спине от страха. Вдруг он у меня не получится!

– Ну почему же, обязательно получится. В прошлый раз ты приносила кусок, и он был очень вкусный, – успокоила ее добрая Диана.

Наступила среда. Энн встала на рассвете – какой там сон, когда надо печь торт! Она принялась за него сразу после завтрака, и, только сунув его в духовку, облегченно перевела дух.

– Вроде я на этот раз ничего не забыла, Марилла. Но вдруг он не поднимется? Что мы тогда будем делать?

– Ничего, еды и так достаточно, – хладнокровно успокоила Марилла.

Но торт получился на славу: высокий, пышный, золотистый. Радостно сияя, Энн украсила его красным желе и уже представляла себе, как миссис Аллан просит еще один кусочек.

– Марилла, ты ведь достанешь наш лучший сервиз, да? – спросила она. – А можно, я поставлю на стол букеты из роз и папоротников?

– Глупости все это, – пренебрежительно буркнула Марилла. – Главное – угощенье, а не всякие там цветочки.

– А у миссис Барри были на столе цветы, – вкрадчиво сказала Энн, – и пастор сделал ей комплимент. Сказал, что ее стол вдвойне радует глаз.

– Ну ладно, делай по‑своему, – согласилась Марилла, которая не собиралась отдавать пальму первенства миссис Барри и вообще кому бы то ни было. – Только смотри, чтобы осталось место и для блюд, и для чашек.

Энн поставила себе задачу так украсить стол, чтобы напрочь затмить миссис Барри. В саду хватало роз и папоротников, а уж вкуса Энн было не занимать. В результате стол являл собой такое прелестное зрелище, что мистер и миссис Аллан ахнули от восхищения.

– Это Энн придумала, – признала Марилла. Миссис Аллан одобрительно улыбнулась девочке, и та вся расцвела от счастья.

Мэтью тоже вышел к гостям. Каким чудом его удалось выманить к столу, знала только Энн. Марилла совсем было махнула на него рукой – его просто бросало в дрожь при мысли о встрече с незнакомыми людьми. Но Энн сумела его уломать, и теперь он сидел за столом в своем выходном костюме и вполне членораздельно разговаривал с пастором. К миссис Аллан он не посмел обратиться ни с единым словом, но таких подвигов от него никто и не ожидал.

Все шло прекрасно, пока Марилла не предложила гостям отведать слоеный торт. Миссис Аллан к тому времени съела столько вкусного, что отказалась было от нового лакомства, но Марилла, увидев, как померкло личико Энн, сказала:

– Пожалуйста, миссис Аллан, возьмите кусочек! Энн специально испекла его для вас.

– Тогда придется попробовать, – засмеялась миссис Аллан и положила себе на тарелку довольно большой кусок торта. Марилла также взяла два куска – себе и пастору.

Миссис Аллан откусила немного торта, и на лице у нее появилось какое‑то странное выражение. Однако она ничего не сказала и продолжала жевать. Заметив это, Марилла поспешно откусила от своего куска.

– Энн! – вскричала она. – Что ты положила в этот торт?

– Я все клала по рецепту, – с ужасом пролепетала Энн. – А что, невкусно?

– Невкусно! Омерзительно! Миссис Аллан, не заставляйте себя его есть. Какие ты клала специи?!

– Ваниль, – ответила Энн. Она уже попробовала торт и покрылась красными пятнами от стыда и огорчения. – Только ваниль. Наверное, мука была плохая. Мне с самого начала казалось…

– При чем здесь мука! Пойди принеси мне бутылку, из которой ты брала ваниль.

Энн побежала в кладовку и вернулась с бутылью, в которой была коричневая жидкость и надпись на этикетке: «Ваниль».

Марилла взяла бутылку, вынула пробку и понюхала содержимое.

– Боже правый! Ты влила в торт болеутолитель. На прошлой неделе я нечаянно отбила горлышко от бутылки с болеутолителем и перелила его в пустую бутылку из‑под ванили. Тут, конечно, есть и моя вина – надо было тебя предупредить, – но неужели ты не почувствовала, что это пахнет совсем не ванилью?

Энн расплакалась.

– У меня такой насморк – я почти не различаю запахов!

С этими словами она выскочила из‑за стола и бросилась к себе наверх, где упала ничком на кровать и безутешно разрыдалась.

Через минуту‑другую на лестнице послышались шаги, потом кто‑то вошел в комнату.

– Ой, Марилла! – рыдала Энн, не поднимая головы. – Я опозорена навеки. Мне этого никогда не забудут. Про этот торт обязательно узнают в Эвонли – ведь у нас все и про всех знают. Диана спросит, хорошо ли получился торт, и мне придется сказать ей правду. Надо мной будет смеяться Джил… Все мальчишки умрут от смеха. Марилла, если у тебя есть сердце, не заставляй меня мыть сейчас посуду. Я ее помою, когда уйдут, гости. Я просто не в силах взглянуть миссис Аллан в лицо. Может быть, она думает, что я хотела ее отравить. Миссис Линд рассказывала, как одна сирота пыталась отравить свою приемную мать. Но ведь болеутолитель не ядовит. Его же принимают внутрь – хотя и не с тортом. Пожалуйста, Марилла, скажи это миссис Аллан!

– А ты лучше встань с постели и скажи ей это сама, – раздался веселый голос.

Энн действительно вскочила с постели и увидела перед собой улыбающуюся миссис Аллан.

– Девочка моя, не надо так плакать, – утешала она, увидев горестную физиономию Энн. – Ну, произошла смешная ошибка – кто угодно может ошибиться.

– Нет, такое случается только со мной, – печально заключила Энн. – А я так старалась, миссис Аллан.

– Я знаю, милочка. Уверяю тебя, я ценю твои старания не меньше, чем если бы торт получился такой, как тебе хотелось, и, пожалуйста, перестань плакать. Лучше покажи мне свой сад. Мисс Кутберт говорит, что у тебя есть своя клумба. Я очень люблю цветы, и мне хочется ее увидеть.

Энн дала себя уговорить и сошла вниз с миссис Аллан, думая о том, что с родственной душой не страшны никакие бедствия. Больше о торте не было сказано ни слова. Когда гости стали прощаться, Энн вдруг поняла, что очень хорошо провела вечер – несмотря на полный провал с тортом. И все‑таки, когда они с Мариллой остались вдвоем, она со вздохом сказала:

– Как хорошо, что завтра наступит новый день, в котором я еще не наделала ошибок.

– Не сомневаюсь, что ты и завтра что‑нибудь натворишь, – улыбнулась Марилла. – Уж в этом‑то с тобой никто не сравнится.

– Это верно, – согласилась Энн, – но ты должна признать, Марилла, что однажды сделанных ошибок я уже не повторяю. Это все‑таки хоть какое‑то утешение.

– Невелико утешение, когда ты вечно делаешь новые.

– Ну как же, Марилла! Должен же быть предел. Когда‑нибудь я дойду до этого предела, и с ошибками будет покончено. Нет, это все‑таки утешает.

– Ладно, поди отдай торт свиньям, – предложила Марилла. – Человек это съесть не в состоянии. Даже Джерри от него откажется.