Постояв в нерешительности и понаблюдав за входящей публикой, Симеон Николаевич предложил своим спутникам войти

Внутреннее убранство театра явно ошеломило гостей. В глаза бросился до-вольно обширный зал, сплошь уставленный низкими квадратными столиками. Вокруг них с трех сторон на узких скамеечках сидели зрители, в основном мужчины.

С трудом, протискиваясь между тесно стоявшими столиками, кампания двинулась ближе к сцене. Так как места в зрительном зале не были пронумеро-ваны, то они заполнялись неравномерно. В дальних местах партера столиков не было – там стояли ряды узких скамеек без спинок. Над этими местами нависали ложи, поддерживаемые деревянными колоннами. В ложах, разделенных узкими барьерами, стояли скамейки в два ряда. Скамейки для зрителей тянулись вдоль стен даже на сцене.

Не успели приятели занять места, как к ним подбежал лакей и поставил на стол ароматный дымящийся чай.

 Что желают господа офицеры?

 Спасибо, ничего.

Почерневшие от времени столбы, перила, скамейки, столы, грязный, со ще-лями пол, на который во время представления зрители выливали остатки чая, бросали огрызки яблок, шелуху от арбузных семечек – все это вызывало чувст-во отвращения.

 В такой обстановке кусок в горло не лезет, – пошутил Симеон Николае-вич.

Его слова потонули в страшном шуме. Зрители, сидевшие в зале в верхней одежде и в шапках, вели себя весьма странно: громко разговаривали, звали ла-кеев, перекликались со своими знакомыми, находившимися в ложах, спорили, бранились – словом, чувствовали себя непринужденно, не обращая ни малей-

Шего внимания на происходившее на сцене.

Артисты в свою очередь не смущались, стараясь перекричать стоящий в за-ле гам. Пение китайских артистов непривычно для европейского слуха. Артист, поющий в верхнем регистре фальцетом, скорее кричит, причем без модуляций, без нюансов, стараясь перекрыть звучание оркестра. Оркестр поддерживает пе-ние усиленным боем в барабан и игрой на национальных инструментах. В наи-более патетических местах, особенно в моменты плача, вступают кастаньеты.

Оглушенные гости сидели, почти не разговаривая. Глаз, привыкший к полу-темному залу, мог рассмотреть нехитрое устройство сцены. Легкая арка из тон-ких жердей делила сцену на две половины. Авансцена изображала улицу, в глубине сцены обозначилось внутреннее убранство дома. У задней стены, за аркою, на скамейках сидели музыканты. Там же находилось две двери – вход и выход для артистов.

Занавеса в театре не было. Во время представления на сцену выходили два китайца и, взгромоздившись на табуретки, завешивали сцену плотной матери-ей, скрывая тем самым смену бутафории.

Люди, сидящие и стоящие в глубине сцены, вели себя так же непри-нужденно, как и все окружающие. Они пили чай, закусывали, курили трубки, тут же их выколачивая и набивая вновь, уходили и снова возвращались.