История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 70 12 страница

Учение Иосифа Волоцкого было значительньш явлением в политической мысли России XV–XVI вв. Иосиф первым в истории русской политической мысли показал, что священный характер верховной власти может быть утрачен, если власть реализуется с нарушением предъявляемых к ней требований. Постановка вопроса о правомерности самой верховной власти и средств ее реализации была чрезвычайно плодотворна. Она стала той почвой, на которой впоследствии сложились демократические традиции в русской политической мысли, подвергшие критике тиранические формы и методы реализации государственной власти.

§ 2. Политическая концепция Филофея «Москва – третий Рим»

Автор теории, вошедшей в историю политической мысли под названием «Москва–третий Рим», был иосифлянином по своей идеологической направленности Его учение развивало и

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 198

уточняло главные иосифлянские идеи о природе царской власти, ее назначении, взаимоотношении с подданными и церковной организацией.

О самом авторе, монахе (или, может быть, настоятеле) Псковского Елизарова монастыря Филофее, известно немногое. Сам о себе он пишет, пользуясь традиционной самоуничижительной формулой: «человек сельский, учился буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторских астрономии не читал, ни с мудрыми философами в беседе не бывал». Сохранившаяся о нем заметка его современника сообщает, что Филофей постоянно жил в монастыре («той старец неисходен бе из монастыря») и был образованным человеком («премудрости словес знаем»). Неизвестный биограф отмечает также смелость Филофея и его нелицеприятность, благодаря которой он «многа показал дерзновения к государю... боярам и наместникам», бесстрашно обличая их злоупотребления. Свою политическую теорию он сформулировал в письмах псковскому наместнику М. Г. Мунехину и великим князьям Василию Ивановичу и Ивану Васильевичу.

Наиболее подробно у Филофея разработан вопрос о значении законной царской власти для всей русской земли. В Послании к великому князю Василию Ивановичу он возводит династическое родословие русских князей к византийским императорам, указывая Василию III, что править ему следует по заповедям, начало которым было положено великими прадедами, в числе которых называются «великий Константин... Блаженный святой Владимир и великий и Богоизбранный Ярослав и прочие- их же корень до тебе».

Много внимания он уделял теме о божественном происхождении царской власти. Царь «поставлен от Бога» и «сердце царево в руце Божией, он слуга бо есть Божий». Ему поручено в силу божественного промысла «осуществлять наказание всем людям содеювающим неправду». Он – «высокостолпнейший государь и самодержец, Боговенчанный христианский царь, браздодержатель, всем христианским исполнением обладающий». Он и «веры содержитель», и «соблюдатель всех христоименитых людей». На нем лежит обязанность заботиться о своих подданных, а для этого необходимо содержать свое «царствие со страхом Божиим», к чему обязывает князя «скипетр в руке» и «венец на голове», и быть властелином над своими подвластными, ибо «который царь не властвует над подвластными», тот «не

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 199

избегнет суровой Божьей кары». Так, его государство может постичь «трус» (землетрясение), или «море потопи» (затопление), или «земля пожре» (мор).

Многократно обращается Филофей к описанию образа держателя верховной власти, разрешая его традиционно. Царь строг ко всем, кто отступает от «правды», но заботлив и справедлив в отношении всех своих подданных, в его обязанности входит утешать «плачущих и вопиющих... избавлять обидимых от руки обидящих».

Высокое представление о царской власти подтверждается требованиями безоговорочного подчинения ей со стороны подданных. По мысли Филофея, все подданные дают обет государю волю его «творити и заповеди хранити во всем», а если и придется кому-либо понапрасну терпеть «царское великое наказание», то возможно только выразить свою печаль «горьким стенанием и истинным покаянием». В обязанности государя вменяется забота не только о подданных, но и о церквах и монастырях. Духовная власть подчиняется светской, правда, с оставлением за духовными пастырями права «говорить правду» лицам, облеченным высокой властью. Он, как и его предшественники, настаивает на необходимости законных форм реализации власти. Так, Ивану Васильевичу он советует жить праведно и следить за тем, чтобы и подданные его жили по законам.

В своих Посланиях Филофей поднялся до понимания исторических перспектив политического развития России, видел и понимал значение объединительной политики и ее ближайших и отдаленных последствий. Анализ современных мыслителю исторических событий, определивших судьбу его родины в острополитической ситуации конца XV – начала XVI в., приводит автора к мысли, что именно сейчас и наступил тот момент, когда Россия стала объектом высшей провиденции. Ее судьба не может представляться религиозному мыслителю отдельно от судьбы православной христианской религии. Только верное православию государство может быть объектом промысла божия, и в данный момент, считал Филофей, есть все доказательства, что им стала Россия: ныне «вся христианские царства попраны от неверных... придоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя». И произошло это в осуществление древних пророчеств: «два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

Сохранившая верность православию, Россия непобедима, она сбросила татарское иго, ныне успешно обороняет свои границы

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 200

и возвышается в глазах современников еще и благодаря успехам на дипломатическом поприще. Величие и славу России Филофей сравнивает с величием и славой Рима, и особенно Византии, которая в глазах всех русских считалась великим государством. Ее блеск, слава и могущество не исчезли, а перешли к стране, возглавляемой великим русским князем.

Развитая Филофеем в политическую теорию формула «третьего Рима» была не нова для литературы XV–XVI столетий. Сказания о наследовании той или иной страной религиознополитического величия были известны еще в Византии. Перо Филофея приблизило их к современным условиям политикоправовой жизни русского общества.

Некоторые исследователи усматривали в идее провиденциализма элементы агрессии, выражение желания распространения влияния России, в той или иной форме, на другие страны. Подобное толкование доктрины Филофея неоправданно. Несомненно, православие представлялось мыслителю единственной истинной верой, обеспечивающей человеку путь к спасению, а государству к процветанию. Именно поэтому он прочно связывает с ним судьбу России, чем и объясняется призыв ко всем христианам видеть в лице Москвы оплот православия, а следовательно, защиту и поддержку для каждого из них лично. Но в доктрине отсутствуют призывы к захвату других стран с целью их присоединения к Московскому государству. Нет в ней и речи о том, чтобы отдельные лица, не исповедующие православие, перешли бы в эту религиозную конфессию.

Современники так и восприняли теорию псковского старца. Никогда она не служила – ни во время жизни мыслителя, ни впоследствии –оправданием или обоснованием каких-либо агрессий.

Политическая программа Филофея не исчерпывается только вопросами, касающимися организации и деятельности общерусской государственной структуры под главенством единого великого князя (а затем и царя). Большое внимание уделялось Филофеем и формам идеологического воздействия на население со стороны государственной власти, вопросам внутренней свободы православного христианина в государстве. Резко и категорически он выступил против свободы суждений и особенно против научных исследований. Видимый мир, по мнению Филофея, не только не следует преобразовывать, но грешно даже изучать. «Несовершенным (т.е. людям. – И. 3.) Апостол выше силы не велел пытати». Здесь Филофей не признает никаких земных

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 201

авторитетов. Наука – запретный плод не только для простецов, но и для царей, и святителей, и всех вельмож, и прочих всех людей, ибо это опасное и вредное занятие. Всю дохристианскую культуру автор Посланий отрицает. Своим согражданам он советует от ученых «бегати, яко кто бежит от змия», объявляя единственным источником всех знаний только «Слово Бога».

Теория Филофея «Москва – третий Рим» получила большое распространение, она неоднократно воспроизводилась средствами живописи, включалась в состав храмовых росписей и других эпохальных живописных и литературных произведений и была усвоена русским общественным мнением. Отдельные ее формулы воспроизведены в чине венчания Ивана IV на царство, и в этом плане вполне возможно считать ее доктриной, получившей официальное признание.

§ 3. Политико-правовые воззрения Федора Карпова

Объединенному суверенному государству более не соответствовала такая форма власти, как раннефеодальная монархия. Возникла необходимость в изменениях организации власти и государственного устройства.

Интерес к этим проблемам заметен в произведениях Федора Карпова – публициста и дипломата конца XV – начала XVI в., близкого к Максиму Греку и его окружению. Сумма его политических воззрений изложена в Послании митрополиту Даниилу. Оно написано приблизительно в 30-х гг. XVI столетия, когда уже наметилась тенденция формирования сословно-представительных институтов и учреждений в стране.

Во всех высказываниях мыслителя явно сквозит одобрение формирующимся представительным формам организации власти. Он систематически употребляет такую терминологию, как «цари и начальники», «правители и князи» и тому подобную. Утверждая положение о необходимости верховной власти в человеческом обществе, Карпов со ссылками на Аристотеля доказывает, что «всякий город и всякое царство... управляться должно начальниками, поэтому странам и народам нужны цари и начальники». Соединение царей и начальников он дает в поэтическом образе согласного единства гусляра и гуслей.

Обращает внимание и неоднократное употребление публицистом такого выражения, как «дело народное» (сам термин напоминает калькированный перевод с латинского respublica, что у Цицерона означало достояние, дело членов римской

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 202

общины). Карпов воспроизводит и близкую Цицерону классификацию форм государства: «дело народное» (республика) и царство (монархия). В этих рассуждениях заметно знакомство автора с трудами Цицерона, и в частности с представлениями последнего об идеальном варианте политической организации общества, в котором предполагается достижение согласия всех его членов в вопросах управления общими делами. Ссылки на произведения Аристотеля, обращение к политическим положениям Цицерона, в которых содержится предпочтение республиканскому образу правления с выборной магистратурой, а также прямое заимствование терминологии этих мыслителей являются хотя и косвенными, но достаточно существенными доказательствами симпатий Карпова коллегиальному, а не единоличному принципу в организации форм власти.

Занимали Карпова также и вопросы, связанные со способами обеспечения законных форм реализации властных полномочий. Он утверждал, что все отношения между людьми в обществе должны регулироваться только правовыми нормами. Религиозная мораль не может заменить закон, поэтому Карпов отрицает возможность воздействия на поведение граждан при помощи такой религиозно-этической категории, как «терпение», которое может иметь место только за монастырскими стенами. Все виды деятельности государства как в судебной, так и внесудебной сферах должны осуществляться на основании действующих законов.

Категории справедливости и права у Карпова совмещены. Следуя Аристотелю, он утверждает, что все законное должно быть обязательно справедливым. Несправедливое и незаконное распределение благ может вызвать серьезное недовольство у подданных, в результате которого люди перестанут быть послушными своему государю. Исходя из этих положений, он выдвигает требование о справедливой оплате труда всех работников, особо выделяя воинские услуги.

Соблюдение законов – не только основа благополучия государства, но и нравственная база общественной жизни. Беззаконие Карпов связывает с падением нравственности. Он не допускает даже мысли о возможности надзаконного положения верховной власти. «Всякое царство по Аристотелю,– пишет он,– управляться должно по правде и определенными законами справедливыми». «Правда» и «определенные законы» здесь употреблены в значении права и основывающегося на нем

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 203

законодательства. «Правду» реализует суд –это положение вполне согласуется с мыслью М. Грека: «Правда – сиречь прав суд».

«Праведная» реализация всех форм общественной жизни предполагает действие всех и каждого только на основании закона, применение которого должно осуществляться в сочетании с милостью. Милость не является препятствием в достижении истины и не представляет собой какую-либо форму сокрытия «неправды» (преступления). Такую возможность Карпов сразу же отрицает, заявляя, что «милость без правды малодушество есть...». По его мысли, милость и правда не взаимоисключающие, а взаимосвязанные явления. При применении закона необходимо являть милость, ибо «правда без милости есть мучительство». В этой форме явно слышится предупреждение против бездушного применения буквы закона при вынесении приговора, определяющего наказание без учета всех обстоятельств дела. Милость необходимо проявлять только на стадии вынесения приговора об определении наказания. Так, Карпов предлагал «на добрых людей» воздействовать «утешительными речами», а «злых» – «наказаниями делать лучше».

Весьма интересно воспринято и переработано у Карпова традиционное понятие «грозы». Она у него не атрибут власти, а характеристика самого закона. Порядок в государстве устанавливается грозой закона. Именно с помощью такой «грозы» государь и его «начальники» смогут беречь своих подданных от насилия со стороны «злых» людей.

Законы и государство Карпов рассматривал как результат общественной жизни и деятельности людей. Все законы он делил на три категории: естественные, божественные (Законы Моисея и Законы Иисуса Христа) и положительные (государственные). Положительное законодательство принято на базе естественных и божественных законов и включает в свое содержание их справедливые требования. Карпов не допускает возможности оправдания каких-либо противозаконных действий, даже если они обусловливаются такими этическими категориями, как терпение и прощение.

Подобная мысль высказана и Макиавелли, прямо отметившего, что христианская религия в своем учении о терпении обессилила мир и «передала его в жертву мерзавцам. Когда люди ради рая предпочитают переносить всякие обиды, чем мстить, мерзавцам открывается обширное и безопасное поприще». Карпов полагает, что «дело народное в городах и царствах

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 204

погибнет из-за излишнего терпения, долготерпение среди людей без правды и закона общество достойное разрушает». Неизвестно, был ли знаком Ф. Карпов с произведениями своего западного современника Н. Макиавелли, но идейная близость приведенных суждений очевидна.

Карпов выступает прежде всего как государственный деятель и дипломат, его беспокоят интересы государства и положение в нем граждан. В этом плане его политико-правовая теория представляет существенное звено в процессе становления самостоятельной юридической доктрины, черпающей свои основания в естественном праве и здравом разуме. Античные реминисценции роднят его с мыслителями эпохи Возрождения.

§ 4. Политические и правовые взгляды Зиновия Отенского

В XVI в. большое распространение получили полемические политико-публицистические произведения Зиновия Отенского.

Поводом к публицистическому выступлению Зиновия послужило широкое распространение «нового учения» Феодосия Косого, завоевавшее к тому времени большое число приверженцев. Зиновий поставил себе задачей доказать его теоретическую несостоятельность, а также противоцерковную и противогосударственную направленность.

По своей социальной ориентации отенский старец принадлежал к одной из группировок класса феодалов. Подневольный люд вызывал у него глубокое презрение, и ему представлялись совершенно нелепыми притязания таких людей на участие в политической жизни общества, поскольку они по скудости ума подобны зверям и прозябают в глубоком ничтожестве, «в пиянстве и объядении и в нечистотах всегда», находясь «в тине злобесия страстей». Но особой злобы обличения Зиновия достигают тогда, когда он говорит о распространении среди этой «чади» идей, призывающих к обобществлению или уравнению имуществ. Всеми доступными ему средствами он старается помешать осуществлению таких планов, которые считает губительными для государства.

Однако следует отметить, что Зиновий пытался обнаружить причины «брожения» среди «простой чади» не только в распространении «вредоносных учений», но и в реальных пороках современной действительности. Он дает довольно резкую критику деятельности властей как в области политической (отправление правосудия), так и экономической (политика цен, налоги). Он обнаруживает понимание непримиримости социальных про-

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 205

тиворечий, утверждая, что богатому «не возмощи... разумети убогово недостаточное». «Владущие» не желают «разумевати убожества, ни рассуждати обнищание, ни самые смерти вменяти», и даже в чрезвычайных условиях, когда некому становится обрабатывать землю и «множества селян, свои рала повергше, разыдошася», то и тогда «земстии правители» прежде всего думают о своих ризницах, наживаются на народном бедствии («запустением... хотяша умножить свои ризницы»), увеличивают размер налога, «хотя их еще более истязовати». Зиновий обвиняет правящий слой в бесчувственности, считая, что «богатый не приемлет нищеты» и не может быть для «убогих законоположником». Когда богатый законополагает, то убогого он может только «обезнемоществити... и похитити», ибо не познавшие «тесноты» и «недостатков» не имеют жалости к убогим и по своему «недостаточному разуму» не хотят и «перстом своим двинути» в сторону удовлетворения насущных интересов «недостаточных». Все эти обстоятельства, по мнению Зиновия, способны вызвать гнев, ярость и злобу «простой чади», от которой «земля трясется».

Образ наилучшей формы правления Зиновий выводит из анализа тринитарного сюжета. Бог явился Аврааму в виде трех ангелов и показал этим достоинство «равночестия и вкупемыслия – два мужа были с третьим... сопрестольны и соповелительны», и эти два не меньше были третьего, потому как перед владыкой повелевали Авраамом, но они «не восхищали на себя Божьего сана... также и синклиты перед царем». Царь «саном владычества превосходит их», но должен с синклитами, как бог с ангелами, «вкупе глаголати и вкупе повелевати – бог един есть в трех лицах единым господством». Причем Зиновий далее поясняет, что в своих «сопрестольниках» бог видит не рабов, а «подобных себе Божеством и силой»; ангелы служат богу, но они равны ему.

Употребляемый Зиновием политический словарь не оставляет сомнений в том, что он так же, как Максим Грек и Федор Карпов, формулировал идею сословно-представительной монархии: «старейшие мужи города», «синклиты», «честнейшие сановники», «воеводы и воины», «старейшины града», «начальство же некоея страны или граду».

По вопросу о монастырском землевладении и его правовом режиме Зиновий занял ортодоксально-иосифлянскую позицию.

В его доктрине содержится развернутое обоснование обязательности власти в человеческом обществе. Он развивает мысли

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 206

Ф. Карпова о том, что люди по своей природе не могут жить без власти. У «безцарных людей», не имеющих владыки, «всякое нестроение и мятеж бывает», ибо «крепость, покой и тишина» приобретаются только в государственном состоянии. Люди по своей природе должны иметь начальников, так как «несогласие всяко и разстояние знамение есть безначальства». «Безначально бо точию единому Богу бысть и не пострадати ни единою страстью».

При определении цели государства Зиновий близок к Аристотелю, предусматривая прежде всего «общую пользу» и достижение «благо жизни» для всех, «живущих во всех царствах». Непосредственная близость к словесным формулам Аристотеля создает впечатление, что Отенский старец черпал свои знания непосредственно из античных источников.

Царь выше своих «синклитов», утверждает Зиновий, и образ его «честнейши всего синклита», но править ему следует по согласию с ним, направляя свое государство «к достижению общей пользы, крепости, покою и тишине», ибо мятеж бывает «не токмо от безцарных людей, творящих по своему хотению», но «пагуба, всякое нестроение и мятеж неустраним» может наступить и в том случае, если «сами цареви аще начнут творити... перед очами своими, а не разсмотряти всему царству общия пользы и крепости». Такие цари были известны в истории, и они подобными действиями «свои великие царствия погубиша или чюжим преподаша яко же вавилонские владыки персианам, перские македонянам, македоны римлянам». Да и не только эти, но и такие славные царства, как греческое и иудейское, были погублены, поскольку их цари правили, только «уповая собою и все твориша перед очами своими».

Продолжая эту мысль, Зиновий пишет, что власть крепка только в тех странах, где «владычествующие царие имут синклиты и епархии» и всех своих подданных судят только по закону («иже согрешающих в законы истязуют»), а исполняют казни (наказания) палачи, а отнюдь не сами цари «своими руками умучивают согрешивших». По-видимому, здесь содержится прямой намек на беззакония Ивана IV. Об этом впоследствии напишет и А. М. Курбский. Если же царь не соблюдает этих требований, то он уподобляется тирану. Этот термин в русской политической литературе впервые употребил Зиновий Отенский в соответствии с его прямым назначением, обозначив им самовольное и незаконное использование верховной власти

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 207

в интересах властвующей персоны и во вред подданным. Именно в таком значении он употреблялся и западноевропейскими мыслителями – современниками Зиновия.

Осуждение тиранических способов правления тесно связано с проблемой законной реализации власти в обществе. Отенский старец основательно и подробно развивает мысль о том, что праведная и угодная богу жизнь может быть организована только на основании закона. Царь, по мысли Зиновия, фигура подзаконная, и сила его основана на «правде» – законе, поскольку она представляет собой начало оправданию, т.е. законному рассмотрению всякого дела.

Используя антитезу, предложенную еще Максимом Греком, Зиновий рассказывает о завоевании православной Византии «худым и малым языком» – турками, объясняя падение некогда «преславного греческого царства» тем, что греки, имевшие великое внешнее благочестие, «дел христианских не снабдеша, суда бо не взыскаша и праведного суда не судиша, вдовицы и сироты оставиша хотящим озлобляти их и милости подручным не сотвориша, и злата на владомых собирати не пересташа, и обидимых из рук обидящих не отомстиша». Поэтому бог допустил завоевание этого великого православного народа «худым и малым» мусульманским только в силу того, что «турцы... правду и суд творяху», хотя и «веру Христову ненавидяху и обидяху, Бог же правду любит больше всего». Эту же тему в дальнейшем разовьет И. С. Пересветов, написав на ее основе целое «Сказание о Магмет-салтане и о царе Константине», исходя из того же сопоставления «верного» (православного), но неправедного царства Константина с «неверным», но праведным царством Магмет-салтана.

От неправедных судов, которые не противостоят злу, в государстве множится «насилие в татьбе и убийствах» и возникают всякие настроения. Для достижения благих целей люди не должны следовать «неправде» и отступать от закона. Здесь рассуждения Зиновия во многом перекликаются с традициями, заложенными еще Иларионом. Зиновий рассматривает закон как ступень в достижении человечеством нравственного совершенства: «закон пестун нам бысть приводя всех ко Христу».

Зиновий делит законы на три категории:

К первой относятся законы божественные – заповеди бога, святоотеческие писания и постановления церковных соборов. Источником данного законодательства служит непосредственно божественная воля, поэтому оно по своей природе богодухновенно.

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 208

Во вторую категорию мыслитель включает обычные нормы, сложившиеся в каждой стране на основе конкретных географических и климатических условий, ибо в каждой земле существуют свои обычаи и нравы. Так, в Сибири длинная зима и короткое лето, и ни пахать, ни сеять жители этой страны не могут, а в мурманских краях в ноябре и декабре солнце вообще не всходит, а в мае и июне не заходит, и у них ни вечера, ни ночи не бывает. Северные страны излишне холодны, а южные, напротив, знойны. Иные страны очень богаты, а другие очень бедны «Разве при таких различиях возможно разным народам единые обычаи иметь? Нет, никак не возможно». В обычаях божественная воля выражена опосредованно.

К третьей категории причисляется так называемое положительное законодательство. Оно представлено у Зиновия в двух видах: 1) законы царские и 2) законы градские. Под ними подразумеваются общие (царские) законы и местные (градские). Вся третья группа законов имеет своим источником историческую практику людей. Основы этого законодательства возникли давно: «их изложиша еллинствии философы Зинон, Платон и протчие».

По мнению Зиновия, соблюдение законности («правды во всем») является обязанностью верховной власти и всех должностных лиц. Царь должен быть «праведен еси» и все разрешать по закону («правда все рассмотрити»).

Основное содержание понятия «выполнение закона царем» заключается прежде всего в организации и осуществлении в стране правосудия. Зиновий дал анализ современной судебной системы, показав глубокое знание ее пороков. Он отмечал s волокиту и взятки, при помощи которых покупались свидетели («послухи купити») и судьи («судью намздити»), произвол судебных чиновников, не по закону, а по своей воле карающих и милующих виновных. Главное требование Зиновия заключается в необходимости учинения скорого и правого суда. «Скорый суд» означает прежде всего своевременное без отлагательства осуществление всех необходимых действий по делу. Судья обязан «суд судить без лености», не переменяя день и «судив судное дело обговаривать не изволочив».

Интересна его трактовка традиционной темы о «милости виноватому». Суд должен быть нелицеприятным и одинаково относиться ко всем истцам и ответчикам по делам: «старому и малому, и сильну, и немощну и богату», не принимая во внимание отношения родства, свойства и дружбы. Судье необ-

История политических и правовых учений. Под ред. В. С. Нерсесянца. – М.: ИНФРА • М, 1998. С. 209

ходимо сделать все, что предписывает закон, «судити по суду» и «обвинити» (наказать – Н. 3.) по закону. Такая постановка вопроса исключает возможность применения «милости» к виноватому до суда. Применение «милости» к виноватому является, по мнению Зиновия, «грубостью» по отношению к правому. В процессе расследования и изобличения преступника «милость» будет граничить с нарушением закона государственного дьяком как должностным лицом и закона морального как человеком и христианином. Суд и правда должны неизменно настигать «содеевающих злое» и совершающих беззаконие. В случае же, если «обличенный» человек осознает свою вину («паче же аще покается»), тогда вполне возможно явить к нему милость. Зиновий желал четко разграничить вопрос о «милости» виноватому от проблемы его изобличения и наказания

Выступал он и против мировых сделок, которыми чиновники пытались «прикрыть» нерасследованные и неразрешенные дела или распространить эту практику на дела, подлежащие инквизиционному процессу («обыску»), исключающему возможность мировой сделки по соглашению сторон. При очевидном нарушении закона мировая сделка будет лишь «малой правдой», служащей прикрытием немощности судей.