Зав. кафедройЕ. И. Самарцева 38 страница

Чтобы сделать рабочих менее восприимчивыми к социалисти­ческой и атеистической пропаганде, сохранить их в орбите влияния традиционных идей православия и самодержавия, правительство и церковь активизировали их религиозно-нравственное воспитание. Создавались многочисленные православные братства и общества, массовыми тиражами издавалась специальная литература. Так, Московское общество духовного просвещения в одном лишь 1901 г. выпустило свыше 460 названий брошюр и книг. Открывались народ­ные читальни и библиотеки со специально подобранной литературой, устраивались народные чтения и спектакли религиозно-монархического содержания. Особое внимание уделялось трезвенни­ческому движению. Последнее рассматривалось не как самоцель, а как одна из предпосылок укрепления духовного здоровья народа и в целом его образа жизни в соответствии с христианскими принципа­ми. Попечительства о народной трезвости учреждали чайные заве­дения, являвшиеся не только наглядными формами пропаганды трез­венничества, но и своего рода клубами, где посетители могли ознакомиться с газетами, послушать лекции, принять участие в бесе­дах на религиозно-нравственные темы.

Правящие круги были едины в понимании опасности рабочего движения, в правомерности репрессий по отношению к его участни­кам и в необходимости религиозно-нравственного воспитания рабо­чих. Витте, в частности, в 1900 г. предписал фабричной инспекции беспрепятственно допускать на промышленные предприятия при­ходских священников для исполнения возложенной на них Синодом обязанности по усилению "пастырско-миссионерского попечения о духовных нуждах рабочих". Но и здесь в правительстве (как и в крес­тьянском вопросе) существовали разногласия между самыми могущественными ведомствами — финансов и внутренних дел.

С. Ю. Витте считал, что политика должна основываться на формальном равенстве предпринимателей и рабочих и спорные вопросы между ними должны решаться на основе закона. Позиция Витте отражала не только общие потребности промышленного разви­тия, но и частные интересы предпринимателей. Последних начинали тяготить полицейско-попечительская политика власти, ее постоян­ное вмешательство в их отношения с рабочими, нередко заставляв­шее их поступаться своими материальными интересами для удов­летворения некоторых экономических требований рабочих.

Министерство внутренних дел продолжало в целом придержи­ваться традиционной попечительно-охранительной политики, рас­считанной на неразвитые патриархальные массы. В то же время оно допускало в виде экспериментов отдельные заимствования из рабо­чей политики западных стран. Примером подобного эксперимента была политика "полицейского социализма". Так ее окрестила рево­люционная печать, сами же ее организаторы считали, что такое название лишено "всякого смысла", так как данная политика "боро­лась с социализмом, защищая принципы частной собственности". Разновидностями этой политики являлись "зубатовщина" и "гапо­новщина", основателями, идеологами и ревностными проводниками которых были С. В Зубатов и Г А. Гапон.

С. В. Зубатов (1864—1917) в молодости был причастен к наро­довольческому движению и одновременно являлся секретным сотрудником охранки. Провалив ряд народовольческих кружков, он в конце 80-х годов официально перешел на службу в Московское охранное отделение, где благодаря своему уму, знаниям революцион­ной среды, розыскным и организаторским способностям сделал бле­стящую карьеру, став через несколько лет начальником отделения, а затем — заведующим особого отдела Департамента полиции, зани­мавшегося политическими делами. При нем Московское охранное от­деление стало во главе розыскного дела в России. Он раньше других представителей власти понял, что розыск и репрессии недостаточны для успешной борьбы с рабочим движением. Властям необходимо не только оградить рабочих от революционеров, привить им иммуни­тет против революционных идей путем усиления монархической пропаганды и религиозно-нравственного воспитания, но и использовать в своих интересах естественное стремление рабочих к улучше­нию своего экономического положения, условий труда и быта, к зна­ниям и организации. Зубатову принадлежала идея создания опекае­мых охранкой легальных рабочих организаций, наподобие профсоюзов, с помощью которых рабочие якобы могли бы мирным путем, под сенью монархии добиться улучшения своей жизни. Затея Зубатова нашла поддержку у тогдашнего московского начальства — обер-полицмейстера Д. Ф. Трепова и генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича. Одобрительно отнеслись к ней мини­стры внутренних дел Д. С. Сипягин, затем В. К. Плеве.

В мае 1901 г. в Москве была создана первая зубатовская органи­зация "Общество взаимного вспомоществования рабочих в механи­ческом производстве". За короткий срок подобные организации воз­никли и на других предприятиях. Численность зубатовских организаций в Москве в период их расцвета доходила до нескольких тысяч человек. В них читались лекции и велись беседы на монархи­ческие и религиозно-нравственные, а также на общеобразовательные темы.

Чтобы сделать эксперимент более привлекательным для рабо­чих, руководство организациями было доверено рабочим, но лишь тем, в коих охранка не сомневалась. Также было разрешено зани­маться вопросами, которые касались материального положения рабо­чих: повышения заработной платы, сокращения рабочего дня, созда­ния потребительских обществ, безработицы, взаимоотношений между рабочими и предпринимателями и т. п. Отстаивать интересы рабочих перед предпринимателями позволялось разными способами, включая в крайних случаях даже стачку. Высшим успехом "зубатов­щины" в Москве явилась организованная ее руководством 19 февраля 1902 г., в очередную годовщину отмены крепостного пра­ва, 50-тысячная демонстрация рабочих с целью возложения венка к памятнику Александра II в Кремле.

Триумф "зубатовщины" вскрыл и другую ее сторону — недо­вольство ею предпринимателей. Власти Москвы потребовали от предпринимателей не только не штрафовать рабочих — участ­ников демонстрации за их прогул, но и оплатить как рабочее вре­мя их участие в ней. Нести расходы за монархическую затею властей предприниматели категорически отказались. Министерство финан­сов, которому пожаловались предприниматели, стало на их сторону. Отношения этого ведомства с Министерством внутренних дел, и без того напряженные, еще более обострились, усилив тем самым кризис в правящих верхах. Конфликт между московскими властями и пред­принимателями приобрел в какой-то степени и международный ха­рактер. Зубатов пригрозил высылкой из России крупному заводчику Гужону — французскому подданному, наиболее упорство­вавшему в каких-либо уступках. Последний был спасен от произвола лишь вмешательством французского посла.

"Зубатовщина" не ограничивалась Москвой. Попытки создать такие же организации предпринимались и в Петербурге, Перми, Харькове, Киеве, Екатеринославле и Николаеве. В черте еврейской оседлости в противовес еврейскому социал-демократическому союзу (Бунду) охранкой была создана "Еврейская независимая рабочая партия". Ее организации находились также в Минске, Гродно, Боб­руйске, Вильно и Одессе. Доверие властей к зубатовскому экспери­менту было подорвано из-за Всеобщей стачки на Юге России летом 1903 г. В начале марта 1917 г., узнав о том, что Николай II отрекся от престола и монархия, с которой Зубатов связывал настоящее и буду­щее России, рухнула, он застрелился.

Политика "полицейского социализма", оказавшаяся в состоянии кризиса, возродилась "гапоновщиной". Начало ей положила органи­зация священником Г. А. Гапоном осенью в 1903 г, в Петербурге обще­ства "Собрание русских фабрично-заводских рабочих г. С.-Петербурга". Официальное открытие общества состоялось в апреле 1904 г. Цели и задачи "гапоновщины" были те же, что и у "зубатовщины". Преем­ственность между ними проявлялась даже в том, что именно Зубатов давал Гапону первые уроки полицейской рабочей политики. Вместе с тем "гапоновщина" не была простым повторением "зубатовщины". В ней была предпринята попытка преодолеть те просчеты, которые выявились у "зубатовщины". С одной стороны, гапоновской организа­ции, для того чтобы она могла пользоваться доверием у рабочих, были даны большая самостоятельность и независимость от охранки, С дру­гой — чтобы не вызывать недовольство предпринимателей и защи­щавшего их Министерства финансов, ей не позволялось вмешиваться в сферу отношений между предпринимателями и рабочими. Дея­тельность ее должна была ограничиваться вопросами удовлетворе­ния духовных запросов рабочих. Обществу разрешалось организовы­вать чайные заведения, кассы взаимопомощи, библиотеки, проводить чтения религиозно-нравственного характера, музыкальные вечера и т. п.

Поначалу гапоновское общество было вполне лояльной, откро­венно монархической, подчеркнуто русской организацией. В записке в Департамент полиции Гапон указывал, что цель организации заключается в стремлении "свить среди фабрично-заводского люда гнезда, где бы Русью пахло, откуда бы вылетали здоровые и само­отверженные птенцы на разумную защиту своего царя, своей роди­ны и на действительную помощь своим братьям-рабочим". Но все большее влияние на гапоновское общество стал оказывать нарастав­ший революционный кризис. На его собраниях все чаще обсуждались животрепещущие социальные и политические вопросы. Общество левело. Чтобы не потерять своего влияния среди рабочих, в этом же направлении двигался и Гапон, постепенно высвобождаясь из-под опеки охранки и городских властей. Если вначале гапоновское обще­ство было малочисленным, влачило жалкое существование, то положение стало меняться к концу 1904 г.: деятельность его активизирует­ся, резко возрастает количество его членов. К концу года в нем уже было 12 районных отделений с общей численностью 10 тыс. человек, а в сходках и собраниях, проводившихся обществом в начале января 1905 г., принимали участие десятки тысяч рабочих и членов их семей. Политика "полицейского социализма" находила отклик главный образом среди политически неразвитых, практически не затронутых революционной пропагандой пролетариев. Организуя этих рабочих возбуждая в них "преувеличенные ожидания", эта политика, не решая рабочий вопрос, способствовала не столько успокоению рабочих, сколько делу подготовки революции.

Лекция 60: ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА РОССИИ В КОНЦЕ XIX — НАЧАЛЕ XX в.

План:

1. Политика России в Западной Европе, на Балканах и Ближнем Востоке.
2. Дальневосточная политика России

На рубеже веков резко возросла напряженность в международных отношениях. Современники остро ощущали эту характерную примету времени. В 1899 г. в Гааге состоялась первая в истории международная конференция, посвященная вопро­сам ограничения вооружений, сокращения армий и флотов, мирного разрешения межгосударственных конфликтов. Предложение о ее со­зыве было выдвинуто Россией, которая из-за относительной эконо­мической слабости испытывала немалые трудности в достижении военного паритета с другими державами. Вторая международная конференция в Гааге состоялась в 1907 г. На конференциях были при­няты документы об обычаях и законах ведения войны, учрежден су­ществующий и поныне международный арбитражный суд для урегу­лирования споров между государствами с их обоюдного согласия. Но договориться по главному вопросу — об ограничении гонки воору­жений — не удалось.

Государственные и общественные деятели, ученые, журнали­сты начала XX в. все чаще писали и говорили о новом качестве внешней политики крупнейших промышленных держав, получив­шей наименование "империализм". Это означало агрессивную внешнюю политику, раздел мира на огромные колониальные империи, создание военно-политических блоков и острую борьбу между ними за колонии и сферы влияния. В дальнейшем исследова­ние причин империалистической внешней политики привело к рас­пространению понятия "империализм" на новые явления экономичес­кой и социальной жизни капиталистических стран в конце XIX — начале XX в.

Исключительное значение приобрел вывоз капитала за преде­лы национальных границ, вкладывание его там, где дешевизна сы­рья, рабочей силы, отсутствие конкуренции сулили колоссальные прибыли. Колониальные захваты или закабаление в финансовом и экономическом отношении других стран превратились в непремен­ное условие могущества великих держав.

Значительный экономический прогресс ряда государств способ­ствовал нарушению привычного баланса сил на международной арене. В число держав, способных определять ход мировой политики, используя свою военную, промышленную и финансовую мощь, уверенно вошли Германия и США. С претензиями на региональное лидерство — соответственно в Средиземноморье и на Дальнем Восто­ке — начали выступать Италия и Япония. Наибольшую опасность конфликта мирового масштаба таили в себе противоречия между Германией, Великобританией, Францией и Россией.

Франко-германский антагонизм был очень глубок. К опасениям Франции за свою колониальную империю добавлялось желание взять реванш за поражение в 1870—1871 гг. и возвратить Эльзас и Лотарингию. Состояние русско-германских отношений было более спокойным, но с дальнейшим расширением германской экспансии царское правительство мириться не собиралось. Особенно серьезное недовольство России вызывал сложившийся австро-германский блок. Германия не только помогала австрийским властям удержи­вать в повиновении славянские народы империи Габсбургов, но и намеревалась совместно с ней подчинить германским интересам экономику и политику балканских государств, а также Османской империи.

Неоднозначной была позиция Великобритании. Располагая са­мыми большими колониальными и протекторатными владениями, она менее всего желала нового передела мира, к которому стреми­лись германские правящие круги. Но наряду с англо-германскими, в британской внешней политике давали о себе знать англо-фран­цузские и англо-русские противоречия. Первые касались колоний, вторые в конце XIX столетия проявлялись в вопросе о черномор­ских проливах, сферах влияния на Среднем и Дальнем Востоке, в Центральной Азии.

В такой непростой международной ситуации требовалось умелое руководство российской внешней политикой. Император Николай II не пренебрегал своими верховными полномо­чиями в этой области. Однако необходимость разбираться в хитросплетениях мировой политики была для него скорее тяжелым долгом правителя, чем призванием. В то же время Николай II недолюбливал ярких и талантливых помощников, явно превосходивших его по политическим дарованиям. Деятели та­кого рода обычно не задерживались в его окружении. Зато в роли внешнеполитических советников часто пытались выступать бли­жайшие родственники императора, не имея к этому необходимой подготовки.

Среди часто менявшихся министров иностранных дел Николая II одним из относительных "долгожителей" был В. Н. Ламздорф. Он стал министром в 1900 г., но фактически выполнял основную работу по внешнеполитическому ведомству с 1897 г., будучи заместителем, у мало занимавшегося делами М. Н. Муравьева. Ламздорф придер­живался осторожного, взвешенного подхода к внешнеполи­тическим проблемам, стремился избегать конфликтов. Однако решительности в отстаивании своего мнения перед государем емуне хватало.

Николай II продолжил стратегический курс последних лет царствования Александра III на сближение с Францией. В конкретных вопросах международной политики позиции России и Франции не всегда совпадали, но противоречия обеих держав с Германией сплачивали их. Постепенно крепла и финансово-экономическая основа русско-французского союза. Французские банки превратились в крупных кредиторов царского правительства и актив­ных участников его экономических мероприятий.

В 1899 г. министры иностранных дел Франции и России подтвердили условия секретного русско-французского политического и военного союза 1891 — 1893 гг., но если прежде его действие обусловливалось временем существования Тройственного союза Германии, Австро-Венгрии и Италии, то теперь взаимные обяза­тельства на случай германского нападения стали бессрочными.

Очередной ближневосточный кризис начался в 1894 г. с нового подъема национальных движений угнетенных народов Османской импе­рии. Волнения охватили Западную Армению, затем Македонию и остров Крит. В Константинополе в ответ на выступления армян­ских националистов турецкие власти спровоцировали армянские погромы.

Карательные действия Порты вызвали возмущение обществен­ного мнения Европы и осуждение со стороны правительств. Британ­ские государственные деятели заговорили о вмешательстве и нача­ли стягивать корабли к Дарданеллам. Британскую военную акцию была готова поддержать Италия.

В этих условиях российский посол в Турции А. И. Нелидов предложил упредить возможный ввод англо-итальянской эскадры в черноморские проливы, захватить Верхний Босфор (о занятии Кон­стантинополя в проекте Нелидова речь не шла) и затем пригласить к совместным действиям против Порты другие державы. Таким образом, Россия обеспечила бы свои интересы в зоне проливов.

Предложения Нелидова обсуждались на Особом совещании под руководством Николая II 23 ноября (5 декабря) 1896 г. Идея захвата Босфора в случае внутреннего кризиса в Османской империи и угро­зы вмешательства других держав не была новой. Первый проект такого рода, одобренный царем, Нелидов подавал еще в 1882 г., только приступив к обязанностям посла в Константинополе. С этого же вре­мени велась проработка военного плана операции, горячим сторонником, которой был начальник Генерального штаба Н. Н. Обручев.

Участники Особого совещания, за исключением министра фи­нансов С. Ю. Витте, высказались за военную экспедицию на Босфор. Однако первоначальный замысел Нелидова был существенно изме­нен. В решениях совещания десант на Босфор рассматривался толь­ко как ответная мера в случае ввода в проливы иностранных фло­тов, причем подчеркивалось, что главной целью российской дипломатии остается поиск совместно с другими державами мир­ных средств урегулирования внутреннего кризиса в Турции. Осто­рожность была вызвана тем, что занятие Босфора могло сплотить против России остальные державы и привести к столкновению с ними.

Несколько месяцев русский флот в Севастополе и Одессе оста­вался в готовности, но российская дипломатия делала все возможное, чтобы военная машина не была приведена в действие. Петербургский кабинет согласился с официально заявленным мнением Франции о том, что при урегулировании кризиса державы должны действо­вать сообща, уважать территориальную целостность Османской империи и суверенные права ее правительства.

К отказу от радикальных самостоятельных действий довольно быстро склонились и в других европейских столицах, включая Лондон. Военно-морские приготовления в Черном и Средиземном морях, где помимо англо-итальянской эскадры наготове стояли фран­цузские и австрийские корабли, убеждали, что любая сепаратная ак­ция неизбежно вызовет аналогичные действия со стороны других ве­ликих держав и приведет к трудно предсказуемому развитию событий в условиях, когда предварительных договоренностей о судьбе "турецкого наследства" не существовало.

К концу 1897 г. общими усилиями европейской дипломатии наиболее опасные очаги ближневосточного кризиса постепенно были потушены. Под нажимом великих держав султан согласился предос­тавить значительную автономию Криту. При посредничестве Рос­сии, Франции, Великобритании была прекращена вспыхнувшая в феврале 1897 г. греко-турецкая война из-за Крита. Совместно с другими державами Петербургский кабинет добился от султана обещаний улучшить управление Македонией.

Добиваясь локализации кризиса на Балканах, российской дипломатии удалось договориться с Австро-Венгрией — основным соперником России в этом районе. Соглашение, оформлен­ное в мае 1897 г. в виде обмена нотами министров иностранных дел двух государств на имя австрийского посла в Петербурге, предусматривало отказ от завоеваний и сохранение на Балканах "теперешнего status quo". Россия и Австро-Венгрия намеревались "заставить ува­жать этот принцип" и другие державы. В то же время обмен мнения­ми по поводу возможного переустройства Балкан, если целостность турецких владений все же не удастся сохранить, оказался безрезуль­татным и выявил лишь различия позиций обеих сторон.

Русско-австрийское соглашение 1897 г. имело ограниченный характер. Оно являлось вынужденным компромиссом на период, пока силы России были отвлечены на Дальний Восток, а Австро-Венгрия переживала серьезные внутренние трудности из-за обострившихся немецко-чешских отношений и разногласий в пра­вительственных сферах по вопросам национальной политики. Обоюд­ное желание избегать осложнений на Балканах соединяло Россию и Австро-Венгрию почти десять лет.

Для упрочения спокойствия на Балканах российское правитель­ство стремилось также поддерживать дружественные отношения со всеми балканскими государствами, чтобы при необходимости исполь­зовать свое влияние для предотвращения конфликтов между ними и Турцией. В рамках этого курса в 1896—1897 гг. были восстановлены прерванные десять лет назад русско-болгарские дипломатические отношения

2.

Особая осторожность России на Балканах и Ближнем Востоке во многом объяснялась тем, что на рубеже веков в российской внешней политике приоритетным стало ее дальневосточное направление. За­манчивые проекты хозяйственного освоения богатейших природных ресурсов Восточной Сибири и Приморья, использования китайского рынка для сбыта российских товаров, создания нового торгового пути мирового значения из Европы к Тихому океану требовали укрепле­ния российского присутствия на Дальнем Востоке.

Большую роль играли военно-стратегические соображения. Оборона протяженного побережья требовала создания на Тихом океане флота. При соответствующем усилении он оказался бы единственным флотом России, способным действовать на просторах Мирового океана. Другим флотам надо было преодолевать проливы, берега которых принадлежали другим государствам. К тому же плавание русских военных судов через Босфор и Дарданеллы запре­щалось международными обязательствами России, а на Балтике в районе проливов явное преимущество имели германские военно-морские силы.

В 1891 г. для скорейшего освоения сибирских и дальневосточ­ных земель началось сооружение крупнейшей в мире Сибирской железной дороги протяженностью около 7,5 тыс. верст от Челябин­ска до Владивостока. Международная обстановка на Дальнем Востоке вскоре подтвердила своевременность начатого строительства. Впе­чатляющий рывок в экономике и военном деле совершила после бур­жуазной революции 1868 г. Япония. Ее нападение на Китай в 1894 г. возвестило о появлении в регионе нового сильного государства с аг­рессивной политикой.

Полный разгром китайской армии и намерение Японии утвердиться вблизи российских гра­ниц — в Корее и Северо-Восточном Китае — обеспокоили царское правительство. Под на­жимом России, Франции и Германии Япония в обмен на увеличение контрибуции отказа­лась от захваченного у Китая стратегически важного Ляодунского полуострова с гаванью и крепостью Порт-Артур.

Россия воспрепятствовала также планам Японии в отношении Кореи. По условиям японо-китайского мирного договора 1895 г. Корея, являвшаяся прежде вассалом Цинской империи, получила независимость. В Токио надеялись привести к власти в Сеуле своих ставленников и превратить Корею в японский протекторат. Однако действия такого рода встретили сопротивление в различных слоях корейского общества.

Царское правительство оказало серьезную помощь антияпон­ским силам в Корее. Корейский король нашел убежище в россий­ской дипломатической миссии под охраной русских военных моря­ков и сумел подавить предпринятую сторонниками Японии попытку государственного переворота. В 1896 г. было подписано русско-япон­ское соглашение, которое ограничивало активность Японии на Корей­ском полуострове и предусматривало взаимные консультации сто­рон по всем вопросам, касавшимся Кореи.

Противодействие экспансионистским замыслам Японии приве­ло к русско-китайскому сближению. Россия помогла Пекину полу­чить на Парижской бирже заем, необходимый для выплаты кон­трибуции Японии. В 1896 г. между Россией и Китаем был заключен секретный договор об оборонительном союзе против Японии. Одно из его условий предусматривало сооружение железной дороги из Забайкалья через китайскую территорию до Владивостока. Эта дорога должна была стать составной частью великой Сибирской магистрали.

Постройка и эксплуатация железной дороги полностью контро­лировались царским правительством, хотя формально она являлась частным предприятием. Концессия была выдана Русско-Китайскому банку, образованному Петербургским международным банком и группой французских банков по инициативе и под покровитель­ством Министерства финансов России. Непосредственно строитель­ством и использованием дороги занималось учрежденное Русско-Китайским банком акционерное Общество Китайско-Восточной железной дороги (КВЖД). Оно получило от китайских властей широ­кие полномочия, включая административное управление землями в полосе отчуждения дороги и размещение вдоль нее собственной военной охраны. Этого удалось достичь благодаря прямому подкупу высших китайских чиновников. Ли Хунчжану, подписавшему договор в 1896 г., было обещано 3 млн. рублей (однако всю сумму он так и не по­лучил). Китайское правительство имело особый вклад в Русско-Китайском банке и участвовало в его доходах. Через 80 лет после начала эксплуатации дорога безвозмездно должна была перейти к Китаю. Китай мог выкупить ее до этого срока, но не ранее чем через 36 лет.

Соглашение о КВЖД стало крупным успехом министра финан­сов С. Ю. Витте, который фактически был главным действующим лицом на переговорах с Китаем. Для обеспечения интересов России в этом регионе Витте полагал необходимым добиваться ее исключи­тельного влияния в Северо-Восточном Китае (Маньчжурии). Сред­ства достижения этой цели он видел в дружественных отношениях с китайским правительством и в постепенном экономическом про­никновении в Китай. Витте возражал против политики, сопряженной с насильственными действиями, территориальными захватами, угрозой обострения отношений с Японией, по крайней мере до тех пор, пока хозяйственное освоение Приамурья, Приморья и Маньчжурии не создаст надежный тыл для военных операций. При этом могущество России Витте связывал с развертыванием сухопутных, а не военно-морских сил на Дальнем Востоке.

В правительственных кругах не все поддерживали планы С. Ю. Витте. Влиятельным руководителям военных ведомств они казались потерей времени и инициативы. Генерал А. Н. Куропаткин, занимавший с 1898 г. пост военного министра, главнокомандующий флотом генерал-адмирал великий князь Алексей Александрович и большин­ство высших военно-морских чинов настаивали на немедленных ме­рах политического и военного характера по закреплению господства России на северо-востоке Китая. Политика с позиции силы все больше увлекала и самого Николая II.

Русско-китайское сближение и строительство КВЖД подхле­стнули экспансионистские планы других держав. В 1897 г. Германия захватила порт Циндао в бухте Цзяочжоу на Шаньдунском полуос­трове. Вопреки мнению Витте Николай II принял решение не под­держивать Китай, а воспользоваться прецедентом, чтобы осуще­ствить давнюю мечту Военно-морского ведомства — приобрести незамерзающий порт в Желтом море.

Русские корабли вошли в Порт-Артур, и 15 (27) марта 1898 г. Китаю был навязан договор о безвозмездной аренде Россией на 25 лет Ляодунского полуострова. Порт-Артур становился базой Тихоокеанского флота, а в бухте Даляньвань предполагалось постро­ить открытый коммерческий порт. Общество КВЖД получило кон­цессию на строительство и эксплуатацию соединительной ветки от главной линии до этих портов.

Недовольство главных соперников России на Дальнем Востоке — Японии и Великобритании — российской дипломатии удалось нейтрализовать только ценой крупных уступок. По новому соглаше­нию 1898 г. с Японией Россия фактически признала преобладание в Корее японских экономических интересов. Кроме того, царское пра­вительство отказалось в пользу Великобритании от предоставления Китаю нового займа и не стало возражать против занятия англичанами китайского порта Вэйхайвэй в качестве военно-морской базы.

Бесцеремонное хозяйничанье иностранных держав в различных областях Китая вызвало стихийный протест, вылившийся в мощное народное восстание 1899—1901 гг. Европейцы называли его "боксерс­ким" по названию тайного религиозного общества "Ихэцюань" ("Кулак во имя справедливости и согласия"), сыгравшего большую роль в подготовке выступления. Восставшие уничтожали иностранцев и имущество иностранных компаний, осадили посольский квартал в Пекине. Европейские государства, Россия, США и Япония спешно направили в Китай войска. Под нажимом народного движения цен­тральное китайское правительство объявило войну интервентам, но реального сопротивления им не оказывало.

Соединенные международные силы, основной костяк которых составляли японцы и русские, разбили отряды "боксеров" и овла­дели Пекином. Китаю были продиктованы мирные условия, кото­рые ограничивали его суверенитет и предусматривали выплату в течение 39 лет огромной контрибуции (в пересчете на золотые рубли— 1,5 млрд.; доля России составляла около 29%).

Еще до завершения общих переговоров держав с Китаем царс­кое правительство вступило с ним в сепаратные переговоры об условиях эвакуации русских войск из Маньчжурии, в которую они были введены ранее. Российская сторона настаивала на приня­тии Китаем обязательства никому не предоставлять железнодорож­ных и промышленных концессий в Маньчжурии, предварительно не предложив их Русско-Китайскому банку.