Критерий оценки в социальной практике

Люди в своей практической деятельности не ограничиваются оценкой истинности или ложности применяемых ими знаний. Они, чтобы преуспеть, должны оценивать свою деятельность и с другой точки зрения — насколько достаточные результаты соответствуют че­ловеческим потребностям и удовлетворяют их. В практике реализуется ценностное отношение человека к действительности: социальный мир по отношению к человеку выступает не просто как объект познания, но и как определенные ценности жизни и культуры, требующие со­ответствующего к ним отношения. Поэтому люди в своей практичес­кой деятельности должны руководствоваться не только истиной (как при познании), но я тем, какую пользу она им приносит. Методы и средства социальной практики нуждаются в оценках на предмет их эффективности, их значения для человека и общества. Причем человек «мерит жизненные обстоятельства теми мерками, которые составляют его, человека, социальную сущность, мерками, которые присвоены, интериоризованы им, превращены в собственные качества. Более того, оказывается, что иных способов мерного, являющегося сугубо социальным, отношения к действительности у людей вообще нет».[290]

Если мы согласны с тем, что критерием истинности познания является практика, мы должны знать и то, что служит критерием оценки самой практики.

Обычно на практику переносятся познавательные критерии, в частности говорится о рациональности, разумности практики, об ис­тинности, правильности того или иного курса практической деятель­ности, ее результатов. Даже этнометодология, отказываясь от критерия научной рациональности, все же связывает оценки методов построения практической деятельности с опытом, духовно-субъективными функ­циями человека. Не принимая традиционного понятия рациональности по отношению к практике и социальному поведению, этнометодологи не осмеливаются, однако, рассматривать их как иррациональные. Они ищут рациональность в свойствах самой практики и находят их в представлениях индивида о социальном мире (социальном порядке), которые приобретают характер норм, правил взаимодействия людей и, следовательно, форму общезначимости (объективности в этом смыс­ле). Поскольку эти правила и нормы конструируются самими людьми, то и социальный порядок в обществе поддерживается нс какими-то вне представлений людей находящимися объективными законами, а способностями самих людей убедить друг друга в том, что общество реально существует, что в нем имеются социальные нормы, опреде­ленный порядок.[291]

В итоге получается, что критерий рациональности практики оста­ется в пределах духовного, понятого как мир повседневного здравого смысла. И традиционная социология, и этнометодология критерий социальной рациональности из сферы практики возвращают обратно в лоно духовно-субъективного: первые — в сферу разума, вторые — в область коллективного опыта (традиций, норм морали и т.п.), по­мещаемого между инстинктами и разумом. Сначала критерий истин­ности (рациональности) социологического познания низводится до уровня рациональности практики, а затем критерий рациональности последней переносится в субъективно-психическую сферу. Логический круг (критерий рациональности познания — в опыте, критерий раци­ональности опыта — в методах его познания) не прерывается, крите­рий оценки практики не покидает пределы субъективного духа, не выходит к объективным параметрам практики.

Что же представляет собой критерий оценки самой практики? Отвечая на этот вопрос, необходимо иметь в виду, что замещение людьми явлений социальной реальности их духовными смыслами и значениями, возведенное в феноменологической социологии в абсо­лют, на самом деле имеет свои истоки в объективной практической процедуре, в процессе которой одни социальные формы замещаются другими, реальные социальные эквиваленты выступают идеальными представителями общественной сущности тех или иных явлений. Та­кого рода представители, или эквиваленты (эталоны), являются сред­ствами объективной оценки практики в отличие от средств оценки познавательной, духовной деятельности.

Оценки практики складываются в ходе объективной общественно-исторической деятельности, хотя кажутся результатом общественной конвенции, согласования смыслов и значений, передаваемых людьми различньш социальным действиям, актам повседневной жизни, при­обретающим вид моральных норм, традиций, обычаев и т. п.

В анализе практического отношения человека к социальной дей­ствительности нельзя ограничиваться лишь субъективными критериями, важно найти лежащие в их основе объективные принципы и, соответственно, ценностный подход к практике обосновать и объяс­нить научными предпосылками. Научное понимание мира ценностей и ценностных ориентации не лишает их собственной специфики, их особенностей как иного, отличного от научного способа освоения социального мира. Но без науки, научно-социологического подхода невозможно выйти на объективные оценки мира человеческой прак­тики.

Критерии такого рода оценок могут исходить, с одной стороны, из состояния социальной силы самой практической деятельности (про­изводительная сила труда, потребительная сила общества и т.п.), с другой — из состояния результатов практической деятельности. Пос­ледние, в свою очередь, могут быть оценены на основе: а) затрат на их создание и б) их полезности, потребительной стоимости. Оба под­хода связаны с использованием человека и его общественных свойств в качестве меры социальных вещей, хотя по своей социальной сущ­ности они противоположны: стоимостные оценки противоречат оцен­кам полезности, и наоборот.

Если иметь в виду экономические ценности, получившие в наше время название «стоимости», то экономическая наука решила задачу их объективной оценки. Все то, что представляет собой материализо­ванный продукт человеческого труда и выступает как стоимость этого продукта, определяется общественными затратами труда на его про­изводство. Последние измеряются вполне объективной мерой — про­должительностью общественного времени и труда, взятыми в той или иной форме. Время же не только мера жизни, деятельности человека, но и мера его развития — пространство этого развития.

Экономические ценности являются одновременно социальными и могут, следовательно, оцениваться на основе объективных критериев, присущих первым, т. е. затратами общественного труда и времени, их структурой. Больше того, стоимость в своей сущности и для опреде­ленного общества выступает социальным критерием не в меньшей степени, чем полезность благ, имеющая непосредственное отношение к нуждам человека, его жизненным потребностям. Так, стоимостными мерками объективно оценивается состояние социального равенства и неравенства, причем не только в качественном, но и количественном отношении.

Норма прибавочного продукта и прибавочной стоимости, выра­женная в соответствующих пропорциях и соотношениях прибавочного и необходимого рабочего времени, является надежной мерой состояния социального развития общества, уровня присвоения труда одних клас­сов другими социальными группами, количественным выражением социального неравенства. Этот критерий вьфажается в различных фор­мулах нормы прибавочной стоимости:

прибавочная стоимость прибавочная стоимость прибавочный труд

-----------------------------; ------------------------------; ------------------------

переменный капитал стоимость рабочейсилы необходимый труд

Вполне очевидно, что этот критерий (пропорции затрат общест­венного труда) может успешно использоваться и в социологии, осо­бенно в прикладном анатизе социальных результатов деятельности общества, его социально-классовых и иных общественных групп, кол­лективов предприятий. Например, на предприятии можно обнаружить, какая часть стоимости вновь производимой продукции остается v рабочих и какая — образует стоимость прибавочного продукта. Если доля первой части составляет 30%, то норма прибавочного продукта составляет более 200%. Это не может не отражать состояние социаль­ного развития коллектива, уровень социального неравенства в обще­стве в целом.

Задача состоит в том, чтобы перевести стоимостные критерии, показатели и измерители с экономического на социологический язык, причем так, чтобы социальный анализ был продолжением и заверше­нием экономического анализа и в определенной мере — его предпо­сылкой и результатом.

Стоимость и, соответственно, оценка социальных результатов через затраты труда на их достижение дают для социального анализа практики многое, но далеко не все. Дело не только в том, что многие блага, будучи полезными для человека, не являются результатом труда. Да и полезность самих результатов трудовой и иной деятельности далеко не исчерпывается затратами труда. Потребительная стоимость продукта не имеет прямого отношения к затратам труда на его про­изводство. Она непосредственно связана с существованием и развити­ем человека. Нет нужды доказывать, сколь важное значение имеет решение этой проблемы для социологии, в которой социальные цен­ности, человек и человеческое измерение занимают центральное место.

Потребительная стоимость, непосредственно удовлетворяющая жизненные потребности человека (потребление и воспроизводство жизни человека касаются непосредственно потребительной стоимости, а не стоимости продукта), не может быть выражена в затратах труда, между ними не может быть отношения соответствия, т. е. стоимость нельзя определить через полезность, и наоборот. Здесь нужен другой критерий, причем проблема его объективности стоит намного острее, чем при измерении стоимости. Ведь потребительная стоимость без субъективного отношения к ней со стороны человека, без его оценок субъектом перестает быть предметом потребления, перестает соответ­ствовать своему назначению, своему понятию.

Экономическая наука не предложила приемлемого решения этого вопроса: она или ограничивается ранжированием подезностей по сте­пени их насущности для человека и не выходит за пределы субъек­тивных критериев, или, пытаясь преодолеть субъективный принцип, обращается к тем же затратам труда, при помощи которых определяет и измеряет стоимость, делая эти затраты объективной мерой и для полезностей, потребительных стоимостей.

Социология при анализе социатьных ценностей или ценностных ориентации человека обычно категорией затрат труда не пользуется. Социологи довольствуются ранжированием субъективных оценок: те или иные социальные ценности (социальные функции, роли) ставятся по их значимости для человека на определенное (первое, второе, третье и т.д.) место, и это считается их «измерением». Такое «измерение», конечно, далеко от того, чтобы отражать объективную количественную сторону социальной действительности. Имея в виду подобную проце­дуру при оценке экономических благ, К. Маркс не согласился с тем, чтобы назвать ее измерением полезности этих благ. «Человек, — писал он, — накладывая на известные предметы внешнего мира... штемпель "благ", все более и более сравнивает эти "блага" между собой и ставит их в известный ряд сообразно иерархии своих потребностей, т. е,, если угодно, "измеряет" их». Однако речь здесь не идет о «развитии действительной меры этих благ, т. е. о развитии меры их величины... о том, что вообще понимается под "измерением стоимости"». [292] Когда речь идет о потребительной стоимости, полезности вещи, то нет ни­каких оснований утверждать, что она определяется затратами труда на се производство. Рабочее время, необходимое для производства предмета, не выражает степень его полезности. В случае измерения полезности затратами, мы имели бы дело с определением ее стоимости, а не потребительной стоимости. Эти затраты, будучи необходимьми и для производства потребительной стоимости предмета, ее, однако, не определяют. Наоборот, они сами определяются потребительной стоимостью предметов, необходимых для общественного или индиви­дуального потребления. Так, если рассматривать продукт индивиду­ального потребления по отношению к рабочему со стороны потреби­тельной стоимости, то доля рабочего в стоимости продукта определя­ется не стоимостью, а потребительной стоимостью продукта, т.е. не затраченным на него рабочим временем, а его свойством сохранять живую рабочую силу в дееспособном состоянии.

Эффективность этой рабочей силы, зависящей от полезных свойств жизненных благ и средств, предназначенных для удовлетво­рения потребностей людей, выражается количеством того дополни­тельного труда, который потребовался бы, если бы человек при реа­лизации своей рабочей силы в труде производил продукт, достаточный лишь для собственного содержания, для воспроизводства своей рабо­чей силы. Поскольку потребляемые человеком средства жизни и раз­вития позволяют ему повышать продуктивность своей рабочей силы (затраты труда на воспроизводство своей рабочей силы меньше вы­свобождаемого этой рабочей силой труда), т.е. содержать не только себя, но и других, то это приращение по мере повышения полезности (эффективности) применяемой рабочей силы можно рассматривать как сэкономленный для общества труд, как незатраченный другими для обеспечения себя жизненными средствами потенциальный производи­тельный труд. Иначе все члены общества должны были бы непосред­ственно участвовать в материальном производстве, чтобы доставлять себе жизненные средства.

Названный сэкономленный, высвобожденный из сферы матери­ального производства труд, сэкономленное рабочее время составляют базовую, исходную объективную количественную меру полезности всего того, что человек создает и использует в своей жизни и деятель­ности. Экономия времени может и должна быть представлена не только экономическим, но и социальным измерителем результатов общественной практики, развития самого человека, его свойств и ка­честв. Мы исходим из того, что мера полезности, представленная в экономии времени, применима и к социальным ценностям,

Всякая социальная деятельность, протекающая за пределами ма­териального производства, совершается во времени, предполагает за­траты этого социального времени, представляющие собой превращен­ную форму сэкономленного базисного рабочего времени. Социальные ценности, полезность социальных результатов могут быть измерены не только сэкономленным рабочим временем, но и количеством эко­номии самого социального времени, которая достигается благодаря этим ценностям внутри сферы социального. Причем их социальная эффективность будет тем выше, чем больше экономии достигается применением той или иной ценности по сравнению с затратами труда и временем на ее создание или освоение. С одной стороны, полезность социальных мероприятий оценивается их способностью при наимень­шей затрате сил дать наибольшие и наиболее прочные результаты, с другой — этого рода результаты получаются при максимальной эко­номии сил. Так, полезность научного знания как духовной ценности сводится к тому, что его использование дает обществу больше, чем общество затрачивает на его создание. По мнению Ф. Энгельса, «толь­ко один такой плод науки, как паровая машина Джемса Уатта, принес миру за первые пятьдесят лет своего существования больше, чем мир с самого начала затратил на развитие науки».[293]

Можно и нужно ввести в социальную науку наряду с понятием производительной силы труда категорию «социальная сила» челове­ческой деятельности, научиться ее измерять так же, как измеряем производительную силу экономической деятельности и полезностей: средств и предметов труда, самого человеческого труда, приемов и форм организации экономической деятельности и т. п. Сила социаль­ного порядка, начиная от средств и приемов социальной деятельности, форм ее организации и кончая самой деятельностью, измеряется тоже экономией времени, но уже не экономического, а социального. Она возникает из того, что социальная полезность при ее использовании человеком способна высвободить социального времени больше, чем его затрачивается на ее создание и функционирование.

Проблема, стало быть, сводится к тому, чтобы научиться, во-первых, определять высвобождаемое, сэкономленное время в сфере собственно социальной деятельности и, во-вторых, измерять затраты социального времени на получение указанного эффекта. Сопоставление сэконом­ленного социального времени с его затратами позволяет устанавливать эффективность как самой социальной деятельности человека, его со­циальных качеств, так и средств и форм этой деятельности.

Когда оценивается эффект организации научного труда, то реше­ние вопроса опять-таки сводится к определению экономии труда. Объединение ученых в небольшую исследовательскую группу для решения одной интересующей их задачи может заменить труд целого института с его формально разделенными и плохо взаимодействующими отдела­ми, подотделами, секторами и другими частями. Объем этого замеща­емого, а следовательно, незатраченного, сэкономленного труда и будет мерой полезности той или иной организационной формы как способа совместной научной деятельности.

«Силу», ценность социальной или иной организации людей можно определить подобным же образом. Так, умелость отдельного воина-всадника оценивается тем, что он одерживает победу над одним или большим количеством менее надежных и подготовленных наездников. Например, два мамелюка, обладающих высоким индивидуальным ис­кусством верховой езды, по словам Наполеона, всегда побеждали трех французских кавалеристов. Однако тысяча французских всадников всегда побивала полуторатысячную конницу мамелюков.[294] Сила орга­низованности полка французской конницы в отличие от иррегулярной конницы мамелюков в этом случае составила пятьсот высвобождаемых всадников, т.е. французы на каждый полк конницы за счет опреде­ленной системы организации экономили пятьсот кавалеристов. Затра­ты же на создание организационных преимуществ регулярной конницы не идут ни в какое сравнение с указанной экономией.

Можно было бы привести еще много примеров измерения соци­альных ценностей, своеобразной общественной силы социальной дея­тельности экономией тех или иных затрат и ресурсов общества. Однако частные случаи такого рода измерений должны быть выведены из общего принципа и обоснованы им.

Этим принципом, как следует из сказанного, является экономия времени как формы бытия общества, меры его жизни и деятельности. Полезность всего того, что создается и используется человеком, сво­дится к тому, в какой мере экономится время при получении того или иного экономического или социального результата. Его полезность измеряется экономией времени, оставшейся после вычета из этой эко­номии затрат времени, связанных с ее достижением. В общем виде полезность, или ценность блага, можно выразить формулой: П = Э - 3, в которой «Э» будет означать объем полученной экономии времени, а «З» — затраты времени на создание того или иного блага с указан­ным эффектом, экономией (на единицу или весь объем этого эффекта).

Сведение полезности результатов деятельности человека и обще­ства к экономии времени позволяет соизмерять самые различные об­щественные явления, в том числе экономические и социальные, пере­водить оценки с экономического языка на социологический и обратно. Вместе с тем общий принцип каждый раз должен быть конкретизи­рован, должны быть найдены производные из него формулы, пригод­ные для его приложения к специфическим областям общественной жизни.

Применительно к обществу в целом, рассматриваемому абстракт­но, вне классов, принцип экономии времени как способ измерения уровня социального развития общества может быть выражен в рас­пределении времени общества между занятым в материальном произ­водстве населением и остальным населением. Время занятых в мате­риальном производстве будет рабочим временем общества, а время занятых вне материального производства — свободным временем об­щества. В этом случае последнее было бы сэкономленным от матери­ального производства временем, а рабочее время — затрачиваемым на то, чтобы общество имело свободное время для других дел, для соб­ственного социального развития. Сэкономленное время за вычетом рабочего времени представляет собой меру экономического и соци­ального развития общества,

Так, если в стране в данный период лишь 1/3 часть населения занята в сфере материального производства, а в прошлом численность занятых в нем, т.е. производительных, работников равнялась 2/3 на­селения, то в прошлом свободное от материального производства время составляло 1/3 всего времени общества, теперь же — 2/3 этого времени. Следовательно, общество намного увеличило время, за счет которого все молодое поколение стало приобретать среднее образова­ние, а значительная его часть — высшее. Общество, следовательно, выделяет достаточно много свободного времени для развития науки, искусства, для выполнения управленческих и других функций.

По-иному выглядит распределение времени применительно к от­дельному индивиду, например рабочему. Если бы равномерно распре­делить рабочее время общества между всеми трудоспособньши чле­нами общества, то все работники могли бы иметь 2/3 времени для труда в непроизводственной сфере и для досуга, т.е. 2/3 времени деятельности было бы у них свободным. Результатами своего труда рабочий сэкономил бы для себя больше времени, чем тратил его на материальное производство. И эта разница была бы мерой как его социальной, так и его производительной силы, т. е. мерой его эконо­мического и социального развития.

На деле же у отдельного производительного работника время распределяется по-иному. Пока рабочий день на производстве сохра­няется в прежней продолжительности, в распоряжении рабочего оста­ется лишь 1/3 времени в качестве свободного времени, т.е. те 2-3 часа, которые он получил за счет сокращения продолжительности рабочего дня с 10-12 часов до 7-8 часов. Последние 20-25 лет рабочий день в стране практически не сокращается. Из выросшего объема свободного времени всего общества рабочий не получил ни минуты.

Но он мог его получить. Для этого нужно было прирост трудовых ресурсов использовать не в непроизводственной сфере, где и так на­копилось очень много управленцев, а в отраслях материального про­изводства. Только за счет этих новых работников можно было бы сократить недельное рабочее время каждого.

Этого не происходит потому, что труд рабочего сверх труда, необходимого для его собственного содержания, превращается в сэ­кономленное им, но не достающееся ему время неучастия других в материальном производстве. Это время возлагается в определенных социально-экономических условиях на самого рабочего и получает форму прибавочного времени его труда и одновременно форму сво­бодного от материального производства времени других членов общества. Тогда прибавочное рабочее время занятых в материальном про­изводстве будет базисной величиной сэкономленного рабочего време­ни тех, кто освобождается от труда в материальном производстве, т.е. становится свободным временем последних. Формула нормы прибавочного рабочего времени:

прибавочное рабочее время

------------------------------------

необходимое рабочее время

переведенная на язык нормы свободного времени, приобретает иной вид:

свободное время (прибавочное рабочее время)

------------------------------------------------------------

рабочее время

В этой формуле свободное время будет мерой приобретенного развития одной частью общества, а необходимое рабочее время — потерянного развития другой частью населения, поскольку прибавоч­ное рабочее время одних переходит в свободное время других, т.е. превращается в их свободное время.

Если свободное время, тождественное прибавочному рабочему времени, как своей исходной основе, соотнести со всем рабочим временем (а не только с необходимым), то норма свободного времени неизбежно модифицируется и искажается (уменьшается). При таком сопоставлении она никогда не может подняться до 100% и выше, что не соответствует действительности, ибо необходимая часть рабочего времени никогда не сведется к нулю. Это обстоятельство скрывает факт присвоения прибавочного рабочего времени людьми, освобожденными от материального производства, для которых прибавочное время рабочих превращается в свое свободное время.

Еще больше искажает норму свободного времени исключение из этого времени всякой регламентируемой деятельности работников непроизводительной сферы, т.е. времени исполнения разного рода не­преложных обязанностей в этой сфере. Все «рабочее» время занятых в науке, культуре, просвещении, государственном управлении вклю­чается в этом случае в рабочее время общества, и, следовательно, на стороне свободного времени человека остается два-три часа досуга.

В социологической литературе, к сожалению, отсчет свободного времени обычно ведется от эмпирически взятого времени отдельного индивида. Казалось бы, что таким образом рассматриваемое свободное время, наиболее доступное измерению, и должно быть положено в основу его количественного анализа. На деле же такой исходный пункт не дает каких-либо серьезных познавательных результатов. (Свободное время эмпирического индивида в указанном смысле во все времена обычно колеблется между 2-3 часами.)

Так, понятое свободное время вряд ли может служить показателем социального прогресса. Вполне возможно, что у члена общины его было намного больше, чем у современного рабочего. В действительности же время занятых в непроизводственной сфере, в том числе их фиксиро­ванное время работы, относится к свободному времени общества. Посредством этого времени развивается родовая сущность человече­ства (хотя сначала его меньшей части), представляющей все общество.

Оценивая ситуацию с этих позиций, можно установить, что в недалеком будущем численность занятых в отраслях непроизводствен­ной сферы сравнится у нас с количеством работников материального производства, а в дальнейшем непроизводительных работников будет больше, чем производительных. Если ко времени последних прибавить время незанятого в народном хозяйстве населения и это суммарное время представить в его отношении к рабочему времени общества, то норма свободного времени общества (1988 г.) составит:

286,7 - 92,1 х 100

--------------------- = 211%.

92,1

Числитель этой дроби выражает общую численность незанятого в материальном производстве населения, а зна­менатель — число рабочих и колхозников.[295]

По-другому выглядит норма свободного времени у населения, занятого в народном хозяйстве. Отношение времени непроизводитель­ных работников как формы свободного времени общества к количеству времени производительных работников достигает 100%, когда числен­ность тех и других уравновешивается. Свыше ста процентов эта норма поднимается при превышении числа непроизводительных работников над численностью занятых в материальном производстве. При другой общественной организации труда, преодолевшей его социальное раз­деление на производительный и непроизводительный, теперешнюю сумму рабочего времени можно было бы доставлять, если каждый из занятых в народном хозяйстве работников мог бы отдавать производ­ству жизненных благ не более четырех часов, а остальное время — другим видам непроизводительной деятельности и досугу. При этом общество сэкономило бы громадный объем своего времени, занятого десятками миллионов лиц аппарата управления и других отраслей мало полезной деятельности.

В последнем случае рабочее время каждого работника выступало бы необходимым по условиям и требованиям общественного потреб­ления, удовлетворения общественных и личных потребностей. Приба­вочное время стало бы присваиваться самим работником, превратилось бы в его свободное время. Оно стало бы идеальной мерой, идеальным масштабом развития каждого человека, его личности. Пока же приба­вочное рабочее время, взятое по отношению к необходимому рабочему времени, свидетельствует, скорее, о величине отнятого свободного времени у одних и приобретаемого свободного времени другими. Она и составляет масштаб, или «цену», социального равенства и социаль­ной справедливости. Только для одних она является масштабом нера­венства, несправедливости, для других, наоборот — приобретаемого преимущества в развитии. Но в том и другом случае названные соци­альные качества, или ценности, получают объективную оценку, свою действительную меру.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Социология все еще продолжает оставаться сравнительно молодой наукой, и методы социологии, зачастую заимствованные из смежных областей знания, нуждаются в осмыслении применительно к новому объекту и новой практике общественной жизни.

Рефлексия по поводу соответствия социологических методов объекту познания и практики востребована сегодня особенно ощутимо, потому что уникальные социальные процессы, протекающие в российском об­ществе, нуждаются в осмыслении и изучении. Следовательно, актуали­зируются проблемы выбора метода социологических исследований. Разработка адекватной методологии и методики социологических ис­следований в определенной степени является страховкой от ошибок при выборе метода и при разработке прогнозов и рекомендаций прак­тике управления. Очевидная неспособность ни одной из современных социологических школ строить прогнозные модели социального раз­вития общества и непрекращающиеся социальные конфликты породи­ли потребность в самоосмыслении адекватности применяемых методов целям и предмету социологического анализа социальных явлений.

Но для того, чтобы проанализировать существующие и новые методы науки и практики на предмет адекватности их целям, объекту и предмету исследования, необходимо выяснить причины их появле­ния и использования, понять, почему в них возникла потребность и каковы их границы.

Социологическим можно назвать метод, который удовлетворяет, по крайней мере, трем следующим условиям:

— его появление и использование всецело определяется теорети­ческой концепцией и целью исследования, спецификой изучаемого или преобразуемого объекта (например, социальный анализ как научный метод познания направлен на выяснение принадлежности сущности (скажем, закона об общественном разделении труда) к определенном) классу социальных явлений, выраженному в единичном; а социальный анализ как научный метод практики направлен на результаты форми­рования личности человека и его воспроизводство, поиск причин этих результатов и характеристику его практических решений и действий);

— он направлен на целостное восприятие изучаемого и преобра­зуемого объекта в его развитии;

— он учитывает включение людей в определенную конкретно-ис­торическую ситуацию как систему общественных отношений.

Если же методическое средство не отвечает этим условиям, то его нельзя назвать социологическим методом. Тогда оно относится либо к другим научным дисциплинам, либо к внснаучному познанию и практике, либо к научному браку и мифу.

Кроме того, границы социологических методов зависят:

— от степени развитости исследуемого реального объекта, ибо трудно познать то, чего в практике еще не существует (в связи с чем не представляется возможным эмпирически верифицировать теорети­ческие модели — возможна только их логическая верификация, чаще всего перерастающая в схоластический спор);

— от применения принципа историзма, учитывающего развитие социальной практики и являющегося основанием научных методов в социологии (затруднения заключаются не в признании главенства дан­ного принципа, а в поиске адекватных ему методических форм позна­вательной и практических моделей).

В настоящее время спор идет в основном о преимуществах феноменологических и объективистских моделей знания и преобразова­ния социальной практики.[296] Что касается последней из моделей, то в социологической практике навязывается, по сути, формально-логичес­кая эмпирическая модель, основанная на измерении и статистике. Объективность логики их построения доказывается с помощью предложенного П. Лазарсфельдом принципа операционализации понятий, который представляет собой набор процедур, позволяющих перейти от понятийной феноменологической к числовой эмпирической модели. Эмпирическая модель, построенная на основе индикаторов, включаю­щих нормы общества, ценности личности, имеет очень ограниченный временной лаг и пространственный масштаб валидности (например, данные электоральных опросов устаревают порой за два-три дня; любая директива или закон, упраздняющий ряд социальных норм, обесценивает валидность связанных с ними индикаторов).

В целом неустойчивость институциональных эмпирических моде­лей связана с тем, что сами социальные институты подвержены эво­люции (так, сегодня наблюдается мировой кризис институтов власти и государства). Субъективность же этих моделей вытекает из норма­тивности социальных институтов, которые пропитаны правовыми нор­мами, как теологические модели — моральными догмами.

Сказанное позволяет сделать следующий вывод. Научная объек­тивность эмпирических моделей, полностью обусловленных структу­рой, социальными функциями и направленностью развития социаль­ных институтов, — это миф. А потому и модели эти уместно назвать мифологическими. Их доминирование в социологии в ближайшее де­сятилетие гарантировано объективным процессом общественного развития в эволюции человека.

Отражают ли эти модели объективную истину? Скажем, в соци­ологии можно говорить о множественности определений общества, культуры, образа жизни и др., следовательно, о множественности их расклада на операциональные, а в итоге — эмпирические модели. Если принять конвенциональное определение понятия (в опоре на авторитет либо на социологический словарь), то и интерпретация модели будет с позиции науки условной: либо субъективно-идеологической (псев­донаучная модель), либо ограниченной в своей валидности узкими временными рамками эмпирической модели (так называемая относи­тельная истина).

Что касается создания феноменологических моделей, то считается, что они уже сейчас пригодны для перспективного прогнозирования тенденций и направленности развития общества. Речь идет о катего­риальных моделях, в основе которых не общество, а личность как продукт биологического и социального развития. Так, А. Сикурел вво­дит понятие «народная модель» как смесь общих и приспособленных к ситуации правил поведения в различных ситуациях. Данные моде­ли — это культурные образцы для обыденных действий в практике.

Главный метод создания категориальных моделей — принцип историзма, т. е- ретроспективный анализ этногенеза основных соци­альных типов личности (африканского, китайского, германского, ев­рейского, русского и др.), а также генезиса социальных институтов, образованных этими доминантными этносами. Надо признать, что разработка подобных моделей находится в зачаточном состоянии и на периферии социологии, в связи с чем их применение сегодня в при­кладной социологии и социальной практике затруднено.[297]

Более того, ни отнесенность теоретических представлений к объ­ективной действительности, ни даже их нацеленность на ее преобра­зование сами по себе прикладного знания не образуют. Здесь господ­ствует теория, практика служит выходом за пределы науки, операцией, начинающейся там, где научная операция считается законченной.[298] Участие же социолога в практической деятельности общества предъ­являет к ней дополнительные требования. Конечным продуктом науки, который реализуется в практике, становятся методы практической де­ятельности. Практика должна ассимилировать методы, вырабатывае­мые в сфере научной деятельности,

Этот способ формирования программ практической деятельности не является единственным, В обществе функционируют и такие про­граммы, которые формируются на основе обыденных знаний, в ходе непосредственного отражения действительности. Их-то и заменяют, тем самым, в корне преобразуя практику, научно обоснованные методы.

Итак, методы всегда конкретны, их содержание зависит как от цели, так и от особенностей объекта, на преобразование которого направлена деятельность. Соответственно, и познание должно быть направлено на полное раскрытие реально существующих вариантов развития объекта. Оно должно отразить общее в его конкретном, индивидуальном существовании. Любые противоположности — и общее, и единичное — в определенном смысле есть диалектические противоположности, и как диалектические противоположности они снимаются в чем-то третьим. Таким третьим в данном случае является особенное, отдельное.

Однако даже эмпирического описания отдельного объекта в рам­ках той или иной отдельной науки недостаточно для теоретического обеспечения практической деятельности. Подход каждой науки к объ­екту ограничен ее предметом и в этом смысле является односторон­не-абстрактным. С практической же точки зрения важно учесть все стороны и связи объекта — лишь так можно предусмотреть не только прямые, но и побочные результаты воздействия на объект. Поэтому для целей практической деятельности необходимо создавать комплексы знаний, в которых интегрируются односторонние по отношению к объекту знания, полученные в рамках различных научных дисциплин. Комплексный подход направлен на преодоление одностороннего «предметного» подхода к объекту, на учитывание всех существенных связей, которые могут быть затронуты в объекте в процессе его пре­образования в соответствии с целью данной деятельности.

Сегодня в прикладных целях все шире формируются комплексы, включающие естественнонаучные, технические и социальные знания. Примерами этого явления служат социальная инженерия, янноватика, социальная экология, психосоциология и ряд других бурно развиваю­щихся наук. Тенденция к синтезу естественных, технических и обще­ственных наук возникает и реализуется в значительной мере под вли­янием запросов практики, и поэтому се анализ в значительной мере входит в компетенцию методологии практики.[299]

Установление соразмерности, определение границ продуктивного использования того или иного практического метода, как и в случае научного исследования, — вопрос весьма непростой и, естественно, не чисто методический. Он сопрягается с мировоззренческой позицией социолога и в широком смысле, когда речь идет о философской ори­ентации, и в более узком смысле, когда речь идет о специальной, социологической направленности. Следует заметить, что выбор аде­кватного практического метода иди их сочетания — это в большей мере и дело личного вкуса, опоры на непосредственный собственный опыт.

Перед социологом-практиком, естественно, встает задача интегра­ции заимствованных и, возможно, самостоятельно изобретаемых средств в некую целостность, кстати, не обязательно непротиворечи­вую. Это большая работа может выполняться стихийно, на эмпири­ческом уровне. Однако такая работа будет представлять собой соци­ологическую практику, подобную «всаднику без головы». Лучше, ко­нечно, если интеграция средств происходит вполне осознанно. Прежде всего, надо уяснить, что особенным звеном развития практики является единство трех аспектов: цели, знания об объекте и собственно прак­тического действия, в котором теоретическое знание выступает как опосредующий момент между уже завершившейся и вновь создаю­щейся практикой (...П—Т—П...).

Добавим, что организованное практическое действие есть дейст­вие планомерное. Именно планомерность практической деятельности позволяет людям «наложить на природу печать их воли». План явля­ется конкретной программой организации практической деятельности, поскольку указывает цель, определяет средства и намечает последова­тельность действий. Именно в плане снимается противоречие объек­тивного и субъективного, теоретического и практического Такая ор­ганизация практического действия (развития), в котором осуществля­ется выход за пределы исторической ограниченности, обеспечивает как возрастание совокупности теоретического знания об объекте, так и достижение практического освобождения человека от давления об­стоятельств.

Таким образом, методическая схема комплексного практического метода должна стать реализацией, по крайней мере, трех основных методологических подходов:

— гносеологического (восхождение от абстрактному к конкрет­ному), где анализируется форма и содержание, сущность и явление, общее, особенное и единичное в структуре практического действия;

— онтологического (принцип детерминизма, субстанциональнос­ти бытия), где анализируются социальная структура общества, техно­логия и методы познания и практики, социальные нормы и ценности, социальные силы и материальные средства;

— деятельностного (методы планирования и организации практи­ки), где определяются план деятельности, средства деятельности, ее организация и их единство в трудовой деятельности.

В качестве особого направления практической деятельности со­циолога, сформировавшегося на фундаментальных положениях соци­ологической науки и рсализируемого в сфере управления, можно на­звать социальную инженерию. В рамках такого понимания основная функция социальной инженерии связывается с деятельностью по обо­снованию, планированию и реализации проектов сознательных изме­нений социальных систем разных типов и уровней.

Центральной проблемой этой прикладной дисциплины социоло­гии является обоснование самой возможности и правомочности вне­сения осознанных и планируемых изменений в социальные системы, функционирующие на разных уровнях жизнедеятельности общества (прежде всего, различных организаций и коллективов), определения способов, логики, ограничений, средств и методов реализации этих изменений.

Социальная инженерия еще не стала реальной научной базой антикризисной деятельности правительства и других властных струк­тур, принимающих решения на макросоциальном уровне. В лучшем случае, социальные инженеры выступают в качестве экспертов или советников при этих структурах. Они не могут пока выполнять весь комплекс социоинженерных работ: исследование — проектирование и программирование — внедрение и реализация практического управ­ленческого решения на социетальном уровне, затрагивающего основы общественного бытия.

Настало, вероятно, время расширить подготовку профессиональ­ных социальных инженеров — аналитиков, диагностов, конструкто­ров, проектировщиков и др., — что потребует введения в перечень социологические специальностей новой специальности или группы специальностей.[300]

Данная типология методологических подходов к определению на­учных и практических социологических методов не является исчерпы­вающей и единственно возможной. В дальнейшем потребуется более подробное раскрытие конкретных характеристик различных групп ме­тодов социологической науки и практики, касающихся развития всего общества, его подсистем и институтов.

[1] Американская социология / Под ред, Т. Парсонса. М., 1972. С. 363.

[2] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 1. С. 138, 139, 428, 339, 438, 437; Т. 18. С. 351.

[3] Бухарин Н.И. Проблемы теории и практики социализма. М., 1989. С. 379.

[4] Оранский С. А. Основные вопросы марксистской социологии Л., 1929. С. 5, 12.

[5] Основы марксистско-ленинскои социологии / Под ред. Г. В. Осипова. М., 1980. С. 20, 23.

[6] Уледов А. К. Социологические законы. М., 1975.

[7] Давидюк Г.П. Введение в прикладную социологию. Минск, 1979. С. 6-7.

[8] Батыгин Г.С. Обоснование научного вывода в прикладной социологии. М., 1986. С, 217, 224; Основы прикладной социологии / Под ред. Ф.Э. Шереги, М.К. Горшкова: В 2 т. М., 1995, С. 4-6, 16.

[9] Блехман И.И., Мышкис А.Д., Пановко Я.Г. Механика и прикладная математика. Логика и особенности приложения математики. М., 1983, С. 12.

[10] Венцель Е.С. Методологические особенности прикладной математики на совре­менном этапе. // Математики о математике. М., 1982. С. 40.

[11] Блехман И.И., Мышкис А.Д., Пановко Я.Г. Механика и прикладная мате­матика. С. 36.

[12] Там же. С. 12.

[13] Шаталин С.С. Функционирование экономики развитого социализма. М., 1982.С. 26.

[14] Логика социологического исследования. /Отв. ред. Г.В. Осипов. М., 1987. С. 155.

[15] Лазарсфельд П. Методологические проблемы социологии. // Социология сегодня. Проблемы и перспективы. /Общ. ред. Г.В. Осипова. М., 1965. С. 69-70.

[16] Жабский М.И. От научной проблемы к управленческому решению. // Социоло­гические исследования. 1985. № 1. С. 46.

[17] Давидюк Г.П. Введение в прикладную социологию. Минск, 1979. С. 7.

[18] Ядов В.Л. Социологическое исследование: Методология, программа, методы. М., 1972, С.31,39.

[19] Макаров М. Г. Структурализм и диалектика // Материалистическая диалектика и частные науки / Отв. ред. Е.Ф. Солопов. Л., 1976. С. 104.

[20] Штофф В.А, Введение в методологию научного познания. Л., 1972. С. 13.

[21] Там же. С. 9.

[22] Ядов В.А. Социологическое исследование: Методология, программа, методы, 2-е изд. М., 1987. С. 12.

[23] Александров А.Д. В защиту социологии. // Вестник Академии наук СССР 1972. № 7.

[24] Американская социология. Перспективы, проблемы, методы. / Под ред. Г.В. Осипова. М., 1972. С. 377.

[25] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 46. С. 26. - Впоследствии Г.В. Плеханов признал исторический материализм методом познания общественных явлений.

[26] Mapкс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37. С. 351, 371.

[27] Ленин В.И. Поли. собр. соч. Т. 1. С. 143.

[28] Там же. С. 437.

[29] Бухарин Н.И. Политическая экономия рантье: Теория ценности и прибыли ав­стрийской школы. М., 1988. С. 47.

[30] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 37. С. 396.

[31] Там же. Т. 1.С. 321.

[32] Там же. С. 322.

[33] Там же.

[34] Там же.

[35] Там же.

[36] Бутенко А.П. Теоретические проблемы совершенствования нового строя: О соци­ально-экономической природе социализма. // Вопросы философии. 1987. № 2. С. 28.

[37] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1, С. 324.

[38] Там же. Т. 2. С. 102.

[39] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 1. С.415.

[40] Там же. С. 424.

[41] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 27. С. 408-409.

[42] См., напр.: Духовное производство: Социально-философский аспект проблемы духовной деятельности. / Отв ред. В.И.Толстых. М., 1981. С. 11.

[43] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 1.

[44] Образ жизни в условиях социализма: Теоретико-методологическое исследование / Отв. ред. А.И. Арнольдов и др. М., 1984. С. 10, 12.

[45] Федоссев П.Н., Ильичев Л.Д. О некоторых методологических проблемах ис­торического материализма. // Вопросы философии. 1984. № 6. С. 16.

[46] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 19.

[47] Человск и его работа: Социол. исследование. / Под ред. А.Г. Здравомыслова и др. М., 1967. С. 17; Батыгин Г.С. Обоснование научного вывода в прикладной социологии. М., 1986. С. 6.

[48] Швырев В.С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. М., 19бб. С. 110.

[49] Там же. С. 94.

[50] Там же. С. 195-196.

[51] Там же, С. 94, 111.

[52] Там же. С. 102.

[53] Ядов В.А. Актуальные вопросы конкретных социологических исследований. // Фи­лософские науки. 1965. № 5. С. 5.

[54] Ядов В.А. Методология и процедуры социологических исследований. Тарту, 1968. С. 73-74; Социологическое исследование: Методология, программа, методы. М., 1972. С.55.

[55] Рабочая книга социолога. / Под ред. Г.В. Осипоаа. М., 1976. С. 119.

[56] Швырев В.С. Неопозитивизм и проблемы эмпирического обоснования науки. С. 196.

[57] Рузавин Г.И. Методы научного исследования. М., 1974. С. 183.

[58] Там же. С. 129.

[59] Здравомыслов А.Г. Методология и процедура социологических исследований. М., 1969. С. б2; Рабочая книга социолога. С. 119-120.

[60] Mapкс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 56.

[61] Человек и его работа.

[62] Там же. С. 134.

[63] Аргументы и факты. 1988. № 9. С. 7.

[64] Шарипов Т. Новое отношение к труду и закономерности его формирования. Таш­кент, 1973. С.135.

[65] Человек и его работа. С. 120.

[66] Советская социология. В 2 т. /Отв. ред. Г.В. Осипов и др. М., 1982, Т. 2. С. 35.

[67] Ядов В.А. Отношение к труду: Концептуальная модель и реальная тенденция. //Социологические исследования. 1983. № 3. С. 53.

[68] Ядов В.А. Роль методологии в определении методов и техники конкретного соци­ологического исследования. // Вопросы философии. 1966. № 10. С. 29. — Автор, видимо, не учитывает двоякий смысл понятия «конкретное»: в одном случае «конкретное» — зто факты и процессы объективной действительности, данные нам в восприятии и являющиеся исходным пунктом созерцания; в другом случае под «конкретным» имеются в виду содер­жательность, богатство теоретических понятий в отличие от «тощих» дефиниций.

[69] Маркс Ю.Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 21.

[70] Ядов В.А. Роль методологии в определении методов и техники конкретного соци­ологического исследования. // Вопросы философии. 1966. № 10. С. 29.

[71] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 36. С. 180.

[72] Там же. Т. 12. С. 727.

[73] Рабочая книга социолога. С. 117, 118-119.

[74] Логика социологического исследования. / Отв. ред. Г.В. Осипов. М., 1987. С. 156.

[75] Покровская М.В. Социальная справедливость в потреблении и ее стереотипы. // Социологические исследования. 1990. № 3. С. 46.

[76] Mapкс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37. С. 92-93. 62.

[77] Франк С.Л. О задачах обобщающей социальной науки. // Социологические иссле­дования. 1990, № 9. С. 31.

[78] Маркс К,, Энгельс Ф. Соч. Т. 36. С. 180.

[79] Там же.С. 118.

[80] Там же. Т. 23, С. 594. Примеч.

[81] Там же. Т. 26, Ч. I. С. 6.

[82] Там же. Т. 31. С. 277.

[83] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 6. С. 328.

[84] Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 404.

[85] Там же.

[86] Гегель Г. Соч. Т. X. М., 1932. С. 283-284.

[87] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46, ч. I. С. 437.

[88] Там же. Т. 13. С. 17.

[89] Там же. Т. 26, ч. II. С. 123.

[90] Там же. Т. 49. С. 148.

[91] Там же. Т. 23. С. 773.

[92] Там же. Т. 26. ч. II. С. 123.

[93] Там же. Т. 1. С. 406.

[94] Рабочая книга социолога, 2-е изд. / Отв. ред. Г. В. Оципов. М., 1983. С. 117.

[95] Маркс К., Энгельс Ф, Соч. Т. 26, ч. II. С. 178.

[96] Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 14-15.

[97] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 48. С. 250.

[98] Там же. Т. 26, ч. III. С. 84-85.

[99] Ильенков Э.В. Диалектическая логика: Очерки истории «теории. М., 1984. С. 264.

[100] Журавлев А.Г. Управленческий труд и эффективность общественного производ­ства. Минск, 1981. С. 17-18.

[101] Mapкс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. ч. I. С. 207.

[102] Гегель Г. Соч. Т. IX. М., 1932. С. 304.

[103] Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. 1: Наука логики. М., 1974. С. 264.

[104] Смирнов И.К. Метод исследования экономического закона движения капитализм в «Капитале» К. Маркса. Л., 1984. С. 41-57.

[105] Маркс К.Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 227.

[106] Там же. Т. 24. С. 23.

[107] Там же. Т. 48. С. 242-279.

[108] Там же. Т. 37. С. 395.

[109] Там же. С. 394-395.

[110] Там же. Т. 3. С. 25.

[111] Там же. Т. 37. С. 420.

[112] Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. 1: Наука логики. С. 268.

[113] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 21, С. 274-275.

[114] Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. 1: Наука логики. С. 314.

[115] Mapкс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26, ч. II. С. 177-178.

[116] Коган А.М. Деньги, цена и теория трудовой стоимости. М., 1991. С. 10.

[117] Там же.

[118] Кузьмин В.П. Принцип системности в теории и методологии К. Маркса. С. 81.

[119] 'Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 383.

[120] Черковец В.Н. Социализм как экономическая система. М., 1982. С. 286.

[121] Дискуссия об оптимальном планировании. / Сост. Л.Я. Казакевич, Л.В. Левшин. М., 1968. С. 40-41.

[122] Макаров М.Г. Сложность и вариативность категорий диалектики. Л., 1988. С. 94.

[123] Осипов Г.В. Социология и социализм. М., 1990. С. 82-84.

[124] Наумова Н.Ф. Проблема человека в социологии. //Вопросы философии. 1971. № 7. С. 60.

[125] Ципко А.С. Некоторые философские аспекта теории социализма. М., 1983. С. 173. Критику этой точки зрения см.: Макаров М.Г. Сложность и вариативность категорий диалектики. С. 123.

[126] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 3. С. 3.

[127] Кравченко А.И. «Мир наизнанку»: методология превращенной формы. // Социо­логические исследования. 1990. № 12. С. 23.

[128] Лангштейн М. С. Противоядие от экономического формализма. М., 1989. С. 17-19.

[129] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 24. С. 15.

[130] Там же. С. 48. С. 250.

[131] Лангштейн М.С. Приоритет общенародных интересов- основа хозрасчета. / Социологические исследования. 1985. № 1. С. 27.

[132] Маркс К., Энгельс Ф. Соч Т. 46, ч. I. С. 288.

[133] См. Там же. С. 457.

[134] Суслов И.П. Методология экономического исследования (общие вопросы). М., 1974, С. 145.

[135] Там же. С. 140, 143.

[136] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 1.С. 138-139.

[137] Петровский В.А. К построению социально-психологической теории коллектива. // Вопросы философии. 1973. № 12. С. 78.

[138] Там же. С. 73.

[139] Американская социология. Перспективы, проблемы, методы / Под ред. Г.В. Осипова. М., 1972. С. 136.

[140] Суслов И.П. Методология экономического исследования. С. 302.

[141] Американская социология. С. 134. — Процедуру измерения, предложенную П.Лазарсфельдом, Г.М. Андреева называет «уточнением понятий». В.А. Ядов эту же про­цедуру именует «поиском эталона измерения», причем приводимые им четыре приема или предпосылки такого поиска заимствованы из работы П. Лазарсфельда (см.: Ядов В.А. Социологическое исследование: Методология, программа, методы. М., 1972. С. 79-82).

[142] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд Т. 19. С. 382.

[143] Штофф В.А. Введение в методологию научного познания. Л., 1972. С. 73.

[144] Берка К. Измерения, Понятия, теории, проблемы. М., 1987. С. 17, 45.

[145] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. ч. I. С. 117.

[146] Там же. Т. 23. С. 58-59.

[147] Личность и ее ценностные ориентации. / Информационный бюллетень. 1969. № 4. С. 141.

[148] Мюллер Л., Шусслер К. Статистические методы в социологии. // Информацион­ный бюллетень. 1968. № 10. С. 21.

[149] Штофф В. А. Введение в методологию научного познания. С. 75.

[150] Тугаринов В.П. Избранные философские труды. Л., 1988. С. 256.

[151] Там же.

[152] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 382.

[153] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 9. С. 208.

[154] Там же. Т. 37. С-368.

[155] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 1. С. 555.

[156] Там же. Т. 14. С. 319.

[157] См.: Кара-Мурза С.Г. Проблемы интенсификации науки: технология научных исследований. М., 1989. С. 60.

[158] Краткий словарь по социологии. / Под ред. Д.М. Гвишиани, Н.И. Лапина. М., 1988. С.155.

[159] Копнин П.В. Диалектика как логика и теория познания. М., 1973. С. 81.

[160] Жабский М.И. Возможности, границы и техника опроса. // Социологические исследования. 1984. № 3. С. 164.

[161] Мостепаненко М.В. Философия и методы научного познания. Л., 1972. С. 18.

[162] Методы сбора информации в социологических исследованиях. / Под ред. В.Г. Андреенкова, О.М. Масловой. М., 1990. С. 42-43.

[163] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 1. С. 192-193.

[164] Социологические исследования, 1990. № 2. С. 7.

[165] Овсянников В.Г. Методология и методика в прикладном социологическом ис­следовании. Л., 1989. С. 51-92.

[166] Сорокин П. Система социологии. Сыктывкар. 1991. С. 40-41.

[167] Батыгин Г.С. Обоснование научного вывода в прикладной социологии. М., 1986. С. 227-247.

[168] Служба социального развития предприятия. /Под ред. Г.С. Батыгина и др. М., 1989. С. 134-135.

[169] Штофф В.А. Введение в методологию научного знания. Л., 1972. С. 87.

[170] Методические требования к построению целевых моделей получили детальное изло­жение в кн.: Нормативные и дескриптивные модели принятия решений. / Ред. кол.: Б. Ф.Ломов и др. М., 1981.

[171] Человек и его работа. / Под ред. А.Г. Здравомыслова, В.П. Рожина, В.А. Ядова. М., 1967; Грушин Б.А. Мнение о мире и мир мнений. М., 1967.

[172] Проектирование и организация выборочных социологических исследований, М., 1977; Жабский М.И. Обоснование репрезентативности социологического исследо­вания. // Социологические исследования. 1983. № 2; Чурилов Н.Н. Проектирование вы­борочного социологического исследования: Методологические и методические Проблемы Киев, 1986.

[173] Процесс социального исследования. М., 1975. С. 111-112.

[174] Каракозова Э.В. Моделирование в социальном познании: Автореф. кт. дис. Л.. 1988.

[175] Рабочая книга социолога / Отв. ред. Г.В. Осипов. М., 1983. С. 121-128; Яницкий О.Н. Развитие экологических движении на Западе и Востоке Европы. // Социологи­ческие исследования. 1992. № 1. С. 35; Овсянников В.Г. Методология и методика в прикладном социологическом исследовании. Л., 1989, С. 101-111.

[176] Ядов В.А. Социологическое исследование. М., 1987. С. 183, 186.

[177] Стандартизация показателей в социологическим исследовании. / Отв. ред. Г.В. Осипов, Э.П. Андреев. М., 1981. С. 64-95.

[178] Асеев В.Г. Опыт построения объективированной шкалы удовлетворенности. // Со­циологические исследования. 1984. № 1, С. 123.

[179] Заславская Т.И., Рывкина Р.В. О предмете экономической социологии. // Изв. АН СССР. Сер. экономики и прикладной социологии. 1984. Вып. 1. С. 8.

[180] Рывкина Р.В. Управленческие кадры агропромышленного комплекса. // Социоло­гические исследования. 1988. № 6. С. 13-21.

[181] Овсянников А.А., Петтай И.И., Римашевская Н.М. Типология потреби-тельского поведения. М., 1989. С. 7, 17.

[182] Ельмеев В.Я. Воспроизводство общества и человека. М., 1988.

[183] Овсянников А.А. Петтай И.И., Римашевская Н.М. Типология потреби­тельского поведения. С. 25, 41; Народное благосостояние: Методология и методика исследования. / Отв. ред. Н.М. Римашевская, Л.А. Оников. М., 1988.

[184] Служба социального развития предприятия: Практ. пособие. / Под ред. В.Г. Асеева и др. М., 1989. С. 133.

[185] Лазарсфельд II. Измерение в социологии. // Американская социология / Под ред. Г.В. Осипова. М., 1972. С. 13б.

[186] Исследование построения показателей социального развития и планирования. / Под ред. Г.В. Осипова. М., 1979. С. 19-24.

[187] Тощенко Ж.Т. Социальная инфраструктура и ее роль в эффективном функциони­ровании общественного производства. // Управление социальными процессами в новых ус­ловиях хозяйствования. Тезисы докладов Всесоюзной научно-практической конференции. Москва, 5-6 июня 1987 г. Пленарное заседание. М., 1987. С. 49.

[188] Прогнозное социальное проектирование: Методологические и методические проблемы. / Отв. ред. Т.М. Дридзе. М., 1989. С. 5-6.

[189] Социологические исследования. 1985. № 1. С. 213.

[190] Методологические принципы метода социального анализа впервые раскрыты в: Ельмеев В.Я., Бороноев А.О. Социальный анализ деятельности трудового коллектива как метод прикладного исследования. // Социально-экономическое развитие коллектива в его роль в повышении эффективности общественного производства и ускорении научно-технического прогресса (тезисы научной конференции). / Под ред. В.М. Зубца, Тaмбoв, 1986. С. 201-203; Фундаментальные и прикладные социальные исследования. // Под ред. В.Я. Ельмеева и В.Г. Овсянникова, Л, 1988. С. 63-67.

[191] Цит. по: Пэнто Р., Гравитц М. Методы социальных наук. М., 1972. С. 238.

[192] Маркс К., Энгельс Ф.Соч. 2-е изд. Т. 3. С. 31.

[193] Тихомиров Б.И. Техника социального анализа. СПб, 1992. С. 12.

[194] Там же. С. 16, 31.

[195] См., напр.: Пригожин А.И. Социальный эксперимент в инновационном процессе. // Прогнозное социальное проектирование. С. 107.

[196] Подробнее об этом см.: Kуприян А.П. Проблема эксперимента в системе общественной практики. М., 1981; Рабочая книга социолога. /Отв. ред. Г.В. Осипов. М., 1983, С. 411-432; Быков В.В. Научный эксперимент. М., 1989; Методы сбора информации в социологических исследованиях: В 2 кн. / Отв. ред. В.Г. Андреенков, О.М. Маслова. М., 1990. Кн. 2.

[197] Пригожин А.И. Новые тенденции в социальном экспериментировании. // Системные исследования: Ежегодник. 1987. С. 115.

[198] Практикум по прикладной социологии. / Под ред. Б.В. Князева, И.И. Дряхлова, В.Я. Нечаева. М., 1987.

[199] Пригожин А.И. Социальный эксперимент в инновационном процессе. // Прогноз­ное социальное проектирование. М., 1989. С. 107-112.

[200] См., напр.: Рывкина Р.В., Винокур А.В Социальный эксперимент. Новоси­бирск, 1968. С.82-84.

[201] Рабочая книга социолога. С. 465.

[202] Прогнозное социальное проектирование. / Отв. ред. Т.М. Дрндзе. М., 1989. С. 113.

[203] Долгов В.Г. Управление научно-техническим прогрессом. Л., 1988. С. 118-133; Ельмеев В.Я. Воспроизводство общества и человека. М.. 1988. С. 161 -171.

[204] Подобная методика создана и успешно применена (см,.напр.: Якушев В.М. «Пуль­сар»: Опыт социального эксперимента. // Социологические исследования. 1977. № 3).

[205] Пример методики изучения эффекгивности нововведения см.: Эйдельман Я.Л Бригадная форма организации труда как организационное нововведение. // Нововведение в организациях. / Отв. ред. Н.И. Лапин. М., 1983. С. 141 –142.

[206] Чередниченко В.В. Применение экспертных оценок в социологических иссле­дованиях. // Социологические исследования. 1981. № 3.

[207] Бешелев С.Д., Гурвич Ф.Г. Экспертные оценки. М., 1973. С. 103; Эксперт­ные оценки в научно-техническом прогнозировании. / Отв. ред. В. С. Михалевич. Киев, 1974. С. 56; Перлаки И. Нововведение в организациях. М., 1980. С. 28- 31 (Перлаки при­водит 25 личных и 21 рабочую характеристику творческого индивида — идеального экс­перта); Литвак Б.Г. Экспертная информация. М., 1982.

[208] Оsbоrn A.F. Applied Imagination. New York, 1960.

[209] Лисичкин В. Отраслевое научно-техническое прогнозирование. М., 1971. С. 147-167; Кузьмин Е.. и др. Руководитель и коллектив. Л., 1974.

[210] Масленников Е.С. Методика и процедуры комплексирования концепций экспер­тов в социологическом исследовании. М., 1986; см. также: Прогнозирование в со­циологических исследованиях. /Отв. ред. И.В. Бестужев-Лада. М., 1978.

* В параграфа пользованы материалы Л. В. Филиппова.

[211] Lukacs D. Geschichte und Ktassenbewubtsein. Berlin, 1923. S. 225.

[212] Лукач Д. К онтологии общественного бытия. М., 1991. С. 70.

[213] Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 602.

[214] См.: Деятельность: теория, методология, проблемы. М., 1990.

[215] Там же.

[216] Кант И. Соч. Т. 4. Ч. 1. М., 1965. С. 347-348.

[217] Гегель Г. Энциклопедия философских наук. Т. 1. Наука логики. С. 176.

[218] Там же.

[219] Там же. С. 418.

[220] Сорокин П.А. Основы социологии. Т. 1. Социальная аналитика. Сыктывкар, 1991. С. 40.

[221] Тернер Дж. Структура социологической теории. М., 1985. С. 419.

[222] Караваев Г.Г., Караваев Г.Д., Шляхтенко Г.П. Понятие общественного бытия. Л., 1984. С. 13.

[223] Маркс К.. Энгельс