Крупное производство под опекой государства. Тульские заводы XVII века 3 страница

По приходо-расходной книге 1662 г., на заводах постоянно находились 2 группы казенных кузнецов, мобилизованных московскими приказами для работы по отделке пушек.

Первая группа в 8—16 человек тульских кузнецов, возглавлявшаяся Васькой Филипповым, проработала за год на изготовлении "пушечных станков колесных снастей" 1194 человеко-дня160. И это только минимум, не ускользнувший от учета. Работа по монтированию колесных крепей и станка состояла из множества мельчайших кузнечных работ. Вот их примерный перечень: "а делать крепей на всякой станок с колесы по 24 шины, по 24 обоймицы одинаких, да двойных по тому ж, по 260 гвоздей, по 16 обручей, по 4 закрутья, по 4 наконешника к осям, по 2 поддоски во всю ось, по 4 стремяни, по 2 полосы на станок длиных, по 2 полосы поперек станка, по 4 полосы, чем станок перевязать, по 250 гвоздей, чем станошные полосы прибивать, да под исподь во весь станок под вертлюг по полосе, по 4 веретена связных, по 8 втулок, по 4 чеки, по 2 полосы сверху да с-ысподи на переднюю ось, на чем станок станет ходить, по 2 крюка да по 2 конца с пробоями и с репьями, по 2 кольца с обоимицами в брус, по полосе на дышло клепаных да по наконешнику с крюком и с чепью х коромыслом и к борон-кам по 2 крючка по сторонам к дышлу, по 3 веретена, по 4 гнезда петель да под ручки по 2 кольца, по 2 клепани да по ушам на вертлюгах, а под ними по тарели, на дышло по 3 обруча, к лисице по 2 веретена, по стремяни на лисицу, по наконешнику заварному, по середнику к станку"161.

Отметим, что в массе своей это самостоятельная кузнечная работа. Можно лишь предположить, да и то с большим сомнением, что 8—16 человек могли разделить между собой некоторые работы. В источниках нет сведений о том, чье оборудование использовали эти кузнецы. Не исключено, что и наковальни, и меха (ручные), и инструмент — все привозилось с собой.

Вторая группа в 8—10 чел. состояла из московских кузнецов во главе с Федькой Степановым. Она проработала на заварке пушечных стволов еще большее суммарное время — 1940 человеко-дней162.

Таким образом регулярно, в течение всего года на заводах только на отделке и монтаже пушек — важнейшего вида военной продукции — ежедневно работало в среднем 10,2 чел. Эта цифра намного выше, чем, например, заводской штат по квалифицированным работникам-литейщикам. Изучение материалов давно известной публикации позволяет, на наш взгляд, несколько иначе, чем прежде, посмотреть, что же собой представляли знаменитые Тульские и Каширские заводы XVII в. Разумеется, это крупное производство мануфактурного типа, поскольку там было внутрипроизводственное разделение труда. Однако весь механизм этот действовал с многочисленными сбоями и остановками. Перенесенный к нам из краев с ровным климатом, практически постоянным водным режимом (ведь в Западной Европе не бывает весенних половодий, не бывает зимнего падения уровня вод, не бывает и летнего падения этого уровня), этот механизм работал едва ли вполсилы. В итоге обычный годовой цикл состоял из 120—130 рабочих дней. При громоздком, дорогостоящем и сложном оборудовании, требующем огромных средств на ремонт и постоянное обновление, такая производительность изначально была убыточной. Непрерывные поломки, ремонт, ввод в действие новых блоков постоянно нарушали ритмичную работу основных высококвалифицированных специалистов. Главное же состоит в том, что технологическая линия производства так и не была налажена. На завершающих стадиях изготовления изделий был постоянный дефицит специалистов. Ведь не только крестьяне Соломенской волости в порядке феодальных повинностей копали руду и рубили дрова. В порядке отбывания тех же повинностей на заводах трудились и тульские кузнецы-оружейники и московские мастера. Задействована была и Оружейная палата. Единого слаженного комплекса, работающего на вольном найме, не получилось.

Важнейшим моментом, определяющим природу подобного производственного организма, была оплата труда. Уровень оплаты в области зарождающегося крупного производства был намного выше оплаты обычного ремесленника или простого поденщика. Так, в 1647 г. самые элементарные операции "черной работы" оплачивались не ниже 5 коп. в день ("в анбаре глину толкли работников 4 чел., а имели найму по 2 алтына в день", "пожеги готовили и дрова на пожег носили и руду с возов на пожег сыпали и по пожегу уравнивали и от огня оберегали", "найму им по 10 денег человеку", "да на лесу работали с угольными мастерами у угольного зженья, русские ж люди, 22 человека, а найму де на сутки давано им по 2 алтына", "руду железную били и в горы носили и всякую работу работали, а имели де найму на сутки по 2 алтына"). При постоянной занятости в течение 50 недель, это могло бы составить для каждого годовой заработок в 15 руб. В России такой заработок имел квалифицированный ремесленник, да и то удачливый.

Работники с минимальным профессиональным навыком имели оплату еще выше. Так, "в вертельных пушки сверлили работные люди... имывали по уговору" от пушки по 25 коп., и по 18 коп., и по 15 коп.163 При обработке двух пушек в день дневной заработок составлял от 10 до 16 алт. (30—50 коп.). Это очень немалые деньги. При сверлении запалов уровень оплаты колебался от 10,5 коп. до 21 коп. в день164. Подсобные работники у плавильного горна, у чана для пушечного и ядерного литья получали в сутки по 8 коп. Подсобные кузнецы — в день по 10 коп. Плотник на заводах получал в год огромные для этой профессии деньги — от 30 до 45 руб.165 Занятость на всех подобных работах была 120—150 дней в году.

Наконец, труд специалистов высокой квалификации, выписанных из-за рубежа, оплачивался по невероятно высоким тарифам. Доменный мастер имел годовой оклад в 150 руб. (это, в частности, стоимость 15—19 срубов больших деревянных домов). Молотовые и кричные мастера получали, как мы видели, 100—120 руб. серебром в год166. Доменные подмастерья, дощатые мастера и подмастерья, меховые мастера, угольные мастера имели гарантированное годовое жалованье, размеры которого колебались от 30 до 120 руб. Управители, приказчики получали, естественно, еще больше (на 4-х человек 590 руб.)167. По сведениям Кильбургера, П. Марселис главному управителю сверх годового жалования приплачивал еще 300 руб.168 (баснословные деньги!).

Причина столь высокой оплаты труда, видимо, не только в том, что на крупном, оснащенном вододействующими устройствами, производстве эффективность работы была много выше, чем в обычном ремесле. Сказывалась и острая заинтересованность государства в форсированном развитии такой промышленности, что позволяло завышать здесь оплату любого труда.

Вспомним для сравнения заработки ремесленников-кузнецов XVII— XVIII вв., которые работали "из найму на людей, кто их когда наймет". Если бы кузнец-гвоздарь с подручным работал в год 42 недели (кроме праздников), то имел бы годовой доход в 37 руб. (подручный — около 12 руб.). Кузнец, обрабатывающий крицы в полуфабрикат, за 250 рабочих дней имел бы 43 руб. (подручный около 14 руб.). При идеальной годовой загрузке кузнец из Тихвина с подручным мог сделать 750 пудов связного железа, а на молоте Каширских заводов он делал за цикл в 120 суток 3 тыс. пудов, т. е. в 4 раза больше, а низкосортных толстых связей до 5 тыс. пудов (то есть почти в 6 раз больше).

Однако заводская производительность была реальной, а у тихвинского кузнеца — это лишь итог условной идеальной занятости. Практическая же его занятость была раз в пять меньше. Таким образом, реальная разница в заработке чуть ли не десятикратная (9 руб. в год, с одной стороны, и 85— 120 руб., с другой). В этой связи, конечно, ни о какой органичности в появлении таких предприятий в стране говорить не приходится.

Кроме того, необходимо напомнить, что до перехода на попудную оплату труда система годовых окладов предусматривала вознаграждение и "прогульных дней". С введением сдельной оплаты вместо компенсаций за вынужденные прогулы появилась система аккордной платы за работы в "прогульные дни и за всякого рода внеочередные и посторонние работы. В иных случаях мастера больше зарабатывали на аккордных проплатах, чем на основном месте работы. Подобная система плохо согласуется с принципами капиталистической экономики.

Важно помнить также и о своего рода концессионном характере заводов. Выписанные из-за рубежа специалисты обладали монополией на свое мастерство, выступали здесь как собственники своего мастерства и имели немалую материальную компенсацию именно как собственники. Русские молотовые мастера и особенно подмастерья получали лишь около 70% от ставки иностранцев. Остальную же разницу с "идеальным" уровнем оплаты простого кузнеца-ремесленника можно отнести за счет поощрения крупного производства.

Но при всем этом необходимо помнить и о финале хозяйственной деятельности Петра Марселиса. По истечении 37 лет работы он в своем челобитии властям писал: "...многие тысячи... великому государю прибыли учинил и себя разорил и отца своего пожитки больши 60 тысяч руб. в заводы положил и больше 20 тыс. долгу на себя наложил"169. Общий итог таков: "а ему великому государю от тех железных заводов ныне прибыли нет и разорены и многи крестьяне оскудали и врознь разбрелись"170. Разумеется, это был лишь тяжелый эпизод в жизни заводов, работа их в конечном счете возобновилась, ибо государство Российское очень в этом нуждалось. Строительство таких заводов было продолжено и в XVII в., и в XVIII в. К старым "железным заводам", действовавшим под Тулой и Каширой, добавились заводы в Олонецком крае, под Москвой и Малоярославцем, заводы Избранта и Акемы в Подмосковье, Никиты Демидова под Тулой, заводы Борина и Аристова в Романовском уезде. С 1696 г. уже велись разведочные работы на Урале.

С началом Северной войны в 1702—1707 гг. в Воронежской провинции были построены казенные адмиралтейские "железные заводы": Липецкие, Козминские и Боринские. К ним было приписано население Романова, Белоколодцка и Сокольска. К концу правления Петра I это был мощный металлургический комплекс: одних только мастеровых людей на заводах было свыше 170 чел. при общей численности занятых свыше 530 чел. Здесь делали пушки, ружья, якоря, полосное и "восьмигранное" железо, сталь и т. п. С 1703 г. в Карелии в 133 верстах от Олонца стал работать Петровский завод. Тут также было и литье пушек, и производство оружия, которое с окончанием Северной войны в конечном счете было переведено в Сестрорецк. Общее число работающих здесь также превышало полутысячный рубеж. В том же 1703 г. в устье Повенца в 300 верстах от Олонца был построен еще один "железный завод" с непременным литьем пушек и производством ряда других изделий. Чуть позже, в 1704—1705 гг., в Карелии возник еще один "железный завод" — Кончезерский. В Белозерском уезде были построены Тырпицкие заводы, где делали только боеприпасы (ядра, бомбы, дробь и т. п.). Устрецкие заводы Бутенанта в Обонежье были переведены в казну. В Карелии удалось найти и медные месторождения (а медь важна не только для производства пушек и колоколов, но крайне нужна была для поддержки и развития денежной системы). Еще в конце XVII в. медные разработки начались в Фоймогубской волости. Крупные медеплавильни были и на Кончезерских заводах. Таким образом, в Европейской части России удалось уже в первый период Северной войны создать серьезную производственную основу для оснащения армии и "тяжелым" артиллерийским, и пехотным оружием. Правда, все эти предприятия использовали в основном небогатые рудные месторождения и давали железный и чугунный полуфабрикат не самого лучшего качества, но зато их большая или меньшая близость к театру военных действий имела неоценимое значение.

В первые четыре года XVIII в. началось энергичное строительство "железных заводов" на Урале. В 1700 г. начато строительство Невьянского и Каменского заводов. С 1702 г. стал действовать Уктусский завод (в 7 верстах от Екатеринбурга), чуть позднее, в 1704 г., Алапаевский "железный завод". На Уктусском заводе наряду с производством чугуна и железа была и выплавка меди. В 1704 г. в далеком Нерчинске был основан завод по добыче серебра из свинцовых руд, что имело громадное значение для развития экономики страны.

Железоделательные заводы Урала были гораздо эффективнее, чем заводы Центра. Особенно ощутима разница в производительности уральских заодов, построенных государством в 1723—1725 гг. (Екатеринбургский "железный завод" на р. Исеть, Аннинский "железный завод". Толмачевский "железный завод"). Если на Олонецких заводах в домне в течение суток переплавляли около 200 пудов руды и получали около 50 пудов чугуна (а на тульских 100—120 пудов), то на Урале домна принимала за сутки около 500 пудов руды, получая при этом от 240 до 270 и более пудов чугуна. Секрет этого не только в увеличении размера доменных печей (вместо 4х4 саж. — 5х5 саженей), но и в качестве руды, которая на Урале была как минимум вдвое богаче железом олонецкой. Если в 1715 г. на Петровских заводах Карелии при 4-х домнах в год получали около 35,5 тыс. пудов чугуна, то на старейшем уральском Каменском заводе в 1704 г. при 2 домнах в год выходило 56,5 тыс. пудов чугуна.

К концу первой четверти века уральские заводы строились уже как сложные комбинаты. Так, на Екатеринбургском заводе помимо двух домен и фурмовых установок для механического дутья было три молотовых "фабрики" или цеха, стальной цех, железорезальный цех, плющильный цех (прообраз прокатного стана), проволочный цех, две якорных "фабрики", лудильный цех, меховой цех, пильная мельница и разные вспомогательные службы. Кроме того, тут же было и медеплавильное производство (четыре печи, "платной двор", "прорезная фабрика", делавшая заготовки пятикопеечных монет).

В первые годы строительства крупных металлургических предприятий основным резервом неквалифицированной рабочей силы был свободный наемный труд. К 20-м годам резервы для свободного наемного труда были исчерпаны: ведь в стране, получающей низкие валовые урожаи, почти всегда существовала постоянная острая потребность расширения сферы земледелия и увеличения числа земледельцев-крестьян. Рынок труда в области промышленности практически отсутствовал. Во время строительства уральских заводов в 1723—1725 гг. генерал-лейтенант В. де-Геннин, ведший и возглавлявший это строительство, привлекал к нему военные подразделения и наемных рабочих. В итоге "как оные солдаты, так и работники сперва много от работы бегали, и дошло было до того, что оного генерал-лейтенанта в том пустом месте при строении едва не одного оставили"17!.

Ведь в Западной Европе первые мануфактуры появились в крупных эмпориях, огромные торговые обороты которых способствовали концентрации больших масс индивидов, выброшенных судьбой из привычной колеи жизни. В крупнейших портах зарождалась сложная инфраструктура, стимулирующая развитие промышленности и общественное разделение труда.

В России же само строительство огромного по тому времени числа металлургических заводов велось не в местах сосредоточения паупер изированных масс (крупные речные пристани и города), а в местах, где были залежи железной руды, причем часто глухих и весьма отдаленных. Форсированное строительство заводов на Урале и в Европейской России, вложение огромных средств, в конце концов, пришло в тупик, ибо имевшийся в стране резервный слой маргиналов, "гулящих людей" и т. п. был исчерпан примерно за два десятилетия. Поэтому вполне логичным был тот момент в развитии событий, когда под напором требований заводовладельцев в 1721 г. им было разрешено покупать к фабрикам и заводам крепостных крестьян, а в 1736 г. все вольнонаемные заводские работные люди превращены были государством в "вечноотданные" к фабрикам и заводам (много позже, в XIX в., они получили название "посессионных").

Вместе с тем в металлургической промышленности не менее важную роль играли так называемые подсобные работы. Огромного объема работы должны были производиться по заготовке руды, леса, угля. Еще с XVII столетия для выполнения их были использованы государственные крестьяне. Они стали делать эту работу на условиях несения феодальных повинностей. Появилось новое сословие государственных крестьян — "приписные" крестьяне. Работали они главным образом на уральских заводах (по 100—150 дворов на доменную печь, по 30 дворов на молоте и по 50 дворов на медеплавильной печи). Огромные массы людей были заняты на заготовке дров и жжении угля.

Уральская домна размером не 4 х 4 саж., а 5 х 5 саж. в непрерывном режиме работы требовала около 500 пудов руды в сутки и не меньшее количество угля, заготовка которого была достаточно сложным делом. Рубка леса на Урале занимала 4 месяца (март—апрель и октябрь—ноябрь). Не сумевшие выполнить вовремя свою норму работали в лесу и тогда, когда уже нужно было пахать, косить сено, жать хлеб и т. д. Срубленный лес крестьяне складывали в гигантские круглые кучи в диаметре не менее 16 метров, а по окружности у основания не менее 50 м. В центре такой кучи устраивалась своего рода "труба" — пустой огромный колодец. Вся куча обкладывалась дерном и засыпалась землей, в трубе зажигался огонь, и медленное горение при слабом доступе воздуха превращало дрова в уголь. Из кучи выходило примерно 1200—1600 пудов угля.

В домну за один раз засыпалось не менее 26 пудов руды и столько же угля, а в течение суток — до тысячи пудов угля и руды. Подавали все это практически непрерывно (до 40 засыпок в сутки). Чугун выпускали 2—3 раза в сутки. Это была тяжелейшая работа, занимавшая огромные массы людей.

А были еще кричные горны при молотах. На 8 молотов за 240 рабочих дней шло 96 тысяч пудов чугуна и сжигалось 288 тыс. пудов угля (а для них необходимо было 115 тыс. м- дров). Проработав 20—30 лет, завод закрывался, ибо весь лес на десятки верст кругом бывал уничтожен. А на Урале леса "весьма туго растут и едва чрез 50 лет выростают ли годные на угольные дрова"172.

Позволим себе изложить версию режима работы крепостных мастеровых на Уральских заводах казенного ведомства на кричных горнах и молотах.

Изготовление крицы в кричных горнах начиналось с того, что чугун и уголь закладывали в горн с воздушным дутьем для "жжения чугуна". Причем в период, "когда сгорит чугун, бывает 2 или 3 раза ломка, во время которой кидают в него для мягкости соку "173. Сок этот иначе именуется "молотовой сок" или "кричный сок" ("мелкий кричный сок")174 и представляет собой окалину или троску, отскакивающую при ковке от крицы. При плавлении уже жидкого чугуна образуются так называемые "жуки", то есть куски слипшегося готового железа175. Примерно в это же время "садится полукрица", то есть образуется основная глыба спекшегося кричного железа. Далее, оставшийся чугун перемешивают ломами, "спелые жуки вытягиваются под молотом на железо", а негодные "жуки" "жжигаются в полукрице"176. Для этого полукрицу "оборачивают на фурму"177, то есть перевертывают нижней стороной вверх и кладут под прямое дутье сопла меха, то есть фурмы. При этом ее обкладывают негодными "жуками" и "осыпают углем"178. Так получается готовое кричное железо, глыбу которого рассекают под молотом на куски, и из них сразу же делали "полосовое" или связное железо.

На изготовление крицы уходило семь, семь с половиной, иногда — восемь с половиной — десять часов179. С разгрузкой крицы это занимало 12 часов, т. е. одну смену180. Прямое подтверждение такого порядка находим в источниках. "При каждом молоте в одну смену находится мастер, подмастерье и работник, а по зделании и разрубке крицы сменяются другими" — так охарактеризован труд на Златоустовском и Кусинском заводах181. Этот же порядок был и на других заводах Вятской и Пермской губерний. При описании Нытвинского завода есть уточнение, отражающее специфику всего цикла работы: "при работе сей находится людей при каждой крице по три, а на двух огнях (т. е. горнах, — Л.. М.) под одним молотом — по 6 человек"182. Разница могла быть главным образом в оснащении кричными горнами. На Очерском, Тисовском, Кыновском, Екатериносюзвинском, Елизавет-Нердвинском и Эзагашском заводах на один молот приходилось 2 горна, но рабочая сила была ориентирована на молот (под одним молотом при 2-х горнах — 2 мастера, 2 подмастерья, 2 работника на суточный цикл работ)183. Работали через сутки. В других случаях, как, например, на Саткинском, Златоустовском, Кусинском, Залазинском, Омутинском, Буйском, Шурминском, Шурма-Никольском, Архангело-Пашинском, Нытвинском заводах, на один молот и один горн также приходилось на суточный цикл по 2 мастера, 2 подмастерья и 2 работника184.

Несмотря на эту разницу в оборудовании, реальная производительность на заводах и той и другой группы была примерно равной, т. е. 24—25 пудов в сутки на 6 человек. В отдельных случаях и в той, и в другой группе производительность снижалась до 10—15 пудов в сутки (Нытвинский, Архангело-Пашинский и Тисовский заводы). Реально второй горн, видимо, использовался только для размягчения криц из запасов предыдущих суток ("приводится оное в мягкость при деле на тех же кричных горнах")185. А при наличии одного горна запасы полуфабриката разогревались либо во время плавления чугуна в том же кричном горне, либо на специальных таганах (на что уходило, как правило, 6 час. времени)186. Так или иначе, но вполне очевидно, что суточная производительность в 24—25 пудов была и тогда, когда не только плавили чугун, готовя крицу, но и когда просто разогревали полуфабрикаты, заготовленные заранее.

Итак, работа первой смены, как правило, уходила на изготовление крицы и ее разруб. Проковка же реально приходилась на вторые 12 часов, т. е. выковывала 24—25 пудов практически одна бригада (мастер, подмастерье и работник) при условии непрерывности действия одного горна, передаваемого из смены в смену. Таким образом, 2 бригады в идеале сменяли друг друга каждые 12 часов в течение 6 суток недели. Это был тяжелейший труд подневольных крепостных мастеров, из года в год работавших в таком режиме.

Судя по итоговым данным объема годовой продукции за 1797—1800 гг., такой режим работы был на Омутинском, Буйском, Очерском, Екатернносюзвинском и некоторых других заводах. Однако два крупнейших завода (Саткинский и Златоустовский) работали в ином режиме. На них каждые 2 мастера на одном молоте (при одном горне), делая в сутки 24 пуда полосового железа, в неделю давали лишь от 70 до 90 пудов187. Иначе говоря, у молота и горна работали трое суток в неделю. Отработав 12 часов, каждая из двух смен отдыхала сутки, и оборудование также стояло сутки через каждые 12 часов, не считая двух суток чистого простоя каждую неделю. На Кусинском заводе расчет данных свидетельствует о 4 рабочих сутках в неделю, но реально в 1797 г. работали больше, а в 1798 г. — около 3 суток в неделю, в 1802 г. работали ежесуточно. Фактически в 1797—1800 гг. Шурма-Никольский завод работал, судя по итоговым годовым цифрам продукции, не 6, а трое суток в неделю. Крупнейший Лысвенский завод (12 горнов и 24 молота) при непрерывной работе за 300 рабочих суток мог дать 134,4 тыс. пудов полосового железа, а в 1797 г. он дал фактически 65,5 тыс. пудов, а в 1798 г. — 67 тыс. пудов, в 1799 г. — 56 тыс. пудов, в 1803 г. — 62,5 тыс. пудов, то есть рабочий цикл занимал максимум 150 суток188. Разумеется, на двух заводах какие-то простои могли быть и из-за аварий. Но аварии, вероятно, на других заводах отнимали гораздо меньше времени. Так, на Буйском заводе при идеальном расчете объем ежегодно производимого железа составил 35 тыс. пудов. Реально же в 1797 г. он дал 32,5 тыс. пудов, в 1798 г. — 34,7 тыс. пудов, в 1799 г. — 30 тыс. пудов, в 1800 г. — 28 тыс. пудов189.

Такие заводы, как Очерский и Екатериносюзвинский, в те же годы работали практически без перебоев. Правда, расчеты наши опираются на режим работы с полосовым железом, то есть наиболее массовым видом продукции. Выпуск сортового железа требовал, как мы знаем, значительно больших затрат. Впрочем, основная масса продукции — полосовое железо.

Таким образом, непрерывный производственный процесс на уральских заводах конца XVIII — начала XIX в. был на большинстве средних и мелких чугуноплавильных и железных заводов, но вместе с тем на значительной их части, особенно на крупных, рабочий процесс не был непрерывным: кричные горны и молотовые работали через сутки. Однако, если в далеком XVII в. иностранцы не желали работать сутки, имея двое суток на отдых, то в конце XVIII в. на Урале оба режима были тяжелейшими, так как сопровождали работных людей всю жизнь.

Итак, форсированное строительство крупного производства путем заимствования "западных технологий" таким социумом, как Россия, дало вместе с тем суровый социальный эффект: были вызваны к жизни еще более жестокие, более грубые формы эксплуатации, чем самые "варварские" формы феодальной зависимости. Эпоха преобразований породила огромный контингент людей, являющихся принадлежностью фабрики и продающихся из поколения в поколение вместе с этой фабрикой. От классического рабства это, не классическое, отличалось лишь тем, что фабрикант не мог убить "посессионного крестьянина", В сущности же можно сказать, что в конечном счете "производственные отношения" в каком-то отношении пришли в соответствие с "производительными силами", так как производительные силы — это не машина или оборудование, а социум на определенном этапе развития. Этот социум, в основе жизнедеятельности которого лежало земледелие и скотоводство, едва покрывающие потребности страны, обречен был выжимать совокупный прибавочный продукт жесточайшими политическими рычагами насилия, этот социум неизбежно "усвоил" (подмял) и новые технологии под господствующий уклад хозяйственных отношений. К такого рода процессам абсолютно неприменимы понятия "реакционный", "консервативный" и т. п., так как они были проявлением объективной необходимости, логикой развития данного общества.

Важно отметить, что применение промышленного труда на крепостной основе, совершающееся путем резкого возрастания эксплуатации крестьян при непременном сохранении за ними земледельческого производства, открыло возможности для своеобразного варианта развития процесса общественного разделения труда. Сочетание земледельческого и промышленного труда стало не временным переходным состоянием для крестьянина, как это обычно бывало в Европе, а утвердилось более чем на вековой период и сохранилось даже после 1861 г. Такова важнейшая специфика развития социума с минимальным объемом совокупного прибавочного продукта.

Неслучайно, что промышленный труд на крепостной основе, впервые появившись по инициативе государства, быстро проник в сферу вотчинного промышленного производства. В частности, во второй половине XVIII в. промышленный труд на крепостной основе был на многих вотчинных заводах и фабриках. Так, в Тамбовской губернии в 80-х годах "при фабриках и заводах состояло 2397 душ муж. п. и 2538 д. ж. п. (в том числе в Тамбовском у. 972 д. м. п. и 1049 д. ж. п. и в Темниковском у. 778 д. м. п. и 780 д. ж. п.)190. В Липецке на казенном железном заводе находилось 1020 казенных мастеров191. В Нижегородской губ. в Ардатовском у. находились металлургические заводы Ивана и Андрея Баташевых (Ильевский, Выксун-ский и Велетинский). На 75 рудников приходилось 17 молотов и 5 домен. "Оба завода состоят в крепостных их дачах, в коих за ними по 4 ревизии мастеровых и работных людей в написании значится при Ильевском — 217, при Выксунском и Велетинском — 1194 души"192. В Пензенской губ. в 80-х годах XVIII в. дворянам принадлежало немало промышленных заведений, где работали крепостные. Это парусные и суконные фабрики в селах Инсар-ского уезда, Леплейка, Знаменское, Богородское, Покровское (св. 180 станов, св. 400 работников), поташные заводики (по 6 казаков и по 6 работникое в каждом) сел Тресвятского и Хованщины, суконная фабрика майора Гл. Орлова, раскинувшаяся по трем селениям Мокшанского уезда (села Анзыбой, Чертково и д. Рудаковка, 15 станов, 200 крепостных работников), суконная фабрика генерала Шепелева в с. Аргамаково Чембарского у. (20 станов, 250 крепостных мастеровых людей), хрустальный завод прокурорши А. Бахметевой в с. Пестровка Мокшанского у. (6 печей, 164 работника), кожевенный завод гр. А.П. Шувалова в с. Скафта того же уезда (40 крепостных работников). Возможно, это десять винокуренных помещичьих заводов Мокшанского у. (в общей сложности на 165 кубов и 354 работника, хотя то, что это наемные люди, оговорено лишь в одном случае)193. Два помещичьих винокуренных завода было в Керенском уезде (с. Никольское, Поливанове 20 и 16 кубов и 72 чел. и 45 чел. работников)194. В Землянском у. Воронежской губ. действовала суконная фабрика помещика Ф.А. Грибоедова в сельце Долгуша (410 крепостных работников обоего пола). В Задонском уезде работал железный завод М.И. Морено-Терпугова и П.И. Зыкова195. В Подмосковье в г. Алексине и уезде было два железных завода, суконная фабрика на 10 станов, две шелковые — на 70 станов и парусно-полотняная фабрика на 225 станов196. В г. Коломна в 80-х годах XVIII в. работала суконная фабрика Д.Д. Мещанинова (крепостных и вольных работников 80 чел.), полотняная фабрика была в г. Боровске (70 станов)197. Даже в крупнейшем промышленном центре оброчного Нечерноземья, в г. Ярославле на крупнейшей полотняной и бумажной мануфактуре Яковлева было 1357 приписных мастеров и работных людей муж. пола и 2084 жен. пола. И лишь зимою по вольному найму работало до 500 чел.198 На полотняной фабрике Г.П. Углечанинова работало 513 приписных муж. пола и 165 жен. пола, и вновь только зимой работало 300 чел. вольнонаемных. Приписные работали и на трех небольших шелковых мануфактурах (95 станов, 202 приписных муж. пола и 213 жен. пола)199.