V. Настройка параметров чертежа 3 страница

Баг убежден, что Билл сидит у окна в здании Администрации и наблюдает за тем, как сотрудники гуляют по Городку. Баг верит, что Билл отмечает тех, кто не придерживается тропинок и идет из пункта «А» в пункт «В» наикратчайшим путем, и вознаграждает этих «наплевать на все» пионеров повышениями и акциями, полагая, что их коды будут столь же новаторскими и лихими.

В итоге к тому времени, как мы пришли в библиотеку, все насквозь промокли, запачкались пятнами орегонского винограда; а на обратном пути мы читали Закон об охране общественного порядка и разглагольствовали, что Багу пора прекращать юродствовать и начать окультуриваться и что ради его же собственного блага он должен ходить по тропинкам, — и он согласился. Но мы видели, как это убивало Бага — быть вынужденным ходить по тропинкам прямо на том месте, где предположительно находится офис Билла.

Тодд прикалывался над Багом и завел его на тему ксерокса «ПАРК», доведя до пены у рта и белого каления,

А потом Майкл, который все время молчал, заявил: «Если срезать у этой обочины, будет намного быстрее» — и свернул с тропинки; глаза у Бага чуть не выскочили из орбит, а Майкл действительно удачно срезал путь, Прямо перед зданием Администрации.

Я понял, что не смотрел кино уже целых шесть месяцев. Последним было, по-моему, «Кудряшки Сью» во время полета на «Макуорлд Экспо», но это вообще-то не считается. Как же мне нужна жизнь, очень.

Оказывается, у Эйба есть предпринимательские намерения. Мы обедали с ним в кафетерии на первом этаже (ели индонезийский бамай с мороженым йогуртом и двойным «эспрессо»). Он подумывает уволиться и стать пикселяционным брокером: ходить по музеям и покупать права на перевод принадлежащих им картин в цифровой вид. Это очень прибыльно и очень по-майкрософтовски. Май-крософтовские миллионеры — первое поколение североамериканских богатых зануд.

Как только появляются майкрософтовские корабли, они плавают повсюду: и в Шотландию, и в Патагонию, и в Таиланд... По максимуму скупают мебель шекеров, «саабы», пилчуковский хрусталь и произведения искусства туземцев. Супербогатеи строят на плато Самамиш фантастические дома, напичканные электронными игрушками.

Это спокойная, свежая и веселая трата денег. Никто не покупает склепы, я заметил, хотя, когда время придет, они их купят, непременно изумрудные и пурпурные, с замками на кнопках и липучках.

Эйб, как и большинство людей здесь, — фискальный республиканец, но на самом деле он достаточно пуст в идеологическом отношении. Инвестиции превращают большинство людей в фискальных республиканцев, как я заметил.

День пролетел быстро. Снова начался дождь, что очень приятно. Лето было слишком жарким и засушливым для такого вашингтонского мальчика, как я.

Завтра я принесу японские макароны «яки соба» марки «НЛО» и посмотрю, придет ли Карла к обеду. Ей нужны углеводы. «Скиттлз» и спаржа — неподходящая диета для кодировщика.

Хотя именно этим мы и питаемся.

Мысль: иногда облака вместе с солнечным светом образуют такие причудливые формы, которые вы никогда раньше не видели, и весь ваш город сразу выглядит совсем по-другому. Сегодня на закате люди в Городке останавливались на газонах и наблюдали сквозь облака за тем, как солнце становилось оранжевым, точно раскаленная печь.

Просто я обратил на это внимание. В результате я вспомнил: ведь солнце состоит из огня. Из-за этого я стал чувствовать себя как-то по-животному, а не по-человечески.

Работал до 1.30 ночи. Когда вернулся домой, Эйб был в гараже в своей микропивоварне, ковыряясь среди всякой мебели, переданной родителями, — слишком уродливой, чтобы соответствовать стандартам хотя бы минимального вкуса верхних комнат, кучи бит для гольфа, горных велосипедов и ряда чемоданов, рассевшихся, как английские борзые, ожидающие команды «Фас!».

Баг заперся у себя, но по запаху я определил, что он ест приготовленные в микроволновке продукты из консервных банок «Динти Мур».

Сьюзан заснула в гостиной, смотря кассету с очередным выпуском шоу «Синфилд».

Тодд с присущей ему одержимостью складывал рубашки у себя комнате.

Майкл в 87-й раз перечитывал «Хроники Нарнии».

Обычная спокойная ночь.

Я пошел в свою комнату, которая, как и шесть остальных спален, обставлена только кроватью, книжными полками «Билли» из «Икеа», музыкальным оборудованием, плакатами «Джаз» и календарями клуба «Сьерра». На моем столе стоит упаковка таблеток от насморка «Судафед» и валяется кучка камней с пляжа в Орегоне. Мой ПК соединен со всеми остальными в Городке с помощью модема.

Выпил «Таб» (любимый напиток Билла), съел немного попкорна из микроволновки и закончил незавершенную работу.

СРЕДА

Ну, похоже, что теория Бага Барбекю все-таки оказалась верной. Майкла сегодня пригласил пообедать сам (о Боже, как трудно написать эти буквы...) Б-Б-Б-Б-И-Л-Л!

Новость облетела Седьмое Здание как молния примерно в 11.30. Нет надобности говорить, что за считанные секунды после того, как она достигла нас, мы все, как щенки, сбежались в офис Бага, спотыкаясь о кучи его паяльников, проводов, пластиковых коробок, пустых футляров от компакт-дисков. Конечно же, обезумевшие от горя, мы совершенно его застебали:

— Знаешь, Баг, решающим фактором, вероятно, было то, что Майкл повернул тогда у обочины и невероятно срезал путь. Говорю тебе, Билл увидел, как Майкл проявил этот признак гениальности, и теперь, спорим, он собирается дать ему личную производственную группу. Не надо было тебе нас слушать, дружище. Мы — неудачники. Мы идем в никуда. А вот Майкл, он — победитель.

На самом деле приглашение было скорее всего связано с тем кодом, который написал Майкл во время последней запарки в пятницу, но Багу мы этого не сказали.

За те два часа, что Майкл отсутствовал, время текло так медленно! Любопытство распирало невыносимо, и все мы были рассеянны и беспокойны. То и дело мы высовывались из своих офисов в коридоры, разукрашенные всякими причудами — кадрами из мультика «Далекий край», приклеенными к окнам; скульптурами из банок от пепси, прикрепленными к стенам; надувными акулами, свисающими с потолка, — и освещенные полноспектровыми, улучшающими цвет лица лампами.

Мы впали в одно из наших совместных еженедельных снимающих стресс неистовств: стянули листы пузырчатой бумаги из подсобки и катались по ним на офисных стульях, лопая сотни пузырьков на ходу. Мы швыряли пластиковые куклы троллей клюшками для гольфа №5, пасуя их по коридору, подкидывая дерну на зернистые доски стен и потолочные панели. Мы пили «Табс» и праздно шлаковали интерактивную Си-Ди технологию. (Тодд; «Я пользовался системой «Филипс Си-Ди-Аи» — это то же самое, что заниматься чтением книги, все страницы которой склеены».)

Наконец-таки Майкл вернулся и прошел мимо всех, совершенно не обращая внимания на сенсацию его присутствия, и прямиком в свой офис. Я подошел к его двери.

— Эй, Майкл. — Пауза. — Нууууууууу?..

— Привет, Даниил. Я сегодня должен лететь в Купер-тино. Мне поручили одно задание, связанное с «Макинтошем».

— А какой... ну, как выглядит... он?

— Да ты знаешь, деловитый. Люди забывают, что он по биологическим показателям гений. За весь обед из его уст не вырвалось ни одного «а-а-а» или «м-м-м»; никакой напрасной растраты мозговой энергии. Воистину пример для всех нас. Я рассказал ему свою плоско-горскую концепцию «исключительно плоской пиши», и тогда мы перешли к обсуждению напитков, которые, как ты знаешь, обычно поглощаются с помощью соломин в линейном, одномерном режиме (следовательно, не в двухмерном). Напитки явились настоящей проблемой для моего нового плоскогорского пищевого стиля, Даниил, сейчас расскажу.

Но потом Билл (он уже называет его по имени!) подсказал мне, что одномерность совершенно приемлема в двухмерном мире. Так очевидно, но раньше я этого не понимал! Хорошо, что он начальник. Кстати, Даниил, можешь одолжить мне свой чемодан? В моем так давно поселились мыши-песчанки, что я не хочу его вынимать, а затем по возвращении снова упаковывать.

— Конечно, Майкл.

— Спасибо. — Он загрузил свой компьютер. — Мне надо бы подготовиться к поездке. Где я сохранил тот файл? Такое впечатление, что моей информацией вместо меня занималась Люси Риккардо. Ладно, Даниил, поговорим попозже.

Он поискал что-то под картонной коробкой с игрой Милтона-Брэдли на память, вышедшей в 60-е годы.

Затем одарил меня взглядом, говорящим: «Я хочу вернуться в контролируемый и не угрожающий мир внутри моего компьютера». Это надо уважать, так что вся остальная компания, включая меня, оставила Майкла в его офисе, щелкающего по клавиатуре, зная, что Майкл, как молодая красотка, которая сбежала из маленького города в Небраске с вскружившим ей голову голливудским папочкой, тоже скоро покинет нас, отправившись в более пленительные воды, и никогда не вернется.

Позвонила мама. Об отце: после очередной бессонной ночи он оделся как на работу и опять пошел в гараж ковыряться с моделями поездов. Когда она пытается заговорить об увольнении, папа становится крайне веселым и от всего отмахивается, говоря, что в будущем все будет прекрасно. Но подробностей он не знает. Никакого представления о том, что будет дальше.

Позвонил отец. Из своей берлоги. Хотел узнать, какие есть шансы у такого, как он, получить работу в «Майкрософте». Я не мог поверить своим ушам. Теперь я действительно за него беспокоюсь. Наверное, все дело в шоке. Я посоветовал отцу расслабиться и даже не сметь думать о чем-то подобном в ближайшие несколько дней, пока не пройдет потрясение. Он вел себя обиженно, словно я пытаюсь избавиться от него. Я пытался рассказать ему, что говорила мне Карла о том, как пятидесятилетние сейчас только входят в облегченный уровень новых технологий, но отец не слушал. Разговор закончился на плохой ноте, это тяготило меня, однако я не знал, что еще практического ему посоветовать.

Сходил в «Увайима-Йа» и купил несколько пачек макарон «яки соба» марки «НЛО», которые опускают в горячую воду в их собственной маленькой пластиковой мисочке. Среди всей суматохи по поводу обеда Майкла с Биллом нам с Карлой удалось-таки перекусить вместе. Я спросил у нее, на какие семь тем она мечтала бы отвечать в программе «Своя игра»; рассказал ей, какие предпочтения у остальных, она приняла их во внимание, а затем, накручивая макароны в пластиковой миске, сказала: «Наверное, следующие:

• Фруктовые сады.

• Собаки породы Лабрадор.

• История телефонных проделок.

• Детективные романы.

• Чипы «Интел».

• Реплики Хэла в «Космической Одиссее 2001».

• Мои родители — психопаты».

— Дэн, у меня к тебе вопрос о личности: что больше всего отличает одного человека от другого?

Я приготовился тут же выпалить ответ, однако потом...

Вначале ответ на этот вопрос казался слишком очевидным, но когда я задумался, то понял, какой он сложный и угнетающий, ведь не так уж многое выделяет одного человека из совокупности всех остальных. Ну что, к примеру, отличает одну крякву от другой кряквы? Чем один медведь гризли отличается от другого? Если всерьез задуматься, понятие «личность» очень расплывчато и безосновательно.

— Их индивидуальность? — робко ответил я. — Их, типа... душа?

— Может быть. Мне кажется, я сама начинаю верить в теорию о душе. В июне я ездила в свою школу на вечер встречи выпускников. Тела моих одноклассников, конечно же, постарели за десяток лет, но сущность каждого из них осталась практически той же самой, какой была, еще когда мы все ходили в детский садик. Их дух остался прежним, что ли. Дана Маккалли все такая же надувала, Норманн Тиллих остался тем же приколистом, Айлин Келсо до сих пор ужасно наивна. Возможно, их тела выглядят по-другому, но под кожей они остались абсолютно теми же личностями. В тот вечер я решила, что у человека действительно есть дух. Глупо, конечно, в это верить. То есть глупо для такого логика, как я.

После обеда, когда постепенно вернулась реальность, пришел мой «босс» Шо для сеанса попечительства. У Шо всегда все схвачено и за все заплачено. Если бы вы решили истребить всех программных менеджеров одного за другим, он оказался бы последним — у него в подчинении целых четырнадцать подотчетных (рабов).

Шо очень хотел, чтобы у меня была какая-нибудь сочная проблема, а он помог бы мне с ней разобраться, но единственная проблема, о которой я мог думать, было то, что мы ни в жизнь не успеем выполнить работу к сроку за семь дней. А теперь к тому же Майкл уехал, то есть работы всем добавится. Но эта проблема была недостаточно сочной для Шо, так что он ушел в поисках более экзотически озабоченного работника.

Шо немного за сорок, он один из, наверное, двенадцати сорокалетних в Городке. Невольно приходится уважать того, кому уже сорок с хвостиком, а он все еще связан с компьютерами: технологии у них уже в самом нутре — это достойно почитания. Шо помнит еще флинтстоунов-скую эру компьютеров с перфокартами и маленькими птичками внутри машин, которые пронзительно кричали: «Это жизнь!»

Единственное, что мне не нравится в Шо, так это то, что, заняв пост менеджера, он перестал быть кодировщиком. Работа менеджера заключается только в руководстве и бумажной волоките, никакого творчества. А уважение основывается на том, какой ты технарь и сколько кодов ты пишешь. Управляющие либо пишут коды, либо нет, и по-моему, сегодня намного больше некодирующих менеджеров. Призраки «Ай-Би-Эм».

Шо вообще-то в прошлом месяце одобрил мой полугодовой производственный отчет, так что личной злобы я на него не держу. Честно говоря, все дело не в иерархической должности: тот человек, у которого максимум информации, необходимой для принятия какого-либо решения, и принимает это решение. И асе равно в кризисной ситуации я оказываюсь пушечным мясом.

Кроме того, Шо родился в пятидесятые годы; он и иже с ним ответственны за то (позвольте мне немного поразглагольствовать), что называется «Юнитэйп» — бесконечный цикл тихой, нейтральной музыки, которая играет абсолютно на всех мероприятиях в «Майкрософте». Она так раздражает, вкрадчиво внушая что-то вроде: «Мы не такие, как наши родители, мы попираем условность». Однажды она превратит весь до-тридцатилетний контингент компании в толпу обезумевших почтовых работников, которые неистово шагают по зданию Администрации с ножницами и зажигалками «Бик».

Проверил «ВинКвоут»: за день акции упали на 85 центов. Это значит, что сегодня Билл потерял 70 миллионов баксов, в то время как я, на фиг, потерял только лишь все. Но угадайте, кто будет спокойней спать?

Мы корпели до часа ночи, я отвез Карлу и Тодда домой, прежде забежав в «Сэйфуэй» за угощением. У кассы, пока платили за йогурты и нектарино, мы впали в обычные рассуждения зануд о будущем компьютеров.

Карла сказала;

— Невозможно раз-изобрести колесо, радио и, если уж на то пошло, компьютеры. Еще долго после нашей смерти компьютеры будут продолжать развиваться, и рано или поздно — вопрос не «если», а «когда» — будет создано Существо со своим собственным интеллектом. Произойдет ли это через десять лет? Через тысячу лет? Все равно. Существо появится неизбежно. Это случится. Его нельзя раз-изобрести.

Главный вопрос в том, будет ли это Существо чем-то отличным от человека? Группы, работавшие над созданием искусственного интеллекта, признают, что им не удалось сотворить интеллект путем копирования человеческих логических процессов. Работники компании «Искусственный Интеллект» надеются создать имитирующие жизнь программы, которые будут скрещиваться между собой, симулируя миллионы лет эволюции, происходившей благодаря перекрестному скрещиванию, и в итоге породят разум — Существо. Но, вероятнее всего, не человеческое Существо, а лишь созданное по образу и подобию человеческого разума.

Я сказал:

— Ну, Карла, мы же люди — мы можем знать только наш собственный разум, откуда нам узнать какой-то другой тип разума? Каким еше может быть это Существо? Оно возникнет из нашего разума — по крайней мере первоначальные алгоритмы. Мы ничего другого не сумеем выдать, кроме человеческого интеллекта.

Тодд сказал, что именно Существо так пугает его ультрарелигиозных родителей. Он сказал, что больше всего они боятся того дня, когда люди позволят машинам проявлять инициативу, — дня, когда мы позволим машинам воплощать их собственные идеи.

— О Боже, я застряла в фильмах категории «В» 50-х годов, — сказала Карла.

Позже, вернувшись в свою комнату, я стал размышлять над нашим спором. Может, Существо — это то, что тайно мечтают создать люди, не имеющие никакого представления о загробной жизни — разум, который будет поставлять им конкретные детали, снабжать представлениями.

Возможно, нам нравится верить, что Билл знает, каким будет Существо. Это придает нам ощущение, что есть некая моральная сила, держащая технологический про-гресс в узде. А вдруг он и вправду знает? С другой стороны, может быть, Билл просто ставит перед компанией определенную цель за неимением каких-либо других. Ну, в смысле, если бы не культ Билла, это место было бы просто болотом — огромная хорошая компания офисного обслуживания. Чем она в принципе и является. Если серьезно-то подумать.

ЧЕТВЕРГ

Проснулся в 8.30 и позавтракал в кафетерии — больше никаких хрустящих хлопьев по крайне мере неделю, с меня хватит.

За овсянкой мы с Багом разглядывали нескольких работников-иностранцев — из Франции, что ли, — которые курили на улице, в холоде и под дождем. Только иностранцы курят там и постоянно кучкуются в маленьких печальных группах. Внутри курить везде запрещено. Похоже, они это усвоили.

Мы решили, что французы никогда не смогли бы написать дружелюбные программы, ведь они такие грубые; они изобрели бы маленькую иконку для главного официанта, кликнув по которой, вас заставили бы ждать нужный файл 45 минут. Неудивительно, что концепция дружелюбности программного обеспечения разработана на Западном побережье. Парень, изобретший улыбающееся лицо, сейчас баллотируется в мэры Сиэтла. Серьезно, это было в новостях.

Maма позвонила в ту самую минуту, когда я вошел в офис. Она заглянула в гараж сегодня утром — жарким, сухим палоальтовским утром с белым солнечным светом, пробивающимся сквозь щели вокруг гаражной двери. Отец снова был там в голубом деловом костюме «Ай-Би-Эм» и галстуке, стоя в центре своего железнодорожного убежища высотой по пояс, в форме буквы U, освещенный лишь одним тусклым лучом с потолка, и нажимал на кнопки, заставляя поезда маневрировать, ездить и разгоняться по горам и мостам.

Мама решила, что больше так продолжаться не может, отцу уже пора с кем-то поговорить, нужно, чтобы его выслушали. Она пододвинула одну из бамбуковых табуреток из комплекта коктейльного бара, оставшуюся после ремонта в подвале, отложила свой обычный недостаток энтузиазма по поводу модельных поездов и начала расспрашивать о них отца, словно ей очень интересно: «Покажи и расскажи».

— Инфраструктура его железной дороги сильно разрослась с тех пор, как ты был здесь в последний раз, Дэн-ни, — сказала она мне. — Теперь тут целый городок, горы стали круче, и на них «растет» много тех зеленых пенопластовых деревьев. Прямо как город под названием Совершенство, в котором все мечтали бы жить. Теперь тут есть и церковь, и супермаркеты, и товарные вагоны, есть даже маленькие бомжики, живущие в вагонах. А еще есть...

Наступила пауза.

— Что, мам?

Долгая тишина.

— Еще... о Дэнни.

Ей было нелегко.

Я спросил:

— Мама, ну что же?

— Дэнни, на вершине холма, словно паря над городом, стоит маленький белый домик, на отшибе от всего остального пейзажа. И вот среди прочих вопросов я спросила у него: «О, а что это там за дом?» — и он, даже не дрогнув, ответил: «Там живет Джед».

Мы оба замолчали. Мама вздохнула.

— А что, если я завтра приеду в Пало-Альто? — спросил я. — Тут у меня нет ничего срочного. Видит Бог, мне причитается достаточно свободного времени.

Снова тишина.

— Ты правда смог бы, милый?

Я сказал:

— Да.

— Думаю, это замечательно.

Мне было слышно, как гудит холодильник в Калифорнии.

— Сейчас на рынке так много консультантов, — сказала мама. — Все говорят, что если тебя сократили, ты можешь стать консультантом, но твоему отцу 53, Дэн. Он уже не молод и никогда не был борцом по натуре. То есть он же работал в «Ай-Би-Эм». Мы действительно понятия не имеем, что будет дальше.

Я позвонил турагенту в Бельвью и заказал билет до Сан-Хосе по карточке «Виза». Я не стал проверять электронную почту и попытался сосредоточиться на вчерашнем стресс-тесте, но мой мозг тормозил. Вчера обнаружилось два сбоя в коде; отчет уже так близко, а у нас все еще сбои!

Я попробовал побродить по коридорам, чтобы отвлечься, однако мир как-то изменился. Майкл укатил в Купер-тино (с моим чемоданом); Эйба в офисе не было: отпросился на день и ушел в плавание в Пьюджит-Саунд с какими-то богатенькими дружками; Баг с самого завтрака впал в безумное настроение и повесил на своей двери записку «Проваливай!»; Сьюзан готовилась к своей Инвестиционной Вечеринке. А еще одного человека, которого я хотел бы увидеть — Карлы, — тоже не было на месте.

Я свесился через перила в центральный атриум, глядя на выставленные на витринах картины и на конченых кретинов, растянувшихся внизу на диванах; в этот момент мимо проходил Шо. Пришлось изобразить энергичность, уверенность и оптимизм по поводу предотчетной запарки.

Шо сказал, что Карла ушла с Кентом по каким-то маркетинговым делам; сразу захотелось убить Кента, что было крайне неразумно и очень на меня не похоже.

Утро дегенерировало в «Тысячедолларовый День». Так я называю те дни, когда даже если ты скажешь всем своим знакомым: «Я дам вам хрустящую тысячедолларовую банкноту, если только вы мне позвоните и вытащите меня из депресняка», все равно никто не позвонит.

Я получил всего восемнадцать сообщений по электронной почте, большинство — обычный хлам. И «Вин Квоут» колебался лишь на центы. Никто не разбогател, никто не обеднел.

Где-то в 3.00 полил дождь, и я вышел погулять по Городку, чувствуя себя совершенно несчастным. Я разглядывал все автомобили, припаркованные на стоянке, и устал даже от мысли о том, сколько энергии ушло у этих людей на то, чтобы найти ту самую машину. И еще я заметил во всех автомобилях Городка нечто сумрачное: ни на одном из них нет никаких наклеек на бамперах, как будто все они подвергаются цензуре. Наверное, это свидетельствует о страхе чего-то.

Ох уж эти маленькие страхи! Страх произвести недостаточно; страх не найти маленький с красными буковками акционерный конвертик в своем отделении для бумаг; страх потерять ощущение, что ты вообще еще что-то производишь; страх по поводу медленного сокращения льгот внутри компании; страх того, что годы роста никто не вернет; страх того, что на самом деле всем процессом руководит чья-то цель; страх увольнения... О Боже, вы только меня послушайте. Какой пессимист! Я думаю, было бы намного легче разливать «эспрессо» в Линвуде, оставив позади себя герметичную, как в фильме «Биосфера-2», атмосферу «Майкрософта».

Это заставило меня задуматься. Я огляделся и заметил, что если взять все живое в Городке «Майкрософта», разделить на категории и подсчитать биомассу, то получится:

• 38% пырея жесткого «Кентукки»;

• 19% человеческих существ;

• 0,003% Билла;

• 8% пихты бальзамической;

• 7% кедра восточного красного;

• 5% тсуги;

• 23% прочее: вороны, березы, насекомые, черви, микробы, рыбки в аквариумах у зануд, декоративные растения в кулуарах...

Домой вернулся рано, в 17.30, там никого. Сьюзан разложила два картонных столика, а в остальных отношениях столовая была пустой, ожидала закусок. Эйб одолжил Сьюзан свою священную звуковую систему «Ти-Эйч-Экс Долби» на вечеринку плюс два адирондакских кресла, сделанных из старой кожи. Но место это все равно выглядело немного пустынным.

Какой-то сегодня Безлюдный День...

Ближе к сумеркам все завертелось. Эйб вернулся из плавания и завел старые мелодии «Хьюман Лиг», которым подпевал из душа. Сьюзан вернулась от поставщиков провизии с пакетами, полными еды, которые я помог ей внести и расставить: лапша «Путтанеска», тайские макароны, пицца «Кальцонэ», «Читос» и корнишоны. Баг и его ожесточенные друзья-психи прибыли с широким ассортиментом пива; они были в хорошем настроении и разыгрывали дешевые сцены из «Бумажной копии» и «Текущего романа», жутко развеселившись и съев половину угощения для вечеринки Сьюзан, пока та переодевалась.

К 20.00 начали прибывать другие гости, привозя бутылки вина, и к 21.00 дом, который всего два часа назад был мрачной дырой, наполнился весельем и музыкой «Ю-ту».

Около 21.30 Сьюзан говорила со своими друзьями, рассказывая, что акции перешли в ее владение как раз вовремя:

— Я из правополушарного человека превратилась здесь за последние 18 месяцев в левополушарного и недолго смогла бы еще продолжать кодировать. В любом случае считаю, что эра инвестиций подходит к концу.

В этот момент в моей комнате зазвонил телефон. (В нашем доме девять линий. Телефонная компания «Паси-фик Белл» либо нежно любит, либо отчаянно ненавидит нас.) Я извинился и пошел отвечать.

Это была мама.

Оказывается, отец только что вылетел из Пало-Альто в Сиэтл, поддавшись минутному порыву, Она вернулась с работы в библиотеке и нашла записку на двери. Я спросил, во сколько приземлится его самолет, и она ответила — в момент нашего разговора.

Так что я вышел и сел на обочине возле дома. На улице было прохладно, я накинул свою старую баскетбольную университетскую куртку. С холма спустилась Карла, поздоровалась и села рядом со мной, держа в руках упаковку двенадцати банок пива, которая казалась несоизмеримо огромной для ее маленьких рук. По моей позе она поняла, что у меня не все в порядке, но ни о чем не спра- шивала. Я просто сказал:

— Мой отец только что прилетел сюда — он совершенно не в себе. Скоро должен подъехать.

Мы сидели и смотрели на вершины деревьев и слушали шелест ветра.

— Я слышал, ты весь день обсуждала какие-то маркетинговые дела с Кентом, — сказал я Карле.

— Да уж. Толку от этого было мало. Очень скучно. Он противный тип.

— Знаешь, весь день я мечтал отлупить его.

— Правда? — спросила она, искоса взглянув на меня.

— Да, правда.

— Ну, это не очень логично, не так ли?

— Конечно.

Затем Карла взяла мою руку, так мы и просидели, Выпили несколько банок пива, поздоровались с псом Мишкой, который забрел навестить нас, а потом пошел вздремнуть под батутом. А мы наблюдали за машинами, подъезжавшими к дому, ожидая ту, что привезет моего отца.

Он приехал вскоре во взятой напрокат машине, в стельку пьяный (не представляю, как ему это удалось), выглядел усталым и испуганным, с большими мешками под глазами и немного не в своем уме.

Отец припарковался, покачивая фарами, прямо напротив нас на другой стороне улицы. Мы сидели и смотрели, как он сделал глубокий вдох, откинулся на сиденье, уронив голову вперед. Затем повернулся к нам и, немного застенчиво, сказал в открытое окно:

— Привет.

— Привет, пап.

Он перевел взгляд себе на колени.

— Пап, это Карла, — сказал я, все еще сидя.

Он снова посмотрел на нас.

— Привет, Карла.

— Здравствуйте.

Мы сидели на противоположных сторонах дороги. Дом позади нас превратился в праздничный жужжащий улей. Отец не отрывал взгляда от своих ног, поэтому мы с Карлой встали и подошли к нему, и тогда только увидели, что он крепко зажимает что-то между колен, и по мере того как мы приближались, он сжимал это все сильнее. Казалось, будто он боится, что мы можем отнять у него нечто драгоценное, и когда мы приблизились, я узнал старый футбольный шлем Джеда, шлем маленького мальчика, раскрашенный в старые школьные цвета.