ГЛАВА 15. На обратной дороге в самолете я даже рискнула выпить коньяку

На обратной дороге в самолете я даже рискнула выпить коньяку. Что "Эр Франс", что Аэрофлот - всегда подают пассажирам какое-то пойло, полагая, что бедным людям негде взять другие напитки. Но следовало привести нервы в порядок, и я опрокинула рюмку.

Ай да Зоя! Интересно, смогла бы я решиться на подобный поступок? Вот так сразу, не раздумывая, почти голой, уйти из дома с незнакомым мужчиной? Наверное, все же нет. Скорее всего в голову полезли бы дурацкие мысли: а вдруг врет? Вдруг маньяк-убийца? Сейчас завезет в лес и... А Зоя побежала, ни о чем не думая, и выиграла. Во всяком случае, жизнь ее прошла в полном удовольствии, и муки совести ее не тревожили. Лишь в конце своей жизни решила наградить Лиду. Да и то только потому, что детей больше не было. Неизвестно, как все сложилось бы, родись у нее парочка ребятишек от Сержа.

Она даже побоялась съездить в Россию, чтобы повидаться с единственным ребенком, настолько страшилась потерять приобретенное благополучие и душевный комфорт... Нет, Зоя не вызывала у меня добрых чувств. Скорей легкое непонимание... К тому же баба оказалась неумной. Придумала дурацкий вопросник, но забыла предупредить подругу, что Лида Артамонова не владеет французским... Да и внешне, честно говоря, мы не слишком похожи. Правда, если опираться только на словесное описание, то мы обе субтильные блондинки с голубыми глазами. Но ведь "Пинкертон" присылал Зое фотографии. Почему не оставила хотя бы одну подруге? Непостижимо.

Но больше всего меня занимал сейчас не моральный облик мадам Д'Обиньон-Артамоновой и не ее умственные способности, а все, что связано с наследством.

Просто не могу поверить, что Лида знала о больших деньгах, а три миллиона франков - это примерно пятьсот тысяч долларов - и не рассказала об этом мужу. Да, она обожает Андрюшку до беспамятства и готова ради его благополучия пожертвовать и наследством девочек. Это вполне укладывается в структуру ее личности - отказать все муженьку. В конце концов, дочки служили только той веревкой, которая должна была покрепче привязать Андрея к Лиде. И ему она бы первому сообщила о богатстве. Однако, судя по обалделому виду Артамонова, он ничего не знал...

Дикое, невероятное предположение пришло мне в голову. Что, если кто-то, пока неизвестно как, узнал о наследстве? Перехватил первое послание мэтра Кассиса, потом отправил от имени Лиды завещание... Значит, этот кто-то вхож в дом Артамоновых, к тому же абсолютно уверен, что, получив деньги, Андрюша поделится с ним... И что из этого следует?

От ужаса я покрылась липким потом. Да это же просто, как апельсин: надо избавиться от девчонок и Лидки. И ведь так и произошло. Поля с Надей пропали, и Лидушка в больнице. И вовсе она не покушалась на самоубийство, ее пытались убить и почти преуспели. Значит, следует искать близкую знакомую Артамонова, скорее всего любовницу, бывающую в доме. Это она организовала похищение девочек и "самоубийство" Лиды, а мотив вечен, как мир, - деньги, огромное для российского человека состояние - пятьсот тысяч долларов!

Теперь надо быть очень осторожной. Неизвестная преступница умна и хитра, спугнуть ее ничего не стоит; Сейчас она ждет Лидиной смерти. К сожалению, возможно, и девочки давно мертвы. А Надя в инвалидной коляске? Голова окончательно пошла кругом. Да и было отчего!

Когда самолет коснулся земли и, подрагивая, понесся по взлетной полосе, я наконец приняла решение. Не стану сообщать Артамонову о Зое. Скажу, что ничего не узнала, что адвокат отказался беседовать с посторонней бабой и выдавать ей информацию. Андрюшке же до Парижа быстро не добраться, у меня самое меньшее месяц в запасе. И за это время надо найти злодейку. Совершенно уверена, что это женщина. Во-первых, подобный дьявольский план мог прийти в голову только бабе, а во-вторых, она явно рассчитывает прибрать к рукам и вдовца, и денежки...

В Москве шел дождь. Ну почему в отечестве так часто плохая погода? Стащив с вертящегося круга четыре неподъемных баула с вещичками, я нагрузила тележку и еле-еле дотолкала ее до дверей, а за ними уже возвышался Аркадий и подпрыгивала радостно щебечущая Маня.

Дома дети принялись потрошить сумки, я же пошла звонить Артамоновым, Подошла Валерия.

- Как Лида?

- Стабильно тяжелое состояние, - пояснила Лера, - но врачи говорят, раз ухудшения нет, могут появиться положительные сдвиги. А пока она в коме.

Прогнав из головы мысли об одной француженке, пролежавшей перед кончиной двенадцать лет без сознания, я спросила:

- Где Андрюша?

- В театре, репетирует "Офелию".

Ну да, конечно! Не станет же он, как иногда показывают в кинофильмах, сидеть у изголовья умираюшей жены и держать ее за руку! У Андрея работа на первом месте, впрочем, у Леры тоже, о чем она и поспешила заявить:

- Я сейчас тоже убегаю, на лекцию опаздываю.

- Подождите, - успела я задать еще один вопрос, - что с девочками?

- Ничего, - коротко ответила Валерия. - Пока никаких сведений, видно, придется все-таки обратиться в милицию...

Я пошла варить кофе. Наконец-то заботливая бабушка решила искать внучек, да и то, наверное, только потому, что приставучая Дашка Васильева без конца названивает!

Я выкатила из гаража "Вольво" и поехала в центр. На завещании, которое показал мне мэтр Кассис, стояла печать нотариуса и адрес конторы - Ленинградское шоссе, дом 64.

Побегав минут пять вокруг огромного серого здания, нашла лестницу, ведущую на второй этаж, и небольшую дощечку "Нотариальная контора".

Обычная трехкомнатная квартира, превращен-. пая предприимчивыми людьми в учреждение. Полноватая женщина подняла глаза от бумаг.

- Никифорову Анастасию Леонидовну можно видеть?

- Это я, - приветливо ответила дама. - Вы по какому вопросу?

- Да вот небольшая неприятность получилась, - я изобразила смущение. - Слушаю внимательно, - сказала нотариус.

- Во Франции умерла тетя и завещала деньги, большую сумму, моей сестре, Лидии Артамоновой. Мы специально просили ее упомянуть в бумаге только Лиду, чтобы не платить большую пошлину.

- Очень разумно, - кивнула головой женщина, - если в семье нормальные отношения, так делают часто.

- У нас все в порядке, - заверила я ее. - Но, к сожалению, случилось несчастье, Лида сильно заболела и попала в реанимацию. За несколько недель до этого сестра составила завещание в пользу мужа. Я съездила в Париж, показала бумаги, но местные правоведы утверждают, что завещание оформлено не строго по правилам, могут возникнуть осложнения.

- За чем же дело стало? - удивилась нотариус. - Давайте напишем новый документ, учтем все местные требования.

- Лида-то без сознания в реанимации...

- Право, не знаю, как вам помочь, - растерянно произнесла Анастасия Леонидовна.

- Очень просто. Французская сторона успокоится, если нотариус, удостоверивший подпись, даст письменные показания, причем очень лаконичные, просто напишет: "Я, Никифорова Анастасия Леонидовна, подтверждаю, что госпожа Лидия Артамонов подписала бумаги в моем присутствии".

Никифорова забарабанила пальцами по столу.

- Странное требование, никогда не слышала ни о чем подобном.

- Мы заплатим, - пообещала я, - не волнуйтесь, тут нет ничего противозаконного.

Анастасия Леонидовна двинулась к огромному шкафу.

- Когда, говорите, приходила Артамонова?

- Точно не могу ответить... Летом, но не позже июля.

- Мертвый сезон, - пробормотала нотариус и вытащила тоненькую папочку, - кажется, нашла. Действительно, заглядывала ваша сестра. Даже помню ее хорошо, такая интересная девушка, в светлом парике. Я, честно говоря, даже удивилась, зачем с такими чудными волосами носить парик...

- Какая у вас память! - поддержала я разговор.

- Просто то, что я видела, оказалось смешным, как в кинокомедии, - заулыбалась Никифорова.

Артамонова появилась в разгар душного летнего полдня. Вообще-то в контору приходит немного народа, а летом бывают в основном родители, оформляющие документы детям, отъезжающим на отдых за рубеж. Но в тот день перед кабинетом Никифоровой сидели три женщины, одна из них держала на руках отчаянно выворачивающегося годовалого ребенка. Малыш вспотел и устал. Он капризничал, хныкал и в конце концов, улучив момент, вцепился липкими ручонками в волосы Лиды. Мать стала разжимать цепкие ладошки, Лида невозмутимо улыбалась. Никифорова стала случайной свидетельницей этой сцены. Дверь в ее кабинет была открыта. Непорядок, конечно, но не погибать же, от жары в помещении с окнами на солнечную сторону.

Малыш издал победный крик и сдернул парик.

На плечи посетительницы упали восхитительные темные волосы. От неожиданности ребенок разрыдался еще громче. Мать отобрала у малыша растрепанный парик и стала извиняться. Моя "сестра" скрылась в туалете.

- Я еще подумала, - откровенничала Никифорова, - чего только не делают женщины, чтобы выглядеть модно! Ведь жара стояла, как в Сахаре, в парике душно, некомфортно, да и свои волосы у нее такие чудесные! Нет, раз модно в накладке, надела, несмотря ни на что! А еще ребенок ей, наверное, губу расцарапал, потому что в углу рта появился кусочек пластыря. Родители обязаны приглядывать за детьми, и надо было наказать шалуна как следует...

Она продолжала излагать свои взгляды на воспитание, но мои мысли уже понеслись в другом направлении. У Лиды никогда не было длинных, густых, темных волос. Насколько помню, она всегда коротко стригла пряди цвета сливочного масла.

Перед глазами сама собой возникла Верочка Подушкина. Изумительная прическа темно-каштанового цвета и пикантная крупная родинка над пухлым капризным ротиком... Сдается, именно она, нацепив фальшивые кудри блондинки, приходила в нотариальную контору, а пластырь прикрывал приметную, выступающую родинку...

Прямо от нотариуса отправилась в больницу к Лиде. На этот раз доктор разрешил поглядеть в небольшое окошко. Но лучше бы этого не делать - так мне стало нехорошо. Маленькое личико, похожее на мордочку кошки. Запавшие глаза и ввалившиеся щеки. Лежит почему-то почти голая и со всех сторон в тело воткнуты трубки и шланги. Особенно страшно выглядел какой-то аппарату изголовья. Внутри стеклянной емкости с громким чавканьем ходила взад-вперед гофрированная резина.

- Видите? - с гордостью сказал доктор. - Насколько нам сегодня лучше.

Я уставилась на него с ужасом. Лучше? Тогда что же было раньше? Ведь сейчас Лидуся похожа на покойницу.

- Она не может говорить?

- Нет, конечно.

- А меня услышит?

- На этот счет не могу дать точного ответа, вздохнул хирург; - Может, да, а может, нет. Кстати, некоторые больные, находящиеся в коме, приходят в себя, когда с ними постоянно беседуют родственники, не отпускают их, так сказать. У нас был случай, парень один умирал, молодой совсем. Мать две недели рядом сидела, за руку держала, а потом вызвала девчонку, в которую мальчишка был безнадежно влюблен. Вот они вместе по бокам кровати встали, заговорили с ним, и он открыл глаза... А к вашей подруге особенно не приходят. Муж, правда, раз в два дня наведывается, ничего не хочу плохого сказать. Заботливый, просит, чтобы ухаживали получше, медсестер благодарит... Вчера свекровь приезжала, тоже внимательная, лимонов привезла, яблок! Ну скажите мне, на кой черт сейчас Артамоновой фрукты?! Кстати, дети у нее есть?

- Дочери... две.

- Сколько лет?

- Восемь и полтора года.

- Приведите сюда, часто матери реагируют на детские слезы. Жестоко, конечно, показывать ребенку маму в таком состоянии, но все же рекомендую.

Я только вздохнула. Знал бы этот славный доктор, что случилось у Артамоновых!

- А мне можно зайти?

Врач поколебался, потом разрешил:

- Бахилы наденьте на ноги и шапочку. Я послушно надела все, что положено, и вошла в палату. Вблизи зрелище оказалось еще более страшным. Сразу стало понятно - надеяться на то, что Лида что-нибудь скажет, не следует. В горле у несчастной торчала какая-то отвратительная на вид

Трубка.

Я взяла Лидочку за безвольно лежащую руку и с облегчением ощутила тепло и легкое, как крылья бабочки, трепетание пульса.

- Лидуля, - тихонько позвала я.

В палате стояла неприятная тишина, нарушаемая только попискиваньем и почавкиваньем разнообразных аппаратов.

- Ну почему, - почти закричала я, - почему такое должно было случиться именно с тобой! Ну кому это надо!

Не успел мой голос отскочить от стен палаты, как Лидуша медленно распахнула веки. Огромные бессмысленные глаза прошлись взглядом по моему лицу и, не сфокусировавшись, снова захлопнулись.

- Доктор, - заорала я, кидаясь к выходу, - кто-нибудь, скорей сюда!

На крик влетела пожилая медсестра и первым делом кинула взгляд на разноцветные лампочки и стрелочки. Строго спросила:

- Ну и что тут происходит?

- Она открыла глаза, - возбужденно сообщила я, не обращая внимания на ее недовольный тон, - вот только что смотрела на меня.

Медсестра не поверила:

- Вам показалось.

- Нет, абсолютно точно!

Женщина профессионально приветливо посоветовала мне:

- Идите-ка лучше домой, палата интенсивной терапии не место для слабонервных.

Сняв бахилы и шапочку, я направилась к выходу. Да, скорей всего медперсонал, автоматически ухаживая за Лидой, решил, что Артамоновой не долго осталось жить. Но я-то видела открытые глаза Лидуси. Поеду в самом деле домой, выпью кофейку, расслаблюсь и раскину мозгами в тишине и покое.

Подъехав к дому, я оторопела. Во дворе натянуты веревки, на них болтается невероятное количество наших пледов и одеял. С другой стороны вывешены ковры из гостиной, столовой и кабинета. Не понимая, что происходит, вошла в холл и чуть не упала на скользком полу. Посередине помещения мыльные лужи, а Маруся старательно возит тряпкой.

- Привет, мамуля! - Девочка поглядела на меня отсутствующим взглядом.

- Господи, - испугалась я, - ты что, заболела?

- Нет, - угасающим голосом ответила Манюня. - Устала, как раб на плантации.

- Что случилось-то?

Маруська отставила швабру и, понизив голос почти до нуля, горячо зашептала:

- У Зайки крыша поехала, совсем не соображает!

- Да что, в конце концов, происходит?

В холл влетела растрепанная Ольга с тряпкой в руках.

- Явилась, - грозно отметила она. - Ты хоть представляешь, в какой грязи мы живем с тех пор, как заболела Ирка! Кругом ужас и микробы!

Я уставилась на нее во все глаза. Честно говоря, я никогда особо за чистоту не боролась. Двухкомнатную "хрущобу" в Медведкове убирала раз в месяц. Да какой смысл вытирать каждый день пыль, если назавтра она опять лежит везде ровным слоем!

К тому же я близорука и не вижу сора на полу, а развешанные по стульям брюки. Колготки и рубашки никогда меня не раздражали...

И, конечно, с появлением Ирки совсем перестала брать тряпку в руки, впрочем, и Зайка не слишком убивалась на ниве домашнего хозяйства.

- Надо навести чистоту, - заявила Ольга.

- Может, лучше нанять женщин, - робко предложила я, оглядывая грязные лужи на полу и пыхтевшую от усердия Машу.

- Ну что за барство! - возмутилась Ольга. - В стране кризис, нужно во всем экономить. Сами вымоем!

Я оглядела ее двухсотдолларовые брюки, простенькие туфельки от Гуччи... Да продав одни только баретки, можно нанять поломойку на целый год!

- Говорю же, у нее крыша поехала, - громко зашептала Маруся. - Недавно читала: при климаксе такое случается!

Я захохотала: у двадцатичетырехлетней Ольги климакс? Нет, тут дело в другом.

- Мы с Аркашей вычистим наши комнаты и кухню, Манюня гостевые спальни, кабинет, столовую, ну и холл! Тебе остается совсем чуть-чуть. Сразу начнешь?

- А где Кеша? - робко поинтересовалась я.

- Ковры во дворе выбивает!

- Зачем? Есть ведь пылесос!

- Ты совсем ничего не понимаешь! - всплеснула руками Ольга. - От пыли следует избавляться радикально, а пылесос только гоняет ее с места на место! Вот посмотри!

И она сунула мне в руки роскошно изданную книгу "Идеальное домашнее хозяйство". Я плюхнулась в кресло и принялась перелистывать глянцевые страницы. С ума сойти! Авторов подобных пособий следует убивать мучительной смертью. Книга требовала вполне серьезно - влажную уборку проводить каждый день, а перед тем как застелить кровать, перетряхивать на свежем воздухе белье. Унитаз, раковину и мойку на кухне чистить дважды в сутки. Особое место уделялось стирке и глажке. Дочитавшись до совета гладить носки с двух сторон, я с отвращением захлопнула фолиант и тут обнаружила на титульном листе крупный подзаголовок: "Лучший подарок молодой жене". Ну конечно, если хочешь видеть ее либо в гробу, либо в клинике для умалишенных!..

Не обращая внимания на Зайкины призывы немедленно хвататься за тряпки и ведра, я поднялась к себе и внимательно оглядела комнату. По-моему, здесь полный порядок. Ну лежит на тумбочке кожура от банана, подумаешь, беда, выкинем... И вообще, если чуть прикрыть шторы, и пыли никакой не заметно... Среди моих знакомых до сих пор я знала только одну психопатку, вылизывавшую квартиру до невероятного блеска, - Лиду Артамонову.

Я села на кровать и осторожно закурила - авось, постоянно борющиеся за чистоту воздуха некурящие родственники не унюхают ароматный дым. Завтра попробую разузнать как можно больше о Вере Подушкиной.