Социальные истоки права

Сущность права постигается философией права, изучением права в связи с местом человека среди других людей и их объеди­нений, с особенностями всего комплекса социальных отношений, т. е. отношений между индивидами и социальными группами, клас­сами и сословиями, обществом и государством.

Почти все исследователи отмечают, что право существует лишь там, где общество неоднородно, состоит из разных групп, классов, сословий, народностей и других социальных образований, не толь­ко с различными, но и с противостоящими, сталкивающимися груп­повыми и частными интересами. В признании этого единодушны теоретики почти всех, даже и идеологически противостоящих ми­ровоззрений: "Спор, — говорит Гумплович, — есть основной эле­мент всего юридического", — писал Пашуканис. —...Именно спор, столкновение интересов вызывают к жизни форму права, юриди­ческую надстройку¹".

По поводу споров и различных интересов как причины права надо отметить следующее. Во-первых, различные и даже противо­речивые интересы не обязательно порождают конфликты (одним интересно ловить рыбу, другим — охотиться в лесу). Конфликты вызываются только сталкивающимися интересами: "Я хочу того же, чего хочет мой царственный друг Карл, — заявлял средневековый монарх. — Я хочу Милан". Во-вторых, столкновения интересов и споры не обязательно порождают право — они могут порождать конфликты, войны, уничтожение или порабощение одной из спо­рящих сторон.

Споры, индивидуальные и социальные конфликты и противо­речия в изобилии появляются в конце первобытной эпохи в связи с разделением труда, социальной дифференциацией членов обще­ства, смешением племен, народов, конфессиональных общностей, непрерывным увеличением войн-грабежей, перерастающих в вой­ны-завоевания. Эти противоречия разрывают общество; его суще-

¹ Пашуканис Е. Б. Избранные произведения по общей теории права и государства М., 1980. С. 73, 85.

ствование невозможно без установления порядка, стабильного спо­соба решения конфликтов.

Право возникло не одномоментно¹, процесс его становления длился веками, и начальный пункт бытия права обнаружить не­возможно. Равно гипотетичны попытки считать первопричиной пра­ва необходимость организации нормального производственного про­цесса, регулирования распределения и перераспределения в ран­них государствах² или упорядочения кровнородственных отноше­ний в первобытных племенах³ — эта проблема была и остается спорной.

Однако то, что само существование общества невозможно без "снятия" общественных противоречий, создания порядка, который М. М. Ковалевский удачно обозначил термином "замиренная сре­да"⁴, бесспорно.

Здесь надо отметить следующее. Названный автор и ряд дру­гих социологов считали, что социальный порядок (или "замирен­ная среда") базируется на солидарности членов общества, их объе­динений, профессий, а солидарность основывается на разделении труда, системе общих потребностей и целей, на осознании взаим­ной зависимости и проистекающих отсюда уступках, соглашениях, компромиссах. В таком виде идея солидарности получила широкое распространение в буржуазной литературе конца XIX — начала XX в. и была обстоятельно изложена в трудах Э. Дюркгейма, Л. Дюги и других теоретиков⁵, выступавших против идеи классо­вой борьбы.

Идея классовой солидарности не раз критиковалась сторон­никами марксизма, утверждавшими, что классовые противоречия непримиримы и потому общество, разделенное на противополож­ные классы, всегда основывается на политическом господстве эко­номически господствующего класса, на подавлении, угнетении, эк­сплуатации трудящихся масс. Так, подчеркивая необходимость го­сударства в связи с расколом общества на непримиримые про­тивоположности, Энгельс писал: "А чтобы эти противополож­ности, классы с противоречивыми экономическими интересами, не

¹ См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. М.,
1988. С. 448. Там же рассматриваются проблемы доклассового обычного
права с обзором соответствующей литературы (см. с. 448—459, 468—470).

² См.: Васильев Л. С. Проблемы генезиса китайского государства. М.,
1983. Особ. с. 34 и след.

³ См.: Бутенко А. П. Государство: его вчерашние и сегодняшние трак­
товки // Государство и право. 1993. № 7. Особ. с. 15, 20.

⁴ Ковалевский М. М. Сравнительно-историческое правоведение и его
отношение к социологии. Методы сравнительного изучения права // Сбор­
ник по общественно-юридическим наукам. Вып. 1. СПб., 1899. С. 3. Он же.
Социология. СПб., 1997. С. 83—84 и след.

⁵ См.: Новгородцев П. И. Введение в философию права. Кризис совре­
менного правосознания. М., 1996. С. 242 и след.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

пожрали друг друга и общество в бесплодной борьбе, для этого ста­ла необходимой сила, стоящая, по-видимому, над обществом, си­ла, которая бы умеряла столкновение, держала его в границах по­рядка"¹.

Однако в классическом марксизме всегда соединялись два на­чала. Идеи классовой борьбы и классовой диктатуры, воспринятые Марксом у буржуазных ученых и революционных коммунистов первой половины XIX века², сопрягались в его произведениях с иде­ями Сен-Симона и сен-симонистов об упорядочении процесса про­изводства, об организации общественного труда: "Урегулирован-ность и порядок, — писал Маркс, — являются именно формой об­щественного упрочения данного способа производства и потому его относительной эмансипации от просто случая и просто произвола"³.

Различия между сторонниками теории солидарности и при­верженцами идей классовой борьбы не исключают того, что те и другие считают обязательным условием существования общества упорядоченность социальных отношений, прекращение и подавле­ние борьбы классов и групп с противоположными интересами⁴.

Свойственное марксизму представление о классовом характе­ре права и государства отнюдь не противоречит тому, что государ­ство и право создают "порядок", "замиренную среду", не дают клас­совой борьбе разрушить, разорвать общество. Если известно, что история всех до сих пор существовавших обществ (кроме перво­бытного) была историей борьбы классов, то столь же известно, что она была и остается историей хозяйственной, экономической дея­тельности, без которой немыслимо ни бытие самих классов, ни их борьба.

С самого начала социальной дифференциации, т. е. деления общества на классы, всегда обозначалось сословие (класс), занятое промышленной, хозяйственной, производственной деятельностью, без которой невозможно существование общества. Появилось ли это сословие (класс) стихийно в процессе разделения труда (например, древнеиндийские варны, крестьянство в раннефеодальной Европе),

¹ Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государ­
ства. М., 1938. С. 163.

² См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 7. С. 91. Т. 28. С. 427.

³ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 25. Ч. II. С. 356—357.

⁴ Показательно, что идеи наиболее яркого представителя теории со-
лидаризма Леона Дюги о трансформации и социализации собственности,

0 социальных функциях и разделении труда были поначалу популярны в
советской юридической литературе. Лишь в 1931 году созванный в Москве

1 Всесоюзный съезд марксистов-государственников и правовиков после
длительной дискуссии постановил, что теория Дюги (на которую ссыла­
лись некоторые советские юристы), несмотря на внешнее сходство с мар­
ксизмом, явно противоречит марксистскому принципу классовой борьбы
(см.: Сайдлер Г. Л. Юридические доктрины империализма. М., 1959. С. 26).

либо в результате завоевания одной этносоциальной общности дру­гими (общинно-кастовые или сословно-кастовые структуры), воз­ложения завоевателями каких-либо обязанностей на покоренное на­селение (данничество) или обращения военнопленных в рабство¹ — условием жизни общества оставалось создание (или сохранение) условий для хозяйственной, промышленной деятельности произво­дящих сословий (варн, каст, классов). Нелишне напомнить, что ста­новление и существование устойчивых высших форм цивилизации в древности было неразрывно связано с земледелием. Порядок ("за­миренная среда") и стабильность общественных отношений необ­ходимы уже по той причине, что только в их рамках возможно про­изводство, особенно сельскохозяйственное с его сезонным харак­тером.

Такого рода порядок и стабильность могут быть созданы с по­мощью нормативного регулирования общественных отношений, опи­рающегося на принуждение.

На всех этапах развития классового общества оно представ­ляет собой сложную систему классов, сословий, социальных групп, отношения внутри которых и между которыми организованы по-разному: на единстве интересов и единомыслии, на властеотноше-ниях и соглашениях, на подавлении и принуждении, на компро­миссах и мирном сосуществовании.

При всей враждебности антагонистических частей общества оно не может развиваться без упорядочения и стабилизации хотя бы тех отношений, которые связаны с разделением труда и хозяй­ственной деятельностью. Право способно внести порядок в сложный клубок запутанных отношений и противоречивых интересов инди­видов, их групп, классов и сословий. Оно является стабильной и упорядоченной формой совместной жизни людей, принадлежащих к разным социальным группам (классовым, сословным, этническим, религиозным), каковы бы ни были различия между ними. В этом смысле правы Ковалевский, рассуждая о "замиренной среде", а равно Штаммлер, писавший: "Существует лишь одна-единственная идея, которая с безусловной принципиальностью действительна для всякого права, — это идея человеческого общения"².

Вопреки суждению Пашуканиса представление о праве как о "внешнем авторитетном регулировании" не является "чисто сло­весным общим местом", поскольку оно "одинаково хорошо подхо­дит ко всем эпохам и стадиям развития человеческого общества"³. Оно никак не противоречит классовой характеристике права (ко­торую обосновывал Пашуканис), так как допускает (и предполага-

¹ См.: История первобытного общества. Эпоха классообразования. Особ,
с. 201, 206, 209, 212—213, 241, 424 и др.

² Штаммлер Р. Сущность и задачи права и правоведения. М., 1908.
С. 75.

³ Пашуканис Е. Б. Указ. соч. С. 49.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

ет) конкретизацию классового содержания права определенной ис­торической эпохи. Это представление о праве вполне соответству­ет теории Маркса, согласно которой история общества состоит не только из гражданских войн и революций. В трудах Маркса нема­ло общих определений общественных явлений, не указывающих на их классовое содержание. Так, он определял право как "примене­ние равной меры", называл современное ему (т. е. буржуазное) пра­во — "просто право, равное право", формулировал чисто социологи­ческое (без обозначения классовой сути) определение уголовного на­казания — "...наказание есть не что иное, как средство самозащи­ты общества против нарушений условий его существования, како­вы бы ни были эти условия"¹.

Возражения Пашуканиса против общих понятий, подходящих ко всем эпохам, содержащиеся в работе "Общая теория права и марксизм" (1924 г.), относятся к советскому времени, когда указа­ние на классовый характер любого общественного явления счита­лось идеологически обязательным. В той же работе Пашуканис се­товал, что современные ему писатели-марксисты, руководствуясь идеями классовой борьбы, смотрели на историю права как на ис­торию хозяйственных форм, а правовые понятия сводили к конк­ретному содержанию правового регулирования разных эпох, вовсе не ставя вопрос о форме права как таковой. Аналогичные затруд­нения, как отмечено (см. гл. 1), испытывали некоторые наши со­временники.

Для создания "замиренной среды" в обществе и народе, утра­тившем первобытную коллективность, необходимо выполнить по меньшей мере три условия общежития. Во-первых, должно быть упорядочено, ограничено, поставлено в заранее определенные рамки применение грубой силы, насилия, принуждения. Во-вторых (свя­зано с предыдущим), должен существовать достаточно авторитет­ный способ решения споров и конфликтов, дающий возможность заменить самоуправство арбитражем, третейским судом, способным принимать решение, кладущее конец данному спору². С первым и вторым условиями "замиренной среды" связана необходимость яс­ного определения запретов — за какие именно деяния может при­меняться принуждение, какие споры и конфликты подлежат рас­смотрению и решению суда. В-третьих, для создания устойчивой и стабильной "замиренной среды" необходимо установить, каковы должны быть отношения: между властвующими и подвластными; среди самих властвующих; ряд отношений среди подвластных (соб­ственность, договоры, семейные отношения и др.).

Обозначенные условия определялись правом, развитие кото­рого вело к ограничению принуждения, особенно в форме физи­ческого насилия. Уже талион ставил пределы грубой силе воз­мездия, ограничивая его "равным за равное". Возможность соглаше­ний о замене наказаний выкупом, применение штрафов и конфис­каций за деяния, которые до того карались казнью, создание и раз­витие правосудия, облеченного в процессуально-процедурные фор­мы и ритуалы, запрет самоуправства как посягательства на авто­ритет высшей власти — все это, вместе взятое, ограничивало про­извольное и необузданное применение силы частными лицами при возникновении конфликтов и споров, нарушающих социальный мир, принуждением упорядоченным, введенным в заранее известные рамки и процедурно оформленным.

"Если рассмотреть развитие права от момента его зарожде­ния в первобытном обществе до того уровня, которого оно достигло в современном государстве, — писал Кельзен, — то в отношении правовой ценности, которая должна быть реализована, обнару­живается определенная тенденция, общая для всех правопорядков, достигших достаточно высокой стадии развития. Эта тенденция зак­лючается в устрожающемся по мере развития запрещении приме­нять физическое принуждение и силу в отношениях между людь­ми. Это происходит в результате того, что такое применение силы объявляется условием санкции"¹.

Иными словами, по мере развития права создавались прегра­ды грубой силе, прямому насилию, принуждение смягчалось уже потому, что ограничивалось и определялось (ставилось в рамки) санкциями правовых норм².

Решение споров и конфликтов, пресечение и предупреждение деяний, нарушающих "социальный мир", опасных и вредных для общества и отдельных лиц, обязательно предполагало не только объективный суд-арбитраж (применение норм права, рассмотрение и решение споров и дел о правонарушениях), но и принудитель­ное осуществление принятых решений о восстановлении нарушен­ных прав, понуждении к исполнению обязанностей, наказании пра­вонарушителей.

Запреты каких-либо действий и применение за них принуж­дения не исчерпывают содержания права. Право действенно не только как средство решения уже возникших конфликтов, но и для предупреждения возможных. Оно способно поддерживать и пред­писывать порядок в общественных отношениях, охраняя одни от­ношения, ограничивая развитие других и пресекая возникновение

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 19. Т. 3. С. 320. Т. 8. С. 531.

² О способах урегулирования конфликтов в архаических обществах,
о типологии этих способов и их процедурных форм см.: Рулан Норбер.
Юридическая антропология. М., 1999. С. 160 и след.

¹ Чистое учение о праве Ганса Кельзена // Сборник переводов.
Вып. 1. М., 1987. С. 53—54.

² См.: Пучнин А. С. Принуждение и право. Автореф. дисс. канд. юрид.
наук. М., 2000.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

третьих, нежелательных для тех социальных сил, которые способны определять содержание права.

Говоря о содержании права, следует отметить, что такое со­держание понимается в двух смыслах.

Юридическое содержание права состоит в том, что определя­ются субъекты права, их юридические статусы, условия вступле­ния в правоотношения, права, обязанности, запреты, юридические факты, виды правоотношений, составы правонарушений, процес­суальный порядок решения споров и рассмотрения дел о правона­рушениях, назначения и применения санкций.

Термин (понятие) "юридическое содержание права" звучит по­чти тавтологично, поскольку обозначает качества права, существу­ющие во все времена его истории. Но это понятие необходимо для выявления социального содержания права и обозначения направ­лений правового воздействия на общественные отношения.

Социальное содержание права меняется в процессе развития общества. Оно состоит в определении правовой структуры обще­ства, привилегий или повинностей различных сословий либо в ут­верждении всеобщего равенства перед законом, в закреплении раз­ных форм собственности, в охране и регулировании семейных, хо­зяйственных, корпоративных, коммерческих, производственных, ре­лигиозных, политических и других общественных отношений.

Право и отношения. Волевое содержание права. Источники права

Правовые нормы, как и другие социальные нормы, создава­лись в процессе и результате обобщения видовых и типических качеств многообразных действий и общественных отношений, обо­значения тех из них, которые особенно важны для данного обще­ства и правящей в нем социальной элиты.

Одним из действенных способов сохранения и поддержания порядка в любом обществе является создание системы норм (мо­делей общественных отношений), на основе и в рамках которой в будущем (завтра, в следующие месяцы, годы и т. п.) воспроизво­дятся отношения этого общества. Особенностью права, отличающей его от других социальных норм, всегда была поддержка государ­ственным принуждением и соответственно "санкционирование" (официальное признание плюс снабжение санкцией) правовых норм.

В древние времена право складывалось на основе выборочно­го санкционирования государственными органами отдельных видов существовавших отношений, а также на основе запретов (табу) со­вершать общественно вредные и опасные деяния. По мере услож­нения общественной структуры и обособления от общества госу­дарства последнее создавало как бы "искусственные нормы", со-

держащие модели в чем-то преобразованных отношений либо от­ношений, еще не существующих.

О волевом характере права говорится в двух аспектах. В пер­вом аспекте воздействие на общественные отношения осуществля­ется через волевые действия членов общества. Норма является мо­делью отношения, но регулирует волевые действия.

Волевой характер правовых норм придает им качества соци­альных регуляторов. В правовых нормах отражаются и выража­ются те типичные для данного общества ситуации и отношения, которые предполагается либо пресекать и искоренять (обществен­но вредные и общественно опасные деяния), либо поддерживать, охранять и воспроизводить. Направленность этого социального кон­троля и этого регулирования, которым служит взятая в целом си­стема правовых норм (т. е. право), предопределяется выраженной в праве государственной волей, зависящей от интересов влиятель­ных в данном обществе социальных сил.

Представление о волевой природе права обосновано в том от­ношении, что право адресовано свободной воле участников обще­ственных отношений и имеет смысл лишь там, где у адресата нор­мы есть выбор вариантов поведения¹. Правовые предписания ад­ресованы не только интеллекту, но и именно воле, ибо для реали­зации права недостаточно знать, как надо поступить в той или иной юридической ситуации (многие знают, как надо, но делают иначе). Право — и информация, и способ регулирования поведения; в ка­честве выражения должного оно призвано воздействовать на во­левое поведение участников общественных отношений при помо­щи соответствующих стимулов. Именно поэтому право должно быть выражено не как описание настоящего, а как предписание, обра­щенное в будущее.

Уже в Древнем мире предпринимались попытки определить способы воздействия права на поведение людей. Римский юрист Модестин писал, что "действие (сила) права: повелевать, запрещать, разрешать, карать"². Наличие плеоназмов в формуле Модестина было отмечено еще в XIX веке³. Отмечалось и то, что запретом, повелением (связыванием) и разрешением (предоставлением пра­ва) не исчерпывается воздействие права на поведение людей и об­щественные отношения. Была определена градация социальных оце­нок юридически значимых действий: поощряемые, стимулируемые,

¹ См.: Александров Н. Г. Сущность права. М., 1950. С. 35—36. Теоре­
тические вопросы воли в юридическо-философско-психологическом пла­
не обстоятельно освещены в монографии: Ойгензихт В. А. Воля и воле­
изъявление (очерки теории, философии и психологии права). Душанбе,
1983.

² Дигесты Юстиниана. М., 1984. С. 32.

³ См.: Тарановский Ф. В. Учебник энциклопедии права. Юрьев, 1917.
С. 133.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

находящиеся под повышенной защитой, поддерживаемые, допус­тимые, терпимые, влекущие отрицательные последствия, наконец, запрещенные, наказуемые деяния¹. При этом подчеркивалось, что действенность названных оценок и форм воздействия жестко зави­сит от реальности прав, обязанностей и запретов, т. е. от состоя­ния правопорядка и законности.

В исламской правовой мысли принято деление поступков че­ловека в зависимости от их правовой оценки на обязательные, ре­комендуемые, дозволенные, запретные и неодобряемые².

Нормы права оценивают (запрещают, предписывают, разре­шают) волевые действия и таким способом регулируют обществен­ные отношения.

Воздействие права на общественные отношения имеет разную направленность. Можно пресекать возникновение и развитие каких-либо отношений (самовольное завладение имуществом, самосуд, самоуправство, организация враждебных существующему порядку союзов, сообществ, торговля запрещенными предметами и т. д.), мож­но охранять существующие отношения либо воздействовать на ка­кие-то их стороны (регулирование имущественных отношений чле­нов семьи), можно, наконец, искусственно создавать отношения (на­логовые, процессуальные и другие публично-правовые отношения).

Придание юридического значения нормам, действиям, отноше­ниям в процессе создания и развития права осуществлялось госу­дарственными органами и должностными лицами, управомоченными на то властвующей в данном обществе политической, религиозной, родо-племенной или иной элитой.

Основными способами создания права поначалу были санкци­онирование обычая и судебный прецедент. Санкционирование обы­чая осуществлялось в форме прецедента, т. е. судебного (или ад­министративного) решения конкретного дела, имеющего силу обя­зательного образца для последующих решений аналогичных дел. Такое решение создавало ("санкционировало") правовую норму, но ничего не добавляло к содержанию обычая. Поэтому от санкциони­рованных обычаев как формы (источника) права отличаются су­дебные прецеденты, нередко создававшие новые по содержанию правовые нормы либо в чем-то менявшие содержание обычаев.

Возможность изменения, перестройки общественных отноше­ний в наибольшей мере присуща законам и другим письменным

¹ См.: Методология исследования правомерных и неправомерных дей­
ствий // Методологические и теоретические проблемы государства и права
развитого социализма. М., 1983.

² См.: Антология мировой правовой мысли в пяти томах. I том. Антич­
ность. Восточные цивилизации. М., 1999. С. 677.

Некоторые дозволенные действия порицаются религией: "Из дозво­ленного [Аллахом] самым ненавистным для Аллаха является развод" (там же. С. 673).

источникам права, содержащим нормы, определяющие или меня­ющие какие-либо отношения (размеры и периодичность уплаты дани, податей, налогов, общественные повинности, организацию го­сударственных органов, виды наказаний за разные преступления, права и обязанности членов общества и т. п.).

Способность государства при помощи законов и других нор­мативно-правовых актов порой круто менять сложившийся строй общественных отношений всегда была предметом беспокойства, надежд, упований и опасений, обоснованных или необоснованных социальных ожиданий в любом обществе. Право всегда остро зат­рагивало интересы людей; не было, нет и не будет права, которым были бы довольны все члены общества. Это естественно: право по­рождено спорами и конфликтами; оно является социально необхо­димым, но далеко не всегда совершенным средством их решения. Любое изменение права кому-то выгодно, кому-то — нет. На этом основаны упреки или похвалы законодателю, по воле которого ме­няется содержание права.

В философии и общей теории права названная проблема обо­значена понятием "волевой характер (сущность, содержание, при­рода) права (закона)". Под волевым содержанием (или сущностью, природой) права в данном (втором) аспекте понимаются не спосо­бы воздействия права на волевое поведение людей, а выбор зако­нодателем, создающим правовые нормы, этих способов воздействия. У политических деятелей, которые могут влиять на развитие и из­менение права, при подготовке и издании законов "свобода выбо­ра различных вариантов поведения" значительно больше и шире, чем, скажем, при санкционировании обычаев или создании преце­дентов. Иными словами, речь идет о волевом содержании права в том смысле, что оно (право) выражает волю и интересы опреде­ленной социальной общности.

Долгие годы в отечественной литературе доминирующим было марксистское определение права как возведенной в закон воли гос­подствующего класса, содержание которой определяется матери­альными условиями жизни этого класса¹.

¹ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 4. С. 443.

В. О. Тененбаум, а затем В. М. Сырых пытались перетолковать это определение, содержащееся в "Манифесте коммунистической партии", в противоположном смысле (см.: Тененбаум В. О. О сущности права // Пра­воведение. 1980. № 1. С. 38; Сырых В. М. Логические основания общей те­ории права. Т. 1. М., 2000. С. 15, 16, 17, 259, 288 и др.). Эти попытки с са­мого начала встретили возражения правоведов (см.: Сов. государство и право. 1981. № 11. С. 48 и след.; Правовая система социализма. Понятие, структура, социальные связи. Кн. 1. М., 1986. С. 19), возражения, обосно­ванные ссылками на первоисточники (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 322—323).

24 Сущность права. Проблемы теории и философии права

Однако представление о классовой сущности права, полезное для оценки некоторых существовавших в истории и современных правовых систем и отдельных памятников права, порой серьезно мешает разработке ряда проблем теории и философии права.

Как отмечено (гл. 1), это представление разобщает историю права по различным общественно-экономическим формациям, де­лает невозможным определение общего понятия "право", способ­ного объяснить проблемы преемственности, лечь в основу сравни­тельного правоведения и т. д. Оно не способно также определить сущность современного права Российской Федерации и других стран СНГ. Поэтому в обширной современной учебной и научной лите­ратуре, часть которой написана с марксистских позиций, не уда­лось найти ответа на вопрос, чья же воля (какого класса) состав­ляет сущность или содержание правовой системы Российской Фе­дерации.

Классовый характер выражает, как замечал еще Пашуканис, не сущность, а содержание различных сторон права, и потому ре­зультатом классового подхода к праву были описание и оценка об­щества, в котором действует право, а не самого права.

Представление о том, что право является частью надстройки над базисом, возведенной в закон волей господствующего класса, не согласовывалось с марксистским понятием класса, в соответствии с которым положение классов в системе общественного производ­ства определяется отношениями собственности. Если собственность лежит в основе производственных отношений (т. е. базиса), а пра­во собственности в классовом обществе всегда оформляется и ох­раняется законом (частью надстройки), то куда относится собствен­ность — к базису¹ или к правовой надстройке? Вопреки учению марксизма о том, что производственные отношения, образующие экономический базис общества, складываются независимо от воли и сознания людей, "носят объективный характер", история и со­временность знают много ситуаций, когда государства произволь­но меняли законы о собственности и производственные отношения общества.

Ущербность представления о праве как о выражении воли только экономически господствующего класса состоит еще и в том, что такое представление акцентирует внимание на интересах и условиях жизни лишь этого класса, оставляя без внимания обще-

¹ Ученый-марксист П. И. Стучка утверждал, что "правовые отноше­ния относятся к базису, а их абстрактная форма (закон, идеология и т. д.) — к надстройке" (Стучка П. Материалистические или идеалистические понимания права? // Под знаменем марксизма. 1923. № 1. С. 178).

Неясность марксистских понятий о базисе и надстройке породила в советской философской литературе конца 70-х годов дискуссию о "базис­ном государстве".

Глава 2. Социальные основы и роль права

ственное положение других социальных групп, в том числе трудя­щихся классов. В результате не замечается и не объясняется, что государство в интересах поддержания порядка порой защищает интересы трудящихся масс от произвола и эгоизма экономически господствующего класса, ставя правовые границы эксплуатации (ограничение феодальных повинностей, запрет детского труда, ус­тановление предельной продолжительности рабочего дня, дней от­дыха и т. п.). В этом отношении государственная воля как источ­ник права может не только не совпадать с волей и интересами эко­номически господствующего класса, но и противоречить им.

Кроме того, представление о сущности права как о воле толь­ко господствующего класса оставляло вне поля зрения волю и ин­тересы других социальных групп, порой существенно влияющих на содержание права, и вообще преувеличивало возможность господ­ствующего класса создавать право по своей воле.

Дополнительные трудности вызывало то, что, согласно марк­систскому определению права, им является возведенная в закон воля господствующего класса, содержание которой определяется материальными условиями жизни этого класса. Возникал практи­чески неразрешимый вопрос о критериях, с помощью которых мож­но было бы отличить социально-детерминированную волю (возве­денную в закон) от произвола, выраженного в том же законе¹.

Наконец, в советской литературе классовый подход был яв­ным выражением официальной идеологии и имел откровенно про­пагандистский характер, противопоставляя "социалистическое пра­во — возведенную в закон общенародную волю" — "буржуазному праву — воле империалистических монополий".

Содержание права определяется рядом факторов, среди кото­рых воля и интересы политической, экономической, религиозной, расовой, национальной или другой элиты (верхушки общества) игра­ли заметную, порой решающую роль. Но содержание права может выражать интересы разных социальных групп, их компромиссы, "соотношение классовых сил" (по выражению Лассаля), прошло­годнюю волю господствующего класса, которая ныне изменилась, прихоти и произвол правителей и т. п. Некоторые нормы могут во­обще не выражать ничью волю, а быть ошибкой, заблуждением или невыполнимым правилом (нормы средневекового права о "нечис­той силе" и т. п.).

Изучение факторов, определяющих содержание права, пред­ставляет значительный интерес для историка и социолога. Для юри­ста первостепенное значение имеет то, что, собственно, делает пра­во правом, уже не зависящим в своем существовании от меня-

¹ См.: Четвернин В. А. Демократическое конституционное государ­ство: введение в теорию. М., 1993. С. 21.

— 6513

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

ющихся интересов социальных общностей и их воль. С этой точки зрения, правом становятся те нормы и отношения, которые офи­циально признаны, охраняются и поддерживаются государствен­ной властью.

От государства зависит, какие действия запрещать, какие от­ношения регулировать и охранять, каким обстоятельствам прида­вать юридическое значение; и то, и другое, и третье очерчивает сферу правового воздействия на общество. Кроме того, государство определяет содержание правовых норм, т. е. статусы субъектов пра­ва, их обязанности и права, правовые режимы различных имуществ, составы правонарушений, санкции за их совершение, процесс и по­рядок применения права.

Правотворческую деятельность государства направляют, как отмечено, наиболее влиятельные в данном обществе социальные силы, но непосредственным источником права является государ­ственная воля, выраженная в строго определенной форме.

В современном правоведении источниками права часто назы­ваются официальные формы выражения государственной воли (пре­цеденты, законы, нормативные договоры и т. п.).

Однако в свое время Шершеневич сетовал, что термин "ис­точники права" стал малопригодным ввиду разнообразия значений, которые ему придаются, и предложил заменить его другим выра­жением — "формы права"¹. Действительно, в прошлом веке источ­ником права называли самые разные явления и обстоятельства: материальные или иные условия жизни общества, определяющие "дух законов" или волю господствующего класса (либо всего наро­да, государственную волю и т. п.), нормативные акты и факты, на которые ссылается сторона в юридическом споре, доказывая обо­снованность своего субъективного права и т. п.

В последующем развитии общей теории права предложение Шершеневича было воспринято лишь частично. Большинство пра­воведов используют термины "форма права" и "источник права" как тождественные.

Суть дела в том, что государственная воля лишь тогда стано­вится правом, когда получает нормативное выражение в форме, свойственной данной правовой системе. Нормы, институты, отрас­ли права возникают или изменяются с момента, когда вступает в силу закон или иной нормативный акт либо признается общеобя­зательным санкционированный обычай или прецедент, заключает­ся нормативный договор и т. п. Содержание права зависит от госу­дарственной воли, но юридическую силу это содержание получает лишь с момента облечения его в соответствующую форму. В этом

смысле термины "форма" и "источник права" означают одно и то же, поскольку государственная воля, создающая правовые нормы, и форма ее выражения практически совпадают.

Государственная воля, выраженная в правовой системе, оп­ределяет содержание, а не сущность права. Но и в этом качестве она чрезвычайно важна, поскольку социальное значение конкрет­ных правовых систем зависит от интересов и воль политических, религиозных, партийных, национальных и иных элит, имеющих решающее влияние на государство, а через него на право. Не слу­чайно теоретики Нового времени называли человеческое право (в отличие от естественного) "волеустановленным, потому что оно имеет своим источником волю"¹.

От воли социальной элиты, направляющей деятельность го­сударства, зависит определение сферы правового регулирования и воздействия. Социальные проблемы получают нормативно-пра­вовое решение, только пройдя через государственную волю. Госу­дарство берет на себя ответственность за порядок в обществе. Если это не удается — сначала меняется верховная власть государства, а затем уже содержание права или способы его осуществления.

Наконец, от воли правящей элиты зависит роль права в регу­лировании общественных отношений. Право — не единственный возможный способ создания "замиренной среды" (см. далее), при­чем общественный порядок не всегда целиком зависит от хотя бы и провозглашенного и формально действующего права. Воля пра­вящих классов, в том числе государственная воля, может осуще­ствляться вне права и вопреки праву. Поэтому осуществление права (установленного государственной волей) может зависеть от того, на­сколько оно соответствует сиюминутной, переменчивой государ­ственной воле.

Однако представления о государственной воле как о содержа­нии (или сущности) права порождали сомнения еще в советское время. Понятию государственной воли, выраженной в праве, не со­ответствовали различия и даже противоречия в законах СССР, со­юзных и автономных республик, а также в нормативно-правовых актах местных Советов, их исполнительно-распорядительных ор­ганов, в многочисленных ведомственных актах. Если все это — право (а что же иное?), то весьма затруднительно выявить выраженную в этом праве государственную волю, которая предполагалась еди­ной, но на деле имела массу местных, ведомственных и иных от­тенков, различий, модификаций, противоречий, взаимоисключаю­щих предписаний. Неясно также, какова та предельная часть де-

¹ Шершеневич Г. Ф. Общая теория права. Учебное пособие (по изда­нию 1910—1912 гг.). Том 2. М., 1995. С. 5 и след.

¹ Граций Гуго. О праве войны и мира. Три книги, в которых объяс­няются естественное право и право народов, а также принципы публич­ного права. М., 1956. С. 74.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

ления в праве, за которой уже не следует говорить о ее волевой сущности. Являются ли возведенной в закон волей господствующего класса (или народа) уголовное право в целом, институты соучас­тия, необходимой обороны, судимости, добровольного отказа от пре­ступления?

Трудности, возникшие при попытках приложения к норматив­ному материалу общего положения о единой государственной воле, порождают скептическое к нему отношение. Не являются ли суж­дения о "воле" в праве понятием не науки, а правовой пропаган­ды, идеологическим построением, испокон веков выводившим пра­во из "божьей воли", "воли его императорского величества", "все­народной воли", о чем доказательно свидетельствует история по­литических и правовых учений?¹

Сомнения подобного рода высказывали и зарубежные авторы. Французский профессор конституционного права Леон Дюги писал: "Истина заключается в том, что закон есть выражение не общей воли, ибо она не существует, и не воли государства, которой так­же нет, а воли нескольких вотирующих лиц. Во Франции закон есть выражение воли 350 депутатов и 200 сенаторов, образующих обыч­ное большинство в Палате и в Сенате... Если закон есть выраже­ние индивидуальной воли депутатов и сенаторов, то он не может быть обязательным, как таковой, для других воль"².

И все же нет оснований отказываться от понятия государствен­ной воли как источника права.

В любом обществе порядок общежития во многом диктуется властвующей элитой. От правящих классов, сословий, групп, партий зависит определение того, чем именно (конкретно!) право отлича­ется от неправа, каким фактам и обстоятельствам следует прида­вать юридическое значение, а какие такого значения не имеют. По­рядок правотворчества должен быть так же известен, как и само право. Столь же известно должно быть, с какого времени (дня) норма обязательна для тех, кому она адресована. Гегель прав в том, что государству необходима вершина формального решения, ставящая точку над i и тем делающая закон законом³.

Взгляд на государственную волю как на источник права дает возможность исследовать процесс правотворчества, его истоки и основные этапы. В современном государстве, в котором правотвор­чество осуществляет представительная законодательная власть, теоретическое и практическое значение взгляда на право как на "возведенную в закон", или "государственную", волю определен-

¹ См.: Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1992.
№ 1. С. 10.

² Дюги Леон. Социальное право, индивидуальное право и преобра­
зование государства. М., 1909. С. 59.

³ См.: Гегель Г. В. Ф. Философия права. М., 1990. С. 324, 339.

ных социальных сил и общностей состоит еще и в том, что при та­ком подходе обнаруживается уязвимое звено в процессе создания и развития права. На стадии возведения общественной воли в за­кон возможны ошибки, просчеты, промедления или ненужная по­спешность, в результате чего выражаемая в законе государствен­ная воля может оказаться не вполне соответствующей воле и ин­тересам социальной общности либо, особенно при множестве орга­нов, осуществляющих правотворческую деятельность, внутренне противоречивой. Эта возможность (опасность) требует разработки и создания специальных гарантий социальной и экспертной обо­снованности, единства и непротиворечивости правотворческой де­ятельности, устранения возможных ошибок правотворчества.

Как отмечено, нормативность права выражает стремление об­щества и его правителей определить и упорядочить будущее, вос­произвести, сохранить, видоизменить или искоренить в ближайшем будущем (с сегодняшнего или с завтрашнего дня, с нового года, после завершения сельскохозяйственных работ и т. п.) определенные виды деяний, поступков, отношений, организаций и т. п.

В связи с этим важной проблемой правоведения является со­отношение правовых норм и существующих общественных отно­шений.

Право регулирует лишь малую часть многообразных отноше­ний между людьми, их объединениями, организациями, государ­ством, церковью, партиями, союзами и т. д., но затрагивает ряд от­ношений весьма ощутимо, а то и болезненно. Возможности правя­щей элиты перестраивать общественные отношения при помощи права, органов принуждения и вооруженных сил иногда очень ве­лики и способны породить неустранимые социальные последствия (например, преобразование отношений в сельском хозяйстве СССР в 1929—1936 гг.).

Связь правовых норм и общественных отношений была и ос­тается предметом особенного внимания многих ученых-юристов.

Л. И. Петражицкий вообще полагал, что правоотношение зало­жено в человеческой психике, поскольку право складывается из императивно-атрибутивных (повелительно-притязательных, предо-ставительно-обязывающих) эмоций. Этим право, по учению Петра-жицкого, отличается от морали, состоящей из эмоций императив­ных (повелительных). Двусторонний характер эмоций являлся, по Петражицкому, сущностью права, тем самым в понятие права вво­дились отношение, связь участников общения через права и обя­занности.

По существу так же, но на другом методологическом основа­нии эту проблему решали представители социологического направ­ления. С. А. Муромцев считал, что сначала возникают правовые от­ношения, в основе которых лежат интересы индивидов, обществен-

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

ных групп, союзов и т. д. Затем создаются юридические нормы и отношения (возникающие в форме притязаний, которые возбуж­даются правонарушением), необходимые для защиты правовых от­ношений¹. В основе этой концепции лежало представление, что право создается не (только) из Москвы и Петербурга; оно складывается из повсеместно развивающихся общественных отношений, вопло­щающих различные правовые интересы, которым (отношениям и интересам) государство должно придать надлежащую и цивили­зованную юридическую защиту.

Аналогичные взгляды на право развивал австрийский право­вед Е. Эрлих, считавший, что "право союзов" (различных обществен­ных объединений) спонтанно складывается в обществе как "право первого порядка" и предшествует "праву второго порядка" — нор­мам, создаваемым государством для охраны "права союзов" и ре­шения спорных вопросов².

Теоретическая позиция Муромцева, Эрлиха и ряда других ученых-юристов сводится к тому, что правотворчество государства должно состоять в поддержке и охране тех отношений, которые имеют достаточно массовый характер, поддаются типизации и в случае необходимости могут быть ясно выражены в законах и за­щищены государственной властью.

На практике этим выражалось стремление прогрессивных юри­стов ограничить законодательный произвол, порой непомерную "сво­боду усмотрения" лиц, наделенных неограниченной властью в со­здании и принятии нормативно-правовых актов, вносящих дезор­ганизацию в сложившийся строй общественных отношений, либо актов вообще ненужных, никаких отношений не порождающих и не охраняющих. Иначе говоря, обосновывалось пожелание и тре­бование принимать нормативно-правовые акты с учетом сложив­шихся исторических условий.

При обосновании этого самоочевидного, казалось бы, положе­ния в оценку самих исторических условий нередко привносились идеологические мотивы. Так, развитие капитализма в странах Ев­ропы остро поставило вопрос об уровне жизни наемных рабочих, необходимости принятия законов, вносящих упорядоченность в су­ществовавшие отношения между рабочими и предпринимателями, порождавшие социальные конфликты. Тогда же возник вопрос о материальных гарантиях формально признанных прав и свобод, о социальной помощи больным, нуждающимся, безработным. Новые исторические условия требовали развития "правового государства"

в социально-правовое государство, обеспечивающее законодатель­ное регулирование отношений рабочих и предпринимателей, помощь социально обездоленным слоям населения, систему всеобщего об­разования, медицинской помощи и др.

В философии права было провозглашено и обосновано соот­ветствующее новым социально-историческим условиям "право на достойное человеческое существование". При обосновании этого права подчеркивалось, что оно должно включать как общие для всех европейских стран положения (права на труд, на объединение в профсоюзы, на образование, медицинскую и иную помощь неиму­щим), так и нормы, конкретизирующие эти общие положения со­ответственно общественным условиям различных стран. Как отме­чал российский философ права П. И. Новгородцев, одним из пер­вых обосновавший названное право, несмотря на то, что потребно­сти человека разнообразны и субъективны, определить точно, где начинается образ жизни, достойный человека, нельзя; вместе с тем несомненно, что в каждом обществе есть свой уровень жизни, ко­торый считается нормой, и есть свой предел, за которым начина­ется недопустимая крайность. "Можно спорить о восьми- или де­вятичасовом рабочем дне, но совершенно очевидно, что пятнадцать или восемнадцать часов работы есть бессовестная эксплуатация... Право берет на себя определение известных условных норм"¹.

В приведенных суждениях верно отмечено, что законодатель, регулируя условия труда (и вообще отношения, составляющие об­раз жизни данного общества), должен учитывать рамки и перспек­тивы правового регулирования, не выходя за пределы, за которы­ми начинается рост конфликтов, общественных неурядиц и несо­гласий.

Сложные исторические условия существования каждого обще­ства предопределяют рамки законодательного запрещения каких-либо деяний и пресечения каких-либо общественных отношений. В связи с этим обоснованно разграничение типичных, т. е. "нор­мальных" для данного общества в определенное время, видов по­ведения, и отличающихся от них "отклонений", "социальных ано­малий"². Результатом такого разграничения становится принятие правовых норм, в которых сливаются воедино и описания поведен­ческих актов, и их оценка государством (запрет + соразмерная сан­кция за его нарушение). Достаточно очевидно, что такие нормы эф­фективны лишь при условии, если не предписывают невозможное,

¹ См.: История русской правовой мысли. Биографии, документы, пуб­
ликации. М., 1998. С. 174 и след.

² См.: Антология мировой правовой мысли в пяти томах. III том. Ев­
ропа. Америка. XVII—XX вв. М., 1999. С. 622 и след.

¹ Фролова Е. А. П. И. Новгородцев о праве и государстве. М., 2001.
С. 91. Оттуда же взята цитата из статьи Новгородцева "Право на достой­
ное человеческое существование" (1905 г.).

² См.: Кудрявцев В. Н. Правовое поведение: норма и патология М.,
1982. См. также: Основание уголовно-правового запрета. Криминализация
и декриминализация. М., 1982. С. 149 и след.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

не запрещают типичные для данного общества явления и поведе­ние и не настолько обширны в своих запретах и предписаниях, что превышают уровень их восприятия общественным сознанием.

Некоторые философы и юристы XIX века, находившиеся под влиянием философии Гегеля, утверждали, что правовые нормы уже содержатся в самих общественных отношениях и законодателю ос­тается лишь обнаружить их и воплотить в нормативно-правовых актах. Одним из первых это положение сформулировал Генрих Дернбург. "Жизненные отношения, — писал он, — несут свою меру и свой порядок в самих себе"¹. Это положение сводит процесс нор­мотворчества к выявлению того, что "разумно" (мера и порядок) в самих общественных отношениях. Такое понимание нормотворче­ства представляется весьма спорным. Общественные отношения столь разнообразны, индивидуальны и во многом неповторимы, что невозможно предположить в каждом из них свою собственную "нор­му". Уже римские юристы замечали, что нормы права "не уста­навливаются исходя из того, что может произойти в единичном слу­чае"². Нормы (мера, порядок) не заложены в самих отношениях, а создаются общественным сознанием и законодателем с помощью обобщений типичных и видовых признаков многообразных, инди­видуальных, повторяющихся и распространенных в данном обще­стве отношений. В. А. Четвернин верно отмечает, что абсурдно го­ворить о норме (правиле должного), проявляющейся только в фак­тическом содержании общественных отношений. Социальные нор­мы не обладают самостоятельным бытием, а возникают на основе оценки общественным сознанием содержания общественных отно­шений³, и их воплощение в действующее право усложняется тем, что законодатель, развивающий право, почти всегда привносит уже в сам процесс отбора, изучения и обобщения общественных отно­шений нечто субъективное, идеологическое, видя отношения не такими, какие они суть сегодня и какими могут стать в будущем, а какими их хочет видеть законодатель.

В философии и общей теории права этот процесс (определе­ние содержания будущих норм права) выглядит еще более слож­ным, поскольку за исходный пункт формирования правовых норм берется не только содержание общественных отношений, соединен­ное с идеологическими устремлениями законодателя, но и еще ос­мысление права и его истории с позиций какой-либо философской школы (особенно философии Гегеля).

Отражением теоретической позиции Дернбурга в советской литературе стало предположение о существовании "объективных

¹ Цит. по: Кленнер Г. От права природы к природе права. М., 1988
С. 229.

² Дигесты Юстиниана. С. 32.

³ Четвернин В. А. Лекции по теории права. Выпуск I. М., 2000. С. 9—10.

норм". Это предположение обычно обосновывалось ссылками на ранние труды Маркса, где говорилось, что законодатель "не дела­ет законов, он не изобретает, а только формулирует, он выражает в сознательных положительных Законах внутренние законы духов­ных отношений"¹. При этом забывалось, что данные суждения от­носятся к тому периоду, когда Маркс находился под влиянием геге­левской философии права, в которой идея права как меры свобо­ды органически связана с общей концепцией истории как раскры­тия идеи свободы, ее воплощения в мирских отношениях. Извест­но, что впоследствии Маркс и Энгельс разработали иную концепцию права, согласно которой право и выражающее его законодатель­ство определяются не естественным законом свободы, как утверж­далось ранее², а волей экономически и политически господствующего класса³.

Если правовая норма объективно заложена в общественных отношениях и сознанию остается лишь познать и выразить ее, то, спрашивается, чем обусловлено существование такого множества разнообразных и исторически изменчивых правовых систем, норм, институтов, принципов права?

Идея "объективных норм" по существу отрицает многовари­антность права, которое в каждом обществе и в каждой стране со­здается и меняется под влиянием разных исторических обстоя­тельств, преобладания тех или иных социальных групп, религий, форм собственности, национальных традиций, производственных отношений, ряда других постоянно меняющихся внутренних и вне­шних условий, определяющих динамику общественных отношений и, соответственно, изменение правовых норм. Предположение, что каждое жизненное отношение несет в себе собственную норму, де­лает вообще ненужным понятие нормы как обобщения видовых качеств типичных для данного общества, распространенных и по­вторяющихся отношений. Кроме того, предположение об имманен­тной нормативности любого отношения (или даже их вида) порож­дает мысль об их фатальной предопределенности; однако вряд ли современный читатель способен усвоить мысль, что, скажем, кол­хозно-правовые нормы и способы их осуществления были объек­тивно заложены в общественных отношениях нашей страны в 1929 и последующие годы.

Представление об "объективных нормах" подвергалось обосно­ванной критике⁴. Если предположить, что эти нормы действитель-

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 162.

² Там же. С. 62—63.

³ См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 322—323; Т. 4. С. 443.

⁴ См.: Халфина Р. О. Что есть право: понятие и определение // Сов.
государство и право. 1984. № И. С. 24 и след.; Баймаханов М. Т. Рецензия
на книгу Е. А. Лукашевой "Право, мораль, личность" // Сов. государство
и право. 1987. № 3. С. 138—139.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

но существуют и предопределяют (должны предопределять) содер­жание законодательства, трудно объяснить, что именно возводит­ся в закон — "объективные нормы" или воля и интересы соци­альных общностей. Так, по вопросу о свободе развода (к которому относится часто цитировавшееся суждение Маркса о "внутренних законах духовных отношений") при обсуждении одного из проек­тов закона о браке и семье около 40% опрошенных высказались за расторжение брака в органах загса, около 30% — за судебное рас­торжение, остальные посчитали возможным сохранение обеих этих форм развода для разных категорий дел или выбор между ними. Не исключено, что с точки зрения отдаленных перспектив разви­тия семейных отношений какой-то из указанных вариантов был предпочтительнее других, и это уже могло быть выявлено ис­следованием динамики статистики и другими научными методами. Однако более важным стимулом законодательства оказалось налич­ное состояние общественного правосознания, а не отдаленная пер­спектива, что, конечно же, никак не заслуживает упрека законо­дателю.

Кроме того, если "объективные нормы", предопределяющие содержание законодательства, действительно существуют, то те­ряет смысл вся система выявления интересов и воли народа, об­суждений и принятия законов. Тогда место референдумов и иных институтов демократии должны занять научные центры, познаю­щие "объективные нормы" средствами компьютерной техники, ста­тистики, кибернетики, а затем выражающие познанное в общеобя­зательных правовых нормах. С точки зрения идеи "объективных норм", этот вариант предпочтительнее, но люди предпочитают оши­баться, нежели подчиняться машинам.

К тому же "объективные нормы" по сути дела не могут быть чем либо иным, кроме как социальными законами, значительная часть которых носит статистический (вероятностный) характер и проявляется как законы-тенденции. Уже поэтому по своей приро­де они не могут быть только объективными, а в процессе создания правовых норм они находят неполное и неточное отражение в тек­стах правовых актов еще и из-за влияния разнообразных соци­альных интересов и мировоззренческих установок¹.

Поиски "объективных норм", лежащих в основе норм права, ведутся давно, однако результаты этих поисков всегда субъектив­ны и потому различны и противоречивы; объективной основой пра­вовых норм назывались "меры свободы", "приказы власти, требу­ющие подчинения", "предписания разума", "божественные установ-

¹ См.: Сгшъченко Н. В. Закон (проблемы этимологии, социологии и ло­гики). Минск, 1993. Особ. с. 57—75 и рецензия на эту книгу С. В. Полени­кой // Правоведение. 1994. № 2. С. 112—114.

ления", "возведенная в закон воля господствующего класса", "нор­мы классовой солидарности", "морально-этические правила", "абст­рактная идея долженствования" и т. п. Попытки отойти от идеологи­ческих подходов к определению "объективных норм" вели к отож­дествлению общества с внеисторической обезличенной норматив­ной системой при опоре на предположение, что нормы заложены в самих общественных отношениях, наподобие аристотелевской "фор­мы", имманентной реальному миру¹.

В действительности существуют не "объективные нормы", а различные варианты решений об изменении или принятии закона (или иного нормативно-правового акта), варианты, по-разному оп­ределяющие способы регулирования действий участников отноше­ний, перспективы развития этих отношений, способы обеспечения реализации новых норм права, варианты, обусловливающие не толь­ко содержание правовых норм, но и формы их изложения, поря­док принятия, сроки вступления в действие. Одни из этих вариан­тов удачнее других, некоторые вообще неудачны; вся проблема сво­дится к тому, чтобы новые нормы права соответствовали налич­ному состоянию общества, перспективам его развития и были вы­ражены в формах, доступных общественному правосознанию. И, наконец, нередки ситуации, когда принятие и вступление в силу нормативно-правового акта в менее удачном, чем другие, варианте снимает социальную напряженность, удовлетворительно решив на­зревшую проблему и положив конец затянувшимся дебатам о пре­имуществах и достоинствах хороших и отличных проектов закона.

Рациональная суть рассуждений об "объективных нормах" сводится к достаточно известной мысли, что (разумный) законода­тель должен создавать законы с учетом и объективных условий, в которых он законодательствует, и возможных последствий, порож­даемых новыми законами. Но мысль эта не только не нова, но и намеренно затуманена, раздражающе неконкретна, нередко сводит­ся к лозунговым заклинаниям и абстрактным призывам воплощать в законодательстве нормы и принципы, содержание которых по существу не раскрывается.

Рассуждения наших теоретиков об "объективных нормах" выг­лядят как назидания и поучения, адресованные не слышащим их законодателям и никак не влияющие на практику совершенство­вания права. Однако законодатели чутки к дельным суждениям о социальных ожиданиях. Еще большее влияние на практику разви­тия законодательства оказывают разумные предложения о совер­шенствовании системы выявления общих интересов и формирова­ния общей воли, способной воплотиться в государственную волю,

¹ См., например: Плахов В. Д. Социальные нормы. Философские ос­нования общей теории. М., 1985.

Сущность права. Проблемы теории и философии права

Глава 2. Социальные основы и роль права

выраженную в законах и других нормативно-правовых актах. Если воля — источник права, то в демократическом государстве должен существовать официальный порядок выявления интересов и воль социальных групп, их согласования, достижения компромиссов, со­ставления и принятия нормативно-правовых актов, воплощающих результаты формирования подлинно государственной воли. Если уже созданное право выражает государственную волю, то необхо­димы строгая соподчиненность нормативно-правовых актов, соот­ветствующая иерархии государственных органов, наделенных пра­вом правотворчества, а также существование специальных орга­нов государства, охраняющих законность (прокуратура, конститу­ционные суды и др.). Наконец, и само государство должно быть ус­троено таким образом, чтобы выраженная в праве государственная воля не противоречила сама себе и не попиралась самим государ­ством.