Генри Каттнер, Кэтрин Л. Мур. Механическое эго 4 страница

вернуться на поле брани, но тщетно - стресс был слишком силен, ужас гнал

его вперед по коридору, вынудил юркнуть в какую-то комнату и швырнул о

какой-то металлический предмет. Отлетев от этого предмета и упав на пол,

Мартин обнаружил, что перед ним ЭНИАК Гамма Девяносто Третий.

- Вот вы где, - сказал робот. - А я в поисках вас обшарил все

пространство-время. Когда вы заставили меня изменить программу

эксперимента, вы забыли дать мне расписку, что берете ответственность на

себя. Раз объект пришлось снять из-за изменения в программе, начальство из

меня все шестеренки вытрясет, если я не доставлю расписку с приложением

глаза объекта.

Опасливо оглянувшись, Мартин поднялся на ноги.

- Что? - спросил он рассеянно. - Послушайте, вы должны изменить меня

обратно в меня самого. Все меня пытаются убить. Вы явились как раз

вовремя. Я не могу ждать двенадцать часов. Измените меня немедленно.

- Нет, я с вами покончил, - бессердечно ответил робот. - Когда вы

настояли на наложении чужой матрицы, вы перестали быть необработанным

объектом и для продолжения опыта теперь не годитесь. Я бы сразу взял у вас

расписку, но вы совсем меня заморочили вашим дизраэлевским красноречием.

Ну-ка, подержите вот это у своего левого глаза двадцать секунд, - он

протянул Мартину блестящую металлическую пластинку. - Она уже заполнена и

сенсибилизирована. Нужен только отпечаток вашего глаза. Приложите его - и

больше вы меня не увидите.

Мартин отпрянул.

- А что будет со мной? - спросил он дрожащим голосом.

- Откуда я знаю? Через двенадцать часов матрица сотрется и вы снова

станете самим собой. Прижмите-ка пластинку к глазу.

- Прижму, если вы превратите меня в меня, - попробовал торговаться

Мартин.

- Не могу - это против правил. Хватит и одного нарушениям - даже с

распиской. Но чтобы два? Ну, нет. Прижмите ее к левому глазу...

- Нет, - сказал Мартин с судорожной твердостью. - Не прижму.

ЭНИАК внимательно поглядел на него.

- Прижмете, - сказал робот наконец. - Не то я на вас топну ногой.

Мартин слегка побледнел, но с отчаянной решимостью затряс головой.

- Нет и нет! Ведь если я немедленно не избавлюсь от матрицы Ивана,

Эрика не выйдет за меня замуж и Уотт не освободит меня от контракта. Вам

только нужно надеть на меня этот шлем. Неужто я прошу чего-то

невозможного?

- От робота? Разумеется, - сухо ответил ЭНИАК. - И довольно мешкать.

К счастью, на вас наложена матрица Ивана и я могу навязать вам мою волю.

Сейчас же отпечатайте на пластинке свой глаз. Ну?!

Мартин стремительно нырнул за диван. Робот угрожающе двинулся за ним,

но тут Мартин нашел спасительную соломинку и уцепился за нее.

Он встал и посмотрел на робота.

- Погодите, вы не поняли, - сказал он. - Я же не в состоянии

отпечатать свой глаз на этой штуке. Со мной у вас ничего не выйдет. Как вы

не понимаете? На ней должен остаться отпечаток...

-...рисунка сетчатки, - докончил робот. - Ну, и...

- Ну, и как же я это сделаю, если мой глаз не останется открытым

двадцать секунд? Пороговые реакции у меня, как у Ивана, верно? Мигательным

рефлексом я управлять не могу. Мои синапсы - синапсы труса. И они заставят

меня зажмурить глаза, чуть только эта штука к ним приблизится.

- Так раскройте их пальцами, - посоветовал робот.

- У моих пальцев тоже есть рефлексы, - возразил Мартин, подбираясь к

буфету. - Остается один выход. Я должен напиться. Когда алкоголь меня

одурманит, мои рефлексы затормозятся и я не успею закрыть глаза. Но не

вздумайте пустить в ход силу. Если я умру на месте от страха, как вы

получите отпечаток моего глаза?

- Это-то нетрудно, - сказал робот. - Раскрою веки...

Мартин потянулся за бутылкой и стаканом, но вдруг его рука свернула в

сторону и ухватила сифон с содовой водой.

- Но только, - продолжал ЭНИАК, - подделка может быть обнаружена.

Мартин налил себе полный стакан содовой воды и сделал большой глоток.

- Я скоро опьянею, - обещал он заплетающимся языком. - Видите,

алкоголь уже действует. Я стараюсь вам помочь.

- Ну, ладно, только поторопитесь, - сказал ЭНИАК после некоторого

колебания и опустился на стул.

Мартин собрался сделать еще глоток, но вдруг уставился на робота,

ахнул и отставил стакан.

- Ну, что случилось? - спросил робот. - Пейте свое... что это такое?

- Виски, - ответил Мартин неопытной машине. - Но я все понял. Вы

подсыпали в него яд. Вот, значит, каков был ваш план! Но я больше ни капли

не выпью, и вы не получите отпечатка моего глаза. Я не дурак.

- Винт всемогущий! - воскликнул робот, вскакивая на ноги. - Вы же

сами налили себе этот напиток. Как я мог его отравить? Пейте.

- Не буду, - ответил Мартин с упрямством труса, стараясь отогнать

гнетущее подозрение, что содовая и в самом деле отравлена.

- Пейте свой напиток! - потребовал ЭНИАК слегка дрожащим голосом. -

Он абсолютно безвреден.

- Докажите! - сказал Мартин с хитрым видом. - Согласны обменяться со

мной стаканом? Согласны сами выпить это ядовитое пойло?

- Как же я буду пить? - спросил робот. - Я... Ладно, давайте мне

стакан. Я отхлебну, а вы допьете остальное.

- Ага, - объявил Мартин, - вот ты себя и выдал. Ты же робот и сам

говорил, что пить не можешь? То есть так, как пью я. Вот ты и попался,

отравитель! Вон твой напиток, - он указал на торшер. - Будешь пить со мной

на свой электрический манер или сознаешься, что хотел меня отравить?

Погоди-ка, что я говорю? Это же ничего не докажет...

- Ну конечно, докажет, - поспешно перебил робот. - Вы совершенно

правы и придумали очень умно. Мы будем пить вместе, и это докажет, что

ваше виски не отравлено. И вы будете пить, пока ваши рефлексы не

затормозятся. Верно?

- Да, но... - начал неуверенно Мартин, однако бессовестный робот уже

вывинтил лампочку из торшера, нажал на выключатель и сунул палец в патрон,

отчего раздался треск и посыпались искры.

- Ну, вот, - сказал робот. - Ведь не отравлено? Верно?

- А вы не глотаете, - подозрительно заявил Мартин. - Вы держите его

во рту... то есть в пальцах.

ЭНИАК снова сунул палец в патрон.

- Ну, ладно, может быть, - с сомнением согласился Мартин. - Но ты

можешь подсыпать порошок в мое виски, изменник. Будешь пить со мной,

глоток за глотком, пока я не сумею припечатать свой глаз к этой твоей

штуке. А не то я перестану пить. Впрочем, хоть ты и суешь палец в торшер,

действительно ли это доказывает, что виски не отравлено? Я не совсем...

- Доказывает, доказывает, - быстро сказал робот. - Ну, вот смотрите.

Я опять это сделаю... Мощный постоянный ток, верно? Какие еще вам нужны

доказательства? Ну, пейте.

Не спуская глаз с робота, Мартин поднес к губам стакан с содовой.

- Ffff(t)! - воскликнул робот немного погодя и начертал на своем

металлическом лице глуповато-блаженную улыбку.

- Такого ферментированного мамонтового молока я еще не пивал, -

согласился Мартин, поднося к губам десятый стакан содовой воды. Ему было

сильно не по себе, и он боялся, что вот-вот захлебнется.

- Мамонтового молока? - сипло произнес ЭНИАК. - А это какой год?

Мартин перевел дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он

вспомнил, что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота и

расстраивает его память - это и происходило прямо у него на глазах. Однако

впереди оставалось самое трудное...

- Год Большой Волосатой, конечно, - сказал он весело. - Разве ты не

помнишь?

- В таком случае вы... - ЭНИАК попытался получше разглядеть своего

двоящегося собутыльника. - Тогда, значит, вы - Мамонтобой.

- Вот именно! - вскричал Мартин. - Ну-ка, дернем еще по одной. А

теперь приступим.

- К чему приступим?

Мартин изобразил раздражение.

- Вы сказали, что наложите на мое сознание матрицу Мамонтобоя. Вы

сказали, что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление к

среде в данной темпоральной фазе.

- Разве? Но вы же не Мамонтобой, - растерянно возразил ЭНИАК.

Мамонтобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?

- Большая Волосатая, - немедленно ответил Мартин, и робот поскреб

свой сияющий затылок.

- Дерните еще разок, - предложил Мартин. - А теперь достаньте

экологизер и наденьте мне его на голову.

- Вот так? - спросил ЭНИАК, подчиняясь. - У меня ощущение, что я

забыл что-то важное.

Мартин поправил прозрачный шлем у себя на затылке.

- Ну, - скомандовал он, - дайте мне матрицу-характер Мамонтобоя, сына

Большой Волосатой...

- Что ж... Ладно, - невнятно сказал ЭНИАК. Взметнулись красные ленты,

шлем вспыхнул. - Вот и все, - сказал робот. Может быть, пройдет несколько

минут, прежде чем подействует, а потом на двенадцать часов вы... погодите!

Куда же вы?

Но Мартин уже исчез.

В последний раз робот запихнул в сумку шлем и четверть мили красной

ленты. Пошатываясь, он подошел к торшеру, бормоча что-то о посошке на

дорожку. Затем комната опустела. Затихающий шепот произнес:

- F(t)...

- Ник! - ахнула Эрика, уставившись на фигуру в дверях. - Не стой так,

ты меня пугаешь.

Все оглянулись на ее вопль и поэтому успели заметить жуткую перемену,

происходившую в облике Мартина. Конечно, это была иллюзия, но весьма

страшная. Колени его медленно подогнулись, плечи сгорбились, словно под

тяжестью чудовищной мускулатуры, а руки вытянулись так, что пальцы почти

касались пола.

Наконец-то Никлас Мартин обрел личность, экологическая норма которой

ставила его на один уровень с Раулем Сен-Сиром.

- Ник! - испуганно повторила Эрика.

Медленно нижняя челюсть Мартина выпятилась, обнажились все нижние

зубы. Веки постепенно опустились, и теперь он смотрел на мир маленькими

злобными глазками. Затем неторопливая гнусная ухмылка растянула губы

мистера Мартина.

- Эрика! - хрипло сказал он. - Моя!

Раскачивающейся походкой он подошел к перепуганной девушке, схватил

ее в объятия и укусил за ухо.

- Ах, Ник! - прошептала Эрика, закрывая глаза. - Почему ты никогда...

Нет, нет, нет! Ник, погоди... Расторжение контракта. Мы должны... Ник,

куда ты? - Она попыталась удержать его, но опоздала.

Хотя походка Мартина была неуклюжей, двигался он быстро. В одно

мгновение он перемахнул через письменный стол Уотта, выбрав кратчайший

путь к потрясенному кинопромышленнику. Во взгляде Диди появилось легкое

удивление. Сен-Сир рванулся вперед.

- В Миксо-Лидии... - начал он. - Ха, вот так... - И, схватив Мартина,

он швырнул его в другой угол комнаты.

- Зверь! - воскликнула Эрика и бросилась на режиссера, молотя

кулачками по его могучей груди. Впрочем, тут же спохватившись, она

принялась обрабатывать каблуками его ноги - с значительно большим успехом.

Сен-Сир, менее всего джентльмен, схватил ее и заломил ей руки, но тут же

обернулся на тревожный крик Уотта:

- Мартин, что вы делаете?

Вопрос этот был задан не зря. Мартин покатился по полу, как шар,

по-видимому, нисколько не ушибившись, сбил торшер и развернулся, как еж.

На лице его было неприятное выражение. Он встал, пригнувшись, почти

касаясь пола руками и злобно скаля зубы.

- Ты трогать моя подруга? - хрипло осведомился питекантропообразный

мистер Мартин, быстро теряя всякую связь с двадцатым веком. Вопрос этот

был чисто риторическим. Драматург поднял торшер (для этого ему не пришлось

нагибаться), содрал абажур, словно листья с древесного сука, и взял торшер

наперевес. Затем он двинулся вперед, держа его, как копье.

- Я, - сказал Мартин, - убивать.

И с достохвальной целеустремленностью попытался претворить свое

намерение в жизнь. Первый удар тупого самодельного копья поразил Сен-Сира

в солнечное сплетение, и режиссер отлетел к стене, гулко стукнувшись об

нее. Мартин, по-видимому, только этого и добивался. Прижав конец копья к

животу режиссера, он пригнулся еще ниже, уперся ногами в ковер и по мере

сил попытался просверлить в Сен-Сире дыру.

- Прекратите! - крикнул Уотт, кидаясь в сечу. Первобытные рефлексы

сработали мгновенно: кулак Мартина описал в воздухе дугу, и Уотт описал

дугу в противоположном направлении.

Торшер сломался.

Мартин задумчиво поглядел на обломки, принялся было грызть один из

них, потом передумал и оценивающе посмотрел на Сен-Сира. Задыхаясь,

бормоча угрозы, проклятия и протесты, режиссер выпрямился во весь рост и

погрозил Мартину огромным кулаком.

- Я, - объявил он, - убью тебя голыми руками, а потом уйду в "Метро -

Голдвин - Мейер" с Диди. В Миксо-Лидии...

Мартин поднес к лицу собственные кулаки. Он поглядел на них, медленно

разжал, улыбнулся, а затем, оскалив зубы, с голодным тигриным блеском в

крохотных глазках посмотрел на горло Сен-Сира.

Мамонтобой не зря был сыном Большой Волосатой.

Мартин прыгнул.

И Сен-Сир тоже, но в другую сторону, вопя от внезапного ужаса. Ведь

он был всего только средневековым типом, куда более цивилизованным, чем

так называемый человек первобытной прямолинейной эры Мамонтобоя. И как

человек убегает от маленькой, но разъяренной дикой кошки, так Сен-Сир,

пораженный цивилизованным страхом, бежал от врага, который в буквальном

смысле слова ничего не боялся.

Сен-Сир выпрыгнул в окно и с визгом исчез в ночном мраке.

Мартина это застигло врасплох - когда Мамонтобой бросался на врага,

враг всегда бросался на Мамонтобоя, - и в результате он со всего маху

стукнулся лбом об стену. Как в тумане, он слышал затихающий вдали визг. С

трудом поднявшись, он привалился спиной к стене и зарычал, готовясь...

- Ник! - раздался голос Эрики. - Ник, это я! Помоги! Помоги же!

Диди...

- Агх? - хрипло вопросил Мартин, мотая головой. - Убивать!

Глухо ворча, драматург мигал налитыми кровью глазками, и постепенно

все, что его окружало, опять приобрело четкие очертания. У окна Эрика

боролась с Диди.

- Пустите меня! - кричала Диди. - Куда Рауль, туда и я!

- Диди, - умоляюще произнес новый голос.

Мартин оглянулся и увидел под смятым абажуром в углу лицо

распростертого на полу Толливера Уотта.

Сделав чудовищное усилие, Мартин выпрямился. Ему было как-то

непривычно ходить не горбясь, но зато это помогало подавить худшие

инстинкты Мамонтобоя. К тому же теперь, когда Сен-Сир испарился, кризис

миновал и доминантная черта в характере Мамонтобоя несколько утратила

активность. Мартин осторожно пошевелил языком и с облегчением обнаружил,

что еще не совсем лишился дара человеческой речи.

- Агх, - сказал он. - Уррг... э... Уотт!

Уотт испуганно замигал на него из-под абажура.

- Арргх... Аннулированный контракт, - сказал Мартин, напрягая все

силы. - Дай.

Уотт не был трусом. Он с трудом поднялся на ноги и снял с головы

абажур.

- Аннулировать контракт?! - рявкнул он. - Сумасшедший! Разве вы не

понимаете, что вы натворили? Диди, не уходите от меня! Диди, не уходите,

мы вернем Рауля...

- Рауль велел мне уйти, если уйдет он, - упрямо сказала Диди.

- Вы вовсе не обязаны делать то, что вам велит Сен-Сир, - убеждала

Эрика, продолжая держать вырывающуюся звезду.

- Разве? - с удивлением спросила Диди. - Но я всегда его слушаюсь. И

всегда слушалась.

- Диди, - в отчаянии умолял Уотт, - я дам вам лучший в мире контракт!

Контракт на десять лет! Посмотрите, вон он! - И киномагнат вытащил сильно

потертый по краям документ. - Только подпишите, и потом можете требовать

все, что вам угодно! Неужели вам этого не хочется?

- Хочется, - ответила Диди, - но Раулю не хочется. - И она вырвалась

из рук Эрики.

- Мартин! - вне себя воззвал Уотт к драматургу. - Верните Сен-Сира!

Извинитесь перед ним! Любой ценой - только верните его! А не то я... я не

аннулирую вашего контракта!

Мартин слегка сгорбился, может быть от безнадежности, а может быть, и

еще от чего-нибудь.

- Мне очень жалко, - сказала Диди. - Мне нравилось работать у вас,

Толливер. Но я должна слушаться Рауля.

Она сделала шаг к окну.

Мартин сгорбился еще больше, и его пальцы коснулись ковра. Злобные

глазки, горевшие неудовлетворенной яростью, были устремлены на Диди.

Медленно его губы поползли в стороны и зубы оскалились.

- Ты! - сказал он с зловещим урчанием.

Диди остановилась, но лишь на мгновение, и тут по комнате прокатился

рык дикого зверя.

- Вернись! - в бешенстве ревел Мамонтобой.

Одним прыжком он оказался у окна, схватил Диди и зажал под мышкой.

Обернувшись, он ревниво покосился на дрожащего Уотта и кинулся к Эрике.

Через мгновение уже обе девушки пытались вырваться из его хватки.

Мамонтобой крепко держал их под мышками, а его злобные глазки поглядывали

то на ту, то на другую. Затем с полным беспристрастием он быстро укусил

каждую за ухо.

- Ник! - вскрикнула Эрика. - Как ты смеешь?

- Моя! - хрипло информировал ее Мамонтобой.

- Еще бы! - ответила Эрика. - Но это имеет и обратную силу.

Немедленно отпусти нахалку, которую ты держишь под другой мышкой.

Мамонтобой с сожалением поглядел на Диди.

- Ну, - резко сказала Эрика, - выбирай!

- Обе, - объявил нецивилизованный драматург. - Да!

- Нет! - отрезала Эрика.

- Да! - прошептала Диди совсем новым тоном. Красавица свисала с руки

Мартина, как мокрая тряпка, и глядела на своего пленителя с рабским

обожанием.

- Нахалка! - крикнула Эрика. - А как же Сен-Сир?

- Он? - презрительно сказала Диди. - Слюнтяй! Нужен он мне очень! - И

она вновь устремила на Мартина боготворящий взгляд.

- Ф-фа! - буркнул тот и бросил Диди на колени Уотта. - Твоя. Держи. -

Он одобрительно ухмыльнулся Эрике. - Сильная подруга. Лучше.

Уотт и Диди безмолвно смотрели на Мартина.

- Ты! - сказал он, ткнув пальцем в Диди. - Ты оставаться у него, - он

указал на Уотта.

Диди покорно кивнула.

- Ты подписать контракт?

Кивок.

Мартин многозначительно посмотрел на Уотта и протянул руку.

- Документ, аннулирующий контракт, - пояснила Эрика, вися вниз

головой. - Дайте скорей, пока он не свернул вам шею.

Уотт медленно вытащил документ из кармана и протянул его Мартину.

Но тот уже направился к окну раскачивающейся походкой.

Эрика извернулась и схватила документ.

- Ты прекрасно сыграл, - сказала она Пику, когда они очутились на

улице. - А теперь отпусти меня. Попробуем найти такси...

- Не играл, - проворчал Мартин. - Настоящее. До завтра. После

этого... - Он пожал плечами. - Но сегодня - Мамонтобой.

Он попытался влезть на пальму, передумал и пошел дальше.

Эрика у него под мышкой погрузилась в задумчивость.

Но взвизгнула она, только когда с ним поравнялась патрульная

полицейская машина.

- Завтра я внесу за тебя залог, - сказала Эрика Мамонтобою, который

вырывался из рук двух дюжих полицейских.

Свирепый рев заглушил ее слова.

Последующие события слились для разъяренного Мамонтобоя в один

неясный вихрь, в завершение которого он очутился в тюремной камере, где

вскочил на ноги с угрожающим рычанием.

- Я, - возвестил он, вцепляясь в решетку, - убивать! Арргх!

- Двое за один вечер, - произнес в коридоре скучающий голос. И обоих

взяли в Бел-Эйре. Думаешь, нанюхались кокаина? Первый тоже ничего не мог

толком объяснить.

Решетка затряслась. Раздраженный голос с койки потребовал, чтобы он

заткнулся, и добавил, что ему хватит неприятностей от всяких идиотов и без

того, чтобы... Тут говоривший умолк, заколебался и испустил пронзительный

отчаянный визг.

На мгновение в камере наступила мертвая тишина: Мамонтобой, сын

Большой Волосатой, медленно повернулся к Раулю Сен-Сиру.