Только более высокие договора могут спасти тебя в миг, ког­да все рушится, — это решение учиться, решение познать себя и решение однажды вернуться к себе, стать собой

Быть верным себе — значит постоянно помнить эти решения, постоянно все проверять на полезность для достижения этих целей.

Если твоя задача — ненавидеть и выпускать ненависть, то лучший способ, который изобрели дети, — видеть во всех обид­чиков и на всех обижаться.

Если ты хочешь идти к себе, то себя надо изучить, а для этого придется самому себе создавать разнообразнейшие поло­жения, которые вскроют тебя, как консервную банку, и пока­жут тебе, что же ты прячешь, каков ты в глубине.

Мне думается, что из американских гостей наибольший урок могут извлечь те, кто сунулся в «Тюрьму» и был ею потрясен.

Конечно, это можно использовать для обиды. А можно погля­деть на то, как заключались и незаметно отменялись договора. Как из желающего изучать Науку полководца ты превращался в ту­риста, что привычнее и уютнее, как родное болото. Как договор об учебе вообще не начал действовать, и ты полез в тренинг, словно бы и не подозревал, что он создан, чтобы давать урок.

Я пишу это, конечно же, не для американцев. Может быть, они никогда больше не приедут и не прочитают этих строк. Я это пишу для желающих учиться. Я просто использую американцев как иллюстративный материал, считая, что этим они заплатили мне за учебу.

Но пример именно с американцами хорош еще и тем, что он показывает всеобщность тех психологических законов, которые мы с вами изучаем. Различия в культуре — только пена над ними.

Точно так же лишь пена различия в наименованиях Полко­водца и Руководителя.

Поэтому Наука полководца — это основа того, как нам сде­лать свою экономику и стать народом.

Глава 3. Руководство

Как сделать преданность и верность самой сутью взаимоот­ношений между работниками на наших предприятиях? Возмож­но ли это? Мне кажется, возможно, но сначала поговорим о народной психологии.

Итак, ясно, что договор сегодня воспринимается не так, как во времена магии, когда слово изреченное означало то, что оз­начало. Сегодня договор — это не способ говорить, а особая бу­мага, оформленная со всеми необходимыми юридическими улов­ками. Ничто без такого оформления договором не считается, и уж совсем не может заставить кого-то действовать соответствен­но. Причем вовсе не обязательно, чтобы эта бумага действитель­но была написана. Даже если этот договор заключается устно, он все равно торчит в наших головах чем-то вроде этой бумаги.

Сегодня договор — это внешняя сила, пугающая наказания­ми, договор в прошлом, скорее, внутреннее состояние верности себе и своему слову. Конечно, это идеальный случай, иначе не было бы таких понятий, как индоевропейское Рита (rta), от ко­торого произошло русское Рота, — договор, присяга, хранимый Богом порядок или устроение.

Но мы и говорим не о юридических взаимоотношениях с деловыми партнерами или зарубежными странами. Если жизнь заставит, то будешь коварным, чтобы выжить. Науку выживания надо изучать отдельно.

Мы говорим о науке самопознания, о том, можешь ли ты верить самому себе. Хоть самому-то себе!

На самом деле это сложнейшая дисциплина, малодоступная для человека мыслящего. И сказать, что кто-то не умеет хранить договора, — это отнюдь не обидеть человека, это просто ска­зать, что он обычный человек.

Вопрос даже не в том, что культура наша такова, что вер­ность договорам и верность себе не существуют в общественном сознании как ценность. Возможно, что верность пропала сейчас из числа ценностей как раз потому, что хранить ее невозможно.

А почему так трудно быть верным?

Да потому, что верность определяется имеющимися целями и, по сути, является верностью определенной цели. Это значит, что когда у тебя очень мало целей и все они выстроены в лествицу достижения одной самой большой цели, то ты ясно видишь, ради чего делаешь все дела и как достижение одной цели ведет к следующей, как ступень.

Когда целей очень много, они тоже все увязываются в огром­ную лествицу достижения твоей сверхцели, того, ради чего ты живешь.

Вот это очень важно понять, что как бы много ни было у тебя целей, все они на самом-то деле последовательны, все они вытекают одна из другой как необходимые шаги. Вот только мы постепенно перестаем это замечать. Их слишком много, их слиш­ком трудно распутывать, поэтому кажется, что навалены наши цели беспорядочной кучей. И повсюду более высокие и более низкие цели перемешиваются в твоем восприятии, оказавшись рядом. Поэтому каждый раз при таком столкновении целей тебе приходится делать выбор. И тем предавать одну цель ради другой.

Если же при этом ради какой-то цели ты договорился с людь­ми, а завтра утром, взглянув на свое целеустроение с другой ноги, понял, что должен жить ради другого, то вместе с целью ты предал и людей, и себя.

Почему людей — понятно. А почему себя? А потому что лю­бая имеющаяся у тебя цель — это твоя цель. Раз она однажды появилась, значит, однажды тебе открылось, что ради достиже­ния твоей высокой цели нужно совершить и этот шаг. Не забы­вайте, все цели — последовательно увязаны в общую нить. И все они необходимы для чего-то. Это значит, что если не будут со­вершены все однажды намеченные шаги, ты никогда не станешь тем, что наметил. Следовательно, любой выбор между целями — это предательство той мечты о себе, которую ты вынашиваешь всю жизнь.

При этом разум говорит: целей так много, что от чего-то надо отказываться, чем-то жертвовать. Так что мы смиряемся с выбором между целями.

Но это неверно, потому что, если ты станешь собой, совер­шив только все намеченные шаги, то отказ от любого шага есть предательство себя.

Следовательно, выбор надо совершать не между двумя от­дельными, но нужными целями-шагами, а между путем дости­жения себя, между сверхцелями, которые ты хранишь.

Почему? А потому, что если путь намечен, то без любого шага он будет неполон, даже если этот путь далеко не самый краткий. И ты изначально обрекаешь себя на поражение, если отказываешься хоть от одной цели. Путь, не пройденный хоть на один шаг, не пройден!

Но если ты выбираешь пересмотреть все свое целеустроение, то очень даже вероятно, что выяснится такая вещь: ты намечал весь свой путь еще в детстве и юности, отнюдь не умом взросло­го, разумного человека. И ты совсем не думал о достижении сво­ей самой большой цели, которая затерялась где-то в глубинах самого раннего детства. Ты просто прилеплял и прилеплял к уже имеющемуся новые куски и петли, которые подсовывала тебе жизнь под видом необходимого для выживания или же более удачного, чем имеющееся у тебя.

В итоге «твой» жизненный путь — это куча наворованных у других образцов того, как надо жить умному человеку. Люди, у кого ты заимствовал эту «умность», были разными, их жизни тоже, как и цели, к которым они стремились. И теперь из разнонаправленных кусков ты склеил собственный жизненный путь и надеешься, что он может быть цельным.

Похоже, что выбор, который надо сделать, — это выбор между своей жизнью и чужой. Жить для себя и по-своему или жить так, как «умные люди» живут.

Если избирается свой путь, то отваливается все чужое, и нео­жиданно твое собственное целеустроение оказывается во много раз короче и проще.

Иначе говоря, надо сделать себе Целеустроение, как это на­зывается в народной психологии мазыков. Попросту говоря, не выбирать между отдельными целями: чем можно пожертвовать ради другого, — а выкинуть все целеустроение разом и сделать заново, но уже как хозяин, осознанно и взрослым умом.

Но как его сделать, если совершенно невозможно назвать самую главную, самую большую свою цель? Мечту жизни.

Невозможно для некоторых, потому что они ее не знают или не помнят, для других — потому что она звучит так простецки, что стыдно вслух назвать, а для третьих — не имеет ни имени, ни слова для обозначения...

Тут надо понять такую вещь. Ты не можешь сегодня ясно ощущать то, что ощутишь завтра после очищения. Завтра твое сознание будет обладать большими способностями, если ты ис­кренне идешь к себе.

Значит, тебе необязательно давать точное имя своей сверхце­ли. Ты можешь ее назвать как угодно, например, сказать, что считаешь своей целью такое состояние сознания, в котором смо­жешь понять, какова твоя окончательная или следующая цель.

И тогда такое состояние сознания, назовем его условно яс­ным сознанием, и становится твоей целью на этом участке жиз­ненного пути. При этом ясному сознанию можно дать дополни­тельные определения. К примеру, если мы собираемся вместе для какого-то дела или в одно предприятие, то можно сказать, что ясное сознание — это такое сознание, когда мне ясно, ради чего мы должны быть вместе и когда я освобожусь от остальных, потому что смогу дальше пойти один.

Тогда можно принять решение: пока я не понял, что дальше я могу идти один, я останусь вместе в другими и буду делать общее дело. Почему так?

Потому что пока у меня всего две задачи: выжить и познать себя. Где и как выживать, мне все равно. Лучше там, где идет учеба и создаются условия для самопознания. Поскольку все мы собрались ради этого, то лучше всего, не упуская учебы, создать условия для выживания, то есть предприятие, которое будет нас кормить, и использовать все, что в нем происходит, для само­познания.

А это несложно, потому что любое предприятие — это ми­рок, соответствующий Образу мира. Жить же — значит пребы­вать в мире, умирать — покидать мир. Следовательно, познать себя, пока мы живем в мире, — это, в первую очередь, познать самую доступную часть, ту, которою мы живем. Что означает, что чем более точно мы в своем предприятии будем воспроизводить части мира, тем вернее наше естество, соответствующее миру, вскроется и покажет себя, то есть станет доступно познанию.

Живое, то есть «Я», познается через жизнь, жизнь же позна­ется через свою среду, делающую ее возможной. Среда, в кото­рой возможна жизнь, называется мир. Наилучший способ позна­ния себя — это познание в себе отражения мира.

Не зря изначальные мифологии говорили о том, что мир был сделан из первочеловека и все части мира соответствуют частям человека. Таков традиционный подход мифологического мышле­ния. Это же самое можно обосновать и психологически.

Что же в таком случае мы имеем с точки зрения Науки пол­ководца и Науки руководителя?