Разин Евгений Андреевич 14 страница

Тогда полемарх приказал остаткам своего отряда занять для обороны небольшую высоту, находившуюся в 3 км от Лехея и в 300-400 м от моря. Спартанский гарнизон Лехея сел в лодки и поплыл морем к этой высоте на выручку разбитому отряду. Но было уже поздно: от Коринфа шли афинские гоплиты, при виде которых спартанцев охватила паника. Спаслись лишь несколько прорвавшихся в Лехей всадников и пехотинцы, которые бросились в море. Пелтасты Ификрата уничтожили около 250 спартанцев.

Бой под Лехеем показал, что тяжело вооруженные гоплиты, не имевшие метательного оружия, не могли успешно бороться с подвижными отрядами пелтастов, вооруженных дротиками. Пользуясь большой подвижностью своих пелтастов, Ификрат применил тактику изматывания противника. Опорой пелтастов была афинская фаланга, которая в течение всего боя была готова прийти им на выручку; ее приближение на завершающем этапе боя вызвало панику среди воинов полуистребленного спартанского отряда. Спартанская конница не взаимодействовала с тяжелой пехотой, не обеспечивала, а лишь сопровождала ее и несла такие же потери; она еще не умела атаковывать пехоту противника.

Такую же победу афинские пелтасты одержали при Абидосе, атаковав спартанских гоплитов в тог момент, когда они растянутой колонной спускались по склону горы. Но вскоре спартанцы тоже научились организовывать взаимодействие пехоты и конницы и в Акарнании разбили афинских пелтастов. Однако это была лишь небольшая тактическая удача.

Антиспартанская коалиция добилась значительных успехов, используя которые Афины сделали попытку возродить старый морской союз. Но появившиеся признаки возрождения могущества Афин заставили персов снова переменить фронт. Персия опять стала поддерживать Опарту и не позволила коалиции окончательно добить спартанцев. В 387 году до н. э. был заключен Анталкидов мир, по которому из войны греческих государств друг с другом все выгоды навлекла Персия. По этому миру в Греции была сохранена политическая раздробленность: греческим городам запрещалось вступать в союзы друг с другом; исключение в договоре было сделано для Спарты и Пелопоннесского союза. Персия получила все греческие города в Малой Азии, персидский царь был признан верховным арбитром в греческих делах. Гегемония в Греции в результате этого мира вновь перешла к Спарте, находившейся под особым персидским покровительством.

Анталкидов мир был продиктован интересами одной стороны - Персии и Спарты - и поэтому заключал в себе опасность новой войны. Ни Пелопоннесская, ни Коринфская войны не только не разрешили внутренних и внешних противоречий Греции, а, наоборот, углубили и обострили их.

Беотийская война и ее значение в развитии военного искусства. Стремясь повсюду установить власть олигархов, спартанцы вмешались в дела Фив (Беотия). Это привело к усилению в Фивах демократического движения. Городская рабовладельческая демократия в союзе с беотийским крестьянством произвела демократический переворот, сбросив господство олигархов. Возглавлял демократов фиванец Пелопид. Власть перешла в руки рабовладельческой демократии. Спартанский гарнизон в 379 году до н. э. вынужден был уйти из Беотии.

Усиление и демократизация Фив привели их к союзу с Афинами, которым необходим был сильный союзник для борьбы со Спартой. Воспользовавшись благоприятной политической обстановкой, Афины организовали второй морской союз. Этот союз был значительно меньше первого и. основан на иных началах. Государства вступали в союз добровольно и имели возможность выйти из него. Афины были лишены права самовольно распоряжаться средствами союза. Однако это условие они потом нарушили.

Спарта снова стала терять руководящую роль в Греции. Видя это, она решилась на новую войну, которую и начала в 379 году до н. э. Несколькими годами позже, воспользовавшись тем, что афиняне боялись чрезмерного усиления Фив, Спарта привлекла на свою сторону Афины. В 371 году спартанцы вновь попытались завоевать Беотию. Выполнение этой задачи было поручено армии под начальством царя Клеомброта. Клеомброт двинулся по гористой дороге вдоль морского берега и внезапно вторгся в Беотию там, где фиванцы его не ожидали.

В союзе с фиванцами находились только жители беотийских городов. Фиванским войском командовал Эпаминонд, который по убеждениям и образу жизни был демократом. Это был высокообразованный человек своего времени, пламенный патриот своей родины. Эпаминонд устроил укрепленный лагерь на холме около Левктр (13 км юго-западнее Фив). Здесь же расположились лагерем войска Клеомброта. Лагери спартанцев и фиванцев разделяла равнина шириной около 2 км.

Спартанцы имели 10 тысяч гоплитов и 1 тысячу всадников. У фиванцев было 6 тысяч пехотинцев и 1500 всадников. Численное превосходство было на стороне спартавцев, но Эпаминонд располагал лучшей, хорошо подготовленной конницей. Кроме того, на стороне фиванцев было моральное превосходство: беотийцы вели войну за независимость своей области от Спарты.

Оценив обстановку, Эпаминонд принял решение дать бой и приказал строиться в боевой порядок. Увидев, что беотийцы готовятся к бою, Клеомброт также начал строить фалангу. На правом крыле, считавшемся почетным, спартанцы выстроили свою пехоту, во главе которой находился сам Клеомброт. На левом крыле были поставлены войска их союзников. Фаланга имела глубину в 12 шеренг.

Эпаминонд, учитывая численное соотношение сил, качество войск и их боевую подготовку, решил построить боевой порядок совершенно по-новому. Он усилил свой левый фланг, поставив здесь колонну глубиной до 50 шеренг (эмбалон). Эту ударную колонну замыкал лучший отряд фиванцев из 300 человек - "священный отряд". Колонна имела задачу атаковать и разбить наиболее сильный правый фланг спартанской фаланги. Правее ударной колонны были выстроены фалангой глубиной в 8 шеренг остальные воины.

"Строй фиванцев был тесно сомкнут и имел глубину не менее 50 щитов, так как они полагали, что если они победят часть войска, группирующуюся вокруг царя, добить остальную часть войска будет уже нетрудно... Так как оба войска были отделены друг от друга равниной, пелопоннесцы выставили перед строем конницу; то же сделали и фиванцы"{60}.

Первый этап боя - атака фиванской конницей конницы спартанцев.

По случаю праздника Клеомброт не был расположен давать бой. Эпаминонд решил воспользоваться этим и приказал своей армии двинуться к лагерю, делая вид, что он также не намерен атаковать спартанцев. Заметив, что фиванцы отходят, многие спартанцы направились в свой лагерь. В этот момент конница фиванцев неожиданно атаковала конницу спартанцев и опрокинула ее. Конница спартанцев внесла замешательство в ряды своей фаланги, за которую она хотела отойти. Конница фиванцев отошла на левый фланг своего боевого порядка.

Второй этап боя - прорыв колонной фиванцев фаланги спартанцев.

Воспользовавшись замешательством в рядах спартанцев, фиванская пехота атаковала спартанскую фалангу, которая в это время загибала свой правый фланг, "чтобы окружить войско Эпаминонда и обрушиться на него всей массой"{61}. Попытка спартанцев охватить с фланга колонну фиванцев не удалась, так как встретила противодействие со стороны "священного отряда": фронт спартанцев был прорван в решающем пункте ударной колонной фиванцев. Спартанцы не могли перестроиться, не расстроив своего тактического порядка, и были разбиты. "Дрогнули и те, которые были на левом фланге лакедемонян, заметив, что враг теснит правый фланг"{62}.

Царь Клеомброт был убит. Его войско потеряло тысячу человек, остальные укрылись в лагере. Спартанцы обратились к фиванцам с предложением о перемирии. Однако впоследствии они заявили, что Эпаминонд украл у них победу, так как действовал "не по правилам".

Разгром спартанцев при Левктрах показал военную слабость Спарты. Политическим его следствием было широкое демократическое движение в Греции. Союзные со Спартой полисы отпадали от нее и восстанавливали демократические порядки. В 370 году до н. э. фиванское войско под командованием Эпаминонда двинулось в Пелопоннес, результатом чего был окончательный распад Пелопоннесского союза. Во главе демократического движения в Греции оказались Фивы.

Однако в это время Афины, опасаясь растущей мощи Фив, открыто перешли на сторону Спарты, послав на помощь спартанцам Ификрата.

Возникла сильная антифиванская коалиция, в которую,.кроме Спарты и Афин, вошла Мантинея. Фиванское войско вновь выступило в поход, в результате которого в 362 году до н. э. в Пелопоннесе при Мантинее произошел бой. В рядах спартанцев теперь сражались афиняне. В этом бою спартанцы имели более глубокое построение своей фаланги, но, несмотря на это, фиванцы ее опять прорвали.

Кавалерия и легкая пехота фиванцев атаковали стоявшую на фланге боевого порядка кавалерию спартанцев и разбили ее. Затем конница фиванцев возвратилась назад и атакой во фланг и тыл фаланги противника содействовала удару пехотной колонны. Спартанцы вновь потерпели бы поражение, но в решительный момент боя Эпаминонд был смертельно ранен; беотийская армия, растерявшись, отступила.

Тактические приемы, примененные Эпаминондом. получили свое дальнейшее развитие и явились основой новой тактики.

Эпаминонд правильно понимал сильные и слабые стороны фаланги и делал из этого практические выводы, применяя новый боевой порядок, в основе которого лежал принцип сосредоточения превосходящих сил на направлении главного удара. До этого греки сражались в линейном боевом порядке, в котором силы равномерно распределялись по фронту. Лишь в качественном отношении правый фланг был сильнее левого, так как на правом фланге находились более храбрые, сильные и лучше вооруженные воины. При условии численного превосходства над противником применялся более глубокий или охватывающий боевой порядок. "Эпаминонд первый открыл великий тактический принцип, который вплоть до наших дней решает почти все регулярные сражения: неравномерное распределение войск по фронту в целях сосредоточения сил для главного удара на решающем пункте"{63}.

Этим достигалась экономия сил для создания подавляющего превосходства в решающем пункте. Успех на направлении главной атаки предрешал исход боя; для общей победы теперь не надо было добиваться поражения врага во всех точках боевой линии, так как после поражения в решающем пункте противник признавал бесполезность дальнейшего сопротивления.

Открытие Эпаминонда означало дальнейшее усложнение тактики: один фланг боевого порядка оборонялся, другой атаковал. Это была организация взаимодействия наступательных и оборонительных действий. Атакующее крыло состояло из лучших войск, построенных в глубокую колонну; другое крыло было слабее и держалось позади; "...в то время как атакующее крыло прорывалось сквозь строй неприятеля, и колонна, развертываясь в линию или заворачивая плечом, отбрасывала врага назад с помощью легкой пехоты и конницы"{64}.

При Эпаминонде в греческой армии появилась кавалерия, которая вела бой во взаимодействии с пехотой. В гористой Аттике не было благоприятных условий для развития коневодства. Но Фессалия и Беотия были богаты лошадьми, что позволило им создать конницу. Уже в бою при Мантинее кавалерия сыграла значительную роль. При Левктрах она только обеспечила пехоте условия для нападения, при Мантинее она содействовала атаке пехоты.

Эпаминонд показал, что при условии равенства сил или численного превосходства на стороне противника всюду одинаково сильным быть нельзя. Для обеспечения успеха надо получить решительное превосходство над противником на главном направлении. На второстепенных участках достаточно активными действиями сковать противника меньшими силами. Бои при Левктрах и при Мантинее свидетельствовали о том, что решительная атака на главном направлении приводит к победе, т. е. что достижение успеха в одном главном пункте боевой линии решает исход боя в целом. Однако простого сосредоточения превосходящих сил на направлении главной атаки недостаточно, надо организовать взаимодействие родов войск и частей боевого порядка. У фиванцев имелась организация взаимодействия пехоты и конницы, правого и левого крыльев боевого порядка и искусное сочетание наступления и обороны.

Тактические приемы, примененные Эпаминондом, получили свое дальнейшее развитие и заложили основы новой тактики.

6. Военно-теоретическая мысль в древней Греции

Греки были не только практиками военного дела, они разрабатывали и теоретические основы военного искусства, так как боевой опыт требовал систематизации и обобщения, а уровень развития науки позволял приступить к решению этой задачи.

По словам Энгельса, древняя Греция была колыбелью науки. "Наука побеждать врагов" пользовалась у греков большим почетом, так как война была важнейшим источником воспроизводства рабочей силы, войной добывались рабы главная производительная сила рабовладельческого общества. Греческие философы превратили эту науку в один из предметов в системе обучения. По вопросам военной науки они читали лекции, вели беседы и писали труды. Некоторые софисты объявляли своей специальностью преподавание стратегии.

Военные теоретики древнего мира - это идеологи рабовладельцев. Их целью было укрепление рабовладельческого государства, упрочение господства рабовладельцев. Армия имела ярко выраженный классовый характер. С развитием рабовладельческого общества развивалась и армия - от рабовладельческой милиции к наемной постоянной армии. Оставалась неизменной лишь классовая сущность этой армии, являвшейся орудием подавления рабов, орудием воспроизводства рабочей силы рабовладельческого общества, орудием грабежа и угнетения соседних государств.

Внутри класса рабовладельцев шла борьба знатных с незнатными, богатых с бедными, аристократов с демократами, землевладельцев с ремесленниками и торговцами. Философы и военные теоретики выступали как представители этих классовых группировок.

Труды выдающихся мыслителей рабовладельческого общества Демокрита и Аристотеля (IV век до н. э.) - высший этап в развитии древнегреческой философии. Аристотель оказал большое влияние на развитие военно-теоретической мысли. Как Демокрит, так и Аристотель были идеологами класса рабовладельцев.

Наука и техника рабовладельческого общества находились на начальной ступени развития: разрабатывались математика и механика, были изобретены простейшие машины, развивалось строительное искусство, строились общественные здания, порты, корабли, оборонительные, сооружения.

Несмотря на зачаточное состояние науки в целом, греческие мыслители выдвинули на обсуждение и пытались решать вопросы философии войны, военно-теоретические (стратегия и тактика) и военно-технические вопросы (комплектование, вооружение и организация армии, воспитание и обучение, боевые порядки и пр.).

Идеолог рабовладельцев идеалист Платон положил начало самой реакционной "теории" увековечения войны, утверждая, что война является естественным состоянием народов.

Платон говорил о том, что он открыл происхождение войны. Война, по его мнению, вызывается или необходимостью захватить землю соседей, или стремлением последних к захвату нашей земли. Раздоры внутри эллинов, по словам Платона, являются домашней ссорой, которую нельзя назвать войной. Война - это вражда эллинов с варварами, и наоборот. Добыча рабов путем захвата пленных - важная цель войны.

Войну, говорил Платон, ведет армия, которая должна быть укомплектована, хорошо подготовленными воинами. Воинский труд - это труд искусства, он требует хорошего исполнения воинского дела, величайшего старания, остроты чувств, "быстроты для преследования того, что почуяно, и силы, если понадобится кого схватить и обезоружить", мужества, чтобы хорошо сражаться, наконец, гнева, "под влиянием которого душа всецело становится бесстрашною". "Хороший воин должен быть и философствующий (т. е. любознательный), и гневный, и проворный, и сильный по природе". Все это достигается воспитанием, воспитывать надо и тело (гимнастическое воспитание) и душу (музыкальное воспитание). "Музыкальное" воспитание (под словом "музыкальный" понималась умственная деятельность) объективно преследовало цель внедрения рабовладельческой идеологии.

Касаясь содержания военного искусства, Платон указывал на необходимость "приложения геометрии к делам воинским": "ибо и при расположении лагерей, и при занятии мест, и при стягивании либо растягивании войск, и при всех военных построениях как во время самих сражений, так и во время походов геометр много отличается от не-геометра". Сущность военного искусства по Платону - геометрические и арифметические выкладки. Этим Платон сводил военное искусство лишь к внешним формам, не пытаясь даже проникнуть в его внутреннюю сущность.

Аристотель пытался оправдывать войны для добычи рабов, называя их по природе своей справедливыми. "Охотиться, - писал он, - должно как на диких животных, так и на тех людей, которые, будучи от природы предназначены к подчинению, не желают подчиняться. Такого рода война по природе своей справедлива".

Эту рабовладельческую философию, оправдывающую грабительские войны, использовали и развили идеологи феодализма, капитализма, а также современные идеологи разбойничьих войн - американо-английские империалисты.

В древней Греции зародилась и военная история. Сначала греки лишь описывали военные события, без серьезных попыток обобщить их. Так, греческий историк Геродот, описывая войну греков с персами, часто принимал на веру слухи и предания, недостаточно критически подходил к фактам, вследствие чего приводимые им цифры о численности войск оказались неправильными.

Фукидид оставил нам историю Пелопоннесской войны с 431 по 411 год до н. э. Он первый применил критический метод к историческому исследованию. Он сам был участником этой войны, и поэтому его описания военных действий отличаются большей точностью. Но мы не встречаем у него критического анализа военного дела той эпохи. Фукидида интересовали прежде всего вопросы общеполитические. Он был сторонником афинской рабовладельческой демократии и выражал интересы своего класса.

Развитие организации армии, вооружения и способов ведения боя заставляли греков анализировать и обобщать эти явления. Столкновение двух вооруженных систем (восточных деспотий и греческих полисов), борьба греков с персами вызвали обсуждение вопроса о преимуществах и недостатках каждой из этих систем.

"Трусливая стрела" и "храброе копье" вызывали оживленные дискуссии. Горячо обсуждался вопрос о важнейших принципах военного искусства. "Вредить врагам, от случая при этом не завися, вот - высшее искусство на войне", говорил Эврипид.

Крупным представителем древнегреческой военно-теоретической мысли был Ксенофонт (родился в 430 году до н. э.). Ксенофонт как историк во многом уступал Фукидиду, но он был одним из первых греческих военных теоретиков, сделавших попытку изложить основные вопросы военного дела своего времени. По своим политическим взглядам Ксенофонт был идеологом афинских и спартанских олигархов; он считал Спарту совершенной рабовладельческой государственной системой. Во всех его произведениях мы видим преклонение перед Спартой и спартанцами. При этом Ксенофонт не видел того, что спартанские образцы к концу V века до н. э. уже устарели и были реакционными.

Вопросы военного искусства Ксенофонт анализирует в своих военно-исторических трудах: "Отступление десяти тысяч" (Анабазис) и "История Греции" (410-362 гг. до н. э.). Кроме них, Ксенофонт написал большую работу под названием "Киропедия", где изложил принципиальные основы комплектования, организации, вооружения, воспитания и обучения войск и основы отдельных положений тактики. "Киропедия" - это исторический ромам, в котором за основу взяты исторические факты, а все специальные вопросы разработаны автором. Две небольшие работы Ксенофонт написал по вопросам боевой подготовки и действий кавалерии: "О начальнике кавалерии" и "О верховой езде".

В своих работах Ксенофонт пытался установить различие между стратегом и тактиком. По этому вопросу он писал: "Тактика... лишь ничтожная часть стратегии. Стратег должен обладать способностью приготовлять все, что нужно для войны, добывать продовольствие войску, должен быть изобретательным, энергичным, заботливым, выносливым, находчивым и мошенником, расточительным и хищным, щедрым и жадным, осторожным и отважным в нападении; и вообще, чтобы быть хорошим стратегом, надо обладать качествами мак природными, так и приобретенными учением. Хорошо быть и тактиком; большая разница между войском построенным и непостроенным: это вроде того, как камни, кирпичи, бревна, черепица, набросанные в беспорядке, ни к чему не годны, а если снизу и сверху положить материалы, не гниющие и не размачивающие - камни и черепицу, а в середину кирпич и бревна, как они кладутся при постройке, то получится очень ценная вещь - дом"{65}.

Стратег, писал Ксенофонт, должен заботиться о том, чтобы сохранить солдат, чтобы они имели продовольствие и чтобы была достигнута та цель, для осуществления которой войско выступило в поход. Для успешного выполнения поставленных задач стратег должен привлечь к себе союзников и помощников, должен уметь отыскивать и выбирать лучших специалистов, внушать подчиненным послушание и повиновение себе, заказывать дурных и награждать хороших, снискать любовь подчиненных, быть заботливым и трудолюбивым. Для победы над врагами в бою стратег должен тщательно взвешивать все, что ведет к поражению, и остерегаться этого. "Если увидит, что силы, находящиеся в его распоряжении, дают шансы на победу, он со всей энергией будет сражаться; но еще гораздо более будет остерегаться вступать в бой, если не будет к "ему готов"{66}.

Тактик должен не только уметь выстраивать боевой порядок, но также знать, где и как употреблять в деле каждый отряд в отдельности, так как "много бывает случаев, когда следует неодинаково строить и вести отряд"{67}. При построении боевого порядка лучших солдат надо ставить в первые и последние шеренги, а в середине иметь худших, чтобы "одни их вели, а другие подталкивали".

Таким образом, утверждением, что тактика - лишь ничтожная часть стратегии, Ксенофонт высказал правильную догадку о связи стратегии и тактики. Под стратегией он понимал искусство ведения войны, а тактику сводил к искусству построения боевого порядка. Ксенофонт говорил не о стратегии и тактике, как таковых, а о функциях стратега и тактика.

Большое место в работах Ксенофонта занимают вопросы воспитания и обучения бойца. Он учил, что воспитание и обучение должны привить каждому воину уважение к старшим, выносливость, физическую и моральную устойчивость, единодушие, взаимную поддержку, храбрость, знание военного дела, ограничение своей воли, дисциплину и повиновение, которые особенно необходимы для армии. "Ученьем, - отмечал Ксенофонт, - поддерживается крепость телесная, строгим соблюдением военного порядка умножается сила душевная". Когда персы предательски убили греческих военачальников, Ксенофонт прежде всего предложил выбрать командиров и обеспечить сохранение дисциплины. "Без предводителей, - говорил он, - нет ничего слабого, ничего сильного, особенно на войне.

В дисциплине, по моему мнению, стоит спасение армии: недостаток повиновения погубил многие войска"{68}. Высокая требовательность и дисциплина, по его мнению, должны быть основаны на постоянной заботе о подчиненных.

Уделял Ксенофонт внимание и вопросам боевой подготовки войск. Значительные достижения в этом отношении были у наемников. Командир отряда наемников обычно принимал к себе на службу лишь хорошо развитых в физическом отношении воинов. Об одном фессалийце Ксенофонт писал: "Ежедневно он со своими наемниками устраивает военные упражнения, причем как во время этих упражнений в гимнастике, так и во время сражений сам идет впереди войска в полном вооружении. При этом он удаляет со службы тех из наемников, которые оказываются недостаточно выносливыми, а тех, которые ему кажутся наиболее неутомимыми и наиболее твердыми в опасностях битв, он награждает, увеличивая жалованье в два, три и даже в четыре раза, делая им различные подарки, ухаживая за ними во время болезни и устраивая им почетное погребение. Поэтому каждый из его наемников знает, что военная доблесть даст ему в жизни и почет и богатство"{69}.

Говоря о наемниках, Ксенофонт излагал современный ему опыт комплектования армии, но образцом боевой подготовки считал спартанскую систему обучения воинов. Особенно ярко это проявляется у него там, где он говорит о начальниках и дисциплине. Для достижения победы полководец, по мнению Ксенофонта, должен возбуждать у своих подчиненных дух воинского соревнования. "Люди любят более всего то, что возбуждает соревнование. Поэтому надо внушать повиноваться своим начальникам, быть трудолюбивым, смелым до дерзости, ловким, охотником до хорошего оружия, а более всего жадным к похвале"{70}. Командир должен своим примером показывать, каким надо быть воину, и сделать все, чтобы его подразделение было похоже на него.

В своих работах Ксенофонт говорит о том, чему надо учить войска: "Как устраивать войско в боевой порядок, располагать поход, днем или ночью, в теснинах или на больших дорогах, в ровных местах или в горах; как ставить стан, расставлять стражу на ночь или на день; вести войска на неприятеля или приказывать отступать; вести их на приступ к крепости, подходить к стенам или стоять от них в отдалении; как обеспечить проход лесами, через реки; какие меры брать против конницы, копьеносцев, стрелков; какое делать распоряжение, когда неприятель идет на тебя в то время, как ты идешь густою толпою, какое движение делать, если он, когда ты идешь в боевом порядке, готовится ударить на тебя сзади или сбоку; наконец, каким способом ты можешь открыть его намерения и скрыть от него свои"{71}. Вот программа целого курса античной тактики, основы которой Ксенофонт разъясняет на конкретных исторических примерах в "Отступлении десяти тысяч" и в "Греческой истории".

Вопросы построения боевого порядка в работах Ксенофонта также занимают видное место. Соотношение протяжения фронта и глубины фаланги - вот что прежде всего привлекает автора. Так, он детально описывает один бой в Аттике, в котором малочисленный обороняющийся выстроил фалангу в 10 щитов, имея позади легко вооруженных воинов со стрелами и дротиками, а за ними отряд с камнями для метания. Наступавший построил свою фалангу в 50 щитов, но должен был наступать на гору. "Враги, - говорил командир оборонявшихся, - не могут пускать стрел и дротиков, так как они выстроились вверх по косогору, благодаря чему передние ряды мешают задним; мы же, бросая вниз по склону копья, дротики и камни, легко попадаем в них и многих раним. Не думайте, что первым рядам придется сражаться на равных условиях; если вы теперь, как следует ожидать, храбро пустите во врага град стрел, то ни одна стрела не пропадет даром, - все попадут в цель, так как на всей дороге нет ни местечка, которое не было бы занято вражеским солдатом. Защищаясь от стрел, им придется прятаться за щиты, так что можно будет как слепым наносить им удары куда вздумается и, нападая, обращать их в бегство"{72}. Здесь Ксенофонт оценивает боевой порядок с точки зрения применения его к местности и пытается разрешить вопрос организации взаимодействия тяжелой и легкой пехоты, метательного и ударного оружия.

В 395 году до н. э. союзники, выступив против Спарты, обсуждали вопрос "о том, какой глубины должно быть войско, чтобы из-за слишком глубокой фаланги враг не получил возможность обойти войско с флангов"{73}. Ксенофонт был сторонником неглубоких построений. "Думаешь ли, - писал он, - чтобы фаланги, которых густота производит то, что большая часть ратников не имеет возможности поражать неприятеля своим оружием, могли быть очень полезными для своих и наносить много вреда противной стороне. Мне хотелось бы, чтобы египетские гоплиты, вместо ста шеренг глубины, имели десять тысяч; тогда нам пришлось бы ведаться с меньшим числом людей"{74}.

Сокращая глубину построения фаланги, Ксенофонт требовал выделения небольшого резерва для предотвращения случайностей. Резерв он ставил в последние линии, но проблем его использования не разработал.

Рассматривая действия персидского полководца Кира, Ксенофонт писал, что военное искусство Кир не ограничивал знанием построения линейного или более глубокого боевого порядка, но требовал применять его "...смотря по тому, как показывается неприятель, справа или слева, или сзади; он думал, что не менее того важно уметь разделять свои войска, если обстоятельства этого требуют, ставить их на места выгоднейшие и ускорять в удобное время их выходом, дабы предупредить неприятеля. В соединении всех этих частей, по мнению его, виден был искусный военачальник, он не пренебрегал ни одною. Во время похода он переменял свои приказания, смотря по обстоятельствам; но в стане порядок... изменялся редко"{75}. Так определял Ксенофонт качества, которые необходимы искусному военачальнику.

"Если в военном деле самое важное - это повиновение начальству"{76}, то в военном искусстве самое главное, по Ксенофонту, заключается в умении военачальника действовать сообразно с обстановкой. Ксенофонт различает военное дело и военное искусство, которое он рассматривает как обобщенный опыт всех войн.

Ксенофонт понимал роль Эпаминонда в развитии военного искусства и, несмотря на то, что относился отрицательно к его политическим взглядам, дал ему высокую оценку. Описывая бой при Мантинее, он называет Эпаминонда безукоризненным "во всем том, что достигается предусмотрительностью и мужеством"{77}. В своем последнем походе, отмечает Ксенофонт, Эпаминонд так искусно устроил лагерь, что его войско находилось в большой безопасности, его планы были скрыты от врага, а сам он мог хорошо наблюдать за его действиями; в то же время его расположение позволяло легко заготовлять все необходимое для войска. Главную же заслугу Эпаминонда Ксенофонт видел в умелой боевой подготовке. "Мне мажется гораздо более удивительным то, что ему удалось дать своему войску такое воспитание, что оно не утомлялось ни от каких трудов - ни дневных, ни ночных, что оно не уклонялось от опасностей, что охотно повиновалось даже тогда, когда ощущался крайний недостаток в съестных припасах"{78}.