ЗАГОВОРЕННЫЙ МЕЧ 19 страница

- Снимите с коня женщину и приведите ко мне! - приказал Касым.

Самый младший из батыров - Онай соскочил с коня, подбежал к Гульбахрам и отвязал ее косы. Потом он сорвал платок с ее рта, вытащил кляп. Истошный вопль прокатился по площади.

Кто-то перерубил веревку, которой были связаны за спиной руки джигита Аяна. Освободившись от волосяной петли, он подбежал к матери.

- Сохранение их жизни поручаю тебе, Онай-батыр! - сказал сылтан Касым.

- Слушаюсь, мой султан!

Люди выполняли распоряжения султана Касыма, даже не глядя в сторону Бурундука. Вдруг Темир-бий, яростно колотя пятками своего пегого коня, подъехал к султану.

- О, оперившийся кобчик уже щиплет перья старому орлу! - закричал он старчески надтреснутым голосом. - Вернули бы мне лет двадцать пять, и я бы живо поволок тебя на хвосте своего коня, султан!

- Не роняйте своей чести, Темир-бий! - вполголоса сказал султан Касым.

Но Темир-бий не унимался:

- Твой отец Джаныбек не смог отомстить мне за то, что я не дал объединить под его властью казахские роды Едиля и Жаика, но теперь это сделал ты, закопав меня заживо! - кричал он, обращаясь к толпе за сочувствием, и вдруг круто повернул коня. - Прощай, хан Бурундук... Остерегайся не Мухаммеда-Шейбани, а Касыма-султана... Помни всегда мои слова!..

Он поскакал прочь со своим отрядом.

- Живи многие годы, батыр Касым!..

Словно из единой груди вырвался у толпы этот крик, и Бурундук повесил голову...

Ни Бурундук, ни Касым не сомкнули глаз в эту ночь.

Все достоинства Бурундука состояли лишь в бесстрашии и воинской доблести. Умом хан Бурундук не был богат, но даже он догадался, в чем смысл происшедшего. В лице своих батыров казахские роды станут теперь в ущерб ему поддерживать Касыма. Но он не стал думать о том, как возвратить к себе уважение людей. Одну только злобу питал он по отношению к отвернувшимся от него батырам и все объяснял происками Касыма... "Остерегайся не Мухаммеда-Шейбани, а Касыма-султана!.." Бурундук вновь и вновь слышал эти слова, сказанные Темир-бием, и скрежетал зубами от ярости.

"Если хочешь осилить нового врага, подружись со старым". Как факел в ночи, вспыхнули эти слова в сознании Бурундука, и он начал перебирать в памяти всех врагов Белой Орды. Первыми среди них были оба Абулхаировых "барса"...

Совсем о другом думал в эту ночь султан Касым. Он понял, что дело не в их спорах с Бурундуком, а в том, что нет единства и согласия в Белой Орде, которые были при Джаныбеке и Керее. И причина всему - недальновидная политика Бурундука. Одним лишь страхом хочет он сковать людей в единое государство. Недолговечный это клей - человеческий страх. Да и суровость лишь тогда приносит плоды, когда идет в ногу со справедливостью. Малейшее лукавство или отступление от правды - и жестокое самовластие выступает наружу, чтобы похоронить в скором времени все под собой. Разве не показал его предок Чингисхан, что это прямой путь к национальному вырождению?

Да, сегодня в первую очередь не свой авторитет уронил в пыль на площади хан Бурундук. Это был авторитет всей Белой Орды, а завтра уже будут рассказывать об этом на базарах Алмалыка, Ташкента и Самарканда. Может быть, не нужно было при всех так противодействовать Бурундуку. Дать совершиться такой несправедливости - это значит навеки запятнать ханство. Кто из батыров будет тогда уверен, что после его смерти с его женой и детьми не поступят таким же образом? Стоит ли сражаться тогда за государство, где царит произвол и беззаконие!..

Самый неудобный момент сейчас для разногласий. Дело идет к зиме, когда волей-неволей придется распустить по домам большую часть войска. А Муххамед-Шейбани, воспользовавшись ссорой ташкентского и отрарского правителей, опираясь на Ташкент, захватит Яссы. Потом он поглотит и сам Ташкент, а затем восстановит власть прежней Абулхаировой Орды над всей Средней Азией. Тимуриды, как обычно, грызутся между собой и не в состоянии долго сопротивляться ему...

А вот куда он направит своих коней потом: на юго-запад - в Хорасан и Иран или в степь Дешт-и-Кипчак? Разумеется, этого пока не угадаешь. Но несомненно, что это будут те земли, где нет единства и сплоченности для отражения вражеского нашествия. Так повелось уже с древних времен, и вчерашняя ссора может дорого обойтись Белой Орде.

Что же предпримет Мухаммед-Шейбани, если сочтет, что пришло время отвоевать у казахов Дешт-и-Кипчак? Если сравнить казахскую степь с сундуком, полным богатства, то замок на ней - это, конечно, Созак и Улытау. А ключ к нему - разногласия хана Бурундука с войском!

В свою очередь, и Бурундук хочет прямо в лоб напасть на Мухаммеда-Шейбани и отобрать у него другие города Северного Туркестана. Ему мало осечки с осадой Отрара. Такими необдуманными действиями он наверняка отвратит жадные мысли Мухаммеда-Шейбани от Хорасана и Ирана, привлечет их к себе. И тогда большая война неизбежна. Даже в случае удачной обороны выиграет ли от нее казахское ханство?

Бурундук хоть сегодня готов дать знак к выступлению. На маленькую бессмысленную рыбку чебачка, которая сама лезет в пасть к голодному окуню, похож Бурундук. Сначала следует отрастить иглы, как у ерша, а потом и с окунем можно разговаривать. Когда будет у Белой Орды регулярное, хорошо обученное войско, то и с Муххамедом-Шейбани можно будет поговорить по-другому. А пока, несмотря на ссору, следует протянуть руку хану Бурундуку. Нельзя давать врагам повод считать Белую Орду прогнившим яблоком!..

А наутро к султану Касыму явился ханский нарочный.

- Наш повелитель-хан зовет вас к себе! - сказал он, склонившись.

Одеваясь, свой дамасский кинжал, обычно висевший поверх бешмета на ремне, Касым подвязал под бешмет. Убедившись, что кинжал не торчит из-под одежды, он направился к хану.

Бурундук протянул руку:

- Настоящие батыры лишь крепче дружат после стычки... Что же посоветуешь, мой султан: воевать или заключать мир с Мухаммедом-Шейбани?

Касым усмехнулся:

- Иногда батыры и без стычки начинают дружить... Как Мухаммед-Мазит-тархан с Муххамедом-Шейбани, например.

Лучше самого отрарского хакима спросить, много ли пользы от такой дружбы!.. Что же, Мухаммед-Мазит есть Мухаммед-мазит, а хан Бурундук есть хан Бурундук!

Касым теперь откровенно рассмеялся, глядя прямо в глаза хана Бурундука... Тот действительно был смешон в своем неуемном самомнении. Ничего не поделаешь. "Каждый хозяин ценит своего козленка выше чужого козла". Кто не считает себя умнее всех!.. "Но каков же этот Бурундук, - подумал султан Касым. - Он хочет, чтобы я принялся сейчас ратовать за примирение с Мухаммедом-Шейбани. Тогда он получит возможность обвинить меня чуть ли не в сговоре с врагами. И свидетели - вот они: человек двадцать здесь!.."

- По тому, как ты взял под свою защиту "барса" Султан-Махмуда, я решил, что вы не прочь подружить и с Мухаммедом-Шейбани! - не выдержал Бурундук.

- Мой повелитель-хан, не одно и то же предлагать мир при поражении или при победе, - сказал султан Касым. - Нужно одержать победу, и я готов выступить хоть сегодня. Приказывайте, на какой город!..

- Об этом надо подумать! - пробормотал опешивший Бурундук.

- Думать надо быстро!

- Почему?

- Пока мы здесь, Мухаммед-Шейбани наверняка осадит Яссы. Если мы выступим против какого-нибудь города, он отступит от Ясс, как произошло уже с Отраром. А пока все это будет продолжаться, Мухаммед-Мазит-тархан договорится с прочими хакимами о совместных действиях против Мухаммеда-Шейбани...

- Да, об этом стоит подумать!..

С самого начала султан Касым заподозрил неладное, и теперь Бурундук выдал себя с головой. Когда такие люди начинают хитрить, не очень трудно догадаться, куда они гнут. Действительно, вскоре был заключен мир с Мухаммедом-Шейбани, только инициатива его исходила от хана Бурундука, а Касым лишь присоединился к его мнению. Правда, и на этот раз не все сошло гладко. Бурундук тайно обещал Мухаммеду-Шейбани выдать своего союзника Мухаммеда-Мазит-тархана. Но султан Касым предупредил об этом злосчастного хакима, и тому удалось вовремя ускользнуть...

Но что значил мир, заключенный в то время между ханами? Не прошло и месяца, как вновь по дорогам Туркестана пылили кони, пылали мирные селения и кровь лилась потоком. Все происходило, как предугадал султан Касым. Мухаммед-Шейбани снова двинулся к Яссам. Но по дороге он получил известие о нахождении в Хан-Таге своего бежавшего из плена брата Султан-Махмуда. Он повернул все войско в сторону Хан-Тага, и вскоре братья-"барсы" встретились.

Вслед за этим Мухаммед-Шейбани молниеносным рейдом захватил Сауран и предал жестокой казни тех, кто открыл ворота султану Касыму и выдал ему Султан-Махмуда. У многих были отобраны скот и имущество, а жены и дети проданы в рабство. Только после этого братья вновь осадили Яссы. На этот раз город пал, и Мухаммед-Шейбани добрался наконец до своего тестя Мухаммед-Мазит-тархана. Но родство обязывало, и вместо казни несчастный хаким был только забит в колодки и отправлен в Отрар.

Как волки из разных стай, ворвавшиеся со всех сторон в одно стадо, рычали, озирались, следили друг за другом ханы, эмиры, хакимы. Ташкентский правитель вдруг с ужасом понял, что наступила его очередь. Мухаммед-Шейбани недвусмысленно смотрел в сторону Ташкента. Правитель принялся лихорадочно искать себе союзников среди своих родственников - могольских эмиров. И, посоветовавшись между собой, могольские эмиры решили запросить помощи у казахского хана. Бурундук искренне обрадовался их посланию. Плюнув от удовольствия в ладони, он воскликнул:

- Ну, теперь повоюем!

Потом, подняв над головою Коран и соприкасаясь грудью, они дали клятвы о вечной дружбе и верности друг другу. А султан Касым был грустен. Ничего доброго не предвещала эта война казахам...

Вместе с могольскими ханами пришлось выступать на завоевания Туркестанского вилайета, который уже почти полностью принадлежал Мухаммеду-Шейбани. Первым делом хотели захватить Яссы, но там в это время находился сам Мухаммед-Шейбани с большим войском, и тогда повернули к Отрару. Бессмысленная была эта война и велась беспорядочно.

Отрар тоже не удалось захватить. Там уже сидел младший сын Абулхаира. Выросший в волчьем выводке без особых усилий постигнет тонкости волчьего дела. Он жестоко расправился с теми, кто лишь заговорил о сдаче города, отстоял его.

Пришлось разношерстному объединенному войску двинуться на Сайрам, чтобы хоть как-нибудь оправдать эту войну. По дороге начались грабежи, насилия и угон скота у мирного населения. В свою очередь, Мухаммед-Шейбани послал летучие отряды в степь Дешт-и-Кипчак, которые начали грабить и вырезать казахские аулы. Занятое осадой Сайрама, войско не могло защитить всю страну...

С обеих сторон кровь лилась рекой, смешиваясь со слезами. Сотни городов, селений и аулов были преданы огню, десятки тысяч юношей и девушек оказались проданными в рабство. На невольничьих рынках всего Востока можно было увидеть бритые казахские головы. И случилось так, что рядом продавались рабы, захваченные Бурундуком в Туркестане...

В кровавый ад превратилась казахская степь. И тогда клич прокатился по ней из конца в конец, и все от мала до велика сели на коней. Позабыты были родовые и племенные распри. Народ возглавили многочисленные безвестные батыры. Одним из них был знаменитый Одноглазый батыр, о котором слагали песни. Грозою для грабителей и захватчиков стали отряды народного ополчения. Подобно израненному тигру боролся народ за свое существование. Только теперь поняли люди то, что раньше понимали лишь отдельные дальновидные вожди и народные жырау-прорицатели. Без сильного единого государства не останется на земле казахов...

И вдруг по степи пошла недобрая весть о том, что хан Бурундук помирился с Мухаммедом-Шейбани. Мира ждали, но не теперь, когда народ встал на борьбу за свое существование. Не было человека в степи, который бы не понимал, что Мухаммед-Шейбани желает лишь получить передышку, перегруппировать свои силы и тогда уж навалиться на степь Дешт-и-Кипчак. Именно теперь, опираясь на разгневанный народ, можно было раз и навсегда преградить дорогу в степь Абулхаировым "барсам". Но Бурундуку не было никакого дела до народа. Во многом сам вызвавший эту войну, он вдруг предпочел помириться с коварным врагом.

Величайшим ханом в истории стал считать себя недалекий Бурундук. И более сильные умы спотыкались на этом. Где уж тут было устоять простоватому степному султану, волею судьбы сделавшемуся вдруг ханом огромного степного государства! А Мухаммеда-Шейбани он посчитал равным себе. По его мнению, два таких властителя ближе друг другу, чем какой-то там народ. Импрам - масса - ничего не значит в сравнении с ханом!..

А Мухаммед-Шейбани принялся с новой силой восстанавливать Абулхаирову Орду. Все понимали, что как только увенчается успехом его мечта, казахам несдобровать. Руководимая напыщенным Бурундуком, Белая Орда не сможет устоять перед окрепшим Мухаммедом-Шейбани...

Но не только ослепление властью было причиной такого поведения хана Бурундука. В глубине души он понимал, что казахские вожди и батыры, не говоря уже о простых кочевниках, все больше склоняются к султану Касыму. Вещие слова Темир-бия продолжали звучать у него в ушах.

"Моя дружба с Мухаммедом-Шейбани быстро заткнет крикливые глотки всем этим недовольным! - думал он. - Теперь они побоятся переходить на сторону Касыма и будут беспрекословно выполнять мои веления. Чуть что, и конница Мухаммеда-Шейбани придет в степь мне на помощь. Да и моя конница всегда поможет ему справиться со своим импрамом! А чтобы скрепить нашу дружбу, я приложу свою грудь к груди Абулхаирова "барса" и стану ему сватом!.."

Так и сделал Бурундук. Самую красивую из своих дочерей - Гулбаршын он отдал в жены "барсу" Султан-Махмуду, которого недавно взял в плен и хотел казнить и который бежал из плена ценою жизни Саян-батыра. Другую дочь - Жаухар отдал младшему сыну Абулхаира, правителю Саурана. Сорок дней продолжалось веселье в ханской ставке, после чего Бурундук отправил обеих дочерей - одну в Отрар, другую в Сауран.

За каждым шагом султана Касыма следили теперь соглядатаи Бурундука. Безоглядно раскрыв объятия лютым врагам, Бурундук продолжал негласно обвинять Касыма в измене. На разные лады обговаривали историю бегства Султан-Махмуда, речи Касыма о необходимости мира с соседями. На него же сваливали все понесенные поражения и неудачные осады туркестанских городов. Это было не ново в ханской политике того времени, да и последующих времен.

Султан Касым возмужал и научился еще лучше владеть собой. На висках у него появилась седина, и он стал как две капли воды похож на своего отца Джаныбека. Это еще больше привлекло к нему сердца людей, понявших на горьком опыте, кем был хан Джаныбек для казахов.

Однажды в юрту султана Касыма явились Каптагай-батыр и молодой Онар-батыр. Но пришли они не сами по себе, а от имени всех ведущих батыров Белой Орды. Общая сходка батыров у султана Касыма вызвала бы подозрение ханских приспешников, несмотря на то, что султан Касым по-прежнему числился главным военачальником Орды.

- Действия хана Бурундука переполнили чашу терпения казахских родов! - сказал Каптагай-батыр. - Теперь он докатился до того, что породнился с лютыми врагами, не успевшими смыть казахскую кровь со своих рук. Мы пришли к тебе, мой султан, чтобы сказать: или пусть хан вернет своих дочерей домой, или пусть уходит от нас!..

- Вы против свадьбы ханских дочерей или против мира с Мухаммедом-Шейбани? - спросил у них султан Касым.

- Не нужно нам ни то и ни другое! Хан - око народа. Стало быть, и дочери его не принадлежат ему одному. А если он хочет мира с Мухаммедом-Шейбани, то пусть тот сначала возвратит всех наших сыновей и дочерей, проданных в рабство, пусть оживит мертвых отцов и матерей!.. Если же хан Бурундук не в силах заставить своего нынешнего друга сделать это, то пусть развяжет наши руки!..

- Вы снова хотите воевать?

- Да!

- Не забыли ли вы еще, как держать пики?

- Разве не воюем мы со дня своего рождения?! Только выяснилось, что все наши жертвы были во имя того, чтобы абулхаировские последыши насладились дочерьми казахского хана!.. Кровь между нами и Абулхаировой Ордой. Мы хорошо помним самого Абулхаира и не желаем идти в услужение к его отпрыскам. На клыки Абулхаировых "барсов" хочет опереться Бурундук, чтобы переломить спину собственному народу!

- Хан не посчитается с вашим мнением.

- В таком случае и он нам не нужен. Пусть уезжает куда глаза глядят!

- Куда же ему ехать?

- Да хоть к своим родственникам!

- Вот что, батыры... Я ждал вашего прихода и отвечу с той же прямотой. Не нужно втаптывать в грязь имя Белой Орды. Пусть ошибается хан, но не ханство. Если изгнать сейчас Бурундука за то, что отдает своих дочерей в жены врагам, то над нами же будут смеяться. А в предстоящей войне опять-таки обвинят нас. А мы не настолько сильны, чтобы пренебрегать сейчас чьим-либо мнением о себе. Нужно сделать так, чтобы Абулхаировы "барсы" сами дали повод для войны. Этого ждать уже недолго. Мухаммед-Шейбани увидел, что мы слабы и разрозненны. Степь Дешт-и-Кипчак кажется ему созревшим яблоком. Остается лишь тряхнуть яблоню, что он и попытается сделать в самое ближайшее время.

- И мы все так думаем... Слишком большая пропасть пролегла между нами и Абулхаировой Ордой - куда шире она стала, чем при самом Абулхаире. Но почему не понимает этого хан? Может быть, он и не хочет понимать?

- Может быть, - спокойно подтвердил султан Касым. - Не так-то он прост, как кажется на первый взгляд. И ваши настроения ему хорошо известны. Все надежды хана на то, что если его одного не испугаетесь, то уж вместе с новыми родственниками он наверняка разделается с вами!..

- Что же делать нам?..

- Ждать и готовиться к предстоящей войне. Чем лучше подготовимся к ней, тем вернее избежим ее!..

- Но как быть с Бурундуком?!

- Рано или поздно он выйдет из игры, которую затеял. Сами события заставят его сделать это... Лучше всего будет, если он, не дожидаясь этих событий, сам уедет куда-нибудь.

- А если не захочет он уехать?

Султан Касым лишь улыбнулся в ответ, и батыры не стали больше ни о чем его спрашивать.

Прошло еще два дня, и группа главных казахских батыров во главе с султаном Касымом прибыла в ханский аул, куда поехал отдыхать от непрерывных празднеств Бурундук. Батыры не захотели больше ждать и категорически предложили султану Касыму ехать с ними.

Бурундук рассвирепел, когда услышал требование батыров. В первую минуту он хотел было крикнуть нукеров, собрать войско и разгромить аул Касыма и прочих мятежников. Но почти все казахские батыры стояли перед ним, и он смирился. Никто в степи не осмелился бы выступать против них...

Отряды султана Касыма все время маячили в виду ханского аула, пока Бурундук собирался с отъездом. Через две недели огромный ханский караван, в котором находились семь ханских жен в сопровождении семи своих аулов и пятисот нукеров, медленно двинулся в северо-западном направлении, к Сарайчику на Жаике...

Посередине каравана с почерневшим от ярости лицом ехал Бурундук. Лишь время от времени бросал он косые взгляды на огромный мешок, который везли на отдельном верблюде, и в глазах его вспыхивали торжествующие огоньки. Хоть в одном он добился успеха...

Дело в том, что в последний год Одноглазый батыр всю свою ненависть к властителям сосредоточил на одном хане Бурундуке. И когда пошли по степи слухи об изменчивых действиях хана, джигиты Орак-батыра в течение нескольких ночей отбили и угнали большую часть ханских табунов. Одних лишь чистопородных серых в яблоках аргамаков, которыми издавна славилась степь, было захвачено около пяти тысяч голов. Все кони были розданы жителям аулов, наиболее пострадавших от набегов нового ханского родича Мухаммеда-Шейбани. Вся степная беднота молилась о здоровье благородного батыра, а приехавших за лошадьми ханских туленгутов встречали насмешками.

Тогда везиры Бурундука подсказали ему старый испытанный прием, и однажды ночью два предателя из отряда Орак-батыра привезли хану Бурундуку захваченного и связанного во сне степного вождя. Сейчас Бурундук взял его с собой, чтобы надлежащим образом расправиться с ним подальше от людских глаз. Кругом рыскали джигиты из простонародья, разыскивали своего вождя и хан приказал положить закованного Орак-батыра в кожаный мешок.

Сыновья Джаныбека давно уже начали отмежевываться от Бурундука. С этой целью еще три года назад они остались на берегах Чу, а по осени откочевывали к старому отцовскому стойбищу на Каратале. Именно туда поехал султан Касым, и там была созвана всеказахская сходка вождей и батыров.

Предвидения султана Касыма сбывались. В короткий срок Мухаммед-Шейбани привел к прежнему повиновению тимуридов, владевших Мавераннахром, завоевал Андижан и Хорезм, подчинил Ташкент. Наступил час Белой Орды. По имевшимся у Касыма сведениям, Абулхаиров "барс" собрал пятидесятитысячное войско и готовился к походу на Созак и Улытау, стремясь поначалу лишить Белую Орду всех связей с внешним миром, во всяком случае с этой стороны. Обитавший в Сарайчике Бурундук лишь формально числился ханом, и все решал теперь султан Касым. Очевидно было, что Мухаммед-Шейбани попытается сыграть именно на этих разногласиях между ханом и главным военачальником.

Вернувшись по весне на берега Чу, султан Касым дал знак собирать ополчение. Он разослал во все концы степи Дешт-и-Кипчак гонцов с призывом съезжаться под знамя Белой Орды. Лишь одну фразу говорили гонцы в каждом ауле: "Если мы не отстоим Созак и Улытау, казахи будут стерты с лица земли!" Все новые и новые отряды прибывали к султану Касыму, и вели эти отряды батыры. Забылись разногласия, взаимные обиды и неурядицы. Речь шла о жизни и смерти...

А Мухаммед-Шейбани настолько уверился в том, что Белая Орда окончательно развалилась, что решился воевать одновременно на юге и на севере. Причем сам с пятидесятитысячным войском двинулся на Хорасан и Иран, а против Белой Орды направил два отдельных войска. Новый правитель Ташкента - сын Абулхаира Суюнчик - с двадцатью тысячами лашкаров двинулся в глубь степи на Улытау, а его брат Кушкинчик, возглавивший Туркестанский вилайет, осадил с тридцатитысячным войском Созак...

Появление невиданной огромной армии Белой Орды во главе с султаном Касымом и братом его Камбар-батыром было полной неожиданностью для обоих сыновей Абулхаира. И хоть еще недостаточно обучена была эта армия, но от первого натиска ее побежали регулярные войска, состоящие из опытных, закаленных в боях лашкаров. В один и тот же день были наголову разбиты оба полководца Мухаммеда-Шейбани и больше половины их войска полегло у самых подступов к степи Дешт-и-Кипчак. Оставшиеся в живых обратились в бегство, и разрозненные отряды беглецов соединились на том самом месте, откуда выступили в поход.

А конница Белой Орды продолжала преследование через безводные пески и солончаки. Тысячи трупов гнили и разлагались под туркестанским солнцем. Мало кто из выступившего войска добрался до Ташкента. Султан Касым вынужден был удерживать батыров, желавших ворваться в Ташкент и Мавераннахр. Им по простоте душевной казалось, что эта победа решила все. А султан Касым хотел, чтобы Мухаммед-Шейбани как можно дольше оставался в Хорасане и Иране. Он понимал, что Белая Орда еще не готова к решительной схватке.

Вскоре после этих событий с негласного разрешения всеказахской сходки прикочевал с Жаика со всеми чадами и домочадцами хан Бурундук. И словно вместе с ним пришли бедствия. Неслыханный джут [9] обрушился на степь, а особенно на казахские и киргизские кочевья Притяньшанья. Зима выдалась на редкость холодной, и многие аулы оказались в бедственном положении.

Часть аулов рода дулат не смогла, как в другие годы, выехать на джайляу к Чу и Жуан-арыку. Скот был истощен, а вдобавок все взрослые мужчины, способные сидеть в седле и носить оружие, стояли под знаменем Белой Орды на туркестанской границе. Неясно было еще, будет ли Мухаммед-Шейбани продолжать свои завоевания в юго-западном направлении или вернется и всей своей мощью обрушится на степь Дешт-и-Кипчак...

Пока что оставшиеся дулатовцы заняли пустующие угодья вдоль реки Талас. Но в один несчастливый день мирные беззащитные аулы были разбужены громовым кличем: "Керей!.. Бурундук!.. Бурундук!.." Неизвестно откуда взявшиеся всадники хлестали направо и налево плетями, сбивали людей с ног, топтали лошадьми. Загорелись юрты, дикие крики, вопли, стоны и плач смешались в страшную симфонию, которую так хорошо знала степь...

Это был возвратившийся Бурундук. Узнав, что на его джайляу поселились чужие аулы, он обрадовался, что сможет хоть чем-нибудь досадить казахским родам, не пожелавшим его правления. Джайляу испокон веков считались навеки закрепленными за определенными родами, аулами и семьями. Этот порядок не смел ломать никто, даже хан. Так что султан Касым не будет иметь никакой возможности защитить дулатовцев. И полный злорадства хан Бурундук во главе полутысячи туленгутов с дубинами и плетями в руках напал на беззащитные аулы.

- Я покажу, как врываться в чужое хозяйство!.. - вопил он, возвышаясь над плачущими женщинами и детьми на своем громадном коне. - Грязные собаки! Кто разрешил вам занимать мое урочище? Воры!.. Нахальная голытьба!..

- Ведь мы же казахи, ваши подданные! - умоляли его седобородые старики. - Подождите хоть до утра и не громите наши юрты! Как рассветет, мы сами уедем отсюда!..

- Немедленно вон, или всех привяжу к хвостам!.. - заорал Бурундук и принялся хлестать камчой стариков.

От него не отставали и туленгуты. Многие аксакалы были избиты до полусмерти. Давно не нюхавший крови на поле боя Бурундук получил истинное наслаждение. Всю ночь он носился по несчастным аулам, похожий на колдуна-упыря, порастерявшего своих джиннов. Еще до рассвета все жители были выгнаны в открытую степь, а юрты их разгромлены и сожжены.

Люди шли как после вражеского нашествия, неся на плечах погибших сородичей, которых не позволили даже похоронить...

Услышав о том бесчинстве, воины-дулатовцы в приступе гнева решили пустить по ветру ханские аулы. Им вызвались помочь джигиты из других родов, которые вместе с ними плечом к плечу сражались с войском Абулхаировой Орды. И только глава рода дулат отговорил их от этого:

- В ханстве живем мы, хоть и недостойный у нас хан. Не будем же повторять беззакония, потому что конца-краю им тогда не будет. Поставим в известность обо всем султана Касыма!..

Но султан Касым уже сам скакал в ханское урочище, чтобы узнать, что там произошло. Лишь несколько батыров сопровождали его. Словно заранее узнав о его приезде, встретил Бурундук султана на краю своего аула. Хан сидел, подобный гранитной глыбе, на гигантском вороном жеребце. А позади на конях - четверо ханских сыновей, похожих на балбалы вокруг каменного идола. Все они были с ног до головы закованы в броню, литые латы закрывали им грудь, руки и ноги обмотаны кольчугой. Палицы с чугунными наконечниками свисали с боков, двуострые пики торчали над головами...

В грозном молчаливом строю встретили они приближающихся батыров. Имевший даже в обычные дни устрашающий вид, Бурундук был сейчас по-настоящему страшен. Почерневшее лицо его было давно не брито, щетина торчала, как у старого камышового кабана, глаза налились кровью...

Батыры остановились на расстоянии.

- Ассалаумагалейкум, Бурундук-хан! - поздоровались они, не слезая с коней.

Только сыновья едва заметно пошевелили губами, а Бурундук даже не ответил на приветствие.

- Подъезжай-ка ко мне, мой султан Касым, - прорычал он, помахивая дубиной. - У меня есть о чем с тобой поговорить!

Вряд ли мог остаться в живых тот, кто познакомился бы с дубиной Бурундука. А от этого человека можно всего ожидать. Чтобы исполнить задуманное, он не отказался от самых гнусных преступлений. Теперь же он походил на тарантула, умирающего от собственного укуса. И казахские батыры невольно двинулись вперед, прикрывая своими телами султана Касыма.

- Прочь с дороги, подлая чернь! - заорал Бурундук, потрясая дубиной. - Не можете вы быть посредниками между ханами! Сам иди ко мне, Касым!..

Батыры невольно опешили от такого оскорбления.

- Подайтесь назад, я сам поговорю с ним! - спокойным голосом приказал султан Касым и, раздвинув батыров, подъехал к Бурундуку.

И вдруг Касым в растерянности опустил руки. Из глаз Бурундука катились слезы величиной с лесной орех. Они пробегали по почерневшему лицу и падали в пыль. Лишь однажды в детстве видел Касым плачущего от ярости черного верблюда и невольно вспомнил эту жуткую картину. Мурашки поползли у него по спине, и он невольно отшатнулся.

Но Бурундук не обратил внимания на это. Нисколько не стесняясь своих слез и даже не вытерев их, он грозно надвинулся на Касыма.

- Оказывается, ханский титул только жжет и мучает человека, если люди отвернутся от его! - заговорил он каким-то не своим, надтреснутым и охрипшим голосом. - Почему ты не сказал мне об этом раньше?

- Такие вещи словами не объяснишь! - тихо промолвил султан Касым.

- Гнев свой хотел я излить на кого-нибудь, потому и напал на мирные аулы, - продолжал Бурундук. - И не думай, я никогда не паду к ногам этой черни с повинной. Ты это лучше других знаешь, Касым. Нет лекарства от моего недуга, раз не нужен я стал родной земле!.. Смерти заслуживает мой поступок с этими людьми, но что для меня смерть?.. Никогда я не боялся ее и теперь не испугаюсь. Самое страшное наказание выбрал я для себя, и не оставлено мне другого пути. Завтра я навсегда покину родную степь...