Глава 2. Шрам

Гарри лежал на спине, прижав руки к лицу и тяжело дыша, словно после долгого бега. Ему только что снился яркий, отчетливый сон. Старый шрам в форме зигзага молнии на его лбу горел под пальцами так, будто к коже приложили добела раскаленную проволоку.

Он сел, не отрывая руки от шрама, другой нашарил в темноте очки, лежащие на столике возле кровати. Очертания спальни проступили яснее, сквозь шторы пробивался тусклый оранжевый свет уличного фонаря.

Гарри еще раз ощупал шрам — боль все не проходила. Он зажег стоявшую сбоку лампу, вылез из постели, открыл гардероб и принялся разглядывать себя в зеркале на внутренней стороне дверцы. Там отразился худой паренек лет четырнадцати, его яркие зеленые глаза озадаченно смотрели из-под взлохмаченных черных волос. Шрам выглядел как обычно, но его по-прежнему саднило.

Гарри попытался вспомнить, что же именно ему снилось перед тем, как он проснулся. Все было настолько реально... Два человека, которых он знал, и еще один незнакомый... Гарри сосредоточенно сдвинул брови, силясь вспомнить...

Ему явилось смутное видение полутемной комнаты... На коврике у камина — змея... Коротышка по имени Питер, по прозвищу Хвост... и холодный высокий голос — голос Лорда Волан-де-Морта. От одной этой мысли Гарри показалось, будто у него внутри прокатился кусок льда.

Он плотно зажмурился, пытаясь воскресить в памяти, как выглядел Лорд Волан-де-Морт, но тщетно. Хвост развернул кресло, Гарри увидел то, что сидело в нем, его охватил приступ ужаса, он проснулся... Или причиной была боль в шраме?

А кто же тот старик? Ведь там точно был какой-то пожилой человек, Гарри видел, как он упал. Но здесь все путалось; Гарри уткнулся лицом в ладони, стараясь забыть о своей спальне и восстановить картину той скудно освещенной комнаты. Но детали ускользали, утекали как вода сквозь пальцы... Волан-де-Морт и Хвост говорили о ком-то, кого они убили, — Гарри не удавалось вспомнить имя... И замышляли убить кого-то еще. Его...

Он отнял ладони от лица и, широко открыв глаза, оглядел спальню, будто ожидал увидеть что-то необычное. Что ж, в комнате и правда было много необычных предметов. В полуметре от кровати был распахнут огромный чемодан, а в нем котел, помело, черная мантия и учебники по заклинаниям. Большую часть письменного стола занимала пустая клетка белой совы Букли; оставшееся пространство было завалено свитками пергамента. На полу возле кровати лежала открытая книга — прошлым вечером Гарри читал ее перед сном. Все картинки в ней были живые. Люди в ярких оранжевых мантиях, то появляясь, то исчезая со страниц, летали на метлах, перебрасывая друг другу красный мяч.

Гарри поднял книгу и посмотрел, как один из игроков эффектно забрасывает мяч в кольцо на тридцатиметровой высоте, но тут же захлопнул ее. Даже квиддич — лучший, по его мнению, спорт в мире — не занимал его в эту минуту. Он положил «Летая с "Пушками Педдл"» на столик возле кровати, подошел к окну и раздвинул шторы.

Тисовая улица выглядела как раз так, как и положено выглядеть улице респектабельного пригорода в утренний субботний час. Все портьеры на окнах задернуты, и не видно ни одного живого существа — ни прохожего, ни даже кошки.

И все же... все же... Снедаемый беспокойством, Гарри вернулся к постели и сел, в который раз ощупав шрам. Тревожила его не боль, Гарри не в диковинку были раны и болезни. Он однажды лишился костей в правой руке и провел в мучениях ночь, пока они росли заново. Вскоре эту же руку ему проткнул ядовитый клык в полметра длиной. А в прошлом году Гарри упал с высоты тридцать с лишним метров, сорвавшись со своей летающей метлы. Он давно привык к удивительным несчастным случаям и невероятным травмам — они неизбежны, если ты учишься в Школе чародейства и волшебства и вдобавок обладаешь способностью притягивать неприятности.

Нет, Гарри тревожило совсем иное — в прошлый раз шрам заныл у него потому, что Волан-де-Морт оказался близко... Но Волан-де-Морт просто не может быть здесь... Великий Темный Маг притаился где-то на Тисовой улице — это же бред, абсурд...

Гарри прислушался к тишине вокруг. Не скрипнет ли ступенька, не донесется ли шорох мантии? И едва не подскочил — за стеной двоюродный братец Дадли издал громоподобный хрюкающий храп.

Нет, надо взять себя в руки. Ведь это глупость. В доме никого нет, кроме дяди Вернона, тети Петуньи и Дадли, а они, разумеется, еще спят и видят безмятежные, ничем не омраченные сны.

Спящими Дурсли устраивали Гарри больше всего, да и бодрствующие они вряд ли пришли бы ему на помощь. Дядя Вернон и тетя Петунья — единственные родственники Гарри. Они принадлежат к той категории маглов (то есть неволшебников), которая ненавидит и презирает магию в любом виде, и это значило, что Гарри в их доме рады примерно также, как жуку-древоточцу. Последние три года он надолго уезжал на учебу в Хогвартс, и его отсутствие Дурсли объясняли пребыванием в закрытой школе святого Брутуса для подростков с неискоренимыми криминальными наклонностями. Они твердо уяснили, что Гарри, как несовершеннолетний волшебник, не имеет права применять магию вне стен Хогвартса, но все равно валили на него вину за все неполадки в доме. Гарри никогда не испытывал к ним доверия и не рассказывал о своей жизни в волшебном мире. Рассказать о боли и шраме, поделиться опасениями насчет Волан-де-Мор-та, когда они проснутся? Одна только мысль об этом уже вызывала улыбку.

А ведь именно из-за Волан-де-Морта Гарри попал жить к Дурслям. Если бы не Темный Лорд, не было бы на лбу у Гарри шрама. Если бы не он, у Гарри по-прежнему были бы родители...

Гарри был всего год от роду, когда Волан-де-Морт, самый могущественный Темный Маг столетия, который в течение одиннадцати лет упорно наращивал свою мощь, явился в дом Гарри и убил его отца и мать. Волан-де-Морт направил тогда волшебную палочку и на Гарри, уже произнес заклятие, уничтожившее многих взрослых волшебников и колдуний, вставших на его пути к власти, но оно не сработало! Вместо того чтобы убить маленького мальчика, заклятие ударило по самому Волан-де-Морту. Гарри отделался лишь шрамом на лбу, а от Волан-де-Морта осталось что-то ничтожное и едва живое. Силы его покинули, ему пришлось спасаться бегством. Рассеялся ужас, в котором так долго жило сообщество чародеев; приспешники Волан-де-Морта затаились кто как мог, а Гарри Поттер стал знаменитостью.

Для Гарри было немалым потрясением узнать, что он — волшебник. Это произошло на его одиннадцатый день рождения; еще больше смутило то, что в скрытом волшебном мире каждому известно его имя. Явившись в школу «Хогвартс», Гарри убедился, что шепот и заинтересованные взгляды сопровождают его повсюду, куда бы он ни пошел. Но теперь он привык к этому: в конце этого лета Гарри перейдет на четвертый курс и уже считает дни до возвращения в замок.

Но ждать еще две недели. Он вновь безрадостно оглядел комнату, и его взгляд остановился на поздравительных открытках ко дню рождения, которые прислали в конце июля двое его лучших друзей. Что бы они сказали, если бы он написал им и сообщил, что у него болит шрам?

Немедленно в голове у него зазвучал голос Гермионы Грэйнджер — пронзительный и испуганный:

— Твой шрам заболел? Гарри, это очень серьезно... Напиши профессору Дамблдору! А я пойду и посмотрю в «Обычных магических болезнях и недомоганиях». Возможно, там найдется что-то о шрамах от проклятий...

Да, таков был бы совет Гермионы — обратиться прямо к директору Хогвартса, а тем временем покопаться в справочнике. Гарри посмотрел в окно, на чернильно-синее небо. Он очень сомневался, что какая-нибудь книга может ему помочь. Насколько ему известно, он единственный человек, уцелевший после подобного заклятия; поэтому вряд ли можно отыскать его симптомы в «Обычных магических болезнях». А что до идеи сообщить директору, то у Гарри не было ни малейшего представления, где Дамблдор проводит летние каникулы. На минуту он даже развеселился, представив себе Дамблдора с его огромной серебряной бородой, в длиннополой мантии волшебника и островерхой шляпе, растянувшегося где-то на пляже и натирающего кремом для загара длинный крючковатый нос. Хотя, конечно, где бы ни был Дамблдор, Букля его найдет, в этом Гарри не сомневался — его сова ни разу еще ничего не напутала, доставляя письма — даже те, на которых не было адреса. Вопрос в другом: что написать?

Дорогой профессор Дамблдор, простите за беспокойство, но сегодня утром у меня заболел шрам.

Искренне ваш Гарри Поттер

Даже вообразить глупо такие слова.

Тогда Гарри представил себе совет своего второго лучшего друга — Рона Уизли. Перед его мысленным взором тут же всплыла носатая веснушчатая физиономия Рона с самым озадаченным выражением.

— Твой шрам разболелся? Но... Сам-Знаешь-Кто не может быть поблизости, верно? Я хочу сказать... ну, ты бы сразу узнал, правда? Он бы наверняка напал на тебя еще раз, ведь так? Не знаю, Гарри, может, шрамы от проклятий всегда немного побаливают... Спрошу у папы...

Мистер Уизли был весьма образованный волшебник. Он работал в Министерстве магии в Отделе по борьбе с противозаконным использованием изобретений маглов, но по части заклятий, насколько понимал Гарри, особым специалистом не был. В любом случае Гарри вовсе не улыбалась мысль оповещать все семейство Уизли о том, что он так перепугался из-за минутной боли. Миссис Уизли разволнуется еще хуже, чем Гермиона, а Фред и Джордж, шестнадцатилетние братья-близнецы, запросто подумают, что у Гарри разыгрались нервы. Гарри любил семью Уизли больше всего на свете, он надеялся, что они пригласят его погостить — Рон говорил об этом и связи с Чемпионатом мира по квиддичу, — и Гарри вовсе не желал, чтобы его пребывание в этом доме омрачалось тревожными расспросами о шраме.

Он потер лоб костяшками пальцев. На самом деле ему хотелось (в чем он стеснялся признаться даже самому себе) иметь хоть кого-то наподобие родителей — взрослого волшебника, у которого можно было бы спросить совета, не боясь при этом выглядеть идиотом, кого-то, кто поддержал бы его и разбирался в черной магии...

И тут к нему явилось решение. Такое простое, такое очевидное, что было даже непонятно, о чем он мог думать так долго — Сириус.

Гарри соскочил с кровати и бросился к столу, развернул кусок пергамента, окунул в чернила орлиное перо, вывел: «Дорогой Сириус!» — и остановился, призадумавшись, как лучше изложить свою проблему, и все еще удивляясь тому, что мысль о Сириусе сразу не пришла в голову. Но с другой стороны, чему удивляться — как-никак, он всего два месяца назад узнал, что Сириус — его крестный отец. Причина, по которой Сириус так долго не появлялся в жизни Гарри, была проста — до недавних пор он сидел в Азкабане, ужасающей тюрьме для волшебников. Ее охраняют дементоры — незрячие, высасывающие душу демоны, и они явились разыскивать Сириуса в Хогвартс, когда он сбежал. Но Сириус был невиновен. Убийства, за которые его осудили, совершил Хвост — пособник Волан-де-Морта, которого все считали погибшим. Гарри, Рон и Гермиона знали, что это не так, — в прошлом году они лицом к лицу столкнулись с живым Хвостом. Увы, поверил им только профессор Дамблдор.

Этим же летом был чудесный момент, когда Гарри уже поверил, что наконец-то уедет от Дурслей — Сириус предложил переселиться к нему, поскольку его доброе имя восстановлено. Но надежды не сбылись — они не сумели доставить Хвоста в Министерство магии, тот ухитрился улизнуть, и Сириусу пришлось скрыться, чтобы спасти свою жизнь. С помощью Гарри он улетел на спине гиппогрифа по имени Клювокрыл и с тех пор в бегах. Но мысль о доме, который мог бы у него быть, сумей они изловить Хвоста, преследовала Гарри все лето. Было вдвойне тяжело возвращаться к Дурслям, зная, как близка была возможность покинуть их навсегда.

Но все же Сириус помогал Гарри, даже не будучи рядом. Только благодаря Сириусу Гарри мог отныне держать у себя в спальне волшебные школьные принадлежности — Дурсли никогда раньше этого не позволяли. Неуемное стремление отравить, насколько возможно, жизнь Гарри сочеталось у них со страхом перед его способностями, и это заставляло их каждое лето запирать чемодан с его школьными вещами в чулан под лестницей. Однако они поспешно изменили позицию, узнав, что крестный отец Гарри — опаснейший убийца. Гарри тактично забыл сообщить им, что Сириус ни в чем не виновен.

От Сириуса пришло уже два письма. Оба принесли не совы (как принято у волшебников), а большие яркие тропические птицы. Букля неодобрительно отнеслась к экзотическим пришельцам и весьма неохотно позволила им напиться из своей миски перед обратной дорогой. Гарри же, напротив, был им очень рад — в его воображении сразу возникли пальмы и белый песчаный пляж. Гарри надеялся, что где бы Сириус ни находился (тот никогда об этом не писал — на случай, если письмо перехватят), он хорошо проводит время. Почему-то с трудом можно было представить себе дементоров, способных долго продержаться на солнцепеке — возможно, поэтому Сириус и подался на юг. Его письма, которые теперь спрятаны под чрезвычайно удобно поднимающейся половицей под кроватью, были очень бодрыми и в обоих он напоминал, чтобы Гарри обращался к нему, когда бы потребовалось. Что же, вот и потребовалось...

Свет лампы начал тускнеть в лучах холодного серого рассвета, вползавшего в спальню. Когда поднялось солнце и окрасило золотом стены, а из комнаты дяди Вернона и тети Петуньи послышалась невнятная возня, Гарри выбросил в корзину скомканные куски пергамента и перечитал окончательный вариант письма.

Дорогой Сириус!

Спасибо за последнее письмо. Эта птица была такой большой, что с трудом пролезла в мое окно.

Дела идут как обычно. У Дадли ничего не выходит с диетой, вчера моя тетка застукала его, когда он пытался тайком пронести к себе пончики. Ему пригрозили, что урежут карманные расходы, если он будет так себя вести, отчего он совершенно рассвирепел и выкинул в окно свою игровую приставку. Это такая штука вроде компьютера для игр. На самом деле глупая выходка — теперь у него нет даже «Суперкостоломки. Часть третья», чтобы отвлечься от неприятностей.

У меня все в порядке — в основном из-за того, что Дурcли страшно боятся, что ты можешь вдруг нагрянуть и по моей просьбе превратить их всех в летучих мышей.

Правда, сегодня утром произошла одна непонятная вещь. Мой шрам разболелся снова. Прошлый раз это произошло потому, что Волан-де-Морт был в Хогвартсе. Но, думаю, он сейчас не может быть где-то неподалеку от меня. Ты не слышал, шрамы от заклятий болят много лет спустя?

Я отправлю это письмо с Буклей, когда она вернется, — сейчас она на охоте. Передай от меня привет Клюву.

Гарри

Да, подумал Гарри, это то, что надо. Никаких намеков на его сон, он не хочет показаться уж слишком напуганным. Гарри свернул пергамент и положил на край стола — все готово, надо лишь дождаться возвращения Букли. Он поднялся на ноги, потянулся, снова открыл шкаф и, даже не взглянув на отражение, стал одеваться к завтраку.