Последние годы жизни

В 1960 году Хемингуэй покинул остров и возвратился в США, Кетчум (штат Айдахо).Хемингуэй страдал от ряда серьёзных физических заболеваний, в том числе от гипертонии и диабета, однако для «лечения» был помещён в психиатрическую клинику Майо, где психиатр игнорировал эти очевидные факторы и занимался только «психическими расстройствами», которыми якобы Хемингуэя «наградили» его коллеги^[кто?]. Он погрузился в глубокую депрессию и паранойю по поводу слежки. Ему казалось, что за ним всюду следуют агенты ФБР, и что повсюду расставлены жучки, телефоны прослушиваются, почта прочитывается, банковский счёт постоянно проверяется. Он мог принять случайных прохожих за агентов.

Хемингуэя пытались лечить по законам психиатрии. В качестве лечения применялась электросудорожная терапия. После 20 сеансов ЭСТ (электрошока) Хемингуэй утратил память и способность формулировать мысли письменно: когда потребовалось, он не смог написать даже нескольких слов официального приветствия^[9][10]. Вот что сказал сам Хемингуэй: Эти врачи, что делали мне электрошок, писателей не понимают… Пусть бы все психиатры поучились писать художественные произведения, чтобы понять, что значит быть писателем… какой был смысл в том, чтобы разрушать мой мозг и стирать мою память, которая представляет собой мой капитал, и выбрасывать меня на обочину жизни?Во время лечения он звонил своему другу с телефона в коридоре клиники, чтобы сообщить, что жучки расставлены и в клинике. Попытки лечить его аналогичным образом были повторены и позже. Однако это не давало никаких результатов. Он не мог работать, пребывал в депрессии и паранойе, и всё чаще поговаривал о самоубийстве. Были и попытки (например, неожиданный рывок в сторону пропеллера самолёта и т. п.), от которых удавалось его уберечь.

2 июля 1961 года в своём доме в Кетчуме, через несколько дней после выписки из психиатрической клиники Майо, Хемингуэй застрелился из любимого ружья, не оставив предсмертной записки. Спустя пятьдесят лет после смерти на основании закона о свободе информации в ФБР был сделан запрос об Эрнесте Хемингуэе. Ответ: слежка была, жучки были, прослушка тоже была. Прослушка была даже в психиатрической клинике, откуда он звонил, чтобы сообщить об этом

РЕПОРТАЖ

КЛАДБИЩА МОДЫ

"Торонто Стар Уикли", 24 апреля 1920

Большие магазины не застрахованы от капризов моды. Если бы они не прибегали к некоторым уловкам, защищающим их от непостоянства вкусов покупателей, то им грозила бы опасность задохнуться под грудами непроданных пальто "Хелайн", костюмов "Пинчбэк" и других отвергнутых любимцев.

Тот, кто пытался купить пальто подходящего ему, но немодного фасона, знает, что это совершенно невозможно сделать ни в одном большом городском магазине. Неужели универмаги и магазины готового платья распродают все товары, которые они закупают? Что происходит с устаревшими моделями и с неудачными фасонами? Такие вопросы могут возникнуть у покупателя.

На это есть ответ. Все модные вещи, когда отживут свой век, поступают в провинцию. Чтобы застраховать себя от непостоянства столичной публики, большие магазины имеют рынок сбыта в каком-нибудь захолустном городишке, в шахтерском поселке или в деревне.

В городе типа Садбери магазин одежды создает себе рекламу тем, что его товары поступают непосредственно из Торонто. Они действительно поступают из Торонто, но житель Садбери или Кобальта, воображающий, что покупает наимоднейшие модели города Торонто, на самом деле носит не нашедшие сбыта товары одного из наших магазинов готового платья.

В городах, расположенных на расстоянии Садбери, продается одежда, только несколько вышедшая из моды. В глубине страны, в деревенской глуши - вот где торгуют настоящим старьем.

Там можно встретить маленькие лавчонки с фальшивыми фронтонами, рекламирующие свое нью-йоркское, торонтское или чикагское родство: "Пальто клеш. Вот что носят на Бродвее". "Модно. Покупайте брюки галифе".

Эти маленькие лавчонки на краю света - настоящие кладбища отжившей моды.