Николай Викторович Стариков 14 страница

Впрочем, новые власти, а за ними и большевики переименовали все суда, гак или иначе связанные с «проклятым царизмом». И эти новые имена счастья кораблям не принесли. Не нашлось на Черном море героя, равного наморси Щастному, поэтому Черноморский флот пострадал от действий «союзников» значительно больше. Чтобы уничтожить красавцы черноморские линкоры и другие корабли действующего флота, британской разведке пришлось приложить немало усилий. Прологом трагедии и здесь послужил Брестский мирный договор. Статья №6 его гласила: «Россия обязывается немедленно заключить мир с Украинской народной республикой... Территория Украины незамедлительно очищается от русских войск и русской Красной гвардии»[183].

Германия создала Украину в качестве собственной кормушки, чтобы гарантированно получать оттуда «сало, млеко, яйки». Скрипя зубами признали независимость Украинской рады и большевики. По договору надо территорию украинскую от русских войск очистить, флот увести в русские порты. Все просто и понятно, только на первый взгляд. В Балтийском море не было сомнений, какой порт является русским – это Кронштадт. На Черном море ясности такой нет, ведь никто о разъединении двух братских народов не мог помыслить и в страшном сне[184]. Поэтому границы между двумя странами просто нет. Точнее где-то, она есть, а где-то ее нет. И каждый может трактовать ее по-своему. В том числе и немцы, чьи остроконечные каски торчат из-за спины правительства независимой Украины. Но мнению германцев и украинцев, Севастополь уже не русский порт, а следовательно именно в нем согласно статье №5 Брестского договора корабли должны быть разоружены. Потому что и Новороссийск, куда можно флот перебазировать, тоже порт украинский.

Нет на Черном море Кронштадта, некуда деваться русскому флоту. Ох, следовало лучше думать, подписывая тот договор, скажут историки: маленькое исправление – и все могло бы быть по-другому. Но мы знаем, как и почему согласился Ленин на тот договор. Знают это и немцы. Знают и «союзники». И по-другому быть не могло. Германское руководство, как мы уже не раз видели, не очень-то надеется на лояльность своих успешных «шпионов» во главе с Лениным. Только что в марте Ильич с компанией увели из-под носа кайзера Балтийский флот из Гельсингфорса. О том, что все это сделал по своей инициативе, вопреки приказу, один смелый патриот Щастный, немцы не знают, да и не поверят.

Видя, что «германские шпионы» в своих действиях более ориентируются на «союзников» по Антанте, а не на берлинских «хозяев», немецкое руководство предпринимает отчаянную попытку Захватить для себя хотя бы корабли Черноморского флота. Благо юридические предпосылки для этого большевистские дипломаты им создали, подписав именно такую редакцию Брестского договора. В Берлине понимают, что Ленин под давлением своих «союзных» кураторов будет вынужден флот затопить, хотя для России смысла в этом действии никакого нет. 22 апреля 1918 года немецкие войска захватывают Симферополь и Евпаторию. Заканчивается удивительная миссия замечательного ленинского посланца моряка Задорожного, до самозабвения защищавшего членов семьи Романовых. Немцы в Крыму – оккупация Севастополя становится неизбежной перспективой ближайших дней.

Немцы обращаются напрямую к руководству флота – Центробалту. Германское командование предлагает поднять на русских кораблях желто-синие самостийные флаги. За это обещает, что оно не тронет корабли, которые присягнут на верность Украине, и признает их флотом союзного государства. Перед моряками встает сложная дилемма. Изменить присяге России, стать «украинцами» и сохранить корабли или, сохранив верность «красной» Родине, увести корабли с ясной перспективой их потерять.

Не дай бог никому такого выбора. Сложно осудить и ту и другую сторону. Часть русских моряков решили в Новороссийск не идти, остаться и поднять украинские флаги. Другая часть кораблей, настроенных проболыпевистски, снимается с якоря и покидает Севастополь. Среди них эсминец «Керчь», гордо поднявший на своей мачте красный флаг. Следующей ночью выходят в море оба мощнейших дредноута – «Свободная Россия» («Императрица Екатерина Великая») и «Воля» («Император Александр III»), вспомогательный крейсер, пять эсминцев, подлодки, сторожевые катера и торговые суда. Как только корабли подходят к проходу в боновых заграждениях, бухта освещается ракетами. Немцы успевают установить рядом с бухтой артиллерийскую батарею, которая открывает предупредительный огонь.

Это смешно, это – самоубийство. Одного залпа русских дредноутов хватит, чтобы перемешать немецких артиллеристов с красной крымской землей. С учетом разболтанности команд и отсутствия офицеров – трех, пяти. Но полномочный представитель Советской республики в Берлине товарищ Иоффе шлет в Совнарком предупредительные телеграммы: «Всякое оплошное, даже и мелкое провоцирование с нашей стороны будет немедленно использовано с военной точки зрения; необходимо ни в коем случае не допускать этого».

Один выстрел из 305-миллиметровых орудий дредноута – это даже не «мелкое провоцирование», а огромная многометровая воронка, полная ошметков немецких артиллеристов и оплавленных остовов их орудий. Поэтому стрелять нельзя, поэтому немцы не боятся открыть огонь на поражение. Эсминец «Гневный» получав! пробоину и выбрасывается на берег в Ушаковской балке. Экипаж покидает его, взорвав машины. Мелкие суда, подводные лодки, катера, опасаясь обстрела, возвращаются к причалам. Дредноуты спокойно выходят в море – по ним германские артиллеристы все же стрелять не решаются. Таким образом, в Новороссийск уходят 2 линкора, 10 эскадренных миноносцев типа «Новик», 6 угольных миноносцев и 10 сторожевых кораблей.

Но все это было только началом трагедии, а не ее концом. На самом деле повода для радости не было никакого. Германское командование предъявляет ленинцам ультиматум о сдаче Черноморского флота. Большевики отвечают согласием, хотя ситуация для них похожа на нерешаемую. Воевать с немцами нельзя – это спровоцирует окончательный разрыв и удушение ими «Страны Советов». Выполнить ультиматум, отдать флот Германии тоже нельзя – тогда западные разведки не смогут утопить русские корабли...

1 мая 1918 года немцы входят в Севастополь, 3 мая Троцкий присылает на Балтийское море свои замечательные приказы о взрыве флота и о денежных счетах матросам. Итак, противиться немцам нельзя, противиться «союзникам» тоже. Что же делать? Фантастическая гибкость Ленина помогает найти выход из сложившейся тупиковой ситуации. Немцы требуют от Ильича заключить мирный договор с Украиной и передать ей корабли – хорошо, начинаем переговорный процесс. Мы, большевики, хотим установить с Киевом добрососедские отношения, просто вопросов к обсуждению много: границы, визы, раздел царских долгов. «Союзники» требуют флот затопить – отправляем в Новороссийск своего человека, чтобы контролировать ситуацию и организовать уничтожение кораблей...

Происходящие далее события покрыты мраком неизвестности. Советские историки рисуют ситуацию полной безнадежности сопротивлению немцам, в которой Ильич и принял решение потопить флот. Однако если хорошенько поискать, то можно найти и совершенно другие факты, говорящие о том, что моряки готовили Новороссийск к обороне, а затем дипломатическая ситуация в отношениях с Германией вообще в корне изменилась. Германия согласилась признать права России на Черноморский флот и взяла на себя обязательство вернуть суда по окончании мировой войны. Такой вариант развития событий мог не устраивать только британскую разведку. Действия Ленина просто невозможно логично объяснить, если не учитывать ее мощное давление па главу советского государства. Корабли, лежащие на дне моря, для революции и России потеряны навсегда. А это значительно хуже пусть и туманной, но все же возможности, что немцы отдадут их России назад после мировой войны. Не о стране думал Ленин, принимая свое решение, а вновь и вновь о выживании своего детища – большевистской революции. Такую мысль высказал еще в 1924 году и Г. К. Граф в своей книге «На «Новике». Балтийский флот в войну и революцию». Поэтому ее и направили в спецхраны: «Ясно, что уничтожение Черноморского флота... было важно не большевикам, все равно, если бы флот и подлежат выдаче, им было бы очень рискованно нарушить условия мира; если же он оставался в их руках, то топить его не было никакого смысла, потому что он находился в их полной зависимости. И если они его потопили, то только в силу требования союзников, предъявленного в тяжелый момент».

6 июня (24 мая) 1918 года на Черное море прибывает ленинский посланец. Это член Морской коллегии матрос Вахрамеев. С собой у него доклад начальника Морского генерального штаба с лаконичной резолюцией Владимира Ильича: «Ввиду безвыходности положения, доказанной высшими военными авторитетами, флот уничтожить немедленно». Задача специального эмиссара Вахрамеева – сделать это. Чтобы с выполнением задания проблем не возникло, строптивый командующий флотом Михаил Петрович Саблин заранее вызывается в Москву. Удивительное совпадение: приглашение от Троцкого приходит практически в те же сроки, что и вызов в столицу наморси Щастного! Можно не сомневаться, что Саблин там разделил бы его судьбу. Но он и сам догадывается о причинах вызова, а потому по дороге бежит и вскоре переходит к белым.

Новый командующий флотом, капитан 1-го ранга командир дредноута «Воля» Тнхменев действует в точности, как его коллега наморен Щастный. Он пытается спасти корабли. Он телеграфирует в Москву, что никакая реальная опасность от наступления германских войск «как со стороны Ростова, так и Керченского пролива, Новороссийску не угрожает, то корабли уничтожать преждевременно». Попытка отдачи подобного приказания может быть принята моряками за явное предательство.

Смущен и сам ленинский посланец Вахрамеев. Теперь, когда он видит реальную обстановку, ему тоже не совсем понятно, почему так срочно надо топить корабли. Сказать, что ситуация сложилась запутанная – это не сказать ничего. И как всегда, в кризисный момент Владимир Ильич проявляет нечеловеческую гибкость. В Киеве большевистская делегация продолжает вести с немцами обсуждение сдачи кораблей. Одновременно в Севастополь оправляются приказы к их уничтожению. Тексты ленинских телеграмм по памяти приводит в своих воспоминаниях командир эсминца «Керчь» ярый большевик лейтенант Кукель: «13 или 14 июня (не помню) была получена открытая радиограмма от центрального правительства приблизительно следующего содержания: «Германия предъявила ультиматум флоту прибыть в Севастополь не позже 19 июля, причем дает гарантию, что по окончании войны флот будет возвращен России, в случае неисполнения Германия угрожает начать наступление на всех фронтах. Не желая подвергать страну новым неисчислимым бедствиям, предписывает флоту идти в Севастополь с расчетом прибыть туда не позже 19 июня. Все безумцы, противящиеся власти, избранной многомиллионным трудовым народом, будут считаться вне закона. № 141»». Одновременно получена была шифрованная радиограмма (приблизительно) нижеследующего содержания: «Опыт показал, что все бумажные гарантии Германии не имеют цены и доверия, а посему флот возвращен России не будет. Приказываю флот потопить до срока ультиматума. Радио № 141 не числить. № 142».

Макиавелли перевернулся в гробу! Кто хочет стать политиком – учитесь у Владимира Ильича Ленина. Два приказа прямо противоположного содержания имеют входящие номера № 141 и № 142. Прямо один за другим. Действительно, интересно.

Но Ленин был гением, и потому в то же самое время руководство флота получает и еще одну, уже третью шифрованную телеграмму: «Вам будет послана открытая телеграмма – во исполнение ультиматума идти в Севастополь, но Вы обязаны этой телеграммы не исполнять, а наоборот, уничтожить флот, поступая согласно привезенного И. И. Вахрамеевым предписания».

Делая вид, что он согласен выполнить немецкий ультиматум, Ленин открытым текстом но радио дает указание кораблям следовать в Севастополь для передачи немцам и украинцам. И тут же – шифрованная телеграмма флот потопить. А чтобы никто не сомневался, какой приказ правильный, – еще одна шифровка и дополнительно товарищ Вахрамеев с секретной директивой «уничтожить все корабли и коммерческие пароходы, находящиеся в Новороссийске». Одновременная отправка двух взаимоисключающих приказов дает Ленину алиби и перед «союзниками», и перед немцами. Но совершенно очевидно, что глава большевиков сильнее опасается вовсе не немцев, в чьи шпионы его так активно записывают современные историки.

Именно уничтожение кораблей по приказу англичан и французов, а не их отдача Германии является генеральной линией Ленина в этот момент. С «союзниками» Ильич всегда умел договариваться. Проблемы начинаются с собственными революционными матросами и офицерами. Капитан Тихменев решает предать гласности все тайные приказы Ленина. Для этого он созывает общее собрание командиров, председателей судовых комитетов и представителей команд. На этом же совещании присутствует ленинский эмиссар Вахрамеев и комиссар флота Глебов-Авилов. К слову сказать, комиссар у Черноморского флота тоже весьма любопытный. Это отнюдь не рядовой товарищ. Николай Павлович Авилов (партийная кличка Глеб, Глебов) старый большевик и один из руководителей ленинской партии. Он даже входил в первый состав (!) Совета народных комиссаров и был соответственно наркомом почт и телеграфов. Всего в первом составе 14 (!) человек. И вот один из этих апостолов революции послан именно сюда, на Черноморский флот, и именно в мае, когда потопление кораблей начинает готовиться организационно. Это явно неспроста.

Но вернемся на палубу линкора «Воля», на матросское собрание. Командующий флотом Тихменев объявляет, что им получены чрезвычайной важности документы из Москвы, которые он просит выслушать самым серьезным и внимательным образом. И просит обоих комиссаров зачитать телеграммы в порядке их получения. Они попытались отказаться, однако Тихменев настоял, и в результате телеграммы стал зачитывать Глебов-Авилов.

Прочитайте телеграмму № 141, а сразу за ней № 142. Впечатляет. Произвели они впечатление и на черноморских матросов, поэтому их чтение сопровождалось громкими возгласами негодования. Однако для чтения текста третьей, секретной телеграммы духа у ленинского эмиссара не хватило. Тогда командующий флотом Тихменев заявил собравшимся матросам, что комиссар не прочитал еще одной телеграммы, по его мнению – самой важной. Сильно растерявшись, Глебов-Авилов попытался что-то пролепетать о секретности и несвоевременности такого объявления. В ответ на это Тихменев взял третью ленинскую телеграмму и прочитал ее собранию.

Это произвело эффект разорвавшейся бомбы. Даже у революционных матросов, топивших живьем своих офицеров, в наличии оказалась... совесть. Совесть русского моряка. Для братишек дело попахивало откровенным предательством. Было очевидно, что, пытаясь утопить флот, Ленин снимает с себя всякую ответственность и при желании даже может объявить моряков «вне закона». Вахрамееву не удается погасить возмущение. Теперь заставить моряков потопить свои корабли практически невозможно. Напротив, значительная часть экипажей, как и балтийцы, выразила решимость дать бой и только после этого уничтожить корабли, как и подобает русским морякам, как это сделали герои Цусимы и «Варяга».

Для Ленина это равносильно смерти. На следующий день проходит новое собрание. На этот раз помимо моряков на нем присутствует председатель Кубано-Черноморской республики Рубин и представители от фронтовых частей. И происходит невероятное! Глава местной советской власти и солдатские депутаты не только не поддерживают линию большевистского центра, но наоборот, даже угрожают черноморцам в случае затопления ими кораблей! Старший лейтенант Кукель описывает это так: «Председатель в пространной и весьма талантливой речи убеждает никаких мероприятий с флотом не предпринимать, так как военное положение края блестяще... Представитель от фронтовых частей в самых оптимистических красках обрисовал состояние боевых частей и стратегическую обстановку, в конце речи горячо и твердо заявил, что предупреждает моряков, что в случае потопления судов весь фронт в количестве 47 000 человек повернет свои штыки на Новороссийск и подымет на них моряков, так как фронт спокоен, пока флот может защищать, хотя бы морально, их тыл, но как только флота не будет, фронт придет в отчаяние».

Вот это и есть разница между председателем Кубано-Черноморской республики, который не знает обо всех обязательствах своих московских руководителей, и Лениным–Троцким, находящимися в постоянном контакте с Садулем, Рейли и Локкартом. Не понять простому большевику всего расклада закулисных тайн, поэтому он может позволить себе рубить правду-матку и поступать по совести. Ленин же обязан соблюдать договоренности с «союзниками», поэтому и вертится, как уж на сковородке. Телеграф принимает гневные ленинские телеграммы: «Приказы, посланные флоту в Новороссийск, должны быть безусловно выполнены. Надо объявить, что за неисполнение их моряки будут объявлены вне закона. Надо во что бы то ни стало помешать безумной авантюре...»

Раз Вахрамеев не справляется, то в ход идет «тяжелая артиллерия». По личному распоряжению Ленина в Новороссийск отправляется Федор Раскольников, получивший особые полномочия и единственный приказ – во что бы то ни стало потопить флот. Но пока он прибывает на место, проходит время. Не теряют времени зря и те, кто хочет спасти русские корабли, и те, кто страстно желает их гибели. В Севастополе находятся французская и английская военные миссии. Как и на Балтийском море, использующие эту «крышу» «союзные» разведчики отчаянно пытаются выполнить задание своего руководства. «Среди матросов Минной бригады сновали какие-то подозрительные личности, что-то предлагая, что-то обещая и о чем-то уговариваясь. В некоторых из них нетрудно было даже угадать национальность», – пишет капитан 1-го ранга Г. К. Граф.

Это французы. Поскольку все вопросы «революционной демократией» решаются на митингах, то, повлияв на мнение самых активных моряков, можно получить общий нужный результат. Методы влияния стары как мир – подкуп и взятка. Французские агенты раздают деньги морякам, не забывая и о посланцах Ленина: «Между прочим, Глебова-Авилова и Вахрамеева видели вместе с двумя неизвестными лицами, – продолжает Г. К. Граф, – тоже, по-видимому, иностранцами, причем слышали, как один из комиссаров что-то многозначительно им обещал: «Не извольте беспокоиться – все, все будет исполнено, хотя бы относительно части»».

Патриоты тоже не теряют времени даром и пытаются спасти корабли. Методы убеждения «союзных» разведок русским офицерам недоступны, подкупить они никого не могут. Дисциплины на флоте тоже более нет, приказать командующий Тихменев не может, он может лишь убедить. Взывать к совести и разуму. Среди моряков, окончательно запутавшихся в хитрых переплетениях политических нитей, снова происходит раскол: 17 июня 1918 года Тихменев фактически уговаривает уйти в Севастополь дредноут «Воля», вспомогательный крейсер «Троян» и 7 миноносцев. Вслед уходящим кораблям на самом «большевистском» эсминце «Керчь» поднимается сигнал: «Судам, идущим в Севастополь: позор изменникам России».

Звучит красиво, но только командира этого эсминца лейтенанта Кукеля часто видят в компании офицеров из французской миссии, а 13 января 1918 года (всего пять месяцев назад!) именно иод его командованием живых офицеров топили в море с грузом на ногах. Поэтому, говоря о затоплении большевиками Черноморского флота, надо помнить о человеческом облике не только тех, кто отдавал этот приказ, но и тех, кто его выполнял...

Можно обманывать некоторых и иногда, но никому не удавалось обманывать всех и всегда. Правда находит себе дорогу. Даже из пыльных спецхранов Советского Союза. И снова слово Г. К. Графу. Он лично беседовал с участниками тех событий: «Во французской миссии в Екатеринодаре сами же члены ее проболтались о похождениях некоего лейтенанта Беньо и капрала Гильома, агентов французской контрразведки, которым было поручено высшим командованием уничтожить Черноморский флот, не стесняясь ни способами, ни средствами. Лейтенант Беньо нисколько не отказывался тогда от своего участия в этом деле, но наоборот, весьма любезно сообщил некоторые подробности...»

Вот так французская разведка «готовила» приезд нового ленинского эмиссара. Немецкий ультиматум истекает 19 июня. Остаются считанные часы: 18-го в пять утра в Новороссийск прибывает товарищ Раскольников. Те, кто хотел спасти корабли, уже уплыли в Новороссийск. Команды оставшихся судов хорошо обработаны. Раскольников быстро и решительно организует затопление оставшейся части флота. Один за другим уходят на дно 14 боевых кораблей, среди них дредноут «Свободная Россия». Позднее отправляются на дно еще и 25 коммерческих пароходов. А в Москве получают лаконичный отчет-телеграмму Раскольникова о проделанной работе: «Приехав в Новороссийск... взорвал на внешнем рейде все находившиеся... к моему приезду суда».

Теперь карьера Раскольникова пойдет в гору. Почти одновременно Ревтрибунал при ВЦИК вынес смертный приговор А. М. Щастному. Это и есть справедливость с поправкой на «закулисье» мировой политики: спасителю русских кораблей – пуля, его губителю – будущие почетные должности и карьера...

Французским и английским разведчикам тоже есть что предъявить своему руководству значительная часть флота Российской империи уничтожена. Но «союзникам» этого мало, необходимо потопить весь русский флот и вырвать с корнем саму возможность его будущего возрождения. Поэтому трагедия русского флота на этом не закончилась. Наоборот – она еще только начиналась. Русский флот надо было ликвидировать во что бы то ни стало. Как и Российскую империю, как и Белое движение. Пришла пора приглядеться к той помощи, что оказывали доблестные «союзники» борцам за восстановление России. И тут нас ждет масса неприятных сюрпризов...

ГЛАВА 8 КАК «СОЮЗНИКИ» БЕЛЫМ ПОМОГАЛИ

... Помощь союзниками

оказывалась постольку-поскольку:

с одной стороны, принимались

меры, чтобы большевики

не одержали решительный

верх, но с другой, чтобы и белые

не могли их низвергнуть.

Г. К. Граф

«Мы Россией не торгуем» – знаменитые слова генерала Деникина. Это и есть ответ на вопрос о причинах поражения Белого движения. Читая мемуары белогвардейцев, невольно поражаешься душевному благородству этих людей. Это патриоты, русские люди до мозга костей. Рискуя жизнью, они всеми силами пытаются спасти свою Родину. Генералы понимают борьбу с большевизмом как свой долг, как продолжение того служения стране, что убелило сединой их виски, а грудь осыпало орденами. Руководители Белого движения, все без исключения, совершают одну и ту же ошибку, которая будет стоить им поражения. Они считают «союзников» России такими же благородными людьми, как они сами, и наделяют качествами, которых у господ из Лондона и Парижа не было и в помине.

Если бы генералы Краснов, Деникин и Врангель хотя бы в общих чертах представляли себе, кто занимался разрушением России, они бы не ждали с этой стороны никакой помощи в деле ее восстановления. Если бы руководители Белого движения знали о закулисных договоренностях Антанты с большевиками, если бы заглянули вдруг в темные комнаты западных представительств в Москве! Если бы они знали, на какие деньги росли и крепли партии эсеров и большевиков!

Если бы, если бы, если бы...

«За Великую, Единую и Неделимую Россию» – поднимали тосты сражавшиеся с большевиками белогвардейцы. И не думали о том, что уже более ста лет цели британской политики были совсем другие: «За Слабую, Раздробленную и Разделенную Россию»! Как же англосаксы, преследовавшие диаметрально противоположные цели, могли помогать русским белогвардейцам? Да так и «помогали», четко придерживаясь собственных интересов. А руководители Белого движения не хотели замечать, не хотели задуматься о причинах предательского поведения вчерашних «братьев по оружию». Вместо постепенного воплощения в жизнь ликвидации России видели Деникин, Колчак и Врангель лишь необъяснимые вещи и странное поведение представителей Антанты.

Теперь самое время вспомнить о тех мифах Гражданской войны, что сложились за прошедшие десятилетия. В их создании были заинтересованы Запад, стремившийся упрятать концы в воду, и большевики, «чудом» удержавшиеся у власти. Первым надо было замаскировать свою помощь Ленину в захвате власти и в ее дальнейшем удержании. Вторым необыкновенно важно было скрыть зарубежные корни случившегося переворота и преувеличить собственные заслуги в одержанной победе. Так каковы же эти мифы? Их можно разделить по срокам возникновения: на старые «советские» и новые «антисоветские».

Советская историография оставила нам в наследство целый букет штампов-мифов о наших «союзниках» по Антанте:

• миф первый: была осуществлена иностранная интервенция, направленная на свержение советской власти;

• миф второй: «союзные» правительства в Гражданской войне поддерживали белых и предоставляли им огромную помощь.

В современном «антисоветском» изложении картина получится несколько другой:

• миф третий: в Гражданской войне «союзники» поддерживали хороших белых;

• миф четвертый: плохих красных поддерживали немцы.

И «новые» и «старые» мифы одинаково далеки от действительности. Возьмем, к примеру, сегодняшнее выпячивание тезиса о поддержке большевиков Германией Если тупо принять его на веру, далее вырисовывается незамысловатая схема: немцы плохие, а англичане и французы, не помогающие красным, – хорошие. Просто и ясно. Собственно, для этого несложного умозаключения вся ложь о Гражданской войне и выстраивалась. Советская схема от современной отличалась незначительными деталями. Откройте любой наш учебник до 1985 года, и вы прочитаете, что в Гражданской войне и «союзники», и немцы поддерживали плохих белых, а хорошие красные умудрились всех их разбить исключительно передовым марксистским учением под руководством мудрой коммунистической партии. Что ж, будем разбираться.

Начнем с мифа первого: была осуществлена иностранная интервенция, направленная на свержение советской власти. Для прояснения ситуации обратимся к первоисточникам: «В продолжение трех лет на территории России были армии английская, французская, японская. Нет сомнения, что самого ничтожного напряжения сил этих трех держав было бы вполне достаточно, чтобы в несколько месяцев, если не несколько недель, одержать победу над нами».

Это формулировка Ленина. Спорить с Ильичем сложно – он прав на все сто процентов. В несколько недель можно было англичанам и французам большевистскую революцию задушить. Но тогда на карте мира вновь появилась бы большая Россия. Тогда не было бы Гражданской войны. Не разрушились заводы, не были бы уничтожены тысячи километров железнодорожных путей, согни мостов. Остались живыми миллионы русских людей, родились бы еще миллионы младенцев, и но сию пору народ великой страны был бы единым и неделимым. Цели британской разведки были диаметрально противоположными...

Сложно поверить, по иностранная интервенция, которая началась в России, как нас уверяют официальные историки, для свержения советской власти, стартовала по «призыву» и с легкой руки Льва Давыдовича Троцкого. Первыми удостоились чести принять британских солдат наши северные порты. Собственно говоря, Мурманский порт и Мурманская железная дорога были построены в 1916 году для поставок в Россию военного снаряжения и материалов из Британии и Франции. К моменту выхода России из войны с Германией в портах Мурманска и Архангельска скопились миллионы тонн военных грузов. Именно наличие этой военной амуниции давало «союзникам» прекрасный официальный повод для вмешательства в дела России.

Ленин, лавируя между Антантой и немцами, выбирает второе – вариант сотрудничества. Для соблюдения внешнего приличия большевистские власти разыграли появление на русской земле «союзных» войск, как спектакль. Все уже было договорено на закулисных переговорах, но сам Петроград не мог просто пригласить интервентов – это было бы уже слишком. В Мурманске в тот момент правил Совдеп, председателем которого был бывший докер Алексей Юрьев. Когда маршал Маннергейм при помощи немцев разбил финских большевиков, возникла теоретическая возможность нападения финнов и германцев на Мурманск. 1 марта 1918 года Юрьев телеграфировал в Петроград о сложившейся ситуации и сообщил, что британский адмирал Кемп предлагает любую помощь, включая военные силы, для отражения возможного нападения германцев на порт. Теперь ситуация была другая – товарищи на местах просят поддержки. В ответ товарищ Троцкий дает указание Юрьеву «принять любое содействие союзных миссий».