Загадка земледелия

Итак, подводя итог вышесказанному, мы должны сделать до­статочно однозначный вывод, что распространенное представле­ние о тяжелом повседневном труде как условии выживания пер­вобытного человека - это не более чем иллюзия здравого смысла. "Они не сеют, не жнут", а, значит, принципиально не знают фе­номена изнуряющего труда. В этом библейском образе заключе­на глубочайшая историческая истина. Образ Сада Едемского, где жили первые люди, сотворенные Господом, прежде чем были изгнаны из рая, - это абсолютно точное воспоминание о характе­ре человеческого существования в донеолитическую эпоху.

Феномен труда как чего-то принципиально трудного возника­ет только с возникновением земледелия. И тот фундаментальный культурно-психологический перелом, который происходит в ре­зультате возникновения феномена земледелия, с удивительно точ­ной образностью зафиксирован в текстах Библии. Кто такие Адам и Ева, эти первожители Сада Едемского? В сущности говоря, это типичные собиратели, не знающие труда. И лишь пережив иску­шение познанием и будучи изгнаны из рая, они оказываются об­речены на труд возделывать землю. И это крайне важно: неоли­тический человек переживает земледельческий труд как прокля­тие, как наказание Божие.

"...Проклята земля за тебя: со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей.

Терние и волчцы произрастит она тебе; и будешь питаться полевою травою.

В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят; ибо прах ты, и в прах возвратишь­ся" (Быт.,3, 17-19)

Пожалуй, можно было бы сделать только одну поправку. Согласно библейскому тексту, земледелие - это плата за дерзость познания, кара Господня за то, что Адам и Ева посмели вкусить от древа познания добра и зла. В реальности же наоборот: именно земледелие является основой отделения субъекта от объекта, а, значит, основой той познавательной дерзости, под знаком кото­рой отныне проистекает человеческая история.

Но какие бы трактовки ни давали мы библейскому мифу, факт заключается в том, что возникновение изматывающе-системати­ческого земледельческого труда - это, конечно, большая загадка.

Пожалуй, не возникало бы особых вопросов, если бы земледелие возникло в качестве факультативного рода деятель­ности, дополняющего традиционные охоту и собирательство. Однако факт заключается в том, что у неолитических народов, которые начинают заниматься систематическим земледелием, происходит практически полный отказ от традиционных форм охоты и собирательства, и это крайне странно, поскольку эффек­тивность земледелия на ранних его этапах крайне низка, трудо­вые затраты чрезвычайно велики, а питательная ценность полу­чаемого продукта не сопоставима с той, которая обеспечивалась традиционными формами обеспечения продовольствием. Но с какой стати вольные охотники и собиратели добровольно отка­зываются от традиционных форм самообеспечения продовольст­вием и возлагают на себя ярмо тяжелейшего, изматывающего труда?

Обычные ссылки на практическую целесообразность этого перехода, попытки объяснить возникновение феномена земледе­лия поиском новых источников пропитания совершенно не убе­дительны. Говорят, что стали истощаться охотничьи угодья, ос­кудели дикие источники пропитания растительного происхожде­ния - но ведь это попросту неправда. В эпоху, которая непосред­ственно предшествовала неолитической, естественные источники пропитания в тех местах, в которых исторически возникает земледелие - а это долины крупных рек - оставались изобильны­ми и разнообразными, и, во всяком случае, ничуть не более бед­ными, нежели в тех, где земледелие так и не возникло - на этом настаивают сегодня многие авторитетные ученые.

Так, В.А.Шнирельман в своем фундаментальном исследовании возникновения "производящего хозяйства" (беру это словосочета­ние в кавычки, имея в виду те оговорки, которые были сделаны мною ранее) подчеркивает, что современные этноархеологические данные не дают оснований для того, чтобы искать источник воз­никновения земледелия в оскудении ресурсов, и что традицион­ные для недавнего времени воззрения на причины возникновения

земледелия не выдерживают критики. "В прошлом, когда счита­ли, что охотники и собиратели жили в большой нужде, влача полуголодное существование, ответ на этот вопрос не вызывал боль­ших затруднений: полагали, что переход к земледелию облегчал труд по добыче пищи и давал больше свободного времени для дру­гих занятий. В последние десятилетия стала очевидной упрощен­ность такого подхода. Выяснилось, что условия жизни многих охот­ников и собирателей были не столь тяжелыми, а голодовки не столь неизбежными, как считали раньше..." ^|0.

Более того, многочисленные этнографические и археологичес­кие данные свидетельствуют, что в одной и той же местности, когда некоторые племена начинают заниматься земледелием, боль­шинство других продолжают "вести бродячий образ жизни, свя­занный с охотой и собирательством" ". А ведь если бы причиной возникновения земледелия было истощение ресурсов дикой при­роды, резонно было бы предположить достаточно быстрое пре­вращение в земледельцев всех представителей данного ареа­ла. Однако ничего подобного не происходит. Как подчеркивает тот же исследователь, "этнографические факты в совокупности с археологическими данными показывают, что при определенных условиях специализированное высокоразвитое собирательство растений могло существовать бесконечно долго, не перерастая в земледелие" ^|2.

И это неудивительно, учитывая, что раннее земледелие чрез­вычайно трудно, а его эффективность весьма и весьма невысока. Ведь искусство земледелия - это слишком трудное искусство, чтобы новичок в этом деле, лишенный опыта, мог бы достичь сколько-нибудь серьезных успехов и удовлетворительной эффективности уже на ранних ступенях своих экспериментов. Современные ар­хеологические и этнографические данные подтверждают это, сви­детельствуя, что "переход к раннему земледелию не давал каких бы то ни было явных преимуществ охотникам и собирателям, развивавшимся в нормальной обстановке, позволявшей их тра­диционной хозяйственной системе функционировать бесперебой­но. Поэтому охотники и собиратели, обитавшие до недавнего вре­мени во многих районах мира по соседству с земледельцами и скотоводами, не выказывали большого желания переходить к производящему хозяйству, хотя не только знали о его существо­вании, но и обладали необходимыми для этого навыками" ¹³.

Наоборот, эффективность высокоспециализированного собирательского труда просто поразительна. Даже в тех случаях, когда условия внешней среды были крайне неблагоприятны (я уж не говорю о богатых и изобильных районах, в которых суждено было возникнуть земледелию), первобытный собиратель демон­стрировал удивительные способности по обеспечению себя про­довольствием. Сошлюсь на яркий пример, приводимый Л. Леви-Стросом. "Обитателям пустынного региона в Южной Калифор­нии... - индейцам каюлла, числом в несколько тысяч, не удава­лось истощить природные ресурсы; они жили в изобилии. По-

546.

скольку в этой стране, выглядевшей обездоленной, они знали не менее 60 пищевых и 28 других растений с наркотическими, сти­мулирующими, либо лекарственными свойствами" ^и.

Более того, по множеству параметров раннее земледелие ухуд­шает условия существования древнего человека. В частности, доказано, что привязывание к земле при условии неразвитости агротехнических приемов зачастую приводило к тяжелым голодовкам, практически не знакомым охотникам и собирателям. "Будучи менее специализированными видами занятий, охота и собирательство создавали более гибкую структуру и облегчали маневрирование и приспособление к меняющейся внешней среде. Неслучайно голодовки, которые порою испытывали земледель­цы, имели для них более тяжкие последствия, чем временные перебои с питанием для охотников и собирателей" ''.

Земледельцы резко теряют в подвижности, в свободе переме­щения, а, главное, земледельческий труд отнимает огромное ко­личество времени, и, чем дальше оно развивается, тем меньше остается возможностей заниматься охотой и собирательством "на параллельных" основаниях. Как подчеркивает В.А.Шнирельман, "...рост роли земледелия, отнимавшего много сил и времени, вхо­дил в противоречие с потребностями рыболовства и особенно охоты и неизбежно вел к острой нехватке белковой пищи" ¹⁶. И не уди­вительно, что на ранних ступенях освоение земледелия не только не давало каких бы то ни было преимуществ, но и наоборот, приводило к заметному ухудшению качества жизни по сравнению с традиционным, "присваивающим" хозяйством. "Во многих слу­чаях, по крайней мере на первых порах, наличие эффективного присваивающего хозяйства создавало более высокий уровень жизни, чем раннее земледелие" ".

Несомненно, что раннее земледелие ведет и к другим систем­ным ухудшениям условий существования древнего человека. В частности, оно приводит к существенным изменениям структуры питания, причем достаточно неблагоприятным для человеческой физиологии: злаковая диета - весьма странный вариант питания для потомков приматов, чьи желудки задуманы вовсе не для пи­тания зерном и хлебом. Так или иначе, но "...с переходом к зем­леделию характер питания изменился далеко не в лучшую сторо­ну. Как бы ни были противоречивы сравнительные данные о пи­тании охотников и собирателей и ранних земледельцев, они не­двусмысленно свидетельствуют об обеднении рациона у послед­них. У земледельцев повсюду наблюдалась менее разнообразная, преимущественно растительная диета с резким преобладанием углеводов. Практически повсюду у них отмечалось белковое голодание, уменьшение содержания в пище необходимых орга­низму веществ. Все это ослабляло сопротивляемость к инфекци­ям, вызывало хронические заболевания и обусловливало слабое физическое развитие. Распространению инфекций способствова­ла и высокая концентрация населения в земледельческих посел­ках" ¹⁸. "Как показывают специальные исследования, переход к

земледелию, как правило, по крайней мере, на первых порах, создавал обстановку неблагоприятную для здоровья людей. Рас­тительная пища, которая теперь стала основой ежедневного ра­циона, была бедна белками, аминокислотами и не содержала не­которых важных витаминов, необходимых для нормального раз­вития организма. Все это вело к недоеданию, создавало неблаго­приятную эпидемиологическую обстановку и в ряде случаев по­вышало уровень смертности" ^1Э.

Стоит ли удивляться, что одним из ближайших следствий перехода к земледелию становится сокращение продолжитель­ности жизни? Особенно показательно в этом плане сравнение неолитических современников - тех, кто перешел-таки к земледе­лию и тех, кто остался верен "старым, добрым" способам добы­вания пропитания - охоте и собирательству. Те племена, которые игнорируют земледельческую деятельность и ориентируются на традиционные способы добывания пищи, устойчиво демонстри­руют более высокую продолжительность жизни по сравнению с теми, кто начинает систематически заниматься земледелием. "Судя по палеоантропологическим данным, средняя продолжительность жизни во многих районах с неолитическим присваивающим хо­зяйством была не ниже, или даже больше, чем в палеолите. Зато при переходе к земледелию средняя продолжительность жизни нередко падала" ²⁰.

Таким образом, преимущества, которые будто бы дает челове­ку земледелие уже на самых ранних своих ступенях, более чем проблематичны. Скорее, оно резко осложняет человеческую жизнь, и должно пройти еще немало времени, прежде чем земледелие обнаружит-таки свою эффективность. На первых же порах пере­ход к систематическому и тотальному земледелию как основному источнику пищевых ресурсов выглядит, мягко говоря, малооп­равданным, чего, кстати, не скажешь о возникновении скотовод­ческих хозяйств, которые имеют ряд выраженных прагматичес­ких достоинств. Однако именно земледелие, а не скотоводство становится основой наиболее динамичных цивилизаций, и это обстоятельство резко обостряет значимость вопроса о природе земледелия и причинах его воцарения в неолитическую эпоху. Что явилось глубинной причиной того, что совершилось это более чем странное восшествие на престол деятельности во всех отно­шениях малоубедительной? Что явилось тем основным стимулом, который заставил древнего человека не только обратиться к этой - более чем неблагодарной на первых порах - форме деятельнос­ти, но и создать в конечном итоге своеобразную "религию земле­делия"?