Положение об основании 14 страница

wahren/weilen

bewahren, gewahren, gewahrleisten, verwahren, Verwahrnis, das An-währende, Gewähr, gewähren, Gewähren, das Gewährte, immerwähren, währen, während, bisweilen, dieweilen, jeweilig, jeweils, verweilen, weil, das Weil, weilen

machten

bemächtigen, durchmachten, groβmächtig, das Groβmächtige, Macht, Machtanspruch, Machtbereich, Machtbezirk, das Machten, machten, machtend, das Machtende, mächtig, Machtspruch

stellen

aufstellen, Aufstellung, Beigestellte, beistellen, Beistellung, Bereitstellung, bestellen, darstellen, Darstellung, feststellen, Feststellung, Fragestellung, sich herausstellen, Herausstellen, hinstellen, Leitvorstellung, nachstellen, sicherstellen, Sicherstellung, Stelle, unterstellen, unvorstellbar, Vorgestellte, Vorgestelltheit, vorstellen, Vorstellung, Vorstellungsbereich, Vorstellungsverknüpfung, zustellen, Zustellung, zustellbar, Zustellbarkeit

stehen/stand

bestehen, entstehen, gegenstehen, das Gegenstehende, stehen, das Stehenden, Bestand, Bestände, Beständigung, Gegenstand, Gegenstandbereich, gegenständig, das Gegenständige, Gegenständigkeit, gegenständlich, gegenstandlos, das Gegenstandlose, das Selbstverständliche, Stand, ständig, Ständigkeit, das Standlose, Standbild, Verstand, zuständig

eigen

Eigenart, eigene, Eigenen, das Eigenliche, eigens, Eigenschaft, das Eigenste, eigentlich, Eigentum, das Eigentümliche

gegen

Entgegen, entgegendrängen, entgegenwarten, Entgegenwerfen, entgegnen, Entgegnung, Gegen, Gegend, Gegeneinanderüber, Gegenstand, Gegen-stand, Gegenstandbereich, gegenständig, das Gegenständig, Gegenständigkeit, gegenständlich, gegenstandlos, Gegenüber, gegenüberliegen, Gegenwart, Gegenwurf, Gegner, Gegnerschaft

От переводчика

Трудность текстов Хайдеггера давно стала общим мес­том. Для переводчика эта трудность усугубляется тем, что он сталкивается как с задачей понимания мысли философа, так и с задачей как можно более точного ее воспроизведе­ния на чуждом ей языке, что в случае Хайдеггера особенно важно, ибо его мысль настолько укоренена в родном для него, а следовательно, и для нее (или наоборот) языке, что любое перенесение ее в иную языковую стихию неизбежно и безжа­лостно наносит невосполнимый урон ее полноте и цельнос­ти. Задача переводчика, как нам представляется, состоит в том, чтобы, не гоняясь за призраком адекватности или ее «то­тальной» реконструкции в этой чуждой ей стихии, миними­зировать этот урон, дав читателю только определенные, са­мые общие, самые заметные ориентиры в пространстве или, говоря словами самого Хайдеггера, «округе», «крае» хайдеггеровского мышления.

Переводя мысль Хайдеггера с родного ей немецкого на другой, чуждый ей язык, переводчик сталкивается с еще од­ним весьма примечательным и важным обстоятельством. Дело в том, что мышление Хайдеггера в известном смысле само является переводом, переводом мысли с привычного и устоявшегося языка западноевропейской метафизики, язы­ка понятного и в этой понятности упускающего нечто чрез­вычайно важное (а именно саму мысль) на язык самой мыс­ли, язык хранящий и сберегающий ее, язык, в котором живут. Таким образом, читатель переводов Хайдеггера в опреде­ленном смысле имеет дело с переводом перевода, где пере­водчик не просто переводит с одного языка, немецкого, на другой, например, русский, а пытается помочь читателю уви­деть, как в языке мысли, в данном случае мысли конкретного человека — Мартина Хайдеггера, оживают и обретают но­вые силы и возможности, казалось бы давно затвердевшие и закостеневшие в своей бесспорности, положения, понятия и дефиниции.

Хайдеггер заставляет по-новому зазвучать самые про­стые слова обычной немецкой речи. Более того, они образу­ют своеобразный, присущий только его мышлению, понятийный аппарат, оставаясь при этом (в отличие от специальных философских терминов) общеупотребительными словами живого языка. С другой стороны, хайдеггеровский понятий­ный аппарат формируют и представляющие наибольшую трудность для переводчика слова и выражения, которые яв­ляются результатом собственного языкового творчества Хайдеггера. Несмотря на то, что эти новообразования от­сутствуют в словарном составе немецкого языка, они полно­стью соответствуют его духу, следуют его внутренней логи­ке, которая, как и внутренняя логика любого языка, логика языка вообще, изначальнее и глубже любой формальной ло­гики рода и вида и которая возможна только благодаря тому, что язык, речь, λο′γος проделывает внутри себя определен­ную и решающую работу по истолкованию встречающегося нам сущего.

Поэтому представляется целесообразным пояснить, поче­му при переводе некоторых слов и выражений, особенно важ­ных для понимания предлагаемого текста, переводчиком был сделан тот или иной выбор из нескольких вполне возможных и, быть может, не менее корректных вариантов. Прежде все­го, это касается слова, входящего в само заглавие данного произведения, слова der Satz. Его основными словарными зна­чениями являются «тезис», «положение», «грамматическое предложение», «фраза». Однако это слово производно от гла­гола setzen, «сажать», «помещать», «устанавливать», «пола­гать». В Satz слышится Gesetz («закон», «установление», «уло­жение»), Gegensatz («противоположность»), Einsatz («заклад», «залог»), Übersetzung («перевод», «переложение»). В выраже­нии Der Satz vom Grund обыгрывается одно из самых главных значений Satz: оно есть Grundsatz, «основоположение», «прин­цип». Учитывая все это, переводчик остановил свой выбор на слове «положение», которое наиболее полно передает некоторые важные обертоны, нюансы, характерные для не­мецкого слова Satz. Однако следует отметить, что у слова Satz существует любопытный омоним, позволяющий Хайдеггеру затеять свою любимую словесную игру, исподволь ведущую к открытию в обычных, и даже затертых словах некий но­вый неожиданный смысл: Satz по-немецки означает еще и «скачок», некое мгновенно совершаемое действие, молниеносность которого не позволяет рассмотреть непосредствен­ность его свершения. Как такой скачок и как такое положе­ние Satz есть то, что незримо сопровождает всякий акт мыш­ления, когда бы и где бы он не имел места.

Важнейшим и в то же время труднейшим для понимания и для перевода выражением, проходящим сквозь весь предла­гаемый здесь цикл лекций, является выражение Seinsgeschick. Трудность его перевода связана, прежде всего, с тем, что в русском языке вряд ли найдутся эквиваленты, в полном объе­ме передающие все аспекты смысла, вкладываемого Хайдеггером в слово Geschick, все порождаемые им аллюзии. Geschick по-немецки означает «судьба», «рок». Но для Хайдеггера важно подчеркнуть связь этого слова с глаголом schicken: «посылать», «отправлять». Судьба послана человеку с тем, чтобы он, расшифровав послание, осуществил то, что ему предначертано, и тем самым состоялся как человек. Эта задача требует от человека определенных усилий, мас­терства, сноровки. Он должен быть искусным, ловким, уме­лым (geschickt — еще один хайдеггеровский омоним) для того, чтобы принять то, что посылает ему бытие. Хайдеггер чув­ствует глубокую внутреннюю связь между судьбой как тем, что послано, и историей (Geschichte) как тем, что произошло и происходит (geschiet). История определяется судьбой как тем, что посылается человеку и человечеству самим бытием. Поэтому наиболее уместным представляется перевод Seinsgeschick как «бытийный посыл судьбы», что в какой-то степени позволяет приблизиться к смыслу, вкладываемому в это выражение самим Хайдеггером.

У внимательного читателя могут возникнуть вопросы и относительно того, как переданы некоторые другие специ­фически хайдеггеровские термины: в частности выражение Zeit-Spiel-Raum переводится как пространственно-временной зазор, что учитывает одно из значений слова Spiel («зазор», «свободный ход»), в противовес гораздо более распростра­ненному его значению «игра». Хотя несомненно, что для са­мого Хайдеггера в Zeit-Spiel-Raum эта «игра» безусловно при­сутствует. Однако в русском переводе сохранить многознач­ность немецкого Spiel не представляется возможным. Поэто­му переводчик был вынужден предпочесть то значение, ко­торое, как представляется, передает наиболее важный аспект данного выражения. Контекст этого выражения подразуме­вает, что бытие предоставляет (einräumt) сущему некий про­свет (Lichtung), «щель», в которой сущее только и становится сущим, обретая пространство и время.

Далее: в некоторых случаях глагол vorliegen и производ­ные от него das Vor(-)liegende и Vorliegen переводятся не как «наличествовать», а как «предлежать», «пред-лежащее», «предлежание». Это происходит тогда, когда важно подчер­кнуть, что наличное представляет собой нечто, что лежит пе­ред нами (подобно Gegen-stand, «предмету»), с одной сторо­ны, а с другой, что наличное существует раньше, т.е. еще прежде, чем станет предметом нашего представления. Раз уж речь зашла о Gegen-stand, следует отметить, что Хайдег­гер активно использует различные производные от глагола stehen и его претеритных и партиципиальных форм (stand, gestanden). Субстантив das Stehen в предлагаемом тексте пе­реводится как «стояние», указывая на активную форму не­мецкого глагола, a das Stand, несмотря на некоторую неуме­стность латинизма, как «статичность», намекая на пассив­ный характер латинского супина statum.

Необходимо отметить, что крайне редко встречающееся в данном тексте слово Dasein, ставшее одним из главных по­нятий раннего Хайдеггера, в настоящем переводе оставлено в его немецком написании, ибо оно именно в таком виде уже вошло в русский философский лексикон. Хотя немецкий тер­мин в русском тексте может нарушать ткань изложения, в данном случае такое его применение оправдано тем, что, как уже говорилось, оно очень редко используется Хайдеггером в предлагаемом тексте.

В своей работе переводчик использовал достижения уже вполне сложившейся в последние годы традиции переводов текстов Хайдеггера. В частности, вслед за А. Михайловым хайдеггеровское wesen переводится как «бытийствовать». А. Солодовниковой переводчик обязан разобранному выше пе­реводу слова Geschick. Несомненно огромное влияние ока­зала и переводческая деятельность В. Бибихина.

Перевод, как бы искусен он ни был, не может передать живое биение мысли, но он способен указать на содержа­щуюся в переводимом тексте постановку проблем и пути, которыми автор идет к их решению.

О. Коваль, 1999