Что умели тугрики

Но фантазии фантазиями, но надо разобраться, какие функции денег мог все-таки выполнять рубль? А также и валюты других стран победившего социализма. Среди социалистических денег тоже, кстати, существовала своего рода иерархия. На чешские кроны, марки ГДР или венгерские форинты можно было купить гораздо больше всякого ценного для простого человека, чем за болгарские левы, те же рубли или монгольские тугрики. Но все они были «поражены в правах», не могли конвертироваться в мировые валюты, были отделены, отчуждены и от собственной экономики.

Итак, функции.

Первая – единицы счета – да, не проблема, но это наименее важная, самая примитивная функция. Средство платежа – да, ставим галочку, точно, рублями мы все и платили (правда, сколь ни поразительно, и в этой области существовали ограничения – иногда не только произвести, но и получить платеж нельзя было без специального разрешения контролирующих инстанций).

Ну, и на этом галочки кончаются. Средство товарного обмена? Нет, только в крайне ограниченной форме. Всеобщий эквивалент? Ни в коем случае. Средство накопления? Очень относительно, копили-то рубли копили, но если могли, то предпочитали другие ценности и валюты, поскольку покупательная – даже не способность, а возможность рубля все время падала. (Приходится искать новые термины – может быть, даже надо говорить: покупательная «разрешенность» или «дозволенность»? – рублю ведь должны были «дозволить» покупку!) Короче говоря, рубль реально мог покупать все меньше и меньше.

Функцию ценообразования советский рубль не мог толком выполнять по определению. Капитала – в очень странном виде, только как приложение к «лимитам» и «фондам».

Важнейший вывод, который из этого следует: если деньги лишены главных функций – измерителя стоимости, инструмента товарного обмена и ценообразования, то и остальные функции либо не реализуются, либо существуют в ослабленном, искаженном виде. Отмирают, как мышцы без употребления. Такая «валюта» никак не способна выполнять и самую, может быть, важнейшую современную функцию – информационную, направляющую экономическое развитие. И мерилом социального успеха советский рубль не был – членство в райкоме, обкоме, ЦК, принадлежность к престижным идеологическим органам или КГБ, армии – все это было куда более весомым признаком удавшейся карьеры. И измерителем труда такой рубль служить никак не мог. И качества жизни сам по себе не определял. Или определял в незначительной степени.

Значит ли все вышесказанное, что отсутствие полноценных денег автоматически делает людей несчастными? Лишает общество перспектив динамичного развития, модернизации, существенного повышения уровня жизни – без сомнения. Но – в деньгах ли счастье? Я еще вернусь к этой теме в применении к рыночной экономике. Но советская командная система – дело совершенно особенное.

Мой учитель и ментор, замечательный арабист и социолог Владимир Сегаль, любил говорить: посмотрите, насколько легче стать счастливым человеком при социализме: вот побывал я в командировке в Ливане, купил себе там на рынке часы «Сейко». И вот уже десятый день не могу на них налюбоваться, под любым предлогом смотрю на них, веду занятие, а сам все отворачиваю ненароком рукав. И удивительное ощущение счастья, собственного успеха, состоявшейся жизни переполняет меня! А жил бы я при гнилом капитализме, где не только выездные доценты, но буквально любой работяга, да что там – любой безработный! – может в любой момент такие же часы себе купить на любом углу – за небольшую часть пособия! – и не было бы у меня там никакой причины для эйфории.

В каждой шутке есть доля шутки. Сегаль, конечно, смеялся – и над обществом, и над своими студентами, и над самим собой. (Ведь на часы и на самом деле то и дело поглядывал!) Но что правда, то правда: в ситуации всеобщего дефицита легче доставить себе материальные радости, чем при «заевшемся капитализме». Советское общество, конечно же, было по многим, не только материальным, позициям инфантильным, что не удивительно, учитывая патерналистский характер социалистического государства, обращавшегося со своими гражданами как с детьми. Но разве не правда, что наивный ребенок гораздо счастливее умудренного циничного взрослого? По принципу – меньше знаешь, лучше спишь. Или по Екклесиасту: «Во многой мудрости много и печали; и кто умножает познания, умножает скорбь».

Каждый раз, когда моя жена обнаруживает в свежей почте какие-то сложные счета и финансовые требования, она с тоской вспоминает Советский Союз. Вот же жили – не тужили, ни о чем не думали, а здесь надо самому делать выбор, принимать трудные решения, ломая голову над тем, что происходит с ценами на недвижимость, с накоплениями, с курсом акций на бирже, и так далее, и тому подобное.

Недавно появившаяся в нашей семье маленькая девочка и та уже играет на фондовой бирже, представляете! Ей не было еще и года, а она уже получила письмо от инвестиционного фонда, в котором говорилось: Дорогая Амира Роберта Мариам! Совокупная стоимость вашего пакета акций составляет на сегодняшний день… такую-то и такую-то сумму.

Британское государство выделяет каждому новорожденному 250 фунтов для инвестирования на бирже, ну и родичи имеют возможность дополнить этот первоначальный капитал – до 1200 фунтов в год. А потом «пакет» акций может расти или съеживаться, в зависимости от того, что будет происходить на бирже. До восемнадцати лет нам предстоит решать за нее, в какой фонд вложены ее деньги, чтобы к совершеннолетию образовалась приличная сумма на образование или покупку первого жилья… То есть приходится не только за себя, но и за будущее ребенка брать на себя ответственность!

И еще моя жена с тоской вспоминает, как в голодные времена поздних 80-х и ранних 90-х случайно «подхалтуренные» где-то 10–15 долларов давали возможность прикупить в магазине «Садко» на Кутузовском пачку ветчины, немного сыра, йогурта и какую-нибудь чудесную швейцарскую шоколадку с орехами. Вот это было счастье так счастье! Мы целую неделю всё это смаковали, честно делили на всех. Не то что сейчас – глаза бы на этот холестерин, на эти вредные сласти не смотрели…

Что же касается советского рубля, то он к тому времени совсем уже утратил свои и прежде не очень могучие покупательные способности-возможности. Иерархическая система начала уже рассыпаться в пыль, полки магазинов опустели. К тому моменту он стал, по меткому выражению Николая Петракова, чем-то вроде лотерейного билета. Окажешься с ним в нужном месте в нужный час – сможешь «отоварить» чем-нибудь, нет – так ходи голодным… Ну, или полуголодным.

Но какое это было опять же несравненное счастье, если вдруг везло, если что-то удавалось «оторвать»!

Но счастье – это такая эфемерная категория… А в объективной реальности у развала СССР было много причин. Но импотенция рубля была, безусловно, одной из главных. Недаром же, обретя независимость, все республики, кроме Беларуси, поспешили заменить название национальной валюты. Между тем, гордая своей независимостью от южного соседа Канада не брезгует словом «доллар». (Свои доллары имеют также Австралия, Новая Зеландия и несколько других государств.) Освободившись от британского владычества не отказались от слова «фунт» ни Ирландия, ни Кипр. Не отрекалась от исторического названия своей валюты и ГДР. Но вот с рублем, видимо, ничего хорошего не ассоциировалось.

Галоши за рубли

Я же пришел к выводу, что СССР обречен вот при каких обстоятельствах.

Работая в середине 80-х корреспондентом в одной из ближневосточных стран, я вдруг осознал, что корпункту неплохо было бы переехать в другой район. Главное – местные допотопные АТС не в состоянии были предложить необходимых дополнительных линий для телексной связи. Кроме того, далековато было ездить в центр, в район посольств, в министерство информации. Да и здание было древнее, уже штукатурка с потолка и стен сыпалась, и невероятных размеров тараканы выпрыгивали из всех углов, и наша собака вступала с ними в ежедневный смертный бой.

И вот поблизости от президентского дворца, на берегу реки, в пальмовой роще я обнаружил сдававшуюся в наем небольшую, но совершенно новую, чистенькую виллу (никаких тараканов и прочих гадов). И главное – в том районе только что вступила в строй новая АТС, линий было сколько угодно и качество связи гораздо выше. Вдобавок на ежедневных поездках в центр я мог бы экономить массу времени и бензина.

Но этого мало – арендная плата была гораздо меньше, а значит, родное Советское государство получало еще и немалую экономию валюты – до 50 тысяч долларов в год!

На этой вилле не было огромной импозантной гостиной с деревянным баром, которой мои предшественники в корпункте поражали воображение гостей. Представительские помещения здесь были вполне достойными, но гораздо более скромными – отсюда и экономия. Ну и хозяин попался тоже скромный – разбогатевший крестьянин, не научившийся еще заламывать с иностранцев втридорога. Но вот беда – на втором, жилом этаже была одна небольшая, не полагавшаяся мне по рангу комната. Она мне была совершенно не нужна – но не мог же я ее вырезать или залить бетоном, в самом-то деле!

Между тем в посольстве мне показали утвержденную Совмином разнарядку, по которой мне полагалась жилая площадь как первому секретарю посольства. Но – ни квадратным сантиметром больше! Вот если бы моя должность приравнивалась к советнику, а еще лучше – старшему советнику или советнику-посланнику, тогда другое дело…

При нарушении максимального размера жилой площади надо было отдавать чуть ли не половину и без того не великой зарплаты. А за сокрытие факта превышения площади полагалось откомандирование в Москву, увольнение и даже, возможно, тюрьма!

Но есть же на свете здравый смысл, подумал я и настрочил в Москву начальству подробное письмо, в котором в деталях обрисовал ситуацию – так и так, мало того, что работа будет продуктивнее, так еще и 50 тысяч баксов в год экономии в придачу! Будьте любезны, сделайте исключение, приравняйте меня как бы к советнику, ради интересов дела.

В ответ гробовое молчание. Запрашиваю телексом – получили ли письмо. Приходит ответ, да, письмо получили, но ваша просьба удовлетворена быть не может. И все – точка. Сухо и даже грубо.

Приехал я вскоре в отпуск, пришел к финансовому начальнику, говорю – как же так, я же вам 50 тысяч экономии предлагаю, а тот смотрит на меня с сожалением, как на больного, и говорит: да хоть миллион. Хоть десять миллионов. Эта инструкция не знает исключений – они не предусмотрены, по принципиальным причинам. Ну ладно, говорю, жаль, придется оставаться там, где есть. Без связи, но с тараканами. Постой, говорит начальник. Ты же умный, кажется, парень? А если умный, говорит, то думай. Понял? Шевели мозгами.

Я думал-думал и придумал. Пошел по возвращении к моему крестьянину и говорю: дом мне подходит. Но есть условие – вы должны одну комнату запереть на ключ и запретить мне ею пользоваться. И записать это в договор. Тут уже крестьянин стал смотреть на меня, как на больного. Даже хотел сначала отказаться от сделки – опасно иметь дело с ненормальными. Но потом пожалел меня все-таки.

И чем больше я обо всем этом думал, тем больше понимал: нет, долго это продолжаться не может. Но, конечно, и представить себе не мог, что через каких-нибудь лет семь Советского Союза не будет, а рубль начнет новую, полную приключений и опасностей жизнь.

И еще одно примечание в конце. Помните советские презервативы, прозванные за известные качества «галошами»? (Если не помните, ваше счастье!) Так вот, ни в одной стране, где действовала бы нормальная, полноценная валюта, это не было бы возможно. Настоящие деньги просто не позволили бы ничему подобному существовать.