Глава 5. Тэк сидел на северной стороне гребня, вцепившись когтями в сваленный ствол дерева

Тэк сидел на северной стороне гребня, вцепившись когтями в сваленный ствол дерева. Его орлиные глаза без труда различали два автомобиля на дороге внизу. Он видел и двоих человек в вездеходе: писателя за рулем и мальчика рядом с ним.

Паршивый набожный мальчишка.

Все-таки прибыл.

Все-таки они оба прибыли.

Тэк попытался проникнуть в сознание мальчика, напугать его, прогнать прочь, прежде чем мальчик нашел бы того, кто его призвал. Но не смог. Мой Бог силен, говорил мальчик, и это, судя по всему, соответствовало действительности.

Впрочем, Тэк еще собирался проверить, так ли силен этот Бог.

Вездеход остановился около желтого грузовика. Писатель и мальчик о чем-то заговорили. Дэм мальчика направился к ним с винтовкой в руке, но остановился, когда вездеход вновь покатил вперед. Они вновь собрались вместе, те, кто остался в живых, несмотря на все усилия Тэка.

Однако не все еще потеряно. Тело орла долго не протянет — час, максимум два, но, пока оно сильное и крепкое, надо постараться его использовать. Демон взмахнул крыльями и поднялся в воздух в тот самый момент, когда дэм обнял своего дэмэна (Тэк быстро забывал человеческий язык, маленький мозг орла не мог удержать его, поэтому приходилось переходить на более простой и емкий язык бестелых).

Орел описал круг над карьером и спикировал на черный квадрат штольни. С клекотом приземлился и заковылял в черный проем. В тридцати ярдах светился красно-алый огонь. Тэк несколько минут смотрел на него, чтобы свет ан така наполнил маленький мозг птицы. Слева, неподалеку от входа, находилась ниша. Орел забился в нее и застыл, сложив крылья.

Ожидая их всех, а особенно набожного мальчишку. Одной лапой он намеревался разорвать ему горло, второй — выцарапать глаза. Набожный мальчишка умрет до того, как кто-нибудь поймет, что произошло. До того, как сам оз дам сообразит, что случилось. До того, как он осознает, что умирает слепым.

Стив возил с собой одеяло, старое, выцветшее байковое одеяло, чтобы прикрыть мотоцикл босса, если на Западное побережье «харлей» поедет в кузове грузовика. Когда Джонни и Дэвид подкатили на вездеходе, Мэри Джексон куталась в это одеяло, словно в шаль. Дверь заднего борта Стив открыл, и Мэри сидела на полу кузова, поставив ноги на задний бампер, одной рукой удерживая концы одеяла на груди. Вторая рука крепко сжимала бутылку джолт-колы. Никогда в жизни она не пила ничего более восхитительного. Мокрые от пота волосы Мэри прилипли к голове, глаза круглые, словно блюдца. Она дрожала, несмотря на одеяло. Вылитая беженка, каких показывают в выпусках новостей. То ли спаслась после пожара, то ли пережила землетрясение. Она наблюдала, как Ральф одной рукой обнял сына, другой крепко сжимая винтовку. Не просто обнял, но оторвал от земли, а потом снова поставил на ноги.

Мэри соскользнула на асфальт, ее качнуло. Мышцы еще не отошли после дикой гонки.

Я спасала свою жизнь, подумала Мэри, и, наверное, мне никогда, ни прозой, ни стихами, не удастся объяснить, что это такое: бежать ради спасения собственной жизни, а не за медалью, призом или уходящим поездом.

Синтия коснулась ее плеча.

— Все нормально? — спросила она.

— Будет нормально, — ответила Мэри. — Еще пять лет, и я стану как огурчик.

Стив присоединился к ним.

— Ее нет, — сказал он, имея в виду Эллен, а затем направился к Дэвиду и Маринвиллу. — Дэвид, с тобой все в порядке?

— Да. Как и с Джонни.

Стив с каменным лицом посмотрел на человека, которого его наняли сопровождать.

— Точно?

— Думаю, да, — ответил Маринвилл. — Я… — Он посмотрел на Дэвида. — Скажи ему ты, приятель.

Дэвид сухо улыбнулся.

— Он передумал. А если вы ищете мою мать… существо, которое поселилось в ней… то напрасно. Она мертва.

— Ты уверен?

— Мы найдем ее на полпути к валу. — Голос мальчика дрогнул. — Я не хочу смотреть на нее, когда вы будете убирать ее с дороги. Папа, я думаю, что и тебе не стоит.

Мэри подошла к ним, потирая бедра, там мышцы болели особенно сильно.

— Телу Эллен пришел конец, хотя оно едва не догнало меня. Значит, эта тварь вновь забилась в свою дыру, так ведь?

— Д-да…

Мэри не понравилось сомнение, прозвучавшее в голосе Дэвида.

— А в кого еще он мог перебраться? — спросил Стив. — Был здесь какой-нибудь человек? Отшельник? Старатель?

— Нет, — ответил Дэвид более уверенно.

— Оно упало и больше не смогло подняться. — Синтия вскинула кулак к небу. — Ему конец!

— Дэвид, — позвала его Мэри.

Мальчик повернулся к ней.

— Мы ведь еще не закончили, даже если эта тварь залезла в свою дыру. Да? Мы должны завалить штольню.

— Сначала ан так, потом штольню, — уточнил Дэвид. — Запечатать ее, как было прежде. — Он посмотрел на отца.

Ральф обнял мальчика.

— Как скажешь, Дэвид.

— Я за, — кивнул Стив. — Не терпится посмотреть, где этот господин снимает башмаки и укладывается в гамак.

— А вот мне неохота лезть в пасть к дьяволу, — не согласилась с ним Синтия.

Дэвид повернулся к Мэри.

— Разумеется, завалим. Ведь это Бог вывел меня оттуда. И я не забыла Питера. Демон убил моего мужа. Я считаю себя обязанной отомстить за Питера.

Дэвид посмотрел на Джонни.

— Два вопроса. Первый. Что произойдет, когда все закончится? Произойдет здесь. Если Безнадегская горнорудная компания вернется и продолжит разработку Китайской шахты, штольня опять будет вскрыта. Не так ли? И что из этого выйдет?

Дэвид заулыбался. Мэри показалось, что она прочла в его взгляде облегчение, словно мальчик ожидал более каверзного вопроса.

— Это уже не наша проблема, а Бога. Мы должны разрушить ан так и штольню, закрыть подход к ним снаружи. Потом мы уедем и ни разу не оглянемся. Какой ваш второй вопрос?

— Могу я угостить тебя мороженым после того, как все закончится, и рассказать тебе военные истории?

— Конечно. Если только вы разрешите мне остановить вас, когда они мне наскучат.

— В моем репертуаре скучных историй нет, — усмехнулся Джонни.

Мальчик вместе с Мэри зашагал к грузовику. Он обнял ее за талию и привалился головой к руке, словно видел в Мэри свою мать. Она не возражала. Стив и Синтия залезли в кабину, Ральф и Джонни расположились в кузове напротив Мэри и Дэвида.

Когда грузовик вновь остановился, Мэри почувствовала, как напряглась рука Дэвида у нее на талии, и обняла мальчика за плечи. Они подъехали к тому месту, где умерла его мать, вернее, ее тело. Он это знал, как и Мэри. Мальчик часто-часто дышал открытым ртом. Мэри второй рукой потянула голову Дэвида к себе. Он уткнулся лицом в ее грудь, и скоро первые капли слез промочили футболку Мэри. Отец Дэвида сидел напротив них, подтянув колени к груди и закрыв лицо руками.

— Все хорошо, Дэвид, — прошептала Мэри, поглаживая мальчика по голове. — Все хорошо.

Хлопнули дверцы. Захрустел гравий под ногами.

— Боже мой, посмотри на нее! — Голос Синтии был переполнен ужасом.

— Тихо, глупая, они тебя услышат.

— Да, конечно. Извини.

— Пошли. Поможешь мне.

Ральф оторвал руки от лица, вытер мокрые глаза рукавом, передвинулся к мальчику и тоже обнял его. Дэвид сжал руку отца. Полные горя мокрые глаза Ральфа встретились со взглядом Мэри. Заплакала и она.

Вновь раздались шаги Стива и Синтии: они оттаскивали Эллен с дороги. Последовала пауза, потом опять послышались шаги людей, возвращающихся к грузовику. У Мэри внезапно возникло ощущение, что Стив сейчас откроет дверь кузова, чтобы солгать мальчику и его отцу, сказать, что Эллен ничуть не изменилась и выглядит так, словно тихо, во сне, отошла в мир иной. Она попыталась мысленно связаться с ним: «Не делай этого, не заходи сюда, не лги, будет только хуже. Они побывали в Безнадеге, они видели, что здесь творится, не пытайся убедить их, что Эллен стала исключением из правила».

Шаги смолкли. Синтия что-то прошептала. Стив ответил тоже шепотом. Они залезли в кабину, хлопнули дверцы, и грузовик покатил дальше. Секунду спустя Дэвид оторвал лицо от груди Мэри.

Она улыбнулась, но в открытую дверь грузовика проникало достаточно света, чтобы он мог увидеть ее мокрое от слез лицо.

— Всегда рада помочь. — Она поцеловала Дэвида в щеку. — Правда.

Потом Мэри обхватила колени руками и уставилась через открытую дверь на пыльный шлейф, тянущийся за «райдером». Она еще видела светофор, мигающую желтую точку в океане темноты, только теперь эта точка не приближалась, а удалялась. Мир, тот самый, единственный, в котором Мэри привыкла жить, удалялся вместе со светофором. Торговые центры, рестораны, MTV, тренажерный зал, жаркие объятия во второй половине дня или вечером — все исчезало вдали.

Как это просто, думала она. Словно цент, проваливающийся в дырку в кармане.

— Дэвид, — обратился к мальчику Джонни, — ты знаешь, каким образом Тэк перебрался в тело Риптона?

Дэвид покачал головой.

Джонни кивнул, словно не ожидал ничего другого, откинулся назад, прислонившись головой к борту. И тут до Мэри дошло, что Маринвилл, несмотря на все его выходки, ей нравится. И не только потому, что вернулся с Дэвидом. Он нравился ей с того момента, как они… искали оружие. Она тогда сильно напугала его, но он оклемался. Быстро оклемался. К тому же Маринвилл принадлежал к тем немногим людям, которые смогли вновь подняться на ноги, отказавшись от спиртного и наркотиков. Если он особенно не говнялся, с ним можно было иметь дело.

«Ремингтон» лежал рядом с ним. Не поворачивая головы, Джонни нащупал винтовку рукой, поднял и положил на колени.

— Боюсь, мне не удастся прочесть завтрашнюю лекцию, — сообщил он потолку. — Ее тема: «Панки и постлитература: американское писательство в двадцать первом веке». Придется возвращать аванс. «Грустно, грустно, грустно, Джордж и Марта». Это из…

— «Кто боится Вирджинии Вулф?», — перебила его Мэри. — Эдуард Олби. В этом автобусе не все полуграмотные.

— Извините. — В голосе Джонни слышалось удивление.

— Вы обязаны занести это извинение в свой путевой дневник, — с серьезным видом заявила Мэри.

Джонни оторвал голову от борта, чтобы посмотреть на нее, нахмурился, а потом расхохотался. Мгновение спустя Мэри присоединилась к нему. Затем начали смеяться Дэвид и Ральф. Пронзительный смех последнего, столь не соответствующий его внушительным габаритам, еще больше развеселил Мэри. У нее даже разболелся ободранный живот, но боль не остановила ее.

Стив постучал по переднему борту.

— Что у вас там творится? — Голос звучал приглушенно, поэтому они не поняли, встревожил Стива смех в кузове или развеселил.

— Не лезь не в свое дело, техасский невежа! — рыкнул Джонни Маринвилл. — Мы здесь беседуем о литературе!

Мэри визжала от смеха, одной рукой схватившись за шею, а вторую приложив к животу. Она не могла успокоиться до тех пор, пока грузовик не поднялся на гребень вала и не покатил вниз. Вот тут ее смех как рукой сняло. Перестали хохотать и остальные.

— Ты его чувствуешь? — спросил Дэвид отца.

— Что-то я чувствую.

Мэри начала бить дрожь. Она попыталась вспомнить, дрожала ли она раньше, когда смеялась, но не смогла. Они все что-то почувствовали, в этом у нее не было ни малейших сомнений. И могли бы почувствовать больше, если бы уже побывали здесь, если бы поднялись той дорогой, по которой сейчас спускался грузовик, а при этом их по пятам преследовала бы кровоточащая тварь.

Выброси эти мысли из головы, Мэри. Выброси и закрой дверь.

— Мэри? — окликнул ее Дэвид.

Она посмотрела на него.

— Скоро все закончится.

— Хорошо.

Спустя пять минут, очень долгих минут, грузовик остановился, открылись дверцы кабины, и Стив с Синтией подошли к заднему борту.

— Приехали, — объявил Стив. — Последняя остановка.

Мэри с трудом вылезла из кузова, морщась при каждом движении. Все тело болело, а особенно ноги. Если б она посидела чуть дольше, то скорее всего просто не смогла бы пройти ни шагу.

— Джонни, аспирин при вас?

Он протянул ей флакон. Мэри взяла три таблетки и запила их остатками джолт-колы. Потом обошла грузовик. Они спустились на дно карьера, она — во второй раз, остальные — в первый. Взглянув на ржавый ангар и вспомнив о том, что находится внутри, о том, как близко подступила она к черте, разделяющей жизнь и смерть, Мэри едва не закричала. Потом взгляд ее остановился на патрульной машине с раскрытой дверцей со стороны водителя, поднятым капотом и воздушным фильтром, лежащим у левого переднего колеса.

— Обнимите меня, — попросила она Джонни.

Джонни обнял, и брови его удивленно приподнялись.

— А теперь отведите к этой машине.

— Зачем?

— Мне надо кое-что сделать.

— Мэри, чем быстрее мы начнем, тем быстрее закончим, — подал голос Дэвид.

— Мне нужна одна секунда. Пошли, Шекспир. Время дорого.

Он подвел Мэри к патрульной машине, придерживая ее одной рукой за талию и сжимая «ремингтон» в другой руке. Она понимала, что Джонни чувствует, как дрожит ее тело, но не стеснялась этой дрожи. Чтобы собраться с духом, она, прикусив нижнюю губу, вспоминала, как ехала в город на заднем сиденье этой машины, сидя рядом с Питером за металлической сеткой. На заднем сиденье, где пахло «Олд спайс» и ее страхом. Ни дверных ручек, ни рукояток опускания стекла. И смотреть некуда, кроме как на обожженную солнцем шею Энтрегьяна и в пустые, глупые глаза медвежонка, болтающегося на приборном щитке.

Мэри нырнула в запах Энтрегьяна, точнее, в запах Тэка, теперь она это знала, и сорвала медвежонка с приборного щитка. Его пустые глаза кан тои смотрели прямо на нее, спрашивая, что за глупость она задумала, какой от этого будет прок, что она хочет этим доказать?

— С тобой будет покончено, сукин ты сын, и это первый шаг. — Она бросила медвежонка на землю и опустила на него ногу. Со всей силы. Мэри почувствовала, как медвежонок захрустел под кроссовкой, и испытала при этом несказанное удовлетворение. Пожалуй, впервые за всю эту безумную ночь.

— Можете ничего мне не говорить, — покивал Джонни. — Это новый вариант психотерапии. Символическое подтверждение окончания стрессового периода, означающее: «Я в полном порядке, все плохое отринуто и растоптано». Или…

— Заткнитесь, — беззлобно отозвалась Мэри. — И можете меня отпустить.

— А надо? — Его рука заелозила по талии Мэри. — Я только начал знакомиться с топографией.

— Жаль, что я не карта.

Джонни убрал руку, и они вернулись к остальным.

— Дэвид, — спросил Стив, — это там?

Он указал на квадратную дыру в двадцати ярдах выше по склону, которую Мэри уже видела. Левее ржавого ангара, за тяжелой техникой. Тогда Мэри об этом не думала, потому что ее занимало другое: унести бы поскорее ноги, — но теперь она почувствовала, что эта дыра в земле ее пугает. До такой степени, что подгибаются колени. Ладно, подумала она, зато я свела счеты с медвежонком. Теперь он никогда не посмотрит на тех, кого засунули на заднее сиденье патрульной машины. Спасибо и на этом.

— Да, — кивнул Дэвид. — Китайская штольня.

— Кан так в кан тахе, — проговорил Ральф словно во сне.

— Да.

— И мы должны ее взорвать? — спросил Стив. — Как же мы сможем это сделать?

Дэвид указал на бетонный куб рядом с ангаром.

— Сначала нам надо попасть туда.

Они подошли к хранилищу взрывчатых веществ. Ральф покачал висячий замок, чтобы понять, с чем они имеют дело, затем передернул затвор «ругера». В тиши карьера металлическое клацанье резануло слух.

— Отойдите подальше, — попросил Ральф. — В кино обычно все получается как надо, но в реальной жизни… кто знает?

— Одну секунду, одну секунду, — крикнул Джонни и побежал к «райдеру». Они услышали, как он возится в кузове. — Ага! Вот ты где, уродина.

Он вернулся, держа в руках мотоциклетный шлем со щитком, полностью закрывающим лицо, и протянул его Ральфу.

— Гарантирует, что голова останется невредимой. Я им никогда не пользовался, потому что он слишком тяжелый. Стоит мне надеть его на голову, как у меня разыгрывается клаустрофобия. Но вам без него не обойтись.

Ральф надел шлем, который превратил его в сварщика из далекого будущего. Джонни попятился, а Ральф повернулся к замку. Остальные последовали примеру Джонни. Мэри положила руки Дэвиду на плечи.

— Почему бы вам не отвернуться? — Доносившийся из-под шлема голос Ральфа звучал глухо.

Мэри ожидала, что Дэвид начнет возражать (его не могла не волновать судьба отца, учитывая, что он уже потерял мать и сестру), но мальчик молча подчинился. Выражения его лица Мэри не видела, лишь бледный овал в темноте, но ее руки, лежащие на плечах мальчика, не чувствовали никакого волнения.

Может, он видел, что все будет хорошо, подумала Мэри. В том, что открылось ему… А может…

Она не хотела заканчивать эту мысль, но не смогла отсечь концовку.

…он знает, что иного выхода нет.

Пауза тянулась и тянулась, а потом громыхнул выстрел винтовки. И все стихло, безо всякого эха: уступы и террасы карьера поглотили звуковые волны. Разве что послышался удивленный клекот какой-то птицы. Мэри, кстати, удивилась, почему Тэк не натравил на них какую-нибудь живность, как он поступил с населением города. Может, их шестерка, собранная вместе, представляет собой что-то особенное? Если это так, то особенными сделал их Дэвид, точно так же, как один великий игрок может завести всю команду.

Они повернулись и увидели Ральфа, склонившегося над замком и рассматривающего его через защитный щиток. Замок покорежило, в центре чернела дыра, но, когда Ральф дернул его, он не открылся.

— Еще раз, — бросил Ральф и рукой показал всем, что надо отвернуться.

Они отвернулись. Прогремел еще один выстрел. На сей раз обошлось без птичьего крика. Мэри предположила, что, недовольная первым выстрелом, птица улетела, хотя она и не слышала хлопанья крыльев. Впрочем, и не могла услышать, поскольку в ушах стоял грохот выстрелов.

Ральф вновь дернул замок, и уж тут он открылся. Ральф вытащил его из петли, отбросил в сторону, снял шлем и широко улыбнулся.

Дэвид подбежал к отцу, шлепнул его по плечу:

— Отлично сработано, папа!

Стив отворил дверь, заглянул внутрь:

— Господи! Да здесь темно, как в пещере.

— А выключатель есть? — спросила Синтия. — Домик без окон, так что должен быть.

Стив поводил рукой по стене, сначала справа от двери, потом слева.

— Остерегайтесь пауков, — нервно воскликнула Мэри. — Там могут быть пауки.

— Вот он, нашел!

Но Стив радовался напрасно. Щелчок, второй, третий, но свет так и не зажегся.

— У кого есть фонарь? — спросила Синтия. — Я оставила свой в этом чертовом кинотеатре.

Ответа не последовало. У Мэри тоже был фонарь, тот, что она нашла в ангаре. Вроде бы она засовывала его за пояс джинсов после того, как пропорола колеса пикапов. Если и засовывала, то он оттуда давно вылетел. И мачете куда-то подевалось. Скорее всего она потеряла и то, и другое, когда убегала из карьера.

— М-да, — хмыкнул Джонни. — Скауты из нас никакие.

— Фонарь есть в грузовике, — вспомнил Стив. — За сиденьем, под картами.

— Так почему бы тебе не принести его? — спросил Джонни, но прошла секунда, две, а Стив не шевелился. Лишь смотрел на Джонни со странным выражением лица. Что это означало, Мэри понять не могла. Джонни, судя по всему, тоже. — В чем дело? Что-то не так?

— Да нет, — ответил Стив. — Все так, босс.

— Тогда неси фонарь.

Стив Эмес засек тот самый момент, когда командование маленьким экспедиционным корпусом перешло от Дэвида к Джонни: босс снова стал боссом. «Так почему бы тебе не принести его?» — сказал он. Задал вопрос, который являлся не вопросом, а первым прямым приказом, отданным Стиву Маринвиллом с той минуты, как они выехали из Коннектикута, Джонни на мотоцикле, Стив следом, в кабине грузовика, попыхивая дешевой сигарой. Он называл его боссом (пока Джонни не попросил Стива так к нему не обращаться), следуя традициям шоу-бизнеса: в театре рабочие зовут боссом старшего по сцене, на съемочной площадке босс — это режиссер, в турне менеджер и музыканты. Стив просто перенес часть старой жизни в новую работу, но никогда не считал Джонни боссом, несмотря на его громкий голос и манеры человека, вроде бы всегда знающего, что и зачем он делает. Опять же на сей раз, когда Стив назвал Джонни боссом, тот его не поправил.

Так почему бы тебе не принести его?

Вроде бы всего несколько слов, но все разом изменилось.

Что изменилось? Что, собственно, изменилось?

— Не знаю, — пробормотал Стив, открыв дверцу кабины со стороны водительского сиденья и начав рыться за ним. — В том-то и дело, что не знаю.

Фонарик с длинной, на шесть батареек, ручкой нашелся под картами, рядом с аптечкой. Стив передвинул рычажок выключателя, убедился, что фонарик работает, и направился к бетонному кубу.

— Сначала посмотри, что там с пауками, — нервно бросила Синтия. — С пауками и змеями. Господи, как я их ненавижу!

Стив вошел в хранилище, осветил фонариком пол, потом стены.

— Ни пауков, ни змей, — доложил он.

— Дэвид, останься снаружи, — распорядился Джонни. — Незачем нам всем толкаться там. Если ты кого-нибудь или что-нибудь увидишь…

— Кричи, — закончил за него Дэвид. — Закричу, можете не волноваться.

Стив направил луч фонарика на табличку, закрепленную на стойке посреди хранилища. Такие таблички с надписью «ПОЖАЛУЙСТА, ПОДОЖДИТЕ, ПОКА ВАС ПОСАДЯТ ЗА СТОЛИК», часто встречаются в ресторанах. Только на этой табличке большими красными буквами были написаны другие слова:

ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!

ВЗРЫВЧАТЫЕ ВЕЩЕСТВА И ДЕТОНАТОРЫ ДОЛЖНЫ ХРАНИТЬСЯ ОТДЕЛЬНО! ЭТОГО ТРЕБУЕТ ФЕДЕРАЛЬНАЯ ИНСТРУКЦИЯ! БЕСПЕЧНОСТЬ ПРИ РАБОТЕ СО ВЗРЫВЧАТЫМИ ВЕЩЕСТВАМИ НЕДОПУСТИМА!

Из дальней стены торчали штыри, на которых висели бухты проволоки и толстого белого шнура. Детонирующий шнур, предположил Стив. У правой и левой стен, напротив друг друга, стояли два громоздких деревянных ящика. Крышка одного, маркированного: «ДИНАМИТ И КАПСЮЛИ. СОБЛЮДАТЬ ПРЕДЕЛЬНУЮ ОСТОРОЖНОСТЬ!», откинута, второй, с надписью черными буквами на оранжевом фоне: «Взрывчатое вещество», заперт на висячий замок.

— Это НАТМ. — Джонни указал на запертый ящик. — Расшифровывается как нитрат аммония и топливный мазут.

— Откуда вы это знаете? — спросила Мэри.

— Где-то вычитал. Или услышал. Сейчас уж и не вспомню.

— Этот замок выстрелом не открыть, — заметил Ральф. — Есть другие идеи?

— Пока нет, — очень уж беззаботно ответил Джонни.

Стив шагнул к динамитному ящику.

— Динамита там нет, — предупредил Джонни.

Насчет динамита он не ошибся, но ящик не пустовал. В нем лежало тело мужчины в джинсах и футболке. Убили его выстрелом в голову. И теперь из ящика на Стива смотрели пустые глаза. Стараясь не дышать (воняло-то изрядно), Стив наклонился и попытался снять с трупа кольцо с ключами.

— Что там? — спросила Синтия, шагнув к Стиву.

Из открытого рта покойника вылезла пчела и поползла по подбородку. Стив услышал слабое потрескивание. Ящик могли обжить и другие насекомые. А то и столь любимые его новой подружкой гремучие змеи.

— Ничего. Оставайся на месте.

Кольцо не поддавалось. После нескольких безуспешных попыток Стив с силой дернул его на себя, оборвав петельку на поясе джинсов, к которой оно крепилось. Захлопнув крышку, Стив направился к закрытому ящику. Джонни стоял в трех шагах от двери, уставившись на мотоциклетный шлем.

— Увы, бедный Писун, — произнес Джонни, не отрывая глаз от шлема. — Я его хорошо знал.

— Джонни? Как вы?

— Все отлично. — Он сунул шлем под мышку и ослепительно улыбнулся Стиву… но в глазах Джонни затаился испуг.

Стив передал ключи Ральфу:

— Думаю, один из них подойдет.

Подошел третий ключ. Ральф снял замок и откинул крышку. Мгновение спустя все сгрудились у ящика с надписью «ВЗРЫВЧАТОЕ ВЕЩЕСТВО». Три секции. Крайние пустые. Центральная заполнена длинными мешочками на завязках. Джонни поднял один. Похож на колбасу, вес около десяти фунтов. На мешочке чернела надпись: «НАТМ». Под ней, уже красными буквами, другая: «ВНИМАНИЕ: ОГНЕОПАСНО, ВЗРЫВООПАСНО».

— Это все хорошо, но как мы обойдемся без взрывателя? — спросил Стив. — Вы не ошиблись, босс, динамита там нет, как нет и капсюлей. Один лишь парень с короткой стрижкой. Полагаю, это бригадир взрывников.

Джонни посмотрел на Стива, потом на остальных.

— Вас не затруднит выйти к Дэвиду? Я бы хотел переговорить со Стивом наедине.

— Зачем? — тут же поинтересовалась Синтия.

— Потому что мне это нужно, — неожиданно мягко ответил Джонни. — У нас осталось незаконченным одно дельце. Мне надо перед ним извиниться. С извинениями у меня вообще туго, а уж извиняться на публике я просто не приучен.

— Мне кажется, сейчас не время… — начала было Мэри.

Босс глазами подавал Стиву отчаянные знаки.

— Ничего страшного, — перебил Стив Мэри. — Мы быстро.

— И не уходите с пустыми руками, — добавил Джонни. — Пусть каждый возьмет по два мешочка праздничного фейерверка.

— Как я понимаю, без взрывателя у нас будет скорее костер, чем фейерверк, — уточнил Ральф.

— Я хочу знать, что вы затеяли. — В голосе Синтии слышалась тревога.

— Ничего, — спокойно ответил Джонни. — Действительно ничего.

— Так я вам и поверила. — Синтия осталась при своем мнении, но вышла вместе с остальными, прихватив два мешочка НАТМа.

Но, прежде чем Джонни успел произнести хоть слово, в хранилище вбежал Дэвид. На его лице еще оставались следы зеленой мыльной пены, а веки стали лиловыми. Стив однажды встречался с девушкой, которая пользовалась тенями такого цвета. Девушку этот цвет украшал, Дэвида нет.

— Все нормально? — спросил мальчик. Смотрел он на Стива, но обращался, несомненно, к Джонни.

— Да. Стив, дай Дэвиду мешочек НАТМа.

Дэвид немного постоял, задумчиво глядя на мешочек, который Стив передал ему, потом резко вскинул голову и шагнул к Джонни:

— Выверните карманы. Все.

— Что?.. — начал Стив.

Джонни остановил его со странной улыбкой. Словно он раскусил что-то горькое, но тем не менее приятное.

— Дэвид знает, что делает.

Джонни вывернул все карманы, передавая Стиву их содержимое: знаменитый бумажник, ключи, молоток, торчавший за поясом. Наклонился, чтобы Дэвид мог убедиться, что ничего нет и в нагрудных карманах. Потом спустил джинсы до колен, оставшись в синих трусиках-бикини. Над ними навис внушительных размеров живот.

Джонни поднял руки, повернулся на триста шестьдесят градусов, предоставив Дэвиду возможность полюбоваться всеми своими синяками и царапинами, вновь подтянул штаны и застегнул ремень.

— Удовлетворен? Если нет, могу снять и сапоги.

— Не надо, — ответил Дэвид, но похлопал по карманам, прежде чем отступить на шаг от Джонни. На лице его читалось беспокойство. Не тревога, а именно беспокойство. — Поговорите, если вам надо. Но побыстрее.

И он вышел из хранилища, оставив Джонни и Стива наедине.

Босс двинулся к стене со штырями, подальше от двери.

Стив последовал за ним. Теперь он все сильнее чувствовал трупный запах, перебивающий запах топливного мазута, и ему хотелось как можно скорее выбраться отсюда.

— Дэвид хотел убедиться, что у вас в карманах нет этих кан тахов? Как у Одри?

Джонни кивнул.

— Он умный мальчик.

— Полагаю, что да. — Стив несколько секунд переминался с ноги на ногу, но наконец решился и поднял глаза на босса. — Послушайте, вам не за что извиняться. Главное, вы вернулись. Почему бы нам не за…

— Извиняться мне есть за что. — Джонни начал рассовывать свои вещи по карманам, последним взял молоток и вновь заткнул его за пояс. — Просто удивительно, сколько гадостей может наделать человек за свою жизнь. Но сейчас меня волнует совсем другое, Стив. Поэтому молчи и слушай. Хорошо?

— Хорошо.

— Нам действительно надо спешить. Дэвид уже заподозрил, что я что-то замыслил. Это вторая причина, заставившая его обыскать меня. Скоро наступит момент, очень скоро, когда тебе придется схватить Дэвида. А когда ты его схватишь, держать надо очень крепко, потому что он будет вырываться изо всех сил. А ты ни при каких обстоятельствах не должен его отпустить.

— Почему?

— Стив, ты должен мне довериться.

— С какой стати?

— Потому что на пути сюда мне было видение. Хм. Это звучит очень уж напыщенно. Лучше воспользоваться термином Дэвида. Он спросил, ударила ли меня богобомба? Я ответил, что нет, и в очередной раз солгал. Ты знаешь, почему Бог в конце концов выбрал меня? Потому что я привык лгать. Это и забавно, и ужасно, правда?

— Что должно произойти? Вы знаете?

— Нет, не во всех подробностях. — Джонни взял в одну руку «ремингтон», в другую шлем. Несколько раз перевел взгляд с одного на другое, словно выбирая, что нужнее.

— Я не могу сделать то, о чем вы меня просите, — вырвалось у Стива. — Я не настолько доверяю вам, чтобы делать все, что вы скажете.

— Ты должен. — Джонни протянул Стиву винтовку. — Кроме тебя, мне рассчитывать не на кого.

— Но…

Джонни надвинулся на него. Стив видел перед собой уже не того человека, который садился в Коннектикуте на «харлей-дэвидсон», нелепого в похрустывающей коже, улыбающегося всеми тридцатью двумя зубами фотокорам из «Лайф», «Пипл» и «Дейли ньюс». Изменения состояли не только в синяках и сломанном носе. Джонни выглядел моложе, крепче. Помпезность слетела с его лица вместе с наигранной отстраненностью. И только теперь, воспользовавшись короткой паузой, Стив понял, что изменения эти произошли уже давно.

— Дэвид думает, что Бог обрекает его на смерть ради того, чтобы запечатать Тэка в его дыре. Нечто вроде последней жертвы. Но Дэвид ошибается. — Голос Джонни дрогнул, и Стив, к своему изумлению, увидел, что босс на грани слез. — Ему так легко не отделаться.

— Что?..

Джонни схватил его за руку. Сжал изо всех сил, до боли.

— Молчи, Стив. Просто схвати его, когда придет время. Это за тобой. А теперь пошли. — Он наклонился над ящиком, достал мешочек с НАТМом и бросил Стиву. Взял еще один себе.

— Вы знаете, как запалить это дерьмо без динамита и капсюлей? — спросил Стив. — Думаете, что знаете, так ведь? И как же это у вас получится? Бог пошлет молнию?

— Так думает Дэвид, — ответил Джонни. — После сардин и крекеров меня это не удивляет. Но я на чудеса не рассчитываю. Пошли. Время позднее.

Они вышли в надвигающийся рассвет и присоединились к остальным.

У подножия склона, в двадцати ярдах от темного квадрата — входа в Китайскую шахту, Джонни остановил всех и велел связать мешочки попарно.

Одну пару он повесил себе на шею. Стив взял вторую пару, и Джонни не стал возражать, когда Дэвид взвалил оставшиеся два мешочка на себя. Ральф вопросительно посмотрел на Джонни. Тот глянул на Дэвида, уставившегося на темный квадрат, повернулся к Ральфу, покачал головой и приложил палец к губам. Мол, успокойся, папаша.

Во взгляде Ральфа читалось сомнение, но он все-таки промолчал.

— Все готовы? — спросил Джонни.

— А что нас ждет? — полюбопытствовала Мэри. — Какой у нас план?

— Сделаем то, что скажет нам Господь, — ответил Дэвид. — Вот и весь план.

Дэвид повел их вверх по склону. Дороги не было, даже тропы, так что подъем дался им нелегко. Порода крошилась под ногами, Джонни опасался, что каждый шаг станет последним и оползень потащит их вниз. Скоро сердце его колотилось с частотой отбойного молотка. Последние месяцы он вел здоровый образ жизни, но сейчас ему аукнулась каждая выпитая рюмка, каждая понюшка кокаина.

И все же он пребывал в прекрасном настроении. Теперь все стало ясным и понятным. Это ли не повод для радости.

Дэвид шел первым, за ним Ральф, потом Стив и Синтия. Замыкали колонну Джонни и Мэри Джексон.

— Зачем вам мотоциклетный шлем? — спросила Мэри.

Джонни усмехнулся. Она напомнила ему Терри. Терри давно минувших дней. Он покрутил шлем на руке.

— Не спрашивай, по ком звонит колокол. Он звонит по тебе, старому вралю.

С губ Мэри сорвался смешок.

— Вы сумасшедший.

Если б Китайская шахта находилась в сорока, а не в двадцати ярдах от дна карьера, Джонни, наверное, до нее не дошел бы. Сердце так и рвалось у него из груди, ноги стали ватными, когда Дэвид наконец остановился у темного квадрата.

Не смей давать слабины, приказал себе Джонни. Тебе предстоит последний бой.

Он заставил себя прибавить шагу, внезапно испугавшись, что Дэвид войдет в штольню, прежде чем он, Джонни, успеет его остановить. Такой вариант не исключался. Стив думал, что босс знает будущее, да только знал он совсем немного. Ему показали лишнюю страницу сценария, вот и все.

Но Дэвид ждал, и скоро все они стояли перед входом в штольню. Оттуда несло каким-то смрадом, паленым и одновременно чем-то ледяным. И слышался звук, который у Джонни обычно ассоциировался с лифтовой шахтой: едва слышный шурщащий шепоток.

— Мы должны помолиться, — промолвил Дэвид и развел руки в стороны.

Ральф взялся за одну его руку. Стив, положив винтовку на землю, — за другую. Мэри взяла за руку Ральфа, Синтия — Стива. Джонни заступил между двумя женщинами, зажал шлем сапогами и замкнул круг.

Они застыли в темноте Китайской шахты, вдыхая идущий из штольни смрад, прислушиваясь к далекому рокоту, не отрывая глаз от Дэвида Карвера, который привел их сюда.

— Чей отец? — спросил Дэвид.

— Наш, — ответил Джонни и легко перешел к молитве, словно произносил ее ежедневно. — Отче наш, иже еси на небеси…

Остальные дружно присоединились к нему. Синтия, дочь священника, первой, Мэри — последней.

— …И не вводи нас в искушение, и убереги нас от зла. Аминь.

Но Синтия продолжила, несмотря на «аминь»:

— Ибо Твое это царство, и власть, и слава, ныне и во веки веков, аминь.

Она улыбнулась Джонни, которому эта девушка нравилась все больше и больше.

— Так уж меня учили, знаете ли.

Теперь на Джонни смотрел и Дэвид.

— Помоги мне сделать все, что в моих силах, — заговорил Джонни. — Если Ты здесь, Господи, а у меня есть основания верить, что так оно и есть, помоги мне сделать все, что в моих силах, и не дать слабину. Я хочу, чтобы Ты воспринял мои слова на полном серьезе, потому что такое случалось со мной, и не раз. Дэвид, как насчет тебя? Хочешь что-нибудь сказать?

Дэвид пожал плечами и покачал головой:

— Уже все сказано.

Он отпустил руки, которые держал, и круг разорвался.

Джонни кивнул:

— Хорошо. Тогда к делу.

— Какому делу? — спросила Мэри. — Что мы должны делать? Может, мне кто-то скажет?

— Я должен войти в штольню, — ответил Дэвид. — Один.

Джонни покачал головой:

— Отнюдь. И не надо убеждать нас, что таково веление Господа, о котором Он сам тебе и сказал, потому что сейчас Он как раз ничего тебе и не говорит. На твоем телеэкране заставка: «ПРОСИМ ИЗВИНИТЬ ЗА СРЫВ СИГНАЛА», не так ли?

Дэвид нерешительно посмотрел на него и облизал пересохшие губы.

Джонни поднял руку, указав на зев штольни. А когда заговорил, по его тону чувствовалось, что он делает Дэвиду большое одолжение.

— Впрочем, ты можешь войти туда первым. Как насчет этого?

— Мой отец…

— Пойдет следом. Поддержит тебя, если ты упадешь.

— Нет. — Внезапно на лице Дэвида отразился испуг, нет, ужас. — Я этого не хочу. Не хочу, чтобы папа заходил в штольню. Потолок может обрушиться и…

— Дэвид! Кому какое дело до твоего хотения.

Синтия схватила Джонни за руку. Она впилась бы в нее ногтями, если бы не состригала их под корень.

— Оставьте его в покое! Господи, да он же спас вашу гребаную жизнь! Что вы все время дергаете его?

— Я не дергаю, — ответил Джонни. — На сей раз он дергает себя сам. Если он не будет вмешиваться в ход событий, просто вспомнит…

Он посмотрел на Дэвида. Мальчик что-то пробормотал себе под нос, но Джонни не требовались уши, чтобы услышать его.

— Совершенно верно, Он жесток. Но ты это знал. И контроля над сущностью Бога у тебя нет. Ни у кого из нас нет. Так почему бы тебе не расслабиться?

Дэвид не ответил. Он склонил голову, но на этот раз не в молитве. Джонни подумал, что в смирении. Каким-то образом мальчик знал, что грядет, и в этом заключалось самое страшное. Если хотите, самое жестокое. «Ему так легко не отделаться», — сказал он Стиву в хранилище. Но тогда Джонни и не подозревал, сколь тяжелое испытание выпадет на долю мальчика. Сначала его сестра, потом мать, теперь…

— Значит, так, — продолжал Джонни сухим, как земля, на которой он стоял, голосом. — Дэвид первый, потом Ральф, далее ты, Стив. Я — следом за тобой. Сегодня ночью, извините, сегодня утром дам вперед не пропускают. Не тот случай.

— Если мы все должны идти, я хочу быть рядом со Стивом, — заявила Синтия.

— Хорошо, не возражаю, — тут же согласился Джонни, словно ожидал этого требования. — Мы поменяемся местами.

— А кто определил вас в начальники? — спросила Мэри.

Джонни так резко повернулся к ней, что от неожиданности Мэри подалась назад.

— Может, возьмете руководство на себя? — вкрадчиво спросил он. — Потому что, если возьмете, красавица, я с радостью передам вам все полномочия. Я напрашивался на это не больше, чем Дэвид. Так что скажете? Передать вам головной убор верховного вождя?

В замешательстве Мэри покачала головой.

— Спокойнее, босс, — прошептал Стив.

— Я спокоен, — ответил Джонни, греша против истины. Он смотрел на Дэвида и его отца, стоящих бок о бок с поникшими головами, взявшись за руки, и до спокойствия ему было ой как далеко. Он едва мог поверить в то, чему дозволял случиться. Едва мог поверить? Скорее, не мог поверить вообще, это больше соответствовало действительности. Но мог ли он идти дальше, не прикрывшись, как щитом, спасительным непониманием? Разве другой на его месте повел бы себя иначе?

— Может, мне взять эти мешки, Джонни? — спросила Синтия. — Вы что-то совсем выдохлись.

— Ничего страшного. Идти недалеко. Так, Дэвид?

— Нет. — Голос мальчика дрожал. Он не просто держал руку отца, а нежно поглаживал ее, как могла бы поглаживать любовница. И смотрел на Джонни беспомощными, умоляющими глазами. Глазами того, кто почти что знал.

Джонни отвернулся, у него внезапно скрутило живот, его бросало то в жар, то в холод. Он встретился взглядом с недоумевающими, тревожными глазами Стива и мысленно повторил прежнюю просьбу: Просто схвати его, когда придет время. Вслух он произнес другое:

— Передай Дэвиду фонарь, Стив.

На мгновение ему показалось, что Стив откажется. Но тот, помедлив, вытащил фонарь из заднего кармана и протянул мальчику.

Джонни указал на зев штольни. Оттуда шел запах смерти и доносился глухой рокот. Он прислушался, надеясь, что Терри успокоит его, пожелает счастливого пути, но Терри предпочла промолчать. Может, это и к лучшему.

— Дэвид, — голос Джонни вибрировал от волнения, — ты не осветишь нам путь?

— Я не хочу, — прошептал Дэвид. Затем, глубоко вдохнув, поднял взгляд к небу, на котором уже начали светлеть и гаснуть звезды, и закричал: — Я не хочу! Разве недостаточно того, что я уже сделал? Все, о чем Ты просил? Это несправедливо! ЭТО НЕСПРАВЕДЛИВО, И Я ЭТОГО НЕ ХОЧУ!

Последние слова вырвались из него душераздирающим воплем. Мэри двинулась было к Дэвиду, но Джонни схватил ее за руку.

— Отпустите, — прошипела она, рванувшись вперед.

Джонни с силой дернул ее к себе:

— Стойте тихо.

Мэри замерла.

Джонни посмотрел на Дэвида и вновь указал на штольню.

Дэвид повернулся к отцу, по его щекам текли слезы.

— Уходи, папа. Возвращайся к грузовику.

Ральф покачал головой:

— Если ты войдешь в штольню, я с тобой.

— Нет. Говорю тебе, ничего хорошего тебя там не ждет.

Ральф стоял, молча взирая на сына.

Дэвид всмотрелся в его лицо, потом глянул на вытянутую руку Джонни (руку, которая не просто приглашала, но требовала), повернулся и вошел в штольню. На ходу он включил фонарь, и Джонни увидел в его ярком луче несколько мотыльков… и кое-что еще. От этого кое-чего могло радостно забиться сердце любого старателя. В стене блеснуло золото. Блеснуло и пропало.

Ральф последовал за Дэвидом. Третьим вошел в штольню Стив. Световое пятно прыгало. Стена, крепежная стойка с вырезанными на ней иероглифами (может, имя китайского шахтера, а может, его возлюбленной, оставшейся в глинобитной хижине на берегу озера Поянху), пол, усыпанный костями: проломленные черепа, грудные клетки с изогнутыми, словно пасть улыбающегося Чеширского Кота, ребрами. Пятно света ушло вперед, сместилось налево, вновь блеснуло золотое вкрапление.

— Эй, смотрите! — воскликнула Синтия. — Мы тут не одни!

В темноте что-то захлопало. Звук этот Джонни уже однажды доводилось слышать. В детстве, когда фазан внезапно выскочил из кустов и взмыл в воздух. На мгновение запах штольни усилился: крылья гнали воздух в лицо людям.

Мэри закричала. Пятно света поднялось, выхватив из темноты страшилище с распростертыми крыльями, горящими золотыми глазами, острыми когтями. Глаза таращились на Дэвида, страшилище нацелилось на него.

— Берегись! — крикнул Ральф, бросаясь Дэвиду на спину, подминая его под себя и прижимая к устланному костями полу штольни.

Фонарь выпал из руки мальчика, но не погас. Тени сплелись в отраженном свете: Дэвид под телом отца и нависший над ними орел.

— Застрели его! — взвизгнула Синтия. — Стив, застрели его, он же оторвет Ральфу голову!

Джонни схватился за ствол «ремингтона», который уже начал поднимать Стив.

— Нет. От выстрела потолок рухнет нам на голову.

Орел клекотал, колошматя крыльями по голове Ральфа. Тот пытался отбиться от птицы левой рукой. Один из его пальцев попал в клюв, и орел откусил его. А потом когти впились в лицо Ральфа, как сильные пальцы вминаются в тесто.

— ПАПА, НЕТ! — закричал Дэвид.

Стив бросился к переплетению теней, и, когда его башмак задел фонарь и развернул его, Джонни увидел голову Ральфа и впившиеся в нее когти орла. Крылья поднимали водовороты пыли с пола и со стен штольни. Голову Ральфа мотало из стороны в сторону, но его тело полностью скрывало Дэвида.

Стив взмахнул ружьем, но приклад врезался в стену: места для замаха не было. Тогда он ткнул орла прикладом, словно штыком. Орел повернул к нему голову, но его когти по-прежнему цепко держали Ральфа. Джонни увидел палец Ральфа, торчащий из клюва. Стив ткнул орла вновь, пригвоздив его голову к стене. Одной лапой орел глубже впился в лицо Ральфа, второй махнул, раздирая ему горло. Птица закричала, может, в ярости, может, торжествуя. Вместе с ней закричала и Мэри.

— ГОСПОДИ, НЕТ! — вопил из-под отца Дэвид. — ГОСПОДИ, ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАНОВИ ЕГО, НЕ ПОЗВОЛЯЙ ТЕРЗАТЬ МОЕГО ПАПУ!

Ну надо же, спокойно подумал Джонни, шагнул вперед и опустился на колени. Он схватил лапу, когти которой впились в горло Ральфа. Шершавую, как кора дерева. С силой вывернул и услышал, как треснула кость. А над ним Стив вновь ударил прикладом, пригвоздив голову орла к стене. Что-то хрустнуло.

Крыло ударило Джонни по голове. Совсем как стервятник на автомобильной стоянке. Назад в будущее, подумал он, отпустил лапу, схватился за крыло и дернул. Птица рванулась к нему, а вместе с ней и Ральф, его тащили когти, намертво вцепившиеся в его щеку, висок, левый глаз. Джонни подумал, что Ральф или потерял сознание, или уже умер. Он очень надеялся, что верным окажется его второе предположение.

Дэвид выползал из-под тела отца, с закаменевшим лицом, в рубашке, залитой кровью Ральфа. Сейчас он схватит фонарь и умчится в глубь штольни. Если они не перехватят его.

— Стив! — крикнул Джонни, поднимая руки над головой и обхватывая орла. Тот вырывался, как необъезженный мустанг. — Стив, кончай его! Кончай!

Стив вогнал приклад в грудь орла. И тут вперед рванулась Мэри. Схватила орла за шею, крутанула. Глухой треск, и когти, вцепившиеся в лицо Ральфа, разогнулись. Отец Дэвида повалился на пол. Голова его ударилась о чью-то грудную клетку, превратив ее в пыль.

Дэвид повернулся, увидел недвижимого отца, лежащего лицом вниз. Глаза мальчика словно прояснились. Он даже кивнул, словно говоря: «Именно этого я и ожидал», — наклонился, чтобы поднять фонарь. И только когда Джонни схватил его, спокойствие Дэвида испарилось как дым и он начал отчаянно вырываться.

— Отпусти меня! — кричал он. — Это моя работа! МОЯ!

— Нет, Дэвид. — Джонни держал его крепко. — Не твоя. — Левой рукой он прижал Дэвида к груди, а правой, не обращая внимания на боль от его ударов, с ловкостью бывалого карманника залез в карман джинсов мальчика. Взял то, что ему наказали взять… оставив кое-что взамен.

— Он не может забрать их всех, а потом не дать мне довести дело до конца! Он не может так поступить! Не может!

Джонни скривился, когда очередной пинок Дэвида угодил ему в коленную чашечку.

— Стив!

Стив с неподдельным ужасом взирал на безголового орла, все еще подергивающего крыльями. Когти птицы покрывала кровь.

— Стив, черт побери!

Стив повернулся к нему, словно приходя в себя после глубокого забытья. Синтия уже стояла на коленях рядом с Ральфом и громко плакала, пытаясь нащупать его пульс.

— Стив, подойди сюда! — крикнул Джонни. — Помоги мне!

Стив подскочил к ним и перехватил Дэвида. Тот начал вырываться с удвоенной силой.

— Нет! — Голова Дэвида моталась из стороны в сторону. — Нет, это моя работа! Моя! Он не может забрать их всех и оставить меня! Ты слышишь? ОН НЕ МОЖЕТ ЗАБРАТЬ ИХ ВСЕХ. И…

— Дэвид! Прекрати!

Дэвид перестал вырываться и обвис на руках Стива, словно марионетка с отпущенными веревочками. Глаза его покраснели от слез. Никогда еще Джонни не видел на человеческом лице такого отчаяния.

Мотоциклетный шлем лежал там, где бросил его Джонни, когда на них напал орел. Он наклонился, поднял его, посмотрел на мальчика в руках Стива. Стив стоял как потерянный, не понимая, что происходит.

— Дэвид… — начал Джонни.

— Бог в тебе? — спросил Дэвид. — Ты это чувствуешь, Джонни? Как руку? Или огонь?

— Да, — кивнул Джонни.

— Тогда ты все поймешь правильно. — И Дэвид плюнул ему в лицо. Теплая слюна потекла по щекам, как слезы.

Джонни даже не пытался стереть слюну.

— Слушай меня, Дэвид. Я собираюсь сказать тебе что-то такое, чего ты не вычитаешь в Библии и не узнаешь у твоего друга-священника. Насколько я понимаю, это личное послание Бога. Ты слушаешь?

Дэвид молча смотрел на него.

— Ты говоришь: «Бог жесток» — точно так же, как человек, никогда не покидавший Таити, говорит: «Снег холодный». Ты знаешь, но не понимаешь. — Он подступил к Дэвиду, сжал ладонями холодные щеки мальчика. — Ты знаешь, как жесток может быть твой Бог, Дэвид? Как фантастически жесток?

Дэвид ждал, не говоря ни слова. Может, слушал, может, нет. Джонни не сумел бы ответить на этот вопрос.

— Иногда Он заставляет нас жить.

Джонни поднял фонарь, двинулся было в глубь штольни, потом вновь посмотрел на мальчика.

— Возвращайся к своему другу, Дэвид. Возвращайся к нему, и пусть он станет твоим братом. А затем начни убеждать себя, что на автостраде произошла авария, какой-то пьяница выехал на встречную полосу, врезался в ваш кемпер и в живых остался только ты. Такое случается постоянно. Газеты только об этом и пишут.

— Но это же неправда!

— Как знать. А когда ты вернешься в Огайо, или Индиану, или куда-то еще, где находится твой дом, молись Господу, чтобы Он помог тебе все это пережить. И прийти в себя. На текущий же момент ты отпущен.

— Я больше не произнесу ни одной… Что? Что вы сказали?

— Я сказал, что ты отпущен. — Джонни пристально смотрел на него. — Отпущен раньше. — Он взглянул на Стива. — Выведи его отсюда, Стивен. Выведи отсюда всех!

— Босс, что…

— Экскурсия закончена, техасец. Запихни всех в грузовик и выметайся из карьера. Если тебе дорога жизнь, не теряй ни секунды.

И Джонни чуть ли не бегом бросился в глубь штольни вслед за прыгающим перед ним световым пятном. Скоро пропало и оно.

Джонни обо что-то споткнулся и чуть не упал, а потому перешел на шаг. Китайские шахтеры много чего набросали, когда рванули к выходу из штольни. Он наступал на кости, превращая их в пыль, то и дело направлял луч фонаря направо и налево, опасаясь очередных сюрпризов Тэка. Стены были покрыты иероглифами, словно попавших в западню шахтеров охватила мания к писательству, чему они и предавались в ожидании смерти.

Помимо костей, на полу валялись жестяные кружки, кирки с ржавыми остриями и короткими рукоятками, баночки с ремешками, те самые керосиновые лампы, о которых говорил Дэвид, истлевшая одежка, кожаные тапочки (маленькие, словно детские), по меньшей мере три пары деревянных сабо. В одном из них стоял огарок свечи, погасшей за год до того, как Эйба Линкольна избрали президентом.

И везде среди останков китайских шахтеров и их вещей лежали кан тахи: койоты с языками-пауками, пауки с торчащими из пасти крысами, летучие мыши с языками-младенцами (сморщенными, отвратительными физиономиями гномов), какие-то невообразимые чудища, при взгляде на которые у Джонни болели глаза. Он чувствовал, что кан тахи зовут его, манят к себе, как иной раз манила выпивка, или пирожное, или алый рот женщины. Кан тахи говорили голосами безумия, знакомыми Джонни по прошлой жизни. Сладкозвучные голоса предлагали невероятное, немыслимое. Но кан тахи не имели над ним власти до тех пор, пока он не наклонится и не коснется их. Если он сможет этого избежать (а искушение было ой как велико), ему ничего не грозит.

Интересно, Стив уже вывел их из штольни? Джонни надеялся, что да. Надеялся он и на то, что надежный, проверенный грузовик Стива увезет их на безопасное расстояние, прежде чем наступит развязка. Взрыв-то будет что надо. Он взял с собой только два мешка НАТМа, которые висели у него на шее, связанные тесемками, но и этого хватало с лихвой. Правда, он не стал говорить об этом остальным. Так оно спокойнее.

Теперь Джонни слышал стонущие звуки, о которых упоминал Дэвид: окружающая порода поскрипывала, словно с ним говорила сама земля. Протестовала против его незваного появления. Впереди он уже видел красное пятно. Впрочем, в темноте Джонни не мог определить, какое расстояние отделяло его от ан така. Запах усилился, запах остывшей золы. Слева скелет, явно не китайца, размером побольше, застыл у стены на коленях, словно человек этот умер в молитве. Внезапно он повернул голову и поприветствовал Джонни Маринвилла мертвой, зубастой улыбкой.

Уходи отсюда, пока еще есть время. Тэк ах ван. Тэк ах лах.

Джонни врезал по черепу, как по футбольному мячу. Он разлетелся на мелкие кусочки, а Джонни поспешил навстречу красному свету, к пролому в стене. Достаточно большому, чтобы протиснуться внутрь.

Он остановился перед самым проломом, вглядываясь в красный свет, и ему вспомнились слова Дэвида: «Двадцать первого сентября, за десять минут до полудня, шахтеры, прорубавшие штольню, пробили ход в, как им показалось, пещеру…»

Джонни отбросил фонарь, необходимость в нем отпала, и полез в пролом. Едва он оказался в ан таке, как голову его наполнили голоса. Завлекающие, заманивающие, соблазняющие. Вокруг себя он видел в красном сиянии каменные морды: волки и койоты, ястребы и орлы, крысы и скорпионы. Из пасти каждой твари торчало не другое животное, а какая-то бесформенная рептилия, рассмотреть которую у Джонни не хватало духу. Это был Тэк? Тэк из-под дна ини? Разве это имело хоть какое-то значение?

Но как он перебрался в Риптона?

Если Тэк заточен здесь, каким образом ему удалось перескочить в тело Риптона?

Только тут до Джонни дошло, что он не стоит, а идет, пересекает ан так, направляясь к ини. Он попытался остановиться и понял, что не может. Попытался представить себе, как то же открытие делает Кэри Риптон, и это удалось ему с легкостью.

С легкостью.

Длинные мешочки с НАТМом болтались на груди Джонни, безумные образы сменялись в его голове: Терри схватившая его за ремень и прижимающая к своему животу, да так сильно, что он начал кончать, да не просто кончать, он испытал лучший оргазм в своей жизни, хотя сперма попала в штаны… рассказать бы такое Эрнесту Хемингуэю; он вылезает из бассейна в отеле «Бел-Эйр», смеющийся, с прилипшими ко лбу мокрыми волосами и с бутылкой в руке, под вспышки фотокоров; Билл Харрис говорит ему, что путешествие через всю страну на мотоцикле может изменить его жизнь и карьеру… если, разумеется, он этого захочет. Последними Джонни увидел пустые серые глаза копа, смотрящие на него в зеркало заднего обзора, при этом коп говорил ему о том, что скоро он, Джонни, будет знать куда больше о пневме, соме и сарке, чем знал прежде.

И в этом коп не ошибся.

— Господи, защити меня, позволь завершить начатое, — прошептал Джонни и более не сопротивлялся силе, влекущей его к ини. А мог ли он остановиться? Лучше не знать.

Мертвые животные кружком лежали вокруг дыры в земле, по словам Дэвида Карвера, это был колодец миров. В основном здесь были койоты и стервятники, но Джонни заметил нескольких пауков и скорпионов и подумал, что последние защитники умерли, когда умер орел. Из них вышибло жизнь точно так же, как вышибло ее из Одри Уайлер, когда, после удара Стива, кан тахи слетели у нее с ладони.

А из ини начал подниматься дым… только не дым, нет. Маслянистая коричнево-черная мерзость поплыла к нему, и Джонни понял, что она живая. Мерзость эта приняла форму трехпалых рук. У Джонни кружилась голова, когда он смотрел на эти руки, как кружилась она при взгляде на каменные морды, таращившиеся на него со стен. Джонни чувствовал себя так, словно только что сошел с карусели в парке аттракционов. Эта мерзость, вне всякого сомнения, свела шахтеров с ума. Она же изменила Риптона. И теперь она что-то говорила ему… что именно? Он буквально слышал…

Кай де ман. Открой рот.

Да, да, рот его открыт, широко открыт, как на приеме у дантиста. Пожалуйста, откройте рот, мистер Маринвилл, пошире, вы паршивый писатель, меня это бесит, вернее, приводит в ярость, ну да ладно, открывайте рот шире, кай де ман, ты, гребаный дряхлый показушный членосос, мы тебе все поправим, будешь как новенький, лучше, чем новенький, открой рот пошире, пошире, кай де ман, ОТКРОЙ ПОШИРЕ…

Дым. Мерзость. Что бы это ни было. Пальцы на концах трехпалых рук исчезли. Их заменили трубки. Нет… не трубки…

Дыры.

Да, вот оно что. Дыры, как глаза. Три. Может, больше, но три Джонни видел отчетливо. Треугольник дыр, две выше, одна ниже, дыры, как шепчущие глаза, как шурфы…

Совершенно верно, услышал он голос Дэвида. Совершенно верно, Джонни. Чтобы вогнать Тэка в тебя, точно также, как он влез в Кэри Риптона. Это единственный способ, с помощью которого он может покинуть дыру на дне ини, дыру, которая слишком мала, через которую может протиснуться только этот дым, эта мерзость. Две дыры для твоего носа, одна — для рта.

А коричнево-черная мерзость уже оплетала его, ужасная и притягивающая, дыры, как рты, рты, как глаза. Глаза, которые шептали. Обещали. Джонни почувствовал, как раздулся его пенис. Не вовремя, конечно, но когда его это останавливало?

А теперь… воздух уходил… Джонни чувствовал, как дыры высасывают его изо рта… из горла…

Он закрыл рот и нахлобучил на голову мотоциклетный шлем. И вовремя, потому что мгновением позже коричнево-черные ленты коснулись плексигласовой поверхности и расползлись по ней с неприятным чавканьем. На мгновение он увидел присоски, напоминающие целующиеся губы, потом они растворились в сгустках коричнево-черной мерзости.

Джонни поднял руки и замахал ими, разгоняя эту дрянь. Пальцы словно пронзили тысячи иголок, руки стали неметь, но коричнево-черный дым отступил от него, часть вернулась в ини, остальное растеклось по земле.

Джонни уже добрался до края и остановился между дохлыми койотом и стервятником. Посмотрел вниз, положив онемевшие руки на мешочки с НАТМом.

Вы знаете, как запалить это дерьмо без динамита и капсюлей, — спросил его Стив. — Думаете, что знаете, так ведь? И как же это у вас получится?

— Надеюсь, что знаю, — ответил Джонни. Голос из-под шлема звучал непривычно глухо. — Надеюсь, что у меня получится.

— ТОГДА ИДИ СЮДА, — проревел снизу безумный голос. Джонни отшатнулся в ужасе и изумлении. Голос копа. Колли Энтрегьяна. — ИДИ СЮДА. ТЭК АХ ЛАХ, ПИРИН МОХ! ИДИ СЮДА, ГРЕБАНЫЙ ЧЛЕНОСОС! ДАВАЙ ПОГЛЯДИМ, КАКОЙ ТЫ У НАС ХРАБРЫЙ! ТЭК!

Джонни попытался отступить на шаг, подумать, но коричнево-черные щупальца ухватили его за лодыжки и дернули. И он полетел в скважину ногами вперед, ударившись затылком о край. Если б не шлем, череп его разлетелся бы, как орех. Мешочки с НАТМом он инстинктивно прижал к груди.

Потом пришла боль, нараставшая с каждым мгновением, съедавшая его живьем. Скважина ини сходила на конус, из стенок торчали вкрапления кварца, которые резали, как осколки стекла. Ягодицы и спину разодрало в момент. Джонни растопырил локти, чтобы затормозить падение. Рукава тут же покраснели, а потом разорвались в клочья.

— ТЕБЕ ЭТО НРАВИТСЯ? — гремел голос из земли, теперь уже голос Эллен Карвер. — ТЭК АХ ЛАХ, ПАРШИВЫЙ МЕРЗАВЕЦ, СУЮЩИЙ СВОЙ НОС КУДА НЕ СЛЕДУЕТ! ЕН ТОУ! ТЕН АХ ЛАХ! — Его кляли на двух языках.

Безумие в любом измерении, подумал Джонни и рассмеялся, несмотря на боль. Он наклонился вперед, попытавшись сделать сальто. Время задать перцу другой стороне, подумал он и расхохотался еще сильнее. Джонни чувствовал, как кровь теплым ручьем стекает в сапоги.

Коричнево-черный дым окутывал его, что-то шептал, рты-присоски прижимались к шлему. Прижимались и пропадали, прижимались вновь и снова пропадали в нескончаемом чавканье. Сальто не получилось, скважина слишком быстро сужалась, теперь Джонни скользил по одной стенке боком, раздирая его в кровь. А потом спуск закончился.

Джонни лежал на дне, истекая кровью, изо всех сил пытаясь подавить крик боли и вернуть себе способность мыслить логично. Он поднял голову и увидел темную полосу, отмечающую его путь. Клочья материи свисали с некоторых кварцевых вкраплений.

Дым, выходя из дыры, клубился между ног Джонни, пытаясь добраться до его промежности.

— Уходи, — процедил Джонни. — Мой Бог приказывает.

Коричнево-черная мразь отступила, грязными лентами завилась вокруг голеней.

— Я могу сохранить тебе жизнь, — произнес голос. Джонни ничуть не удивился, что он звучал столь тихо. Тэк по другую сторону дыры в дюйм диаметром, пульсирующей красным светом. — Я могу тебя излечить, вернуть здоровье, сохранить жизнь.

— А тебе по силам обеспечить мне Нобелевскую премию по литературе?

Джонни снял мешки с НАТМом с шеи и выхватил из-за пояса молоток. Надо действовать быстро. Слишком много порезов, голова уже туманилась от потери крови. Ему вспомнился Коннектикут, туманы по утрам в конце марта начале апреля. Старожилы называли это время земляничной весной. Почему, он не знал.

— Да! Да, это я могу. — В голосе из узкого красного горла слышались тревога, испуг. — Все, что угодно! Успех… деньги… женщины… И я могу излечить тебя, не забывай! Я могу тебя излечить!

— А можешь ты оживить отца Дэвида?

Нет ответа из ини. Зато коричнево-черный дым из дыры пополз вдоль ног на спину, и Джонни показалось, что на него словно напала стая пираний. Он закричал.

— Я могу избавить тебя от боли, — любезно сообщил Тэк. — Тебе надо лишь попросить… и, разумеется, отказаться от своих планов.

Глаза заливал пот, но Джонни сумел раздвоенным торцом молотка разорвать мешочек с НАТМом и начал высыпать его содержимое вокруг дыры. Красный свет тут же потух, словно существо по другую сторону дыры боялось, что свет этот может запалить НАТМ.

— Ты не посмеешь! — Голос звучал приглушенно, но Джонни слышал его вполне отчетливо. — Не смей, черт бы тебя побрал! Ах лах! Ах лах! Оз дам! Мерзавец!

Сам ты ах лах, подумал Джонни. И большой, толстый кан де лаш.

Первый мешочек опустел. Джонни видел, что дыра, идущая на сторону Тэка… в другой мир… или в другую вселенную… стала белой: ни тебе красного света, ни черного дыма. Но он боялся, что это явление временное. И какой прок от того, что дыра изменила цвет. Правда, Джонни показалось, что боль в ногах и спине уменьшилась.

Может, просто немеет тело, подумал Джонни. Я холодею, готовясь отойти в мир иной.

Он схватил второй мешочек и увидел, что ткань с одной стороны залита его кровью. Слабость нарастала. В голове сгущался туман. Нужно торопиться. Спешить.

Джонни разорвал второй мешок, стараясь не обращать внимания на вопли в голове. Тэк полностью перешел на язык бестелых.

Содержимое второго мешка добавилось к тому, что уже лежало на полу. Получился широкий валик высотой в три дюйма. Хватит, подумал Джонни.

От его внимания не ускользнула тишина, повисшая в скважине в ан таке наверху. До него доносился лишь тихий шепот, словно переговаривались между собой духи тех, кого замуровали здесь двадцать первого сентября 1859 года.

Что ж, он собирался отпустить их на свободу.

Борясь с туманом в голове, с нарастающей слабостью, Джонни залез в карман, пальцы нащупали нужный ему предмет, соскользнули, схватили вновь и извлекли.

Толстый зеленый ружейный патрон.

Джонни сунул его в глаз-дыру на дне ини, не удивился, обнаружив, что их диаметры совпадают, и присыпал патрон гранулами НАТМа.

— Ты закупорен, негодяй, — прохрипел Джонни.

Нет, шептал голос у него в голове. Нет, ты не посмеешь.

Джонни посмотрел на верхний торец медной гильзы патрона, вставленного в дыру на дне ини, и схватился за молоток. Сил у него оставалось совсем немного. Ему вспомнились слова копа, брошенные ему, прежде чем он оказался на заднем сиденье патрульной машины. Насчет того, что он жалкий писатель и жалкий человек.

Ребром ладони левой руки Джонни скинул шлем. Он смеялся, поднимая молоток над головой, смеялся, обрушивая его на капсюль в медном торце гильзы.

— ПРОСТИ МЕНЯ, ГОСПОДИ, НО Я НЕНАВИЖУ КРИТИКОВ!

Долю секунды он гадал, удалось ли, а потом ему ответила яркая беззвучная красная вспышка, распустившаяся розой.

Джонни Маринвилл почувствовал, что взлетает, последние его мысли были о Дэвиде: выбрался ли он из штольни, все ли с ним в порядке теперь, все ли будет хорошо в будущем.

Отпущен раньше, подумал Джонни, а потом ушла и эта мысль.