Появление Каббалы 26 страница

Собственно, шестая печать должна соответствовать эпохе Филадельфийской и, конечно, соответствует. Но Сардийская также может захватить часть событий, отмеченных под шестой печатью, точно так же, как Филадельфийская эпоха перейдет, конечно, в годы эпохи Лаодикийской, переживет ее и, по истреблении [Жены] любодеицы, сольется с той Женой Агнца, которая облечется в чистый и светлый виссон на брак Агнца (Откр. 19; 7-8).

Для некоторого хронологического определения Сардийской эпохи могут послужить события, обозначенные при снятии шестой печати.

В это время произошло, сказано, «великое землетрясение», что символически означает «перемену дел» (Андрей Кесарийский). Солнце стало черно, как войлок, луна сделалась как кровь. Помрачение солнца, по Андрею Кесарийскому, означает отсутствие света в тех, кого охватит гнев Божий. Звезды небесные пали на землю, как плоды смоковницы, потрясаемой ветром. Это, по Андрею Кесарийскому, означает, что, потрясаемые происходящими событиями, падут те, которые казались светилами мира. Небо скрылось, как свиток свиваемый. Это, полагаю, означает, что для людей закрылось начертанное на небесах. Цари земные, и вельможи, и все вообще, угрожаемые событиями, начинают скрываться в пещеры и ущелья гор, ища убежища и желая, чтобы горы и камни упали на них и скрыли от гнева Божия. Всякая гора и всякий остров сдвинулись с мест: а горы означают (Андрей Кесарийский) начальственных лиц, государственных и церковных, острова же - церковные общины. Все это потрясается и разбегается.

Итак, изображается какая-то страшная революционная эпоха. Но какая же? По совокупности примет это может быть только нынешняя политическо-социальная революция, обрушивающаяся как на сильных мира, так и на Церковь. Началом ее, может быть, можно считать конец XVIII века, но она, очевидно, не закончилась и закончится только после того, как ей подведут полные итоги настоящее время и ближайшее будущее. Если так, то должно считать, что мы находимся в эпоху снятия шестой печати, то есть на переломе от Сардийской церкви к Филадельфийской, и вступаем в предпоследний период мировой истории.

Предполагая верным это хронологическое указание, перед нами стоят уже только три части Апокалипсиса, которые изображают будущее.

Общий характер времен от Сардийской церкви до конца мира, по-видимому, представляет такую картину. Духовное настроение как бы все больше раздвояется на два русла. С одной стороны, Сардийская эпоха, по существу уже мертвенная, конечно, создает материал для Лаодикийской церкви, которая породит «Жену любодейную». Но рядом с этим все, которых Христос в Сардийскую эпоху зовет к покаянию и которые еще носят «белые одежды», - они своим духовным порывом дадут начало Филадельфийской церкви. В эпоху Жены любодейной эти избранники, конечно, услышат голос Божий: «выйди от нее, народ Мой» (Откр. 18, 3) - и будут скрываться в том убежище, которое им было изначально приготовлено, а по уничтожении Жены любодейной перейдут в состояние Невесты Агнца (Новый Иерусалим).

Таким образом, мир в предстоящие эпохи будет представлять особенно резкое сосуществование добра и зла, причем злое начало дает тон жизни, а доброе начало лишь на краткое время Филадельфийской эпохи особенно заблещет в мире, вообще же будет гонимо до самого Пришествия Христа.

Впрочем, кратковременность Филадельфийской эпохи составляет лишь произвольную догадку. О ней из Апокалипсиса известно только то, что она должна представлять время чрезвычайного духовного подъема. Ей не делается ни одного упрека, а выражаются только похвалы. «Ты, - говорит голос Божий, - не много имеешь силы, и сохранил слово Мое, и не отрекся имени Моего» (Откр. 3, 3). Из этого видно, что Филадельфийская церковь будет численно невелика и не будет иметь такого внешнего положения, как Сардийская или Лаодикийская, но нравственно она будет настолько сильна, что привлечет к себе евреев. «Вот, я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими, и познают, что Я возлюбил тебя» (Откр. 3, 9).

И далее мы действительно видим, что четырем ангелам, которым дано «вредить земле и морю», сказано, чтобы они не делали этого, пока не положатся печати на челах рабов Божиих. Этих запечатленных оказывается по 12 000 от каждого колена (Иудина, Рувимова, Гадова, Ассирова, Невфалимова, Манассиина, Симеонова, Левиина, Иссахарова, Завулонова, Иосифова, Вениаминова). Андрей Кесарийский понимает здесь не исключительно евреев, а вообще святых, но относительно колена Вениаминова считает более вероятным, что сюда входят «спасаемые при конце из иудеев через веру, как сказал Апостол, что когда войдет полное число язычников, то и весь Израиль спасется» (Андрей Кесарийский. Указ. соч. Гл. 19). Но позволю себе думать, что в Апокалипсисе говорится в данном месте только о евреях всех колен. В непосредственной связи с этим тайнозритель изображает общую радость на небесах, и это небесное ликование показывает великое значение совершившегося запечатления. Есть ли это обращение иудеев то спасение «всего Израиля», о котором предсказывал апостол Павел? В Апокалипсисе сказано, что спасенные придут «из сборища сатанинского, из тех, которые говорят о себе, что они иудеи, но не суть таковы, а лгут» (Откр. 3, 9). Не все «сборище» придет, а только «из сборища», то есть часть. Но и сим апостол Павел, говоря, что «весь Израиль спасется», подразумевает только часть: «ибо не все те израильтяне, которые от Израиля... Не плотские суть дети Божии; но дети обетования признаются за семя» (Рим. 9; 7-8).

У нас распространено мнение, что обращение иудеев произойдет при самом явлении Спасителя, когда они воскликнут «благословен Грядый во имя Господне». Из Апокалипсиса этого не видно. Но если филадельфийское обращение приведет ко Христу «весь Израиль», подлежащий спасению, то это будет, конечно, событие великое, вполне объясняющее ликование Небес. Израиль - народ избранный, с которым едва ли кто может сравниться, когда он начинает делать дело Божие. Евреи, конечно, умножат силы христианства для сопротивления Антихристу. «Если отвержение их (евреев) примирение мира, - говорит ап. Павел, - то что будет принятие, как не жизнь из мертвых?» (Рим. 11, 15).

Филадельфийская церковь, по обстоятельствам своего времени, будет иметь много испытаний. «Как ты сохранил слово терпения Моего, - говорит Господь, - то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтоб испытать живущих на земле». Эту награду, конечно, должно понимать в том смысле, что в тяжкие времена Антихриста Господь сохранит Филадельфийскую церковь в том убежище, которое ей изначально приготовлено в пустыне. Чрезвычайно важно другое обещание - «побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон; и напишу на нем имя... града Бога Моего, нового Иерусалима, нисходящего с неба от Бога Моего, и Имя Мое новое» (Откр. 3, 12). Из этого можно заключить, что Филадельфийская церковь сольется непосредственно с чистой Невестой Агнца.

Филадельфийская церковь живет уже близ конца мира. Ей прямо сказано: «Се гряду скоро, держи, что имеешь» (Откр. 3, 13). На ее место все более развивается церковь Лаодикийская, превращающаяся в Жену любодейную.

Эпоха Лаодикийская представляет полный упадок христианского мира, уже в Сардийское время зараженного «мертвенностью». Но Лаодикия делает новый шаг в этом падении. Тут является безразличие, теплохладность, возбуждающая отвращение Божие. «Ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих», или, по более энергическому славянскому тексту, «изблюю тебя из уст Моих». - говорит Господь (Откр. 3. 16). Характеристики этой эпохи в значительной степени напоминают Жену любодейную. «Ты говоришь: "я богат, разбогател и ни в чем не имею нужды"; а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ и слеп и наг» (Откр. 3, 17). Голос Божий советует Лаодикийской церкви купить золото, огнем очищенное, то есть, конечно, подвиги, прославляющие мучеников, и белую одежду, то есть святость. Ничего этого не хватает Лаодикийской эпохе, хотя, может быть, она имеет внешнюю мудрость наук и т. п., на чем и основывает свое мнение, что она ни в чем не имеет нужды. Но спасение требует не внешней мудрости, которая легко может перейти в «волшебства» Жены любодейной, а духовности. святости. Однако Лаодикийская церковь только эволюционирует в Жену любодейную, но еще явно не отказалась от Христа, и Господь еще находит возможным призывать ее ангела: «Будь ревностен и покайся», и «побеждающему» дает место на престоле Своем. А между тем время подходит все ближе к окончательной развязке, и Господь говорит: «Се, стою у двери и стучу» (Откр. 3, 20).

По счету печатей Лаодикийской эпохе соответствует седьмая, то есть последняя. Вслед за тем в Апокалипсисе - семь трубных гласов Ангелов, а потом излияние семи фиалов гнева Божия. Это, конечно, отмечает также моменты мировой жизни, но, вероятно, их нужно считать входящими во вторую половину седьмой же эпохи. Начало седьмой эпохи можно назвать Лаодикийским периодом, а вторую половину - периодом Жены любодейной и Антихриста. Сколько времени потребуется на оба периода седьмой эпохи - едва ли мыслимо себе представить, но вторая половина, включающая в себя собственно «последние времена», не должна быть продолжительна. «Тогда, - сказано Спасителем, - будет великая скорбь, какой не было от начала мира доныне и не будет. И если бы не сократились те дни, то не спаслась бы никакая плоть; но ради избранных сократятся те дни» (Мф. 24; 21-22).

Должно думать, что Лаодикийское время будет постепенно переходить во времена Жены любодейной, так что между ними нельзя провести точной границы. Дух Жены любодейной, измена Богу и сознательный переход на сторону Его врага будут, вероятно, развиваться уже в то время, когда название христианства еще сохранится, как это было во времена гностицизма. Так назреет отступление, которое будет предшествовать выступлению Антихриста.

Нам должно, однако, подробнее остановиться на вопросах о Жене любодейной, на «отступлении» и на том «удерживающем», которое препятствует явлению Антихриста до назначенного срока.

Об "отступлении", о "задерживающем" и о жене прелюбодейной

Пришествию Антихриста, по эсхатологическим данным, будет предшествовать некоторое «отступление», апостасия. У апостола Павла говорится: «день тот (пришествия Спасителя) не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели», которого Господь Иисус убьет духом уст Своих (2 Фес. 2; 3-8). Но этому человеку мешает открыться нечто «удерживающее» или некто «удерживающий» (держай). «Тайна беззакония, - говорит апостол, - уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь»(2 Фес. 2, 7).

Об отступлении разные толкователи выражали весьма различные мнения, считали даже, будто бы оно означает отступление народов от Римской империи, которую долго считали вечною. Едва ли стоит останавливаться на рассмотрении подобных толкований, ибо совершенно ясно, что отступление, апостасия, есть отступление от Бога и Христа. Но в чем оно выразится точнее? Профессор А. Беляев, после подробного рассмотрения десятков мнений по этому поводу, приходит к заключению, что «вершина религиозно-нравственного отступления» есть безбожие. В особенности, полагает он, можно думать, что перед пришествием Антихриста будет широко распространен «самый ужасный из всех видов отступления - атеизм и материализм, как практический, так и теоретический». С этим мнением, однако, нельзя согласиться.

Атеизм и материализм, конечно, составляют отступление от Бога, но никак не последнее слово его, не вершину его. Высшая степень отступления может состоять лишь в переходе на сторону иного бога, признание Высшим Существом мира или, по крайней мере, более желательным - не Бога, а некоторую другую Духовную Личность, которая борется против Бога за мировое владычество. Переход на сторону этой Личности, старание помочь ей низвергнуть Бога - такова, конечно, есть высшая степень апостасии. И нет сомнения, что именно об этом говорит апостол Павел, так как он тут же объясняет, что этот человек греха, сын погибели, будет превозноситься выше всего, называемого Богом, и сядет в храме как Бог, выдавая себя за Бога (2 Фес. 2, 4). Точно так же и в Апокалипсисе сказано, что в то время вся земля поклонилась дракону (диаволу), который дал власть зверю (Антихристу), а также поклонилась и самому зверю, который «отверз... уста свои для хулы на Бога, чтобы хулить имя Его и жилище Его и живущих на небе» (Откр. 13; 3, 4, 6). Все это ничуть не материалистично и не атеистично. Бог признается существующим, но с Ним начинается борьба в пользу сатаны и зверя. Это есть не пассивное отступление, а активное, не простое безбожие, а борьба против Бога.

Образчики такого активного отступления от Бога, хотя очень сравнительно мелкие, бывали и раньше. Разумеется, отступление пассивное, материалистическое, создает для него благоприятную почву, но собственно в том смысле, что приучает не обращать на Бога внимания, не бояться Его, не любить Его. Но для перехода к активному отступлению нужно, чтобы материализм сменился какой-либо формой нового мистицизма, при котором только и возможно появление «нового бога», «иного бога». Мы видели, однако, что материализм уже не выдерживает натиска нового мистицизма и что будущее, очевидно, должно принадлежать верованиям мистическим, которые необходимы для возможности верить в Антихриста как бога и в дракона - как еще более высокого бога.

С этой стороны для появления Антихриста уже и в настоящее время почва достаточно подготовлена. Но в течение известного периода времени появлению его мешает нечто «удерживающее». В чем же оно состоит?

Мнения об этом подробно сопоставляет и обсуждает, между прочим, епископ Феофан Вышенский, к которому присоединяется и проф. Беляев. Одни считали задерживающим римское государство, и в числе их был даже св. Иоанн Златоуст. «Пока, - говорит он, - будут бояться этого государства, никто скоро не подчинится Антихристу. Но после того как оно будет разрушено, водворится безначалие, и он устремится похитить всю человеческую и божескую власть». Мысль св. Иоанна Златоуста состоит в том, что твердый государственный строй, основанный на идеалах права и порядка, мешает тому перевороту, который произведет Антихрист. Другие толкователи считали, что задерживающее - это благодать Святого Духа. Третьи думали, что задерживающим должно считать «Божие определение», то есть что явление Антихриста не может состояться прежде, чем исполнится все, что постановлено Божиим определением для спасения человечества. Сам епископ Феофан, по существу, и присоединяется к этому мнению.

Момент явления Антихриста, говорит он, «Бог отодвинул до последней возможности, ожидая, не явится ли еще кто желающий к Нему обратиться. Когда уже некого будет ожидать, Господь примет удерживающую руку, зло разовьется и Антихрист явится». В частности же средства, которыми Господь удерживает Антихриста, могут быть разнообразны: в числе их могут быть и средства мирского порядка, может быть и действие благодати Святого Духа. Проф. Беляев замечает по этому поводу: «Мы рассмотрели чуть не сотню толкований этого отдела Послания (ап. Павла), и в числе их толкование Феофана, безусловно, занимает одно из самых видных мест».

В сущности, это толкование кажется совершенно бесспорно. Подобно тому как появление отступления необходимо для явления Антихриста, оно же обусловливает возможность появления и Жены прелюбодейной.

Жене любодейной в Апокалипсисе отведено обширное место, но что такое она изображает - об этом толкуют различно. Некоторые считают ее «городом» и «царством». В Апокалипсисе и сказано, что она «есть великий город, царствующий над земными царями» (17, 18). Но название «город» применяется и к Церкви - Невесте Агнца. Ангел сказал Иоанну: «Пойди, я покажу тебе жену, Невесту Агнца... И показал мне великий город, святый Иерусалим, который нисходил с неба от Бога (21; 9-10). Итак, наименование Жены любодейной городом еще не значит, чтобы она выражала собою государство. Между тем некоторые держатся мнения, что она есть не иное что, как выродившаяся уродливость церкви, или павшая церковь, как очень сильно доказывает Оберлен. Я полагаю, что это мнение справедливо.

Апостол Иоанн, который видел, как Жена, облеченная в солнце, бежала в пустыню, видит в той же пустыне Жену любодейную, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, видит, что упоена (то есть, в сущности, «опьянена», «пьяна») кровью свидетелей Иисуса, а на челе ее написано: «тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным» (17; 3-6). И, говорит он, видя ее, я «дивился удивлением великим». Что означает это удивление? Что удивительного - видеть государство, сидящее на звере и обагренное кровью свидетелей Иисусовых? Это самая обыкновенная картина в истории. И какая может быть «тайна» на челе блудницы, если она есть обыкновенное государство? Наконец, если народ, составляющий Церковь. может быть назван «прелюбодейным», изменяя Богу, то собственно государство, как учреждение мирское, может стать грешным и мерзостным, но его трудно называть «прелюбодейным», потому что оно и не обручалось Небесному Жениху.

То страшное омерзение, которое чувствуют святые на небесах и ангелы при мысли о Жене любодейной, и их радостное торжество при ее гибели - также необъяснимы при предположении, что она есть какое-либо государство, ибо государство, так сказать, не обязано быть святым и всегда заключает в себе много греха. Наоборот, павшая церковь, конечно, может составлять лишь предмет ужаса и отвращения. «Нет ничего более оскверненного, как оскверненная церковь, - справедливо замечает Оберлен. - Поэтому Апокалипсис о мерзостях Жены и о суде над нею говорит с большими подробностями, чем делает [это] относительно зверя, и падение любодеицы возбуждает на небе еще большую радость, чем падение обоих зверей».

Различные атрибуты Жены любодейной также указывают на общество, претендующее быть церковным. Она находится в пустыне, но не скрывается, а сидит явно «на водах многих», которые, по объяснению Ангела, «суть люди и народы, и племена и языки». Ее положение универсальное. Живет она пышно, облечена в порфиру и багряницу, украшена золотом и драгоценными камнями. Ее волшебством введены в заблуждение все народы. Своим положением она очень довольна. «Сижу царицею, - говорит она, - я не вдова и не увижу горести». И положение ее действительно кажется прочным, ибо она есть «великий город, царствующий над земными царями». Цари земные любодействовали с нею. Она повсюду славилась, и о ее погибели восплачут и возрыдают цари земные и купцы земные, потому что у них уже некому будет покупать ни драгоценных товаров, ни благовоний, ни роскошных яств, ни «тел и душ человеческих».

Конечно, некоторые черты этой характеристики могут относиться и к государству. Но каким образом государство может прелюбодействовать с царями земными, которые сами и составляют государство? Она говорит - «сижу царицею», то есть как царица. Она говорит - «я не вдова», значит, имеет защитника и покровителя, или даже многих. Она ввела в заблуждение людей своими волшебствами. Но это уже не суть государственный способ действия. Она сидит на звере с семью головами, которые означают семь царей. Таким образом, она сидит на государстве, и это уже показывает, что сама не есть государство, а некоторое другое учреждение, «царствующее над земными царями».

Но такими учреждениями в истории бывали только религиозные. как в древние времена (Египет, Ассирия, Индия), так и в христианскую эпоху.

Но если любодеица представляет некоторое религиозное общество, то какое? Новое ли какое-нибудь или выделившееся из среды христианской Церкви? Если бы это было какое-нибудь языческое, новое религиозное общество, то его появление не было бы «прелюбодеянием». Это было бы выражением заблуждения, безумия и чего бы то ни было вредного, но не «прелюбодеянием», не нарушением обетов Небесному Жениху. Если Жена любодейная - изменница, то очевидно, что она представляет метаморфозу бывшей Церкви Христовой, то есть части ее.

В то время как Жена, облеченная в солнце, продолжает пребывать чистой Невестой Христа, другая часть бывшей христианской церкви отходит на поклонение «богу иному», вечному врагу Бога истинного.

Возможно ли представить себе такое невероятное явление? Не удивителен грех, не удивительно пристрастие к благам земным, но как возможно перейти к поклонению диаволу? Однако если мы вспомним историю ересей, то это удивление должно исчезнуть. Не говоря уже о «сатанизме», что такое представляла ересь тамплиеров? Орден был подобием церкви, которой римские папы дали даже особое духовенство, свободное от контроля местных епископов. Сам св. Бернар составлял уставы ордена. И, однако, орден настолько изменил Христу, что стал относиться к Нему с ненавистью, объявил Его обманщиком, подверг Его изображение и святой Крест обязательным поруганиям. Отвергая Христа, тамплиеры перешли к поклонению Баффомету, который представлял некоторую разновидность Люцифера и был богом земных благ. Такое «прелюбодеяние», конечно, может повториться и в более широком, даже всемирном масштабе. Конечно, для этого нужна предварительная подготовка, но мы видели в предшествовавших отделах, что она давным-давно совершается. Вопрос только в том, насколько широко охватила она человечество. Но если предположить, что искренняя, горячая вера христианская сильно подорвана и у людей очень развилось желание жить по-своему, а не по Божественному предначертанию, то широчайшее отступление может пожаром быстро охватить весь мир, как только явится доктрина отступления, хорошо приспособленная к состоянию умов и желаний. В оккультизме и теософии уже имеется учение о «великих душах», которые почти заменяют Бога в управлении миром, имеется учение и о том, что ангелы вырабатываются из душ людей. Сатана как высший из духов, первый осмелившийся задумать ниспровергнуть Бога, может при этом представиться как лучший помощник и руководитель людей, предпринявших эмансипацию от власти Бога. Все это дает намеки на возможность доктрины, при которой человек способен будет рассматривать себя выше всего, «именуемого Богом», и поклониться диаволу, дающему ему на это силу.

Надо полагать, что представительницей такой доктрины и явится Жена любодейная. Сначала она может явиться хранительницей сношений земных людей с новыми божественными силами, как древние жрецы хранили сношения со своими богами. На этой роли может крепко держаться власть любодеицы над царями земными и вообще великими мира сего. Весьма вероятно, что и Антихрист выйдет из среды любодеицы и явится с ее же доктриной, может быть, усовершенствованной и доделанной. Но мы знаем, что цари иногда и в древности воевали со жрецами, желая избавиться от их влияния. Подобно этому и в Антихристовы времена может явиться истребление Жены любодейной десятью вассалами Антихриста, которому она станет почему-нибудь поперек дороги в его планах и замыслах.

Все это, конечно, не большее как простые предположения, уже не основанные на апокалипсических текстах, но и не входящие в противоречие с ними.

Так говорит и Андрей Кесарийский. Но толкования его противоречивы. «Зверя», на котором сидит Жена. в одном месте 54-й главы он признает Сатаной, в другом - Антихристом. Между тем то или иное понимание Жены любодейной существенно зависит от того, что такое носящий ее «зверь». Разбирать это подробно потребовало бы слишком много места.

Последние времена

С полным развитием отступления и с появлением предполагаемой нами доктрины Жены любодейной наступают так называемые «последние времена». Три основные религиозно-философские идеи мировой истории и соответствующие им реальные силы сходятся лицом к лицу в этот краткий промежуток времени, и если их эволюционная борьба потребовала долгих тысячелетий, то заключительная развязка совершается с революционной быстротой.

Последние времена изображаются в Апокалипсисе семью трубными гласами и семью чашами гнева Божия. Оберлен высказывает мысль, что трубные гласы относятся и к предшествовавшим временам. Но это очевидно неверно. В Апокалипсисе прямо сказано: «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе как бы на полчаса. И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб» (Откр. 8; 1-2). Итак, семь труб и следующие за ними чаши (фиалы) гнева представляют события, следующие после снятия седьмой печати, то есть в последние времена. Эти четырнадцать моментов едва ли займут долгий период. На важнейшие события назначены сроки весьма краткие: проповедь двух последних пророков продолжается три с половиной года и непосредственно за этим следующее господство Антихриста - также три с половиной года. А пророки являются между шестой и седьмой трубой. Следовательно, на почти две последние трубы и семь фиалов гнева приходится всего 7 лет. Сколько можно предположить на первые пять с лишним «труб»? На время действия «саранчи», то есть на протяжение времени пятой трубы, положен какой-то краткий срок («пять месяцев»). Вообще, все имеющиеся данные указывают на быстроту развертывания событий. Но в этот относительно краткий период времени мир будет полон событий гораздо более, чем другие, очень продолжительные исторические эпохи.

Разобраться в них с точностью, особенно в политической их части, едва ли возможно в настоящее время. Тем важнее установить смысл знамений, относительно которых это кажется возможным. На первом месте должно поставить явление «зверя». Об этом говорится два раза: один раз в начале 13-й главы, другой раз - в 3-м стихе 17-й главы. Один ли это «зверь» или различные? Я полагаю, что это один и тот же зверь, и именно Антихрист, только в 13-й главе говорится о его появлении из «моря», то есть из волнующихся народных бурь, а в 17-й главе - о его выхождении из «бездны» (то есть адской). Двукратно обрисованный образ этого зверя, то есть Антихриста, указывает его отношение и к сатане (дракону и бездне), и к народам человечества, и к государствам, и к Жене любодейной. Оттого-то этот образ нарисован оба раза так сложно. Но это ни в первом, ни во втором случае не суть сатана: первый раз прямо говорится, что Дракон «дал ему силу свою и престол», следовательно, сам он не суть Дракон; во втором же видении «зверь» обозначается как последний из царей (17, 2). Вообще - это несомненно Антихрист, но изображаемый в своей связи с рядом сил и учреждений, действовавших в то время, а отчасти и вообще в истории. Имея это в виду, мы можем сказать, что образ Антихриста относится, во всяком случае, к шестому и седьмому трубному гласу, вероятнее же всего - уже и к пятому.

После четвертой трубы ангел говорит: «Горе живущим на земле от остальных трубных голосов», то есть пятого, шестого и седьмого. А так как Антихрист, хотя ему назначено царствовать лишь три с половиной года, должен сначала выработать, подготовить себе способы для господства. то появление его весьма легко может случиться при пятой трубе.

Но что же происходит при четырех первых трубных гласах? Вообще, весь период последних времен будет полон бедствий для человечества. Они обрисовываются за весь период в каком-то страшном, кошмарном виде, в образах, которых и понять нельзя, подобно подавляющему сновидению. Отмечены они и для первых четырех труб.

Уже непосредственно перед первой трубой на земле произошли «голоса, и громы, и молнии, и землетрясения» (8, 5). «Все это обозначает ужасы, имеющие быть перед концом», - говорит Андрей Кесарийский. В символическом смысле это весьма походит на какой-то революционный взрыв. Когда вострубил первый Ангел - «сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела». Но, по объяснению символов у Бейнингена, «дерево» означает культуру, культурное развитие; точно таков смысл слов «зеленая трава». Огонь и кровь Андрей Кесарийский понимает буквально. Итак, тут происходят какие-то пожары и кровопролития, истребляющие культурное развитие. При второй трубе как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море, третья часть которого сделалась кровью. Морем же всегда называется волнующаяся народная масса; при этом погибла третья часть существ, живущих в море, и третья часть кораблей. Под «кораблем» Бейнинген понимает политические соединения народов. При третьей трубе упала с неба звезда, под которой Андрей Кесарийский разумеет диавола, и пала на третью часть рек и источники водные, которые стали горьки, как полынь; источники же водные символически изображают части человечества (Бейнинген). При четвертой трубе поражены были в третьей доле и затмились на одну треть солнце, луна и звезды. Трудно себе представить под этим что-либо, как какое-то помрачение, овладевающее людьми. В общей сложности рисуется состояние резни, пожаров, волнении, горечи чувств народных, разрушения культуры и помрачения умственного или духовного. Под пылающей горой Андрей Кесарийский разумеет диавола, и если так, то выходит, что он погружается в взволнованное уже само по себе море и доводит бури и бедствия до крайней степени.

Таким изображается состояние мира перед пятой трубой. Под пятой и шестой трубой перед нами развертываются картины страшные и фантасмагорические, в которых и толкователи не объясняют ничего, кроме того, что в Апокалипсисе ясно и само по себе. Ясно, что тут выступают к действию непосредственно огромные полчища адских сил, освобожденных по повелению Божию. Из открывшегося «кладезя бездны» выходит дым, который помрачил солнце и воздух, что, по Андрею Кеса-рийскому. означает душевное ослепление людей. Из дыма же вышли мириады какой-то необыкновенной саранчи, имеющей своим царем ангела бездны Аваддона, или Аполлиона (Губителя). Эта саранча в течение «пяти месяцев» страшно мучит людей своими жалами, так что «в те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них (9, 6). Но саранча только мучит людей, не имеющих на челах печати Божией, культуре же вреда не делает («траве земной, и никакой зелени, и никакому дереву»). При шестой трубе освобождены четыре связанных на Евфрате Ангела (демоны), которые должны умертвить третью часть людей. У них 200 миллионов какого-то страшного, чудовищного войска (9; 14-16). Понять эти образы столь трудно, что я не делаю и попытки этого.