Формы и виды насилия

По своим формам насилие проявляется как прямое, или открытое, и может быть скрытым, косвенным, «мягким».

Между этими полюсами можно разглядеть различные степени насильственной интенсивности: от предельно слабых до максимально чудовищных видов насильственного принуждения.

По направленности насилие может, вероятно, проявлять себя как прогрессивное (при всей неоднозначности понятия – «прогресс»), помогающим движению общества вперед, к более совершенным формам социальной организации, и может быть регрессивным, отталкивающим общество назад, в прошлое.

Насилие по сфере осуществления может реализовываться как в природе, так и в человеческом обществе, последнее принято называть социальным насилием.

Исходя из поставленных нами вопросов, не имеет смысла говорить о роли насилия в природе. Если идет проливной дождь и дует сильный ветер, затрудняющий наше движение, то бессмысленно анализировать «нравственность» дождя и ветра, ибо явления природы и космоса не имеют вектора нравственности. А наш интерес пролегает в сфере возможных силовых принуждений, осуществляемых людьми в отношении друг друга в организациях общества, в управлении организациями.

Социальное насилие в свою очередь имеет широкий спектр разновидностей и может проявляться как принуждение экономическое, политическое, идеологическое, духовное, судебно-законодательное. Социальное насилие может проявляться и в других видах и формах, все из которых перечислить трудно.

В силу ощутимых последствий особое место в социальной структуре общества занимает вооруженное насилие. В эпоху террористических угроз и противодействия им необходимо остановиться на нем. Вооруженное насилие чаще выступает как прямое. Но не всегда. Дело может касаться и угрозы его применения. Например, присутствие войск одного государства на территории другого может и не сопровождаться боевыми действиями, но совершенно ясно, что народ такой страны ощущает постоянное давление и не вполне свободен в своих социально-экономических действиях и политических решениях. Даже наличие пистолета в пиджаке собеседника (если мы знаем об этом) меняет лексику и характер беседы.

Важно подразделить насилие также на первичное и ответное. Порой кажется, что оправдать возможно только ответное насилие. Но это не всегда так, ибопервичное (даже прямое) насилие нередко приводило к положительным результатам в истории общества. В то же время и ответное насилие способно служить как деструкции и разрушению, с одной стороны, так и конструктивному развитию, с другой. Известно, что сама нравственность человека начиналась с насилия, с изгнания (извержения) из племени любого отступавшего от установленных (нередко с нашей сегодняшней точки зрения бессмысленных) норм, и изгнание из племени было тогда равносильно смерти. (Отсюда произошло и русское слово «изверг»: отступник от нравственных норм). Но даже так называемое «конструктивное», или «прогрессивное» насилие в своем действии, как правило, разрушает, и не всегда только старое, ненужное и отжившее. Вероятно, любое насилие, даже самое «лучшее» и «прогрессивное» не может характеризоваться только положительным образом, ибо насилие – это всегда есть, хоть в какой-то мере, но попрание человеческой свободы.

Многообразие форм проявления и видов насилия затрудняет анализ всего возможного спектра силовых принуждений. Применительно к управленческим действиям и решениям – это еще труднее. Нравственно-правовому рассмотрению в истории, как правило, подвергались лишь ответные формы насилия и почти безусловно осуждалось насилие первичное. Но последнее не всегда выступало и выступает как прямое и очевидное, ибо в социальной жизни чаще встречаются такие разновидности насилия, которые большинству людей заметны не сразу по причине своей сокрытости, порой очень глубокой.

Скрытые формы насилия требуют тщательного изучения. Рассмотрим те из них, что в социальных действиях употребляются наиболее часто.

Насилие может быть не только прямым, физическим, как, например, нанесение раны, – средством насилия может выступать также язык:внесение смуты, соблазнение и все способы извлекать преимущества из своего языкового, интеллектуального превосходства над тем и теми, кто обладает меньшим словесным могуществом. В истории «нет тирана без софиста» (как говорит Платон), то есть нет властителя, который обходился бы без помощи мудреца. Властитель действует не только и часто не столько посредством вооруженного, физического насилия, но в еще большей степени и извращением языка, маскирующим логику, истинные цели и смысл управленческих его решений и действий. Язык идеологов государственного тирана прячется в изящную упаковку ложного благородства, за которым на самом деле стоит коварство этого руководителя, и в первую очередь – корысть, выгода, стремление к богатству и собственно к самой власти.

Итак, языковое коварство – наиболее распространенный и проверенный в своей внешней эффективности вид социального насилия. В широком смысле такой вид насилия можно назвать интеллектуальной нечестностью.

Из сказанного не вытекает, что сам язык, речь человека как сигнально-знаковая система общения людей уже по определению является насилием. Язык в большинстве случаев – это средство нравственно-интеллектуальной координации во взаимодействиях людей. Но чем более сложные формы способна обретать речь человека и данный национальный язык, тем больше языковых возможностей существует для того, чтобы спрятать интеллектуальное коварство в речи, как письменной, так и устной.

Разновидностью скрытого, косвенного насилия может выступать реклама, эта неотъемлемая спутница маркетинга и менеджмента. Ибо, к примеру, самое правдивое восхваление выпекаемого хлеба, например, его свежести, вкусовых свойств, как правило, скрывает тот медицинский факт, что полезнее для человека хлеб ржаной, а не пшеничный, подсушенный и черствый, а не только что испеченный, горячий, возбуждающий аппетит ароматным своим теплом. То же можно сказать и о рекламе различных образовательных услуг, где подчеркивается конструктивное и скрываются те или иные недостатки предлагаемых и рекламируемых видов и форм образования и методов его подачи. Даже самая правдивая реклама вводит в известное заблуждение и тем ограничивает, «регулирует» свободу действий и выбора, направляя внимание на ценности того порядка, что выгодны рекламодателю, менеджеру, руководителю и не всегда потребителю. И это мы говорим о хлебе и образовании как хлебе насущном. А если повести речь о «правильном пиве» как «истинном удовольствии», «райском наслаждении» и т.д.? Из этого опять же не вытекает, что сама реклама – это форма или разновидность насилия. Реклама часто выступает формой проявления косвенного насилия. Значительно реже можно встретить рекламу чистого воздуха, озерной воды, утренней гимнастики, ценностей образования и подлинной образованности. Социальная реклама «Позвоните родителям», «Гуляли ли вы сегодня на свежем воздухе?» насилием ни как не является. Но в рекламных потоках современного общества крайне мало рекламы здорового образа жизни, как физического, так и духовного. Все это почти отсутствует и появляется лишь в «точечном» выражении, когда на горизонте обозначаются прибыль, доход или социальные катаклизмы, вынуждающие власть и все управление говорить полновесную правду.

Как же демократическое управление и менеджмент должны относиться к рекламе? Как общество, индивид, простой человек должны относиться к рекламе?

В основе рекламы лежит информация, но не рациональная информация логических доказательств, а «информация» иррационально-эстетического характера, основанная на восхищении прекрасным (или псевдопрекрасным – «Кто сегодня бежит за "Клинским"?»), эмоциональная с отчетливым стержнем внушения потребителю значимости, ценности товара или услуги (и также – псевдозначимости, псевдоценности). Суггестия, то есть внушение – стержень не только рекламы, но и всех видов языкового насилия, возлежащих на интеллектуальном коварстве. Именно в этом русле менеджмент как управление деловой организацией и его спутник маркетинг ведут «насильственный поиск» в борьбе за успех. Немецкое слово «Werbung», переводимое как «реклама», имеет в русском языке знакомый производный глагол – «вербовать». Реклама вербует, рекрутирует сторонников пропагандируемых и рекламируемых услуг и товаров. Информации вокруг много. Коль нужно известить потенциальных потребителей о своих товарах, услугах, в том числе важного социального характера (как, например, образование), то можно и затеряться в общем информационном шуме. Следовательно, необходимо выделиться чем-то необычным, новым, невиданным,надо потеснить шум, найти в нем брешь, раздвинуть границы. Суггестия – первая помощница в рекламном позиционировании возможностей.

Мир, таким образом, есть изощренная борьба информации, схватка человеческих интересов и интеллектов. Руководитель организации стремится навязать ценности и услуги своего учреждения собственным информационным насилием. Однако как потребитель других услуг и товаров он значительно чаще оказывается «по ту сторону баррикад». И тогда, как и все обычные люди, он вынужден бороться с языковым насилием другой стороны, пропуская лукавство, отбирая рекламные сведения только как нужные, важные для себя ценности. Общество законодательно должно ограничивать спектр рекламных возможностей производителя, оберегать потребителя и общество в целом прежде всего от вредных, асоциальных товаров и услуг и во вторую очередь – от товаров и услуг некачественных. Вот почему в большинстве государств запрещена реклама алкогольных и табачных изделий в любом ее виде.

Считается, что реклама – сфера коммерческой деятельности. Однако в сегодняшнем плотном информационном мире и учреждения социальной сферы – культуры, здравоохранения, образования – не в меньшей степени чем предпринимательские фирмы должны учиться и уметь разрабатывать стратегию воздействия на потребительский спрос, привлекать внимание и интерес потенциального потребителя к важнейшим социальным ценностям культуры, искусства, образования, здорового образа жизни, уметь предлагать их в качестве услуг и продукции.

Итак, социальная природа устремляет человека в сферу информационно-силового воздействия, в сферу косвенного насилия разного уровня, но гражданское общество, образующее государство в интересах своей защиты и социального регулирования, возможности и сферы такого насилия твердо, решительно, законодательно очерчивает, сдерживает, а при необходимости и пресекает, четко обозначая границы возможного, допустимого рекламного, а также PR-воздействия на индивидов.

Государство под давлением общественных интересов должно выставлять законодательные барьеры и другим видам интеллектуального, языкового насилия, переступание (преступление) которых признается как нравственное зло и нарушение закона.